Эсхатологический гримуар

               
В обеденный перерыв каждый занимался чем хотел. Кто тщательно пережёвывал пищу, кто прихлёбывал кофиёк, кто давился в сухомятку бутербродом, кто в окно смотрел, кто книгу читал, а Данила кропал новый фантастический рассказ. Для него было самым трудным начало. Главное завязать узелок – а там можно уже свободно плести повествование. Хотя для других самым трудным является как раз конец – пишут, пишут, а закончить никак не могут, сюжетные линии обрываются куда-то в пустоту. Некоторые вообще пишут как в бреду, в трансе каком-то, как филиппинские лекари делают операции, сами не знают, что делают, но всё получается и всё сходится. Нет, Данила так не мог. Ему бы главное начать… Но начало никак не начиналось. Он аккуратно вывел посредине листа каллиграфическим почерком Пятый апокалиптический всадник. Дальше этого дело не подвинулось.
 
Вдруг Мишка Брунвик, по прозвищу Архангел, спросил у Сашки Мусина, по прозвищу Пушкин: «Так когда же наконец наступит конец света?» Их столы стояли рядом с данилиным. Сашка скорчил скептически-недоумевающе-задумчивую рожу. Проходивший мимо Васька Пирожок (это не прозвище, это фамилия такая), заглатывая внушительные куски хот-дога, заявил, как какой-нибудь Цицерон, подняв вверх левую руку: «Когда нефть кончится». И прошёл мимо. И где-то там вдалеке загоготал, как стадо гусей.

- Ну, если верить Нострадамусу… - начал было Сашка.
- Нострадамуса уже развенчали, - махнул рукой Мишка, какой-то там кандидат исторических наук, фамилию не помню. Туфта этот Нострадамус, всё писал о прошлом, а не о будущем. И вообще все астрологи – шарлатаны, так как они предсказывают и я предсказывать могу: Чернобыль – локальная ядерная война. Так 11 сентября можно было предсказать как падение Вавилонской башни. Нет, это не серьёзно.

- А зачем тебе знать когда наступит конец света? – Сашка даже чуть привстал и наклонился в сторону мишкиного стола.
- Чтобы вычислить, когда будет начало нового света…
- Или ты хочешь подготовиться и где-то переждать этот Судный День? – с издёвкой спросил Сашка.
- Конечно, - парировал Мишка, - я уже в другой галактике тёплое местечко себе подготовил.
- Если не секрет, в какой?..

Даниле надоело слушать этот трёп, а главное он мешал ему сосредоточиться. «Тарахтят как сороки, великие футурологи…» Данила взял тетрадку с заглавием нового рассказа, карандаш и направился в дальнее хранилище библиотеки. Там хоть и было холодно, зато тихо и безлюдно. У него оставалось ещё полчаса обеденного перерыва. Данила уселся на широкий подоконник и стал смотреть в окно. За окном ничего интересного не происходило. Падал снег. Но это и было самое интересное. Данила смотрел на кружащиеся по разнообразным спиралям и траекториям снежинки, на их лёгкие, невесомые, замысловатые пируэты, эквилибры, зигзаги, на уникальные тандемы и группы, которые они образовывали, сталкиваясь друг с другом, на бесконечное многообразие их форм и размеров, на их свободный, неудержимый, вспыхивающий голубоватыми искрами, полёт. Эта мистерия завораживала, навевала раскрывающиеся веером грёзы и погружала в фантасмагорические мозаичные спелеорадужные запределы.

Вдруг Данила услышал металлически-неприятный шорох. Он обернулся, и ему показалось, что некая бледная фигура мелькнула между стеллажами. Вполне возможно, что он вошёл в транс от созерцания падающего снега, что и вызвало галлюцинации.

Данила спрыгнул с подоконника и, мягко ступая, как охотящаяся кошка, подошёл к стеллажу. Конечно же, за ним никого не оказалось, но одна из коробок, где хранились рукописи, была сдвинута в сторону и вот-вот готова была упасть с полки. Данила ловко возвратил коробку на место и хотел было уходить, но импульс подозрения его остановил. «На месте ли документы? Кто мог сдвинуть…» Он достал коробку, раскрыл её  и опешил. Вместо привычных листов рукописей в ней лежала старинная инкунабула. Красивый, богатый чёрно-золотой переплёт, инкрустированный янтарём и ещё каким-то неизвестным Даниле камнем. Названия не было – лишь цифры 1477. Сразу было ясно, что это год издания. Данила, озираясь вокруг, аккуратно вынул книгу из коробки. Фолиант был тяжёлый, приятный на ощупь, от него пахло кожей и пряностью, названия которой Данила не мог вспомнить, а может и не знал вовсе.
 
Книгу хотелось сразу раскрыть, но то ли страх, то ли смущение перед такой антикварной ценностью, то ли интуитивное иррациональное запретительное чувство, наподобие демона Сократа, не позволяли это сделать. Внезапно Даниле показалось, что кто-то стоит за его спиной. Он обернулся и облегчённо вздохнул – никого. А когда он вновь обратил взгляд к инкунабуле… Она была раскрыта. Данила услышал удары собственного сердца откуда-то извне, будто кто-то транслировал их через стоваттовые усилители. Внутренности медленно стали опускаться к пяткам, делая их тяжёлыми и бездвижными. Данила смотрел на раскрытые страницы, как в пасть крокодилу, загипнотизированный и подавленный.
 
Сначала он видел только какие-то каракули, но постепенно понял, что на голубые пергаментные страницы нанесены коричневые и ни на что непохожие иероглифы. Страх не проходил, но его острота значительно поубавилась. Данила всмотрелся в иероглифы. Ни одного одинакового. Он с опаской протянул руку к книге и тут же отдёрнул, будто дотронулся к раскалённому железу. Осмотрелся. Облизал пересохшие губы. И предпринял вторую попытку. На этот раз он коснулся пергаментных страниц с таинственными письменами. Стал листать. Твёрдые, тяжёлые листы выскальзывали из дрожащих пальцев. Тысячи иероглифов и ни одного, как казалось Даниле, повторяющегося. Абстрактные, непонятные чёрно-белые рисунки, странные экслибрисы… и… вдруг абсолютно чёрные страницы… одна… другая… одиннадцать… Затем опять пошёл текст, но шрифт был гораздо мельче и изысканнее. Иероглифы превратились в настоящие миниатюрные произведения искусства. Они изображали невиданных животных, переплетённых с удивительными растениями и всевозможными абстракциями. И ничего не повторялось дважды. «Может это не текст, а собрание каких-нибудь сакральных рисунков,  предназначенных для магических ритуалов или религиозных церемоний или… ??? …»

Страх вновь стал обостряться, увеличивая свою массу и объём, и когда Данила перевернул предпоследнюю страницу и увидел Изображение… страх схватил его каменными руками великана и потащил в бездонную пропасть.

Данила очнулся в едва освещённом помещении. Будто хмурое осеннее утро проникало сквозь плотные занавески робко и неохотно. Данила приподнялся, осмотрел себя, помещение… Никаких занавесок не было, так как не было окон, а заодно с ними и дверей. Стены были вогнутые, грязно-серого цвета. Потолок… он тоже был вогнутый… «Что??!! Я внутри сферы??!! Без единого отверстия???!!!» От страха у него закружилась голова. А может от недостатка воздуха? «Откуда здесь может быть воздух??!! Его нет!!!! Я задыхаюсь!!!!» И Данила вновь потерял сознание.

Очнулся он в том же помещении. На этот раз до него доносился шёпот, неизвестно откуда исходящий: «Ты не умрёшь. Ты увидишь то, что люди называют концом света. Бери тетрадь и записывай». Будто не принадлежащими ему онемелыми руками, Данила вытащил из-за пазухи тетрадь с вложенным в неё карандашом, и приготовился писать, не пытаясь понять что происходит.
 
«Собственно там, где ты находишься – это и есть конец света. Правда всё же света здесь ещё немножко осталось, - издевательски хихикнул голос. – Но это исключительно для того, чтобы ты смог писать. Собственно что такое свет? Это продукт раскалённого газа. Вселенная – это пузырь, раздувающийся под воздействием термоядерной реакции, и когда он лопнет… Вот и всё. Вот в двух словах вся эсхатология… Глупое человечество думает, что оно пуп мироздания, и что весь свет фокусируется в нём… А света-то с гулькин нос во Вселенной, а уж у человечества его одно горчичное зерно… Если бы люди знали какие бездны тьмы их окружают, они бы не беспокоились о конце света. Свет величина настолько ничтожная и почти нулевая, что о ней и говорить не стоит. Человечество проклюнулось из этого горчичного зерна и возомнило себя властелином вселенной… Мы даймоогоргоны Вечного Тартара наблюдаем за вашими ничтожными, неуклюжими и хаотическими барахтаниями в капле фотона, как вы наблюдаете под микроскопом в капле воды броуновское движение, и просто ждём, когда эта капля испарится и станет частью наших сновидений. Среди людей есть только единицы, которые способны уловить импульсы, исходящие из Вечного Тартара. Только их мы и ценим. Для них нет конца света, также как и его начала, потому что они знают и чувствуют нечто гораздо большее. Они подобны нам. И потому не приемлемы для человечества. Свет вспыхнул и погаснет. А мы вечны».

У Данилы помутилось в глазах, а потом он увидел иероглифы из книги. Каждый иероглиф представал пред ним гигантской голограммой. И каждый можно было рассматривать вечно. Этот парад иероглифов длился бесконечно долго или просто бесконечно… И вот появилось то Изображение, которое невозможно ни описать, ни выдержать… «Это краткая аннотация к введению в Вечный Тартар», - прошептал тот же голос. Последовала продолжительная пауза. Позже опять донёсся приглушённый шёпот: «Войны, революции, бунты, террор, землетрясения, голодоморы, потопы, засухи, нашествия саранчи, нестерпимая стужа, адская жара, всевозможные катаклизмы, армагеддоны и апокалипсисы – это не конец света. Это и есть свет. Всё это порождение света. Это всё жизнь (она же и смерть), которую человечество так любит и которую так боится потерять. Но как бы то ни было, оно окажется внутри серой сферы».

Перед глазами Данилы замелькали разноцветные пятна и псевдогеометрические фигуры, фрагменты чудовищ, экзотических растений, водорослей, иероглифов, древних строений, скал, нагромождений камней, странных фигур и обломков статуй, искорёженных человеческих и животных скелетов и чего-то непонятного, несуразного, непереносимого… … …


Данила сидел на подоконнике и смотрел на падающий снег. Снежинки увеличились в размерах и стали похожи на маленькие парашюты, доставляющие на землю невидимый эльфийский десант.

«Кошмар! Такое мне ещё никогда не снилось. Пока не забыл, надо записать». Данила глянул на часы – обеденный перерыв уже давно закончился. «Нет, надо записать, а то забуду». Он открыл тетрадку на том месте, где был заложен карандаш и… Всё уже было записано. Страх ударил его в грудь, мощные толчки сердца нарушили вистибуляцию, и Данила свалился с подоконника. От резкого запаха собственного холодного пота его передёрнуло. Несколько минут он сидел неподвижно, затем осторожно взял тетрадь и начал листать. Весь сон был записан слово в слово, а на последних страницах… Данила испугался, что сейчас он свихнётся окончательно и всю жизнь проведёт в психиатрической лечебнице. Он читал, не веря глазам своим, описание того Изображения… Сделанное его почерком… А в самом конце уже другим каллиграфическим почерком кроваво-алыми чернилами было выведено: Название Пятый апокалиптический всадник одобряем.

«Может это сон во сне?» Данила вскочил, схватил тетрадку и заглянул за стеллаж. Одна из коробок на полке была сдвинута в сторону. И тут из дальнего конца хранилища раздался раздражённый крик Васьки Пирожка: «Данила! Ты что там умер?! Куды ты провалился?!..»
                7.05.2016