Мое Ураково. Повесть одной книгой

Мое Ураково. Повесть. Часть 1


Осенью 1976 года сдружился я на  заводской лодочной станции с Борисом (фамилию уже и не помню). Он был старше меня лет на 15 и в рыбалке, конечно, много опытнее. Весной этого года я стал владельцем моторного катера и помимо  пикников с семьей и друзьями,  искал варианты удачливой рыбалки.

   У Бориса в то время «заклинило» мотор, и он стал безлошадным. Набивался  к знакомым в напарники порыбачить и как-то мы с ним разговорились, познакомились, выехали вместе  пару раз, да и сблизились по этой части.
 
         Борис был один из немногих спецов на нашей лодочной станции, кто рыбачил способом «в проводку».  Это весьма специфическая   рыбалка. Надо уметь по особому настроить снасть, выбрать место,  а его нужно было тщательно подобрать.  Нужно было уметь привязаться к берегу, течению, покрытию дна ( песок, глина, камешник), прикормка особая, насадка и много еще чего. В общем, увлекся я этим и начал с Борисом проходить университеты ловли в проводку.

      И как-то в холодный октябрьский ненастный день ушли мы  от бесклевья на каменистую косу, что в верхней части деревни Ураково. А это от Новочебоксарска более двух десятков км по воде. Постояли там без особого успеха и задумались – а как бы согреться? Взятая бутылка  водки была уже выпита, денег на магазин у нас не было, и мне пришла в голову следующая идея:

      - Дело в том, что перед переездом в Новочебоксарск в доме моего тестя в Пензенской области обнаружилась старенькая, но еще надежная, малокалиберная винтовка. И не просто винтовка, а укороченный карабин. Правда, магазин от него был утерян, но одиночными патронами он стрелял исправно. Запаковал я винтовочку в детский матрасик и с остальными вещами переслал грузовой почтой в Новочебоксарск на наше новое место жительства.
 
  Так. На всякий случай. А случаи один за другим стали появляться в 1976 году, но совсем не те, что надо.
  Появился у меня свой катер. Винтовочка перекочевала в его багажник и, выезжая с друзьями по затонам полазить с бредешком,  после ухи под стаканчик-другой  палили все из нее по пустой таре почем зря. И, как-то быстро пришел я к мысли, что надо от нее избавляться, пока не нажил  я себе больших неприятностей.

      И вот стоим мы на косе в Ураково.  Рыба не клюет. Выпить очень хочется и на мое предложение – продать винтовку. Борис сказал, что есть тут у него подходящий знакомый. Он сейчас к нему сбегает и переговорит.
   Причалили к берегу.  Борис ушел и вскоре  вернулся с еще совсем   нестарым  и плотным  мужичком. Тот тщательно осмотрел винтовочку, кивнул одобрительно, взбежал на горушку к домам, а вскоре вернулся с оцинкованным  ведром самогона и тазиком соленых огурцов. Произвели обмен. Выпили, сколько могли тут же на бережку. Забрали остатки презента  и отчалили в сторону Новочебоксарска.

    Русская душат – широкая натура. На нашей лодочной станции  допили то ведро и доели огурцы с теми, кто не отказался,  а потом ночевали   в лодке под закрытым тентом на разложенных сиденьях.  Вот так я впервые и познакомился с Ураково. Что интересно, в последствии я так и не нашел того человека, кто тогда приобрел мою винтовочку.

       Второй раз я появился в Ураково только в 1985 году. С друзьями на майские праздники   приехали туда на рыбалку. Добирались на теплоходе местной линии. Пристань тогда была в середине деревни на высоком камешнике. В так называемой «деревушке».  Чалку с теплохода принимала женщина уже в возрасте. Потом  узнал, что это была Антонина Васильевна Бутенина. Родная сестра патриарха села  Скворцова Алексея Васильевича. Она тогда на пристани работала матросом.

   Прошли в «суходол» (все названия местные) за верхний конец деревни, поставили палатку на прибрежной полянке, где когда-то стоял дом бакенщика, и провели чудесную ночь под изумительное пение многочисленных соловьев. На зорьке порыбачили и  потом уехали из Ураково с самыми хорошими впечатлениями от этого чудесного места,  и оно мне прочно запало в душу.

 


Часть 2

 
 
   

 И вот в конце 80-х  стал я серьезно подумывать о своем доме в деревне. Как говорится – время пришло. «Химпром» в то время оформил на себя приличный кусок земли в лесном Заволжье и мне (а я был не последним в руководстве предприятия)  там предложили на выбор любой участок. Но уж очень  не хотелось уходить с Волги. И когда мой брат осенью 90-го сказал, что есть информация  о продаже дома в деревне Ураково, то я немедленно туда собрался.

           0 мечтах моих сноска из другого рассказа про марийскую лесную деревню:

-  «Пока попутчики устраивались в доме, а потом колготились за столом, я познакомился поближе с хозяином и его усадьбой. Совсем молодой мужик. Даже точнее парень. Живет один. Холостой. Непьющий. Все  хозяйство у него в идеальном порядке. Держит корову, овец. Управляется сам. Охотится и рыбачит по лесным озерам. Собирает грибы, ягоды. Солит и сушит впрок. Клюкву, в частности, хранит в погребе в бочках залитую водой. Зимой возит добытое на рынки в Казань.

   И очень внимательно осмотрел я его хозяйство. Был в полном восхищении. Двор, где стайки для скотины и птицы были под одной крышей и имели отдельный выход на волю за пределы двора. А потому луговинка внутри за воротами была идеально чистой и поросла  ковром плотной, кудрявой муравушки. По ней я ходил попросту в носках. Банька как игрушечка. С одного бока широкий свес крыши, а под ним скамья для отдыха. И был там еще настоящий лабаз на высоких столбах для хранения продуктов.

  Пока ходил и осматривал хозяйство меня сопровождала  собака. Марийская лайка черно-белого окраса. Достойная, добродушная, но за мной внимательно присматривавшая. Как сказал потом хозяин, что приучена собачка работать по серьезному зверю.
    Тем более мне все это было интересно, так как я тогда уже задумывался о своем доме в деревне.
    И отметил, что дома лесных марийцев были очень похожи на заимки сибиряков. В сущности, обширные черемисские леса и есть тот самый южный язык северной тайги. Он образовался после последнего скандинавского оледенения и доходит до широты Чебоксар и Казани»
   Полностью  об этом в рассказе «За клюквой»

    А мы  приехали в Ураково  на автомобиле-вездеходе т.к. предполагалось спуститься в нижнюю часть деревни. Добрались. Брату ранее  разъяснили, что продается дом  около пристани. Спустились мы до дома на самом берегу ( там жил Николай Кондратьевич Бутенин), где и оставили  машину. Обошли   дворы у пристани, но ничего не нашли. Вернулись, а на скамеечке под окнами дома сидит пожилой мужчина с палочкой. Спросил:
-  А не едем ли мы наверх.  И не можем ли взять его  с собой?
-  Можем. Но не знает ли он, где в деревне дома продаются?
 Предложил подняться наверх. Он живет в центре деревни рядом с часовней и может хозяйка его что-то и знает.
 Это был Князев Петр Иванович. Он тогда еще работал капитаном катера в сплавной конторе в Кокшайске и туда, где мы встретились, кто-то его подбросил после работы.
    Поднялись по взвозу. Хозяйка его (Мария  Николаевна) открыла створки окна, и Петр Иванович изложил ей нашу просьбу. 
  - Нет, говорит, не слышала ничего про продажу.
-  Очень жаль, сказал я. Но вот вам моя визитка. На ней есть и квартирный телефон. И если что, дайте знать.
  Мы пошли к автомобилю, а Петр Иванович передал мою визитку в окно своей хозяйке. Она посмотрела на нее и тут же что-то стала ему втолковывать. Водитель мой уже включил  заднюю скорость и попятился от дома. И вдруг Петр Иванович шустро подбежал под кабину и замахал руками – Стой! Стой! Остановились. Вышел к нему.
- Что такое?
– Вам дом нужен или земля?
-  Говорю, что возможны всякие варианты. 
- Тогда, говорит, пошли со мной.  Заходим в ближний  проулок, а тут обширная луговина по-над спуском к Волге. Слева огромные липы, вязы. Вид совершенно изумительный на заволжские лесные дали.
   -  Ну, что!  Спросил он. Хватит?
 Я поначалу и ответить ничего не смог. Потом – Хватит, конечно! А он мне – Забирай. Помогу оформить.
 
    Вот так у меня все и сложилось с Ураково.
  За осень я завез на место трубы для столбов, сетку на забор и весной огородил свой участок. Петр Иванович действительно помог мне с оформлением. Вдова известного  Петра из Скворцовского клана тетя Валя была тогда депутатом сельсовета и помогла быстро оформить все бумаги.
 
   Потом уже позднее я спросил Петра Ивановича, а мы с ним и его семьей сдружились очень близко, почему он мне это предложил. Сказал, что хозяйка прочитала на визитке, что я зам. директора, а он ей успел сказать, что мой брат врач. Вот это все поначалу сработало, и она напомнила ему о земле, что перешла к ним от Смольниковых -  их родни, но они сами к тому времени уже перестали ее обрабатывать и  тот участок разгородили.

      Пришла зима и весь я был в  мечтах  как буду обустраивать свое такое желанное «поместье».  Но все могло пойти и по другому пути. Той же зимой на 92-м  году жизни скончалась Мария Андриановна Смольникова. Вдова легендарного дяди ФролА. Того самого революционного матроса, что в первую мировую служил на подводной лодке «Пантера» на Балтике. Его дом стоял в проулке, что на спуске в сторону  пристани.
 
   Дом  был замечательный. Не старый и сделан из добротного леса. Как говорил мне Петр Иванович,  сыновья дяди ФролА  Николай и Петр, что работали в лесном хозяйстве, привезли для строительства очень качественный неподсоченный лес.
     И я вышел с ними на переговоры. Оба брата были в Ураково после похорон матери и сказали, что будут вести разговор о продаже дома, но  не раньше как пройдут сороковины.

      В означенное время я вышел с ними на связь. Один жил в Кокшайске, а другой на Таире в марийской стороне. Но до самой весны никакого толку от этого не было. Как говорили потом в деревне, что они никак не могли решить, кому - сколько достанется от продажи дома. Т.е. считали, что вклад в строительство у них был разный.  Так он и стоял непроданный больше 20-ти лет и только совсем недавно   обрел нового хозяина.

       И очень хорошо, что так все случилось. Покупать - то дом я должен был вместе с братом. Потом уже представил, какая бы была неразбериха с ним у нас по этой части. Хозяин всегда должен быть один. А на той земле, что мне предложили, хватило места и для меня и для него

 
Часть 3

      

 И вот пришла весна 91-го.  Добирались мы по началу до Ураково на ОМике – речном трамвайчике - переправе, как говорили местные.  В Новочебоксарске утренний рейс в выходные был «под завязку». В хорошую погоду было приятнее находиться на верхней палубе. Свежий воздух, чудесные пейзажи. На корме под спасательной шлюпкой непременные картежники. Всегда среди них Леша Аверьянов - Ляляка по местному прозвищу.
 
  Играли, конечно, на деньги. Как-то незаметно игроки  к Ураково прилично напивались.  Пассажиры сходили в Новинском, Марпосаде, Нерядово, Водолеево, Кокшайске и последние на конечной в Ураково. Народ с неподъемными рюкзаками и сумками осторожно спускался по узкой доске-сходне. Перед выходом вахтенный  матрос  проверял у пассажиров наличие билета. У приличной части  их не было и они совали матросу какую-то денежку. Тот не возражал.
 
   Кому из прибывших надо было в верхнюю часть деревни, поднимались туда тремя разными путями. Одни по  ближнему взвозу мимо дома Скворцовых, другие шли деревушкой, поворачивали налево за дом Николая Кондратьевича Бутенина и выходили в мой проулок.
     Еще часть переходила ручеек у ветел,  и перед домом Блиновых тянулась по тропочке вверх к барскому саду и фонтану. А последние мимо крытого ключа с колодой шли низом в дальний конец деревни к домам Кутузовых, Скворцовых и Лобановых.

       Но еще раньше, как только вскрывалась Волга, мы начинали добираться до Ураково своим ходом.  Петр Иванович отдал мне в пользование свой  ящик-рундук на берегу для мотора, весел и бачка.

   Приплывали на катере. Разгружались. Лодку вытягивали на берег повыше, мотор и бачок в ящик, весла на цепь к замку, рюкзаки на плечи, сумки в руки и наверх. Сейчас я уже и налегке вряд ли поднимусь по той горе. А тогда приходилось поднимать груз и в несколько приемов. Вот, что значит молодость.
 
       Огородил я свой участок. Металлические столбы из труб и сетка были привезены еще зимой. И вот воскресенье. Утро. Накануне мы ночевали там же  у Князевых в их избушке в саду. Я с женой и мой брат занимаемся посадкой фруктовых саженцев.  Мария Николаевна учит нас как это правильно делать. Сколько и какой навоз в ямку. Обязательно горсть-другую зерна ржи. Петр Иванович здесь же. Наблюдает и дает советы.
 
    Пришла утренняя переправа. Народ тянется вверх и выходя в проулок сходит на метр влево с натоптанной тропы – там теперь угол моего забора.  Никаких проблем. Люди идут, здороваются, а последним тянется отставший Лешка Крайнов. Уже прилично «под газом».  Тяжеленный рюкзак его заносит вправо-влево, смотрит только под ноги и … наткнулся на сетку. Встал. Выпрямился. Раскинул руки и, не сходя с тропинки начал «зевать»:
  « Эт-т-та шта такое! Еп - тыть…! Скока лет ходил, ходил тут, а сейчас загородили!».
 
  Петр Иванович ему: «Леш! Обойди два шага и кончай орать. Люди тут»
   Но не тут-то было. Ор пошел еще громче: «А я вот хочу тута! По этой тропинке. Привык я к ней. И как хотите!».

     Еле, еле  Петр Иванович его утихомирил и наладил дальше по проулку.
       И вообще, сосед оказывал мне большую поддержку. Показал на свой штабель соснового баланса в проулке (это деловой лес) – бери себе. И я начал строить  сарайчик  на участке, как времянку для базирования. Сделал каркас. Обшил тесом. Рубероид натянул поверх обрешетника. Наладил односкатную крышу. Установил внутри топчан. Вместо двери (ее пока не было)  навесил кусок брезента.
    И ВОТ! Я провожу первую ночь  у СЕБЯ ДОМА! Это было невероятное чувство СВОЕГО (!) убежища!
       За этот первый сезон я сделал разметку под будущий дом. Выкопал траншеи под фундамент. Сделал первичную засыпку песком под подошву, накидал камней и стал ждать следующего лета.

   
Часть 4

 
 

 Об Ураково и его обитателях надо сказать отдельно.  Хоть деревня административно находится  на территории Чувашии, но это населенный пункт с   русскими жителями.

   Цепь похожих  русскоязычных поселений тянется по высокому правому берегу Волги от самого Свияжска в Татарии. Считается, что они были образованы в середине 16-го века после завоевания Казанского ханства  на бывших порубежных землях. И заселены  были как переселенцами из центральной Руси, так и народом,  освобожденным  из татарского полона после взятия Казани Иваном Грозным.

    И вот оттуда, наверное, в них остался  коренной бунтарский дух, защита земляков (своих не выдаем) и  нелады с законом при всех властях. Рассказывали мне местные старики, что ни в Ураково, ни в соседних  Кушниково, Пущино и Водолеево во время коллективизации не было случаев массового раскулачивания и высылки крестьян.

    А левобережная сторона – это глухая марийская тайга с леспромхозами и сплавными конторами. Сейчас, конечно, их уже почти нет, а в прежние годы по Волге  от них массово шли плоты с лесом на стройки Зеленодольска, Волжска, Казани и далее в низовые безлесные районы.  И это для местных был основной промысел. Если не могли договориться по-хорошему с плотогонами, то в темные ненастные ночи попросту отшибали и уводили целые звенья плотов. А покупатели на строевой лес  были всегда.

   И интересно было узнать, что в моем Ураково из старых его обитателей,  сидел, пожалуй, каждый третий.  И молодняк не отставал от дедов и отцов. Правда, залетали  они уже не только разбоем на реке, но по другим вариантам. В связи с этим в моем внедрении в местную жизнь была особая специфика. Но меня это не пугало, да и Петр Иванович опекал меня тщательно и следил за хозяйством в мое отсутствие. Его уважали и боялись. Звали его ПетЯ Большой.
    Кстати, он тоже отсидел срок в колонии за тот же самый лес. Правда, не на продажу, а для строительства своего дома.

       А наступившей зимой 1992года  я был совершенно поглощен своими строительными перспективами. В обеденный перерыв запирался в кабинете  и сидел над эскизами и планами. В сущности, я мог, как обычный дачник сделать что-то красивое с балкончиками и терассами. Но  понял я уже, что деревня это не дачный кооператив. Здесь выпендрежа не любят. Надо стараться жить скромно и не выпячивать свой достаток.  А потому я сделал (сам) эскизный проект дома в классическом стиле. Т.е. объемы второго этажа скрыл под высокой мансардой.

    Все лето занимался заливкой фундамента. Помогали мне молодые товарищи моего брата. Ставили на участке палатки, готовили  на костре, пели по ночам туристские песни под гитару. А днем месили бетон и заливали его в опалубку под огромное количество металлической  арматуры для крепости конструкции. Я же был на краю оврага, и это надо было учитывать. К осени фундамент был  готов.

      К лету  надо было приобретать кирпич. Сейчас  эти проблемы попросту непонятны современникам. Есть деньги – покупай, что хочешь. Но тогда (1992 год) это была жуткая проблема.  Обычным путем сделать это было, практически, невозможно. На кирпичном заводе была огромная очередь для частников. На несколько месяцев вперед т.к. основная масса строительных материалов шла на Чебоксарскую  ГЭС, городское жилищное строительство и другие объекты.

  И вот я работник коммерческой службы «Химпрома» выписывал в счет своей зарплаты холодильники и телевизоры, что мы получали по бартеру от смежников. Менял их на отгрузочные накладные на кирпич с заведующей столовой того же  завода стройматериалов.   Вывозил  частями  и складировал его до весны в других организациях.  А как просохла дорога,  мой новый деревенский товарищ Леша Яковлев (Филин по прозвищу) на КАМАЗе перевез мне кирпич в Ураково.

      Кстати, Леша стал моим первым знакомцем в деревне. Как-то Петр Иванович мне сказал: «Есть хороший мужик. Шофер. КАМАЗ в руках. Может когда-то  и помочь. Пошли, познакомлю».     С Лешей мы быстро сошлись. И так получилось,  что сдружились  на всю жизнь.

    Тогда же я познакомился  и с Николаем  Скворцовым.  Молодой мужик и главный авторитет в деревне. Покупал по окрестным хозяйствам зерно. Сдавал его на местный спиртзавод, а полученной по бартеру водкой покрывал свои затраты. Ну и, конечно, рыбачил (пиратничал) серьезно в запретке. Это под плотиной ГЭС. И однажды ему в  охан  ( донный трал на металлическом прутке – браконьерская снасть) попался осетр на восемьдесят   с лишком кил.
 
      И уже глубокой осенью по снегу и морозцу я помог грузовым  автофургоном привезти  водку к нему домой со спиртзавода.  Разгрузились. Пригласили  нас за стол. Там домашний белый хлеб в караваях. Свое же масло и потом Коля – ( чух-чух-чух) опростал 3-литровую банку черной икры в блюдо: «Ешьте, ребята! Может такого в жизни больше и не будет»
    Мазали на краюхи масло, потом обильно икру и  все это сдабривали питьевым спиртом. Тогда он еще выпускался на Марпосадском спиртзаводе. И на прощанье  он нам  с водителем дал по пол литровой баночке икры от того осетра.

   

 


Часть 5
      И вот наступила весна 1993 года.   Еще прошлой осенью утеплил я свой сарайчик, поставил  в нем буржуйку и на длинные выходные в начале мая с братом и его товарищем прибыл в деревню.

  Переправа тогда начинала ходить сразу после вскрытия Волги, а потому добраться до места  проблем не было. А мое утепленное убежище, с обложенной кирпичиками буржуйкой было вполне комфортным местом для ночевки. В основном  мы рыбачили. Николай Кондратьевич Бутенин выделил мне участок берега напротив своей бани в тиховодном заливчике, и там у меня постоянно стояла пара сеточек. Рыбка ловилась всякая и достаточно много. Хватало  и на уху,  и на сковороду, да и с соседом делился.  А за водочкой бегали под гору к Коле  Скворцову. От той машины с осени осталась у него часть на реализацию.

        По плану в этом сезоне я должен был выкопать погреб и сделать кирпичную кладку дома.  Готовился к этому тщательно. Понимал, что будет много земляных и других подсобных работ и без помощи местных  никак не обойтись, а потому заранее запасся спиртным.

     Поначалу начал копать котлован под подвал. Но столкнулся с тем, что там был сплошной камешник и вместо лопаты в дело шли ломы. Но при помощи деревенских помощников за несколько выходных работа была сделана.
   Люба готовила на печке-времянке здесь же. Работников кормили и поили не скупясь. Нашел в городе опытного каменщика и договорился с ним. Что интересно, в то время рубль падал и обесценивался постоянно. А потому сговорились с ним на оплату одеждой и обувью и еще какими-то товарами из нашего закрытого для других Химпромовского магазина.

     Подошел мой отпуск и работа закипела. Сначала выложили стены подвала, перекрыли его асбоцементными трубами. Засыпали сверху грунтом. Потом началась кладка стен. Подвоз кирпичей, подготовка раствора. Вода, глина для пластичности, песок. Работали, не останавливаясь до темна.  Питание  на всю бригаду готовилось здесь же. Постоянно трудились у меня – Коля Аверьянов по деревенскому прозвищу - Шишига, Миша Костин (Глухой), Леша Лобанов (Ботин), Коля Шумилов (Стас), а верховодил ими Федя Погодин (ФедОк). Он был заводилой и в работе и за столом.

  А вот самым хитрым оказался Колька Яковлев (Лилькин). Почему Лилькин. Дело в том, что в деревне некоторым еще с детских лет давали прозвища по имени матери. А его мать Лиля прибыла в местный колхоз по комсомольскому набору. Была пламенной активисткой  и принципиальным борцом со всякими недостатками. Так вот в процессе этой борьбы донесла она на своего мужа – безобидного и добрейшего деревенского плотника Николая  Яковлева. И он за какое-то незначительное унесенное или потерянное колхозное имущество схлопотал три года колонии.

  И этот Колька Лилькин за все  время стройки у меня ни лопаты, ни кирпича в руки не взял. Но как бригада садилась за стол он тут как тут. Бочком, бочком, а ладонь то к груди, то к животу – болит, дескать.  Ребята над ним прикалывались, а ему это «божья роса». Не гнал я его. Нигде он тогда не работал, жил одиноко с больным отцом и мой стол для него, конечно,  был спасением. Я надеялся, что поздоровеет он и чем-то мне поможет. Да куда там! Кстати, кроме него на сегодня из той компании  никого в живых и не осталось.

     А к самому концу кладки стен ряды моих помощников стали стремительно сокращаться. Видимо, наработались,  наелись и напились досыта. А потому кирпич  из штабеля в проулке  подвозили Люба и две моих дочери. Одна студентка, другая школьница. Я и Федя Погодин (единственный, кто остался) готовили раствор, подавали его и кирпич на леса каменщику. И, наконец, положили ПОСЛЕДНИЙ КИРПИЧ!

    Отметили это торжественно. Там же на верху пальнули из ракетницы, прокричали УРА-А-А! И разлили водку по стаканам.   Что интересно, мой каменщик за все время работы ни грамма в рот не брал, а как закончили – развязался по-полной программе и запил на несколько дней не торопясь в город..
 
     А ФедОк с полным чувством выполненного долга после банкета с обильным возлиянием и двумя бутылками в руках отправился домой. Но далеко не ушел. Сморило молодца!  Упал на выходе из проулка и лежал в луже с раскинутыми руками, сжимая бутылки в ладонях. Деревенский народ ходил мимо и его не тревожил. Побаивались и опасались.

     А жена и дочери приступили ко мне
   – Вези домой! Немедленно! Хотим в баню!
   Никак я не мог их уговорить подождать до утра. И уже глухой и безлунной ночью навесил мотор и пошел вдоль берега в Новочебоксарск. Но далеко мы не уплыли. За Водолеево на каменном мысу я зацепил винтом дно и не только сорвал шпонку винта, но и скрутил у мотора торсионный вал.
 
  Тут уже наступил мой час. Я вручил пассажиркам весла, достал из багажника бутылочку, стакан, прилег на кормовой диван и они меня сплавили опять в Ураково. А утром на 6-ти часовой «Заре» (судно на воздушной подушке), они, наконец, отправились  домой.
      
 Этим же летом я провел в проулок к своему участку электричество. Три столба, провода, установка, монтаж, подводка к ящику и  электросчетчику мне обошлись в какие-то символические деньги. Но стол для всей бригады был накрыт обильный. И все это по знакомству с начальником Марпосадских электросетей.  Вот такие тогда были добрые и безотказные  времена.

       А до наступления  зимы я еще успел сделать временную односкатную крышу над стенами. Нельзя было допустить, чтобы дождями и талым снегом залило  мой подвал.








Часть 6

 


         Вместе с тем я все больше и больше узнавал об истории того участка – «позьмы», как говорят в Ураково, где постепенно совершенствовалось мое хозяйство.
   Раньше жил здесь известный  в роду Смольниковых -  Данила Михайлович. Оставил после себя восьмерых детей.  Это  летчик-фронтовик Александр. Погиб в 1942 году в воздушном бою. В память его  была названа верхняя улица деревни, где был дом его отца. И мой адрес  тогда был – Деревня Ураково, ул. Смольникова, дом 33.

    В 1941 году в Ржевском котле погиб  другой его  сын Николай.
  А потомок сына Ивана Александр тем летом приехал из Подольска, где живет в настоящее время. Ходил со своим  сыном-подростком по  бывшему участку своего деда и увез как сувенир и раритет на память о нем  ржавую косу, что я выкопал при подготовке фундамента.
 
   Дочь Татьяна это мать Петра Ивановича Князева.
   Мария - это бабушка нашей хорошей знакомой Наташи Сайкиной.
  А к тетке Анне вдове Николая Лобанова - это еще одна дочь Данилы Михайловича -  мы с Петром Ивановичем неоднократно спускались под гору. Он говорил, что у ней самая лучшая самогонка в деревне. И это правда.

   А когда у меня копали подвал, в месте, где очень давно был погреб прежних хозяев. за работами внимательно наблюдал Петр Иванович. Приходил, садился на пенек. Спрашиваю – зачем?
 – Данила Михалыч пришел с гражданской и где-то здесь закопал карабин и саблю. Карабин-то мы нашли уж давно, а сабли нет. Может, выйдет сейчас.

   Кстати, была смутная информация от стариков, что у Данилы Михайловича был еще один ребенок. Мать того мальчика  была горничная барыни, что в 1918 году уехала во Францию. И  горничная отправилась  с ней  туда  с сыном от Данилы Михайловича.

       Рассказывали о рояле, что после революции вытащили  из барского дома и сбросили в овраг,  а деревенские ребятишки ногами колотили его по клавишам.
   И про теток Родкиных  (они прислуживали барыне), что уехали в Звенигово и увезли из поместья (фактически летней дачи барыни) ее подарки в виде дорогой фарфоровой посуды. Слышал, что  некоторые документы и альбомы с  фотографиями  остались у  потомков тех теток до сих пор.

   А Петр Иванович рассказывал, что по воспоминаниям стариков по дну нынешнего оврага, что сейчас идет от Волги  мимо моего участка, была дорога.  И когда барыня из Казани, а там она жила в зимнее время, приезжала весной на свою дачу, то ее местные встречали на пристани. И кто вывозил ее в гору, тот получал серебряный рубль. А фамилия барыни была Баумгартнер. И предки ее лежат на погосте под стенами Кушниковской церкви. Это в восьми километрах от Ураково.

      А напротив моего дома на другой стороне оврага просматривалась выемка. Петр Иванович говорил, что там был колхозный курятник. А  я вот несколько раз  на своей машине подвозил в МарПосад Полину Степановну Заболотнову (Погодину), ныне покойную. Она работала в Ураково учительницей, а потом долго председателем сельсовета. Она же мне и рассказала про сестер Родкиных и про ту выемку.

    При барыне Баумгартнер  там  была оранжерея, где произрастали лимоны, апельсины и другие тропические растения. Всем этим заправлял  садовник барыни – немец  Каниль. Он же выписывал из Европы  всякие декоративные кустарники. И вокруг фундамента школы – бывшего дома  барыни в мое время  оставались еще и объеденный козами кустарник,  густо усыпанный белыми шариками и чудом сохранившийся, жасмин. А сирень разных расцветок и пышности и сейчас обильно растет по склону к Волге. И все это все из тех времен.  Что-то и я  успел пересадить на свой участок и те кусты с белыми шариками, и жасмин.

      А сохранившийся корпус фонтана тоже из того времени. В самой верхней части деревни на сильных родниках была так называемая водокачка. Это в самом верху нынешнего проулка – въезда в деревню. Под землей от нее шли деревянные  трубы и к фонтану, и к ягоднику, и к барскому саду, что за кирпичным зданием магазина.


Часть 7

 

 А строительство у меня шло по нарастающей. Баня, мансарда, крыша, скважина для воды, теплица, гараж, капитальный хозблок. Печи, канализация, внутренняя отделка.  Не так быстро как хотелось. И времени и средств было, конечно, недостаточно.

 Но вот о баньке надо сказать особо. Наконец, я привез для нее печку. Причем, сделали ее  по моему проекту с боковыми карманами для камней. Установил. Вывел трубу. Заполнил бак водой и затопил. Дверь в моечную была еще не готова – завесил куском брезента.
    И вот такое невероятное наслаждение своей банькой. И мы с Любочкой оценили это в полной мере. Теперь у нас не просто дом, а дом с баней!

   Определяющим стало лето 1996 года. Я и по средствам, и по своим связям смог, наконец, приобрести нужный материал и нанять профессиональную строительную бригаду. Все главные работы к осени  были завершены.

  И с  весны 1997 года мы стали жить в деревне постоянно. По утрам на  суперпроходимой Ниве  я уезжал на работу в город (три километра грунтовкой  до трассы, а там еще сорок по хорошей дороге). А вечером меня ждали дома. И всегда  банька была натоплена. Любочка к тому времени ушла на льготную пенсию и постоянно жила в деревне.

     И это было больше, чем дача и больше, чем просто дом в деревне. В заросшем  овраге был настоящий лесной оазис. С началом весны там заливались соловьи, пели скворцы в своих домиках на липах. Гнездились дрозды и гоняли ворон от своего потомства. Несколько раз  приходила из Пущинского леса разбойничать куница. И конкретно сразу после появления птенцов.
 
    Однажды отдыхая  как-то днем, сквозь дрему я услышал совершенно необычный птичий ор.  Вышел и увидел невероятное!  На ветках липы на краю оврага сидели  тесно самые разные птицы, которые в природе обычно  близко не  контактируют. Вороны, сороки, скворцы, дрозды и всякая  другая пернатая мелочь.

    Как заметили меня,  не взлетели, а закричали еще громче. Смотрели все в одном направлении – в овраге стояла старая ветла, на  которой было несколько дупел, где гнездились скворцы и дрозды. И в полдерева я увидел  коричнево-серого зверька, что запустил лапу в дупло по самое плечо.
  Куница! Быстро сбегал в дом за ружьем. Прибежал, а она уже прячется в выемке  сломанной  верхушки дерева. Пальнул туда наугад. Вывалилась  сверху гибкая пружина и рванула по оврагу в сторону леса. И  орущая птичья стая сопровождала ее в этом отступлении!

     А в самом начале лета начинала  куковать кукушка, мелодично заливались иволги , а я научился их приманивать. За оврагом на луговине по ночам скрипел коростель и била перепелка.
 
   А как цвели мои  липы! И какой гул любителей нектара был в их кроне  днем, и ночью! И сидя вечером,   благостно разморенный после баньки под липами я слушал этот оркестр и благодарил судьбу, что привела меня в такое чудесное место на земле.
 
       Но не все получалось  легко и просто. Вот даже через пять лет мой посаженный на бугре фруктовый сад был в виде тех же хилых прутиков. Местные мне  в один голос  – здесь камешник! Никогда тут яблони не росли! Некуда им корни пускать! Только слива , да вишня хорошо принимаются.
 
    Но я нашел решение этой проблемы. Вокруг каждого саженца на расстоянии  метра от ствола я делал кольцевую траншею. А саженцев у меня было 12. После двух «штыков» лопаты шел плотный камень. И я его долбил ломом,  загружал в тачку и  сваливал в овраг. И так на глубину почти «до плеча». Потом в эту траншею  заваливал чернозем в смеси с навозом и торфом. И уже на будущий год  резко пошли в рост  мои яблоньки! А через 3-4 года это был уже сильный, плодоносящий сад.  Упорный  труд всегда дает нужный результат!


Часть 8

 

   

 Но были  у меня проблемы и другого плана. Деревня она и есть деревня. И  живет по своим законам.  Население  предпочитало близко общаться по своим группам-кланам. Так вот я принадлежал, так получилось,  к группе Князевых-Скворцовых.
 
    Каждый клан, по возможности,  оберегал свои внутренние секреты, а другие старались как-то узнать про их проблемы. Проблемы  детей и близкой родни. Ну,  и обсудить  - перетереть эту, порой, не всегда приятную для другой стороны информацию. Посплетничать, в общем.

      Приезжала ко мне на лето моя мамочка. Сугубо городской человек с психологией дачника. И,  подваливали к ней всякие тетки со стороны,  как бы между-прочим, спрашивали о том - о сем.  О детях соседских, что живут  в городе, об  их женах-мужьях. Она и ляпала по доброте-простоте все, что знала от тех же  наших соседей Князевых. И приходилось мне с ней проводить долгие беседы на тему, чем отличаются люди в деревне от соседей  в дачном кооперативе. Воспринимала она все это тяжело, а я вот старался жить по местным правилам и меня принимали за своего.

        И, конечно, на всю мою оставшуюся жизнь запомнились мне там охоты и рыбалки. Все о чем я мечтал - сложилось. И сетной лов и жерех на  спиннинг на косе против моего дома. А чуть повыше к Пущино заветные места для ловли в проводку. И зимой, когда я жил в Новочебоксарске, непременно каждые выходные я посещал Ураково. Напротив  дома Алексея Бутенина на тихом плесе было и мое место для пары-тройки сеточек, что я устанавливал под лед и проверял раз в неделю. Об Алексее, кстати, в деревне ходила такая байка.
 
    В прежние годы, когда деревенские заготавливали сено на острове напротив  Алексей, тогда еще совсем молодой мужик перевозил накошенное на свой берег. В  лодку-деревяшку   нагружался приличный стог.   На транце подвесник - древний ЗИФ. Лодка  идет еле-еле, но мотор жужжит громко  в самые уши, а еще после погрузки было малость принято на грудь. А потому в расслабленном и приятном состоянии рулевой, практически не видя курса и лишь иногда привставая, пересекает Волгу.

    И вдруг в какой-то момент кормчий с удивлением видит, как с носа через сено к нему лезет человек и что-то кричит, а за мотором не слышно. Как же так! Вроде пассажиров на берегу не брал!? Оказалось, что плывя, практически, в слепую уперся носом в рыбацкий « Прогресс», что стоял на якорях и, не слыша за мотором криков хозяина, буровил воду, а тот и полез через  сено к нему. А в лодке с рыбаком была его жена, которая истошно орала и почему-то требовала у Лешки показать права! На что остервенившийся муж заорал на нее:  «Дура! Какие у них права! Это же Ураково!»

         Да и вообще местный народ был с выдумкой. Традиционно и издавна деревенские мужики ездили летом зарабатывать «на низа». В основном на уборочную в хлебные низовья Волги. Привозили домой натуроплату  пшеницей, что сгружали на деревенскую пристань  с рейсового теплохода. И вот дедушка моего друга Леши Яковлева как-то свел по сходням самого настоящего верблюда. Лошади на берегу дико ржали и рвались из упряжей. Народ был в шоке! С тех пор в деревне гуляет поговорка – Все люди, как люди, а Филя (так его звали) на верблюде!

 И, конечно, я с огромным желанием обучался деревенским приемам и правилам ведения хозяйства. С большим интересом наблюдал, как обустроены дворы для домашней животины, клети, бани. Когда каждый крючок в балке, перекладина на чердаке или ларь в клети приспособлены под конкретную надобность  крестьянского автономного существования.

   Помогал Петру Ивановичу колоть свиней по осени. Наблюдал за изготовлением домашних колбас, рулетов, буженины и тушенки. Обозревал с удовольствием в садовой избушке хозяина пласты копченого сала, развешенные под потолком на проволочных крючках. Как хорошо было отхватить острым ножом хороший кус того сала с розовым срезом и заесть им стакан доброй самогонки.
 
  И сколько приспособлений разных было в этой избушке. И резак с несколькими ножами для крошения самосада – домашнего табачка. А сколько всякого инструмента было развешано на гвоздиках по стенам. Это, что бы долго не искать нужное – посмотрел и взял. Но назад взятое отправлялось на свое место, что было выбрано еще при его отце.

   Есть такое уникальное природное явление как весенний наст. Когда уже теплое солнышко начала весны подтаивает верхний снеговой слой, а за ночь еще жесткие  морозы превращают его в крепчайшую корку, которая легко держит человека. В такие дни поутру мы с Петром Ивановичем ходили к недалекой лесной опушке за пару километров на заготовку черенков. Шли как по асфальту и тянули за собой деревянные санки старой конструкции. Заготавливали прямые  березовые жердинки на черенки для лопат, вил-грабель и для других хозяйственных надобностей.
   Все то, что я подсмотрел тогда у соседей я в дальнейшем перенес в свое хозяйство.

        А руки-ноги мои в то время были еще крепкие. Не проблема была лодку вытащить подальше на берег и сбросить потом на воду. А по разлому льда я тихо объезжал заводи на острове и добывал пролетных уток. А на открытие летне-осеннего охотничьего сезона мы много лет подряд ,  собирались  дружной компанией  в одном и том же месте. Ждали мы этого  почти целый год.
 
   Съезжались чуть не за сутки до открытия охоты. Ставили палатки. Вкапывали стол, скамейки. Варили вкуснейшую шурпу. Сидели  у костра с воспоминаниями и рассказами всю ночь.  Если позволяла погода, то по тропинке переходили через остров до главного русла Волги и купались там голышом под звездами. А перед рассветом, попив чайку, расходились  по  заветным скрадкам на утреннюю зорьку.

.
Часть 9

А  когда мой сад стал давать настоящие урожаи, я наладил домашнее виноделие. В  сарайчике-хозблоке, я называл его лабораторией, у меня вызревали различные плодово-ягодные вина.  Яблоко, груша, слива, смородина, крыжовник. Были и из дикоросов – калины, ежевики и лесных ранеток. Стояла там  у меня газовая плита и устроен был стационарный перегонный аппарат. Всяких и очень качественных наливок и крепких напитков я там наготавливал во множестве.

   Из разных виноматериалов. Как-то даже сделал из березового сока. Весной за деревней в роще  развешивал  стаканы-приемники из бутылей полторашек. По утрам и вечерам обходил  закладки и сливал набежавший сок в канистру. Сбраживал на натуральной закваске из изюма с небольшим добавлением сахара.  В итоге получался, практически безпохмельный и экологически чистый продукт.

   Но вершины качества я добился при изготовлении «шерри-бренди». Все делал строго по инструкции. Из вишневого вина приготовил 80-ти градусный спирт методом двойной перегонки. В лесу заготовил дубок. Распустил его на брусочки и на них в в моем погребе всю зиму настаивался этот продукт. Весной  купажировал его марочным сухим белым вином до крепости 45 градусов. Получилось нечто выдающееся. Жалко, что было его получилось не так много, всего две пятилитровых банки, но друзья  оценили этот продукт по достоинству, впрочем, как и все мои подобные изделия.

         В сущности, о таком убежище я и мечтал. Такая вот охотничья хижина в прериях. Зимой заваленная снегами, а летом в окружении цветущего сада, поющих птиц,  звериков и прочей природной прелести.  И, в общем-то, так и получилось. Даже в начале 90-х, когда главный дом еще только строился, я в утепленном  опилками дощатом сарайчике, с буржуйкой, ночевал на топчане в самые лютые морозы и  был совершенно счастлив.

       Потом, когда я постепенно начал отходить от активной деятельности  все больше и больше проводил время в своей любимой деревне. В последнее время   в общей сложности набирал  2-2,5 месяца жизни в Москве, а остальное  был в Ураково. А работы там было море. Я пахал по полной программе и это меня нисколько не напрягало. Причем, все делал своими руками.

 У меня выросли и отлично плодоносили фруктовые деревья в саду. Сколько труда в это вложено я писал ранее. Постоянно что-то доделывал и переделывал - мастерскую, гараж, теплицу, летний уголок. Следил за домом, баней, отмосткой, изоляцией, сливом. Завозил метровые дубовые плахи . Сам пилил и колол. Зимой боролся со снегом, оттаивал скважину. Ну и домашние напитки делал, балыки крутил, рыбку вялил.

   А было далеко не всегда так романтично. Как-то прибыл я в деревню после новогодних праздников в жуткую снежную круговерть. Проулок мой запечатан плотно. Смог только пробраться на стоянку перед домом Князевых. До калитки через их сад прорывал траншею-тропу в огромных  сугробах. Пробрался. Оттопился. А потом  решал проблемы с доставкой поленьев из дровника и воды из скважины. Все занесено снегом почти на два метра. И я на широких лыжах к поленнице и скважине, а на буксире за мной или корыто с поленьями, или канистра с водой.

  А как-то приехал я в деревню встречать весну. Но очень долго она не хотела наступать. И, вдруг, понял я, что дров мне до устойчивого тепла не хватит. Въезд в деревню завален снегом. Выбрался  я кое-как на своем джипе, разобрал задние сидения и из дровяной конторы в райцентре  сделал три рейса. Каждый рейс это куб колотых дров, сложенных плотно полешко к полешку. А с околицы на  снегоходе с санями до калитки мне их довез Коля Скворцов.

Часть 10

  И на все меня тогда хватало. В переписке со своим давним другом и коллегой по бизнесу из Красноярска я отвечал на его настойчивые вопросы – И что ты там делаешь один зимой? Ну, не понимаю я тебя! Опиши мне хотя бы один свой день?
    Вот такой был мой ответ:
    
    - Во-первых, хорошо выспался. Правда, в 7.30 пришлось выпускать кота на волю, по потом полтора часика еще добрал. Встал. Взял с печки теплые валенки, набросил телогреечку и вышел на свежий воздух. Морозец где-то -10. Всходит солнце. С  Волги  слышно сильное шуршание . Это перед ледоставом плывет шуга – плотная масса мелких льдинок.

     Посс..тоял у сугроба с удовольствием, а тут и кот объявился. Покормил его и сам позавтракал. Яичница на сальце из двух деревенских яичек (беру у соседки).

     Потом пошел к ней. Она зашибла вчера руку (поскользнулась) и я менял ей фиксирующую повязку. Кот пришел со мной и орал у ее холодильника. Учуял там рыбу. Я ушел, а он при рыбе остался. Вернулся к себе и ремонтировал старую настольную лампу. Ее потом отнес к бабушке. У нее слабые глаза и при обычной лампочке она ни вязать, ни нитку в иголку вдеть. Рада была до невозможности. Выставила самогоночку под  домашние помидорки в собственном соку и дала еще полтора десятка яичек.

     А тут и время обеда подошло. Супчик у меня приготовлен был  раньше. Разогрел. Покрошил чесночку. Поперчил, но сначала сдернул рыбку, что вялилась в кухне на шнурочке. Скушал ее под самогоночку, а потом навернул супешника с ба-а-а-альшим удовольствием. Потом отдых- сиеста на полтора часика.

   Проснулся. Никто никуда не гонит. Хлебнул бокальчик сидра из лесных ранеток. Вышел на свежий воздух. Солнышко на заход. Легкий морозец. С Волги шорох стал тише. Других звуков никаких. Подошел к сугробу.

   Кота нет. Видно обожрался рыбой у бабушки. Начал декантировать сидр и вино из калины по бутылкам для хранения и отстоя в подвале. Весь процесс  через тонкую трубочку (что бы не захватить осадок) идет медленно, а потому  топлю печку на ночь и прихлебываю самодельное винцо. Пожарил мясца на ужин с лучком, перчиком и лавровым листиком. Поужинал с удовольствием под стакашек.

 Сейчас почитаю (перечитываю) В.Пикуля "Из тупика". Потом традиционно подойду к сугробу, запру калитку, закрою дверь в сени на швабру, посмотрю очередные серии "синдрома дракона" и засну в теплой удобной постели рядом с горячей печечкой, которую я сложил своими руками.
   Кстати, туалет у меня теплый (там стоит очень экономный электрообогреватель)  с унитазом и проблем с этим в холода у меня нет.
    Есть у меня и мастерская с хорошим набором электроинстументов. Там же чугунная печечка создает хорошие условия для работы в зимнее время.
    Не каждый день, но работаю и там. Изготавливаю. скамеечки для бани, полочки, скворечники и прочие деревянные поделки. Тепло и покойно. Бормочет радиоприемник.

    А до конца недели надо еще согнать самогоночку из остатков виноделия, истопить баньку и съездить в ближайший поселок за продуктами. А к выходным надежно встанут затоны и можно на подледную рыбалочку!  Вот так и живем».

      Так  описал я ему свою жизнь в деревне. А он в своей городской суете никак не мог меня понять. Он-то ведь знал меня другим – успешным   столичным  бизнесменом. При деньгах, связях и прочих заморочках. И очень  хотел допытаться – как я дошел до жизни такой. И я ему ответил:
 
  «Вот не было бы у меня Ураково и я бы суетился попусту. А у меня есть это восхитительное убежище и я ведь не так вот сразу туда спрятался. В самые напряженные деятельные годы в Москве я сначала вырывался туда на 1-2 недели. Потом дотягивал срок до месяца. Затем стал "придумывать" для руководства фирмы свои болезни, да плюс массовый уход  в отпуск в августе. Для работы с  должниками это самый глухой период. Это так я примеривался к своему возможному будущему. Совсем  нелегко было уйти из активной жизни. Но, что случилось, то и случилось.

     Мне здесь хорошо и просто, а от недостатка общения я  не страдаю. Спутниковое ТВ, инет, мобильник - этого мне даже слишком. А приезжающие в свои дома на выходные из города местные друзья дают возможность (если захочу) и речевого общения. Есть там один бывший директор школы (ушел сознательно в сторожа) достаточно начитан и мы иногда обсуждаем и книги, и писателей, и некоторые неординарные события в мире.  Есть  у меня любимые книги и большая видеотека исторических фильмов, которую я постоянно пополняю. В общем, все отлажено, пристойно и я там не тупею. А местные жители относятся ко мне с уважением и лишних вопросов не задают. И посетителей-алкашей нет. Отвадил их я в свое время, а те,  которые живы сейчас  на приличной дистанции.

          Все шло как бы неплохо, но вот весной 2013 года  я как-то понял, что для сохранения хозяйства мне предстоит выполнить огромное количество дел. И по дому, и по постройкам, и по канализации-водоснабжению. Да и сад за 20 с лишком лет постарел и надо его омолаживать. И дрова в последние годы я стал заготавливать уже колотыми.  И некому, кроме меня этими делами заниматься, а я понял, что сам уже не в силах. Конечно, заплати,  и все тебе сделают. Но вот вопрос – для кого? Дети далеко и хорошо, что раз за лето приедут. Ну, и жена с возрастом напрочь отказалась мне составлять компанию в осеннее-зимний период. А жить и тихо смотреть, как все будет разваливаться я не смогу. Для меня это будет огромная  трагедия. Вот и избавился я от своего хозяйства, как только нашелся подходящий покупатель.
 
        Эти люди моложе нас. При деньгах. Им не огород нужен, а отдых на Волге и природе в кругу друзей. И живут они недалеко, а не как я за 800 км. Они дадут моему дому новую жизнь. Хотя хозяин не специалист по части жилых деревенских домов. Он попросту дачник и на зиму они дом  закрыли. Я, конечно, по его просьбе надавал ему советов по консервации хозяйства на зиму, но всего-то не предусмотришь со стороны. И поначалу сердце болело почему-то. 
- А как они закрыли на зиму виноград?
- А в подвал не заткнули вентиляцию снаружи и он промерзнет?
- А продухи под домом на зиму не закрыли и полы к весне отсыреют?
- А со стиральной машины в бане не слили воду из отстойника и ее разморозит... И т.д. и пр.

    В общем, ушел я от этих забот, а заводить  что-то похожее недалеко от Москвы и думать - А не залезли? А не подожгли?  Нет, уж. Хватит.

     А осенью 2014 года я по случаю заехал в Ураково и встретился там с новыми хозяевами. Они всего за один сезон сделали многое по реконструкции и совершенствованию хозяйства. Походил я по дому и по участку. Вроде все знакомое, но уже не мое.  Нет моих печек, а вместо них камин.  Переклеены обои, перекрашены потолки, заменены двери.  Нет там меня уже. А раз  я это понял, то переболел. Так, что  - будем жить спокойно и воспитывать внука. Благо он совсем рядом с нами.
          Вот так  закончилась моя Ураковская эпопея и прервалась последняя крепкая связь с Волгой.

  Фото: Вид на Волгу из моего сада.