Холодные теплые яблоки 53-го

Год 1953-й запомнился двумя событиями. Весной, в марте, умер величайший вождь всех народов Иосиф Виссарионович Сталин. Хотя это действительно потрясло всю страну, но, наверно, не особенно бы врезалось в детскую память, если бы не одно обстоятельство.
 
…Мать в тот день сшила нам с братом сатиновые рубашки. И мы вертелись у окна барака, за которым еще лежал снег, но было солнечно. И тут из большого овального динамика диктор сообщил о смерти великого вождя. Мать как-то побледнела, у нее даже появились слезы. А мы…почему-то начали смеяться. Ну, бывает такое: вроде бы и повода нет, а смех неудержимо рвется наружу. Смешинка попала в рот, так говорят в таких случаях. Вот только ситуация вовсе не располагала к веселью. А ну как узнает кто о неподобающем поведении, да стукнет куда надо. И это опасение, или даже можно сказать страх, который крепко тогда сидел в каждом советском человеке, и действительно искреннее чувство потери, заставило мать взять ремень и крепко отлупить нас. Потом она шила флаг, обтянутый крепом, который мы с братом прибили над дверью сеней. Или точнее тамбура, приделанного к японскому бараку.

…Наша семья приехала в шахтерский городок с тогдашним японским названием Тооро на следующий год после освобождения Южного Сахалина от, как тогда говорили, японских милитаристов-захватчиков. Ожесточенных боев, как в других местах Южного Сахалина, в этом районе, к счастью, не было: у японцев оборону несли лишь вооруженные отряды резервистов, укомплектованные жандармами, полицейскими и лесничими. Тем не менее, со стороны советского десанта потери были.

А слово «к счастью» я упомянул потому, что остались в большинстве целыми в Тооро деревянные японские бараки. Прежние жители которых с началом боевых действий массово и поспешно бежали по трудным дорогам на восток и на юг Сахалина. Надеясь, что будут эвакуированы транспортами в портах. Потом некоторые вернулись. Переселенцы с севера Сахалина, вербованные с Донбасса, Ростовской области, других городов и сел Союза вселялись в пустующие бараки, обживали их, переделывали на свой лад. Вот и наша семья обосновалась сначала в одном бараке, а после пожара, когда вместе с жильем сгорел весь нехитрый скарб, – в половинке другого. В надежде разобрать его и построить потом на этом месте свой дом.

Вот в одной из частей этого барака и произошла вторая, маленькая, но запомнившаяся на всю жизнь новогодняя история. Но, прежде чем рассказать о ней, нужно еще некоторое отступление-пояснение. В послевоенные годы жили непросто и на материке и на острове. Но еще более сложно пришлось тем, кто прибыл осваивать прежде заселенную японцами южную часть острова. Весь быт и уклад жизни здесь еще был настроен на «азиатский» лад. В бараках стояли печурки типа наших буржуек. Не было в европейском понимании этого слова огородов с привычными нам посадками картошки, капусты, огурцов, помидоров, других овощей. Правда, капуста была – специальная, для приготовления традиционного блюда – кимчи, или, как тогда мы говорили, чимчи.

Основу питания японцев и корейцев составлял рис и морепродукты. В число последних входило практически все, что растет, ползает и плавает в морской воде. Это сейчас мы понимаем ценность, полезность и вкусноту той же морской капусты, кальмаров, осьминогов, мидий, гребешка… А тогда всем этим многие просто брезговали. Помнится отец, быстро приспособившийся к местной кухне, как-то поймал осьминога. Так мать ходила плевалась, когда он смаковал добычу. Вот красная рыба, икра, крабы, селедка (в те годы массово ловились иваси) – сразу пришлись по вкусу всем: русским, украинцам, татарам, мордве, которые и составляли основную палитру национальностей переселенцев. Этим «добром» были завалены прилавки магазинов. Зато овощи были представлены в первые годы сушеной картошкой (ох и мерзкая эта штука), луком. Не было мяса, молока. Частично выручали тушенка и сгущенка.

О фруктах же и вообще речи не было. Их как-то заменяли местные ягоды – особые (не такие как на материке) сахалинские черника и голубица, рябина, морошка, кишмыш (актинидия), брусника, малина. Как-то мать достала баночку консервированной белой черешни. И задвинула ее подальше от нас на самый верх шкафа. Мы с братом все же добрались, открыли. Для начала съели по три штучки. Потом еще. И еще. Уж очень вкусна была невиданная ягода. Потом пришлось разбавлять содержимое водой. Но все равно «следы преступления» были налицо. За что мы и были наказаны.

А про яблоки мы только слышали. И видели их лишь на картинке в букваре. А как нам хотелось попробовать этот солнечный фрукт, про который мать нам рассказывала…

И вот подошел Новый год. Мать лепила из «отстоянной» в длинной очереди муки пельмени. Начинкой в которых было содержимое высокой банки «второго фронта». Их поставляли еще американцы по ленд-лизу. Говорят, что там было перемолотое сушеное черепашье мясо, вместо куриного, как было написано на английском на этикетке. Мы же с братом, тайком срубившие предыдущим вечером небольшую елку, мастерили украшения: бумажные флажки, бумажные же цепочки. Особым же шиком на елке стал десяток конфет «Озеро Рица», сохраненных матерью к празднику. Вечер за делами наступил быстро. За почти целиком занесенными после очередного циклона окнами было смурно и лишь снежинки бились в стекла, перекрещенные еще японцами бумажными лентами. Мы порядком устали и осоловели от пельменей, от жарко натопленной печки.… И когда, как это часто бывало в те годы, вдруг погас свет, мать загнала нас в постель. Хотя и хотелось нам тоже досидеть до встречи Нового года.

…Наутро погода была ясной. Пасмурная пелена разошлась, приударил легкий морозец. И потому в комнате дощатого барака было весьма прохладно, вставать не хотелось. И тут появился дед, похожий своими заиндевевшими усами и бородой на Деда Мороза. Оказывается он как-то пробился, добрался по заснеженным дорогам из своего портового города Холмска, расположенного на юго-западе Сахалина, до нашего шахтерского городишки еще вчера поздно вечером. А Новый год праздновал у соседей, в мордовском «анклаве». «А ну вставайте, засони, посмотрите, что вам за подарок принес Дед Мороз!».
 
Тут мы быстро выскочили из под теплого одеяла. «Посмотрите в сенях, под лестницей!». Наскоро накинув великоватые телогрейки и засунув ноги в валенки, мы, толкаясь, бросились к закутку. А там, в присыпанной слегка соломой шапке, лежали…яблоки! На ощупь они были холодны, но нам казались словно маленькими, излучающими свет и тепло солнышками. И еще запах! Восхитительный запах настоящих яблок.

Не знаю, где тогда достал такую редкость дед. Может ему выделили дефицит, как участнику Гражданской войны. А скорей всего одарил какой-нибудь знакомый капитан грузового судна. Деда тогда знали и уважали многие мореманы.
А как растут настоящие яблоки на деревьях, я увидел лишь в тридцать лет. Когда приехал впервые в Чехов…
 
Чехов, 2008