184. Почему я не верующий? Трактат

     1.
 Никто не отрицает важное, психологическое и социально –историческое, значение
религий в обществе. Негативно или позитивно, религия способна влиять как на
менталитет своей эпохи, так и на менталитет верующих-индивидов, на те или иные
исторические события. Неоднозначность – судьба всякого крупного явления. Есть
негативная форма религиозности – фанатизм и суеверие. Но возможна и теология
Света, духа, разума и гуманизма. Это не сама религия, а тенденции в ней, формы её
проявления. Мне хотелось бы выявить для себя и  других почему достаточно куль
турный, творческий и моральный человек всё же не может принять полностью
религию света и тем более религию, как ортодоксию. Поскольку формально я
православный, я беру для анализа – более конкретно – именно христианство. Но
важно мне показать и то, что религия вообще, как форма мировоззрения и деятель
 ности, не удовлетворяет меня, смею надеяться, гуманиста, полностью. Тем более я
не могу согласиться с современным желанием религии стать главной религией
России, или даже превратить наше государство в теократию.

     2.
Общеизвестная христианская формула «Бог есть любовь» декларирует,собственно,
терпимость к чужим религиям, идеям, ценностям, обычаям и мировоззрениям. Но
религиозность, если не практически, то теоретически, всегда нетерпима, так как
считает именно свой взгляд на реальность абсолютной Истиной и дорогой к всеоб
 щему Спасению. Терпимость к чужим богам не является ли терпимостью к  идоло
поклонству, к тому, что ввергает людей в ад, к «прельщению бесовскому»? В то же
время христианство есть религия «любви к ближнему», желает уже быть гуманиз 
мом. Все свои действия  Церковь полагает благом для всех. Так уже в самом корне
религии имеется существенное противоречие: из её природы равно исходят как
тенденция нетерпимости, так и тенденция к терпимости. Что победит – зависит от
конкретных, исторических и прочих, обстоятельств.
Терпимость более теоретична, как бы суть учения. Но столкновение разных исповеданий на практике – это уже не чистая религия. Здесь уже имеют большое значение посторонние для религии факторы и влияния – исторические, психологи ческие, политические …
 
     3.
Общее всех религий: они делят всё человечество на «детей Бога» и «детей Дьявола». Последние, естественно, оказываются низшим сортом людей и якобы не в силах обладать нравственностью. Религии ведь отождествляют веру и «истин ную» мораль. Аморализм для них есть атеизм и наоборот.
Я по характеру предпочитаю быть с теми, на кого нападают, чем с теми, кто нападает.
Христианин уверен, что атеизм это культ человекобожия, когда «всё дозволено», вершина гордыни и источник многих бедствий. Причём различают атеизм явный и атеизм тайный. Например, говорят нам, инквизиторы средневековью, с их любовью к убийствам и пыткам, были скрытыми атеистами – по психологии и поведению. Отсюда умозаключают, что и всякий атеист, дай ему только волю, будет вести себя как инквизитор.
Мне кажется, что большинство инквизиторов, при всех их гнусностях, были глубоко верующими людьми, но извращали свою  же веру теоретически, что повлияло, помимо исторических причин, и на практику. Они могли верить, что мучая и сжигая грешника, одержимого дьяволом, они делают богоугодное дело.

    4.
Итак, даже современные верующие и современная Церковь считают атеизм оплотом Зла на Земле, клоакой всяческих пороков и похоти, агрессивности и меркантильности. Надо пообщаться с атеистом, чтобы узнать его подноготную – именно этого, конкретного атеиста. Надо желать разглядеть и его достоинства. Но догма уже заранее определила место атеиста в обществе: он слуга Дьявола и всякий диалог с ним греховен. Атеист-гуманист даже хуже атеиста явно амораль ного. Первый привлекает нас к атеизму, второй – отвращает от него, компромети рует. Сладкий яд может быть сильней яда горького. Атеист-гуманист прикрывает ночь светом, соблазняет. Уводя от Бога, он приводит к Дьяволу. Он обожествляет человека плоти – со всеми мерзостями того, - его «рай» - мирская среда, его«разум»   - змий-искуситель, причина пессимизма, релятивизма, сомнения и отчаяния. Он эмпирический приспособленец. Без молитвы и обряда, он сама алчность и суета сует профанного мира. Бог есть Любовь, Добро, Истина, а кто не с Богом, тот враг Любви, Добра, Истины. «Всё, что не от веры – грех ! » - Цитирует апостола Кьерке гор.

     5.
Не только обычные люди придерживаются такой позиции, но и авторитеты. Например, Достоевский, Иван Ильин …  А как известно, авторитеты, изгои и страдальцы при жизни, посмертно становятся столпами Вселенной и говорят лишь Истины в последней инстанции. Что тот же Достоевский выявил многие противо речия и антиномии религиозного сознания, это, конечно, забывают.

     6.
Каждая эпоха имеет свою переоценку ценностей. Что раньше ценилось, теперь отвергается, а что отвергалось ценится. Если Просвещение считало инквизиторов исчадиями ада, то некоторые мыслители нашего времени думают иначе. Они считают, что при всех своих крайностях  инквизиторы  не дали Вере погаснуть в смутные времена. Просветители же оказываются мракобесами. С помощью логики можно оправдать или очернить очень многое. Смерти Гипатии способствовал представитель духовенства. Значит, она была грешна. Это убийство продиктовано ненавистью к дьяволу и его представителям, значит, это форма Любви к Богу. Когда критерий Добра и Зла – религиозная вера, можно оправдать любое злодеяние верующих и очернить любую добродетель атеиста. Что от веры и в её защиту свято.
«Атеизм аморален» - заявляет Беркли. (Гарин И. «Пророки и поэты». Кн.1, гл. «Беркли», с.231 // М., изд-во центр ТЕРРА, 1992 г.)
«Неверие – бескультурье» - утверждает современный писатель И. Гарин (Там же, гл. «Клейст», с.137).
Если древний Пётр Дамиани уверен, что «разум противоречит вере и ведёт к ереси и греху»  (Там же, гл. «Фома Аквинский», с. 194),   то более близкий к нашей современности пантеист Гёте также критикует ум, который «расширяет, но ослабляет»  (Там же, гл. «Гёте», с.272). Это созвучно христианскому представлению о приоритете «сердца» над «разумом». И всё это ведёт к культу религии. Трубецкой С.Н.  даже заявляет,  что «религия – ось культуры» (Там же, гл. «Клейст»,  с. 146).
На мой взгляд, всякий культ религии – как, впрочем, и культ разума – опасен. Всё остальное в этом случае получает свою ценность и легитимность от религии, а что не согласуется  с её догмами   объявляется враждебным человеку и обществу. Нужен ли такой монизм деятельности и мировоззрения в эпоху плюрализма?

     7.
Существует большая группа верующих, которые видят в земной Церкви выражение как плотского, эмпирического и грешного начала, так и начала идеального, духовного, нравственного. Это хорошая позиция. Но и здесь считается, что религия худшего качества предпочтительнее атеизма. Но что хочет быть высшим просто не имеет права быть худшего качества. Но редка религия именно высокодуховная. Попустительство же религии может оказаться оправданием её недостатков. И действительно, эти люди говорят, что даже ложная и жестокая религия, напичканная суевериями, сохраняет в данном поколении благочестие. Религиозная же догматика, её истолкование, религия в целом могут со временем измениться к лучшему. Но мы видим, что технический и прочий прогресс цивилизации может сопровождаться регрессом нравственности, что религия может становиться при этом хуже, а не лучше. Общественный менталитет оказывает на неё своё воздействие.

      8.
Считается, что религия приобщает человека к Добру, соединяет людей с Богом. Главными религиозными истинами считают учения о Воздаянии и Спасении. Только религия настаивает на загробной жизни, на возможности для индивида бессмертия.

     9.
Но фактически мы толком не знаем что такое Добро, Зло, Бог. Сами же церковники настаивают, что Бог предмет веры, а не доказательства, не знания. И в рамках самой теологии существует апофатизм, утверждающий, что о Боге и его атрибутах не может быть ничего сказано, нужно лишь верить в его присутствие. Когда же веру называют истиной, её, вразрез её природе, пытаются сделать знанием, доказательством. Но мы не можем знать насколько ложна или истинна наша вера. А самое коварное и трудноустранимое Зло это то, которое выступает перед нами в маске Добра. Мы не в силах обосновать реалиями жизни осуществле ние Воздаяния. И представления о загробном мире чистая мифология, вера, а не знание.

     10.
Я не утверждаю тождество истинного  и доказанного. Я понимаю, что интуиция, вера, часто могут нести в себе истину, как и логика, рацио, могут приводить к заблуждению. Но вера всё же вероятностное знание, то ли истина, то ли нет. Это нельзя опровергнуть, но и подтвердить нельзя. Тем более могут быть веры и интуиции с противоположным содержанием. Вера не может навязываться традицией под страхом ада, как обязательный императив, - это мой и только мой выбор. Когда детей сызмальства  приучают слепо верить, их лишают такого выбора и это уже грех. Не любовь к  ближнему  здесь выражается, а манипуляция ближним.
Я имею право верить в иное и эта вера ничуть не хуже и не лучше той. Почему же на основании моей веры меня объявляют аморальным? Но я верю в то, что сообразно моей природе, данной мне Богом, если он есть. Я верю в то, что сообразно  моему уму, чувству, моему развитию и воспитанию, моим желаниям и идеалам, моим интересам.

     11.
Хотя верующие пока что прямо не третируют меня в этом, но согласно их логике, я, как атеист или неортодокс, еретик, грешник, лжец и злодей. Христианин просто обязан так думать. Но религия противоречива сама в себе. Верующий обязан думать и иначе. Он должен согласовываться и с христианскими заповедями типа «не суди», «возлюби и врага своего», «люби ближнего». Христианин поступит не по христиански и в то же время по христиански, отнесётся ли он ко мне агрессивно или миролюбиво. Могу ли я доверять такому противоречивому мировоззрению?

     12.
Обычно говорят, что через религию грешник становится праведником. Я не могу с этим согласиться. По моему, если в религию приходит действительно разумный и нравственный человек, уже сложившаяся, опытная и творческая личность, то такой верующий может вполне благостно поддерживать, обогатить, развить свою религию – в религиозных, конечно, формах. В рамках своей религии он может улучшить и развить все свои способности, но они уже даны ему – природой и воспитанием (хотя бы в зачатке).
Но никакая религия не в силах сделать свинью павлином. Ханжа, пришедший в религию, будет ханжой вдвойне. Религия не делает дурного человека хорошим. Если это происходит, то  под влиянием психологических и социальных причин.
Человек обогащает религию светом своего ума и чувства, своих деяний, или же делает её живым трупом. Если пороки наличны, если они владеют душой человека, они не исчезнут от молитв и обрядов и сама вера останется фальшивой. Пороки, прикрытые видимостью добродетели, становятся  ещё более отвратительны, сильны,  циничны. В итоге бы получим ханжу или фанатика. Ночь души и религию свою превращает в ночь без звёзд.

     13.
В рамках религии можно сделать много хорошего. И всё же меня не удовлетворяет религиозное отношение к всяческой реальности. Религиозное мышление  слишком рабское, ограниченное правилами, догматами, обрядами, Писанием. Как будто без всего этого человек не в силах быть человечным (вспомним, что первогрех делает человека по природе грешным, от чего спасает якобы только вера). Религия ограничивает ум, чувство, творчество.


     14.
Могут указать на великих религиозных деятелей. Но, во первых, слухи о их величии сильно преувеличены. Во вторых,  будучи нерелигиозными, они достигли бы большего. В третьих,  нужно учесть фактор исторического времени. Протестантизм сильно развил светское свободолюбие, сделал посюстороннее ценным и значимым. Но осуществил он всё это в религиозной, более привычной и популярной для того времени форме. Что деятель действовал в качестве религиоз ного человека, может быть лишь формой, а не сутью его величия.

     15.
При всей своей привязанности к догматике и обрядам, религиозное сознание ориентируется прежде всего на своё желание. Психология под религиозной формой – вот что получается. Именно поэтому, если это желается и не противоречит определённому интересу, религиозное сознание может оправдать любую нелепость и жестокость. Нелепость оно может объявить божественной Истиной, не доступной слабому человеческому уму. Жестокость назовёт подвигом веры, борьбой во имя славы Божией с приспешниками  Дьявола.

     16.
Мне не нравится в христианстве ряд вещей, увы, основополагающих для этой религии. Например, благодать полностью исходит от Бога. И якобы она источник всех благодеяний человека, который вне благодати лишь грешник, т.е. преступен. (Его свобода воли – это выбор или  отвержение морали. Но свободен ли  выбор благодати,  если она навязывается под страхом наказания?) Благодеяние уже не заслуга человека. Он свободен только в злодеяниях, т.е. когда действует согласно своей природе грешника. Есть позиция, согласно которой Бог вообще заранее определил кто из людей будет грешником, кто праведником. Более несправедливое учение трудно себе представить. Причём оно сразу оправдывает все злодеяния. Лишая грешника надежды спастись, оно не даёт ему желания и прогрессировать. Все его добрые дела втуне, если он заранее обречён на ад. Он лишён благодати изначально и навсегда.

     17.
Грешник виновен в своём грехе. Не ставится даже вопрос, как может слабый человек – таким его создали Бог и сама возможность греха – противостоять тайному искусителю, всёсильному на земле, Дьяволу, этому Анти-Богу или Чёрному Богу. Совершенно не учитываются влияния среды, в том числе национальной, исторической.

     18.
Благодеяния человека есть действия через него и в нём духа святого. Сам же верующий тот же грешник, но смирившийся перед Богом, раб, слуга Бога. Таким образом, главная добродетель христианства, по сути, это не любовь к ближнему, а смирение. Это чисто рабское приобщение к тому, что считают силой и святыней. Но там, где рай даётся за благочестие, смирение уже не бескорыстно, а имеет определённые выгоды Нужно быть не просто добрым, а ради рая. Просто свою корысть христианин загоняет в подсознание, выпячивая свою любовь к Богу. Нужно делать добро не потому, что этого требует твоя природа и твоё хотенье, а поскольку это предписывается Писанием, религиозными правилами, авторите тами, Церковью, Богом, твоим желанием посмертно попасть в рай. Это уже не естественное действо, а обряд, исполнение предписания, внутренне пассивное исполнение Закона, предписания определённого верования. Я же хочу быть добрым сам по себе, а не ради воздаяния. Для меня является нелепой и жестокой идея Первогреха и его Наказания, когда за грех одной первопары должны расплачиваться все поколения людей. Мне непонятно за кого страдал Иисус, если верующие в Бога и ранее были за это спасены, а грешники и по сей день обречены на ад. Страдание Сына Божьего привело к тому, что теперь человек знает путь Спасения и может его выбрать? Но свободного выбора нет, есть сделка: ты веришь в христианскую троицу, а за это посмертно попадаешь в рай.

     !9.
Если же грех исходит из слабой воли человека, то слабая и извращённая воля – патология природы, болезненное состояние. Человека нельзя винить за это, как нельзя обвинять умалишённого за его бреды.
Выбор Добра-Зла должен быть свободным, т.е. обоснован полным знанием Добра и Зла и всех их последствий для души и жизни человека. Но этого нет, значит, нет и свободного выбора, нет и настоящей ответственности за выбор. Чаще всего мы выбираем не то, что нужно лишь по незнанию того, что нужно. Выбор же по предписанию тем более не является свободным.
Выбор труден ещё и потому, что логически можно оправдать почти любое злодеяние. Вместе с тем грех конечен, а кара бесконечна. О несправедливости вечного наказания в аду говорят сами верующие, например, Бердяев.

     20.
Самое забавноето, что у человека могут извратиться его представления о Добре-Зле именно под влиянием религии, поделённой на множество враждебных друг другу форм. Ведь не он творит свою нравственность, не ищет, а пользуется уже найденным, предписанным. Что предписывается дано местом, национальной традицией и прочими, порой случайными обстоятельствами. Среди мусульман  человек становится мусульманином, зороастрийцы приобщают своих детей к зороастризму …
Итак, человек религии берёт, что дают. Он не следует путём проб и ошибок, не анализирует явления, развивая тем самым свой разум и критическую способность.
Здесь нет истинного творчества. Сомнение для верующего грех. А ведь именно через сомнение знание развивает себя в разумную форму. Сомнение и его преодоление в начале любой новой веры, любого открытия, первый шаг в движении вперёд.

 21.
Религиозное извращение нравственного чувства хорошо иллюстрирует исторический факт сожжения еретиков. Это делалось не только во славу Бога, но и ради спасения души сожжённого грешника. Это был «гуманистический» акт. В Писании нашли место, где кровопролитие запрещается, как грех перед Богом и поэтому стали сжигать. И нашёл это предписание, придумал «выход» не какой-нибудь невежественный фанатик, а Великий Августин Блаженный, большой авторитет того времени, почитавшийся и как великолепный мыслитель.

     22.
Конечно, Новое время лишено крайностей средневековья, но главные особенности религиозного мышления, главные догмы и постулаты одни и те же на протяжении многих веков. Всем известно, что может сделать с человеком современная секта, сколь популярны и посейчас самые глупые и жестокие секты. Новые религиозные стычки ничуть не лучше старых. А враждебное отношение современных вер друг к другу ! Христианство не в силах объединить, сплотить людей в духе и нравствен ности. Психология верующего по природе своей есть психология разобщения, поскольку его вера – самая лучшая и истинный  путь Спасения. Но в мире существует и множество других вер.
Глупость и фанатизм, частые не только у атеистов, могут менять свои формы осуществления, но суть остаётся. Если они есть, религия не поможет. Сам культ Любви оборачивается Ненавистью к инакомыслию.

     23.
Но нам могут указать на аморализм современного светского общества – вот мол атеизм и материализм в действии ! Верующие люди ни за что не стали бы насаждать, например, по телевидению садистские боевики и порнографию. Возможно, но верующие превратили бы телевиденье в Церковь и кафедру своей веры. Это их интерес и для них это «хорошо есть». Но современный мир является миром плюрализма. Заставлять людей верить насильно, навязывать им свои ценности – это грех, даже если это одобряет Писание. Но если христианство есть религия Любви, то это тоже выражено в Писании и кто выступает с позиций Ненависти согласно этой же вере грешник.

     24.
Понятно, что и атеизм может быть тёмен, как преисподняя. Есть ряд форм атеизма – от низших до высших. К тому же любое состояние индивидов и обществ имеют свои плюсы и минусы. Главное –  психологическое развитие – самого человечес кого  сознания, души, нравственности, культуры, творческих потенций индивидов и народов. Что этому мешает, то и вредно. А этому могут способствовать или мешать атеизм и религия в равной степени.
Желателен союз верующих и атеистов в аспекте морали. Но верующие не пойдут на это.

     25.
К сожалению, христианская Церковь до сих пор является чисто бюрократическим образованием. Все высшие иерархи Церкви миллиоеры. Торговля иконами и свечками обычное дело нынче. Будто Христос не выгонял торговцев из храма и не говорил нечто насчёт богача и игольного ушка ! Вера становится и бизнесом. Церковь достаточно богата, чтобы построить новый храм, но недостаточно богата, чтобы заниматься настоящей благотворительностью, помогать нищим, кормить голодных. Церковь могла бы помогать бедным литераторам издавать книги не подвергая их жёсткой церковной цензуре (если оценивать многие шедевры с религиозной точки зрения, их придётся выбросить). Но церковники считают, что это дело светских деятелей. Если они помогают, то только «своим». Иерархи живут пышно, едят отменное, ездят на самых модных автомобилях и мнят себя духовными поводырями человечества, т.е. впадают в гордыню.

     26.
Любое церковное благодеяние имеет значение обряда, делается как бы напоказ, не просто так, а во славу священников, веры, Бога. Я до сих пор не могу установить нормального творческого контакта с христианскими священниками, отвергающих обычно всякую творческую дискуссию. Мне приходилось бывать в разных общинах. Там много молодёжи, особенно женского пола. Имеется хорощее знание Писания. Но нет самостоятельности мышления. Наивность и рабская психология отличают сознание этих людей. В сущности, так и должно быть. Не дело общин предаваться творческим дискуссиям или творчески анализировать Писание. Им надо учить что даётся, повторять в разных вариациях одно и то же, то, чему учит Писание и данная ортодоксия. Где верующие там образуется сообщество, поделённое на «пастухов» и «стадо». Вот почему религиозного подхода к реальности  недостаточно – мир разнообразнее любых догм и существуют истины не только религиозные. Понятно, что верующие люди хотели бы весь мир сделать одной большой Церковью. Но я бы не хотел жить в таком мире.

     27.
Религия, в том числе, христианство, пытается сделать живую жизнь сплошным обрядом и жизнью по предписанию. Я же хочу жить и действовать сам по себе, по своей воле, не снимая с себя, конечно, моральной ответственности за помыслы и деяния. Именно нашими представлениями о смысле жизни, о ценностях, о «человечности» должно определяться наше поведение. Я выбираю не Догму, а Творчество.

     28.
«Моё» не возникает на пустом месте и определяется социумом, традицией, моралью моей цивилизации, воспитанием, влиянием авторитетов и книг … Но здесь должна быть своя мера. К тому же социальное должно быть творчески «пропущено» через мою индивидуальность, переработано, соединено с личным опытом.
Эта система взглядов, принципов, влечений,чувств может не быть вполне удовлетворительной. В чём-то она недостаточна и ошибочна. Она вообще не имеет права быть законченной. Она может в практике жизни привести к плохим результатам. Но она есть моё самовыражение. Её определяет не Церковь, а моя самость, природа, индивидуальность, опыт. Я отчитываюсь прежде всего перед собою, перед «Богом в душе», своим разумом и несу всю тяжесть следствий содеянного. Я сам прихожу к своему свету и своей тьме. Называйте светлое начало моей самости Богом-в-душе, св. духом, откровением, подсознанием – мне всё равно. Большая часть моей самости, все лабиринты моего подсознания мне неведомы. Но я и не несу ответственности за то, что творится там, в бездне моего «Я». Что до жизни, то я ещё никого не обманул, не предал, не убил и поэтому, не взирая на свой «атеизм», считаю себя нравственным человеком. Я прекрасно понимаю, что никакой награды мне за моё «добро» не будет. Напротив, разные неприятности, тяжёлая жизнь и плохой конец вполне вероятны. Часто деятельность в пользу других (моральное поведение) оборачивается уроном для себя. Неустроенность в жизни – даже тех, кого называют сейчас «великими» - вот что отличает «нравственного человека» от безнравственного. Но индивид не в силах быть иным. Самость определяет всё. Но она это я, я её «хочу» и «хочу» всё, что она даёт. С моим «хочу» слитая «необходимость» - вот моя «свобода»: мои деяния и помыслы органически мне присущи. Самовыражение, не вредящее интересам других.

     29.
Когда отрицают самоценность человеческого духа – именно это просто ОБЯЗАНА делать религия – отрицают человеческую культуру, почти всю.Мир уже суета сует и обитель зла. Идеал – религиозная культура, заменившая полностью светскую. Часть делают целым.
В суждении «мирской человек – грешник» имплицитно содержится «только верующий может освободиться от греха», хотя и это только идеал. Грех верующего лучше точно такого же греха атеиста, тем более, что для верующего есть покаяние. Но покаяние должно приходить из души субьекта, иметь чисто психологические причины, не предписываться, не быть обрядом. В последнем случае, покаяние всего лишь индульгенция, самоуспокоение, возможность сделать бывшее как бы не бывшим. Индульгенция же – оправдание греха и его стимул. Она говорит, что грех всегда может быть прощён и тем самым облегчает прогрешение. Грех даже укрепляет веру. Согрешивший боится последствий, чтобы покаяние не стало совершенно фальшивым, он должен уверовать в его значительность. Но нельзя принимать частное, отвергая остальное. Тем сильнее верующий должен уверовать во всю догматику данного вероисповедания. Согрешив, сразу вспоминают, что Бог милосерден, надо лишь покаяться, как будто от этого грех превратится в ничто! Но если верующий нарушит заповедь «не убий», убитый не оживёт после его покаяния. Покаяние в рамках догматики – знак того, что можно согрешить – и спастись.

     30.
Мне более сроден человек мирской, но творческий, развитый, духовный. Мне не нужны молитвы и обряды, чтобы быть «человечным человеком». Есть прежде всего психологические и моральные трудности. Их надлежит преодолеть внутренним образом, совершенно личным, преодолеть духовно.

   31.
Я не верю. Что порок обязательно наказуется, а добродетель ведёт в лучшее, хотя и такое встречается. Порок, правда, наказуется в том смысле, что разрушает душу порочного, делает его злобным, ущербным, примитивным даже при большом уме. Но при этом может сохраняться внешнее благополучие, удачливость в делах. Самолюбие всё же мешает мне быть на стороне «тьмы».

     32.
Я не надеюсь на спасение, не жду Спасителя, не ищу рая, не боюсь ада. Я просто живу и изживаю свой теоретический, практический, творческий потенциал. Делаю то, к чему зовёт меня моя естественная природа, характер. Я ищу благое, мудрое, лучшее, ничего не находя окончательно. Разве я противоречу верующим в лучшем? Что до ответственности, то она начинается с осознания проблемы и выбора оптимальной альтернативы в её решении. Этот способ поведения общий как для верующего, так и для атеиста.

     33.
Существует нечто (абстракция, идеал, принцип, явление) и наше отношение к нему. Или мы оказываемся причём придатком этого нечто, или оно наш придаток.. (итог творчества и стремленья-пониманья). Таковы явления, которые мы называем по разному – « Дух», « разум», «Бог» … Это суть одно – преднайденное. Культ явления или сущности – это подчинение человека ему, рабское отношение. Сделать явление своим придатком можно двояко – подчиняя и эксплуатируя его, господствуя над ним или ассимилируя его психологически (духовное и душевное отношение). Во втором случае явление, оставаясь самоценным, становится и частью нашей души. Относясь к нему разумно и творчески, мы ещё более разви ваем душу и явление раскрывается нам с новых и неожиданных сторон. Вместе с тем у нас вырабатывается представление о степени ценности явления. Словесно оформить его и наше знание явления можно сакральным языком (религиозным, церковным) или мирским. Мирское не обязательно «профанное». В таких  языках есть понятия тождественные для обоих типов, хотя и выражаемые словесно по разному.  Это если говорить о сути терминов. Рассуждение о них может обрастать деталями, приводя к несогласию религиозного и мирского подхода к реальности. Таковы понятия «Бог», «Разум», «Добро» … Разум – Бог в душе, Бог – объективиро ванный  разум космоса и человека. Отношение к этому нашей сущности-самости и есть проявление нашей свободы воли. Качество этого акта определяют ряд наших установок, а они могут исходить из развитой или неразвитой   души. Вот почему основа основ не вера или атеизм, а общее развитие личности.
Борьба христианство за Бога часто сводится к борьбе за слово «бог», за религиоз ное выражение мыслимого. Причём эрудит ты или примитив не имеет особого значения, так как главное – благочестие.

     34.
Но на практике верующие не могут использовать только предписанное, им приходится то и дело прибегать к волеизъявлению. Здесь объективно важен уровень развития личности. Более развитые оказываются «пастухами», остальные «стадом» (хороший заменитель этого выражения слово «паства».

     35.
Если Бог есть Истина и Любовь, то ВЕЗДЕ, ГДЕ СУЩЕСТВУЮТ ЭТИ ЯВЛЕНИЯ, пребывает и Бог, даже если это Истина и Любовь атеиста. Бог может скрываться под разными именами (явлениями) и даже в форме совершенно безрелигиозной. Моральность как таковая здесь важнее деления людей на верующих и атеистов. Что как раз последовательные христиане отрицают нравственность у атеиста, противоречит опыту жизни и многим соображениям сердца и разума. Атеист оказыва ется недочеловеком. Но атеист от верующего отличается лишь формой жизни и мышления, языка.

     36.
Верующие говорят, что человек свободно выбирает веру или неверие. Но реально вера навя зывается изначально, как нечто более ценное. Выбрать безверие – согрешить, стать сыном Дьявола и врагом религиозного сообщества. Человек оказывается психологически подготовленным принять то, что угодно Церкви и вере.
   
     37.
Крестя младенца, делаем его христианином автоматически. Если он вырастет и изберёт атеизм, то станет грешником вдвойне – отступником, предателем, иудой.

     38.
Если же наш выбор лишён личной свободы, он аморален. Поскольку «Бог есть Добро», то такой выбор – не от Бога. Следовательно, он – от Дьявола. Сам выбор веры превращается в грех. Выбор осуществляется ещё до выбора, подсознательно, эмоционально, в контексте требования выбрать именно должное.

     39.
Далее. Верующий должен следовать самости Бога, сообразовывать с нею свою самость, которая изначально грешна и ничтожна. Приход к Богу, подражание Богу и есть для верующего «нравственность». Атеист исходит из своей самости. Это может обернуться эгоизмом, аморализмом, человекобожием. Но это же исток и свободный и сознательный выбор «добра». Атеист полагает, что его природа если и грешна, то не всёцело.
Верующий исходит из принципа покорности. Если бы Бог повелел творить зло, верующий должен был бы исполнить его Волю, даже наперекор влечениям и зовам собственной природы. Вспомним принесение Авраамом в жертву своего сына. Так и Бог приносит «в жертву» Христа. Люди же должны подражать Богу. Орудие зла и пытки – крест – оказывается в то же время и орудием Добра, символом новой веры и благодати, культивируется как святыня. Верующий обязан нечто сделать и подчиняет свою волю другой, пусть и высшей. Атеист исходит из своей подлинности, конечно, не всякий атеист. Верующий ответственен в меру своего Писания и Бога (своего представления о Боге).

     40.
Тайная пружина покорности – страх греха и наказания, трепетанье перед внешней силой, рабская зависимость от того, чему покоряются. Речь не о том, чтобы быть непокорным добру, злым. Речь о свободном и личном выборе добра – не из страха и обязанности. Даже выбор зла лучше рабского «исполнения долга и предписания», которое часто лишь прикрывается словом «любовь». Лучше быть открытым грешником, чем скрытым под личиной благочестия. Если же самость тяготеет ко злу и выбирает веру, то в итоге получается ханжа. Что вера спасает и преображает - это всего лишь миф. То есть она может сделать это, хотя бы с помощью самовнушения, но лишь тогда, когда человек психологически, думорально созрел для этого.

   41.
Путь веры неразвитого ханжи, помимо притворства, изобилуе различными ошибками и суевериями. Ханжа умный и эрудированный много опаснее. Ханжа – это мирской человек, переводящий  основные идеи, вожделения, чувства с языка атеистического на язык религиозный. Это низший тип атеиста, который по каким-либо причинам притворяется верующим. Он использует религию для своих выгод. Точно также религия, которая использует людей для своих выгод есть религия ханжеская, христианство это или что-то другое. Но наверное нет верующего, который в определённых вопросах и ситуациях не был бы ханжой. Есть ханжи, которые таковы всегда, есть ханжи временные, иногда даже минутные. Есть ханжество объективное, подсознательное, субьективно такой человек верит в свою искренность. К притворству этого типа часто приводит и уход от своей самости. Те же самые деления годны и для атеистов.

     42.
В религии учение и его истолкование главное. На этом зиждется вся религиозная практика. Мне представляется особенно вредным учение, согласно которому человек спасается верой, а не делами. Дела без веры – религиозной или психологи ческой – мертвы, но и вера без дел тоже. Только соответствие веры (слов, помыслов, чувств) с делами удостоверяет искренность человека и связывает земное с небесным. Это настоящая проверка искренности верующего. Можно ли, например, любить ближнего только на словах? Веруя в данную заповедь человек невольно или вольно, если он не ханжа, поступает соответствующим образом. В более глубоком смысле учение это провозглашает наличие веры как начальное состояние, с котором должны делаться все другие дела. Без веры человек грешник, а все дела грешника мертвы, суета сует, от дьявола. Но именно в силу этого любой атеист, сколь бы добродетельным он не был в делах, недочеловек и сын Дьявола. Множество тех, кого человечество и история называют великими, согласно этой позиции, достойны лишь вечного ада. Глубоко верующий средневековый инквизитор, сжигающий беременную женщину на костре благ и попадёт в рай. Получается, что эта установка противоречит другим же христианским установкам и к тому же насаждает нетерпимость к инакомыслию.

     43.
Положение осложняется, когда нам говорят о предназначении или изначальной благодати для избранных (самим Богом). С рождения человек предназначен к раю или аду. Доказывают справедливость этого одной лишь ссылкой на произвол Бога. Бог так хотел и не нам, грешным, критиковать его. Собственный глас подменяют незаметно гласом Бога. Собственную волю прикрывают Божьим авторитетом. Толкование выдают за Истину. В этом случае, разумеется, дела совершенно не важны. Вера указует кого избрал Господь для рая. Вера должна быть и должна быть искренней, остальное следствия. Но в самой религии важно какая именно вера из многих «лучше, моральнее, истиннее».  Даже мелочи разные вероисповедания отстаивают друг от друга с великой изощрённостью. А какое дело одобрит вера, то и богоугодно. Истребление еретиков с этой позиции тоже богоугодное дело, - борются при этом даже не с людьми, а с орудиями Дьявола, духа Зла. Дела подчиняются вере, то есть догме, то есть её интерпретации. Это и называется «жить верой». Частное выдаётся за абсолютное. Многие грехи становятся религиозными подвигами. Верующий, что бы не делал, всегда прав. Более того, «правыми» оказываются и лидеры противоречащих друг другу вероисповеданий.

 44.
Ценность теории в её использовании на практике. Это определяется тем, насколько важны, перспективны, общезначимы, ценны дела на её основе. Теория – обобщение опыта и обеспечение нужной практики. Чистая теория есть основа теории практической. Получается, что критерий правильности теории не в ней самой, а в успешности дел, практике в её основании. Практика это сама жизнь, искусство, культ. Объективно ценная, но нереализуемая практически теория становится чистой потенцией. Силой она является только реализуясь на практике. Она объясняет, поддерживает, развивает практику. Насколько теория позволяет людям проводить в жизнь мораль (созидание и человеколюбие) показывает её моральность или аморальность. Дела Зла тоже нуждаются в теории. Дела выявляют и качество деятеля, личности. В итоге дела или оправдывают или дискредитируют теорию. Это вовсе не пустые абстракции, а общие для веры и атеизма законы самой реальности. Теорий и практик много. Теория подчас противоречит своей же практике. Встаёт необходимость выбрать теорию и практику сродную ментальности  выбирающего. Для этого и нужен плюрализм мнений, оценок и т. п. Недостаточность религиозного сознания проявляется в том, что оно монистично. Оно тоже выбирает из многого одно, но затем это одно становится всем, к другому относятся враждебно, чуткость в отношении другого, понимание его достоинств, выявление общего, собственный прогресс сознания здесь невозможны. Происходит полное отрицание противоречий и антиномий, парадоксов, которыми полна реальность. Что равно полезными могут быть разные теории и практики – и противоположные друг другу – отрицается. Душа закрыта для дальнейшего развития и творчества. Если великие религиозные деятели развиваются и развивают, то это под влиянием культуры и наперекор тенденциям своей же религии.

     45.
Я и моё дело есть сложное взаимоотношение внешнего явления и внутреннего состояния души (ума и чувства). Это целостность или жизнь. В мирском аспекте сперва «кто ты?», а потом «что ты делаешь?». В религии деланье как вера определяет «кто ты», твою ценность. Я не хочу чтобы меня что-то определяло, я хочу определять себя сам. Для веры это гордыня, хотя реально не так. Я могу использовать чужой опыт, знание, традицию. Но я не подчиняюсь чужому, а ассимилирую его, делаю, если мне нужно, «своим», пронизываю своей индивидуаль ностью. Как я это пойму и буду делать, зависит от моей самости, даже если она тайна для меня самого. Я отвественнен за свои помыслы и деяния, не могу уже спрятаться за традицию, предписание, другую волю, авторитет, учение. Это и есть состояние свободы, даже если результаты получатся негативными до трагичности. Я готов и к развитию – к изменению своего сознания, мировоззрения, характера деятельности (с усилением именно позитивных элементов). Религиозная вера ограничивала бы меня.

     46.
Обычно, - например у Достоевского, - атеизм связывают с моральной распущенностью, «всёдозволенностью». Но это лишь низший тип атеизма – неразвитая душа и раздутое эго. Что индивидуальность может быть злом, не делает её менее ценной. Вульгарный атеизм это лишь форма атеизма. Возможно ведь и вульгарное религиозное сознание.

     47.
Человекобожие также вульгаризация атеизма. Любой культ вреден. Совладать с этим способна разумность или развитая душа. К последнему и нужно стремиться. Понимание собственной самоценности, акцент на человеческом достоинстве, отсутствие самоуничижения это не гордыня, а освоение своего духовного потенциала. Разве не к тому же стремится и религиозный человек? Но достигает он этого в рамках своей ортодоксии, религиозными средствами. То есть, не использует свой потенциал вполне.

     48.
Я не хочу играть навязанную мне роль, даже если это роль «богоугодного человека». Главное – условия, при которых потенциал личности раскрывается максимально. Например, существует много известных учёных-гениев; если бы они в своей науке свято соблюдали религиозные установки, принципы, логику, они бы в своей науке не сделали ничего значительного. Но в жизни они могут быть верующими людьми. Но и верят они часто или в силу особенностей своей эпохи, или по привычке и воспитанию. Многие из них не ортодоксы, мистики, равнодушны к Церкви и религиозной обрядности. С позиции ортодоксии они еретики. Часто они религиозны, так как религия для них является выражением морали и пользы. Они желают «разумной религии», как Кант. Здесь они утопичны. Разумное рационально, а вера иррациональна в основах. Приоритет в вере рационального начала – её опошление, рассудочность, эмпиризм, выражение мирского религиозным языком.

     49.
Многие учёные понимают Бога по своему, например, как Абсолют, онтологическую Первопричину мироздания, тайную основу Реальности, Космический Разум или Информационное Поле, Энергию, Метафизический Мир.

     50.
Я лично ближе к мистике, ввиду её бОльшей духовности, философичности, разумности, этичности. Мне импонирует, что ей для веры и ментальной «встречи с Богом» не нужны такие посредники, как Церковь и общины. Мистика уважает индивидуальность.

     51.
В советское время верующий был «исчадьем ада» и «врагом народа». Но это был преходящий исторический период. Но что верующий делает из всякого атеиста пугало – свойство религиозного сознания вообще. Если верующие сейчас не сжигают атеистов на кострах, то только потому, что мирское сознание эпохи изменилось и повлияло на сознание религиозное. Раньше Писание не мешало католичеству быть жестоким. То, что православие не было столь жестоким, не говорит, что оно лучше. Это было результатом определённой исторической среды и исторических событий, реалий жизни православных.

     52.
Сама религия призывает нас одухотворить веру. Но «одухотворение» можно понимать двояко. 1. Наделение души высшим качеством веры, её приобщение к Откровению и общине, влияние на душу верующего Духа Св., искреннее и точное исполнение религиозных заповедей и обрядов. 2. Мирской психологический переход от рассудка к разуму, духовность, как высшее, творческое, разностороннее развитие личности и её нравственности, развитие способностей ума, чувства, души. Способность теоретизированья и качественного деланья. Этика – мудрая, пластичная, понимающая диалектику реальности и людских взаимоотношений. Что в религии даёт вера, здесь даёт творчество, индивид  столь же важен, как соборность. Одним словом, зрелый и творческий дух-«Я», выражение человеческой самости и подлинности.

     53.
Некогда Конфуций сделал обряд жизнью. С тех пор верующие желают всю жизнь превратить в религиозный обряд. Но есть ли Истина в лоне крайностей?

     54.
Само по себе неверие не есть грех, хотя может им быть. Также может быть грехом и сама вера. Почему учёный Сервет грешник, а тот, кто поджаривал его несколько часов на вертеле над костром – святой и богоугодный человек? Пусть его вера была искренной. Благонамеренный палач отвратительнее злонамеренного.

     55.
На практике почему-то получается, что современные мировые религии связаны с финансовой или какой-либо другой мирской выгодой. Современные священники богатейшие люди. В истории самыми мудрыми и гуманными часто оказывались именно еретики, отступники, критики догм. Среди верующих много скрытых атеистов, а среди атеистов – скрытых верующих.

     56.
Мне близко положение Ницше о том, что зло – всё то, что разрушает жизнь, что её подавляет, опошляет, делает примитивным. Добро тогда есть духовное созидание. (= этический процесс).

     57.
Случайно юноша может провалиться под лёд и погибнуть. Но это не значит, что вода и лёд – зло. Так и сомнение может стать зловредным нигилизмом или стимулом творчества лучшей жизни.

     58.
«Добро» для меня всё, что развивает, обогащает, гуманизирует, просветляет душу. Оно может проверяться через анализ помыслов и дел (относительно, субъективно). Добро – рождение и развитие свободы и творчества. Его антитеза – фанатизм, мирской или религиозный.

     59.
Фанатизм признаёт нечто высшим, но служит ему рабски. Фанатик только орудие некой Силы, что-то вроде зомби или одержимого. Его идеи прикрывают эмоции, а последние узки, сильны и главное в фанатизме.
Религия не может, да и не должна, полностью избавиться от фанатизма. Он ведь ещё и сила веры, религиозного убеждения, признание истинным лишь своего вероисповедания (нетерпимость = ортодоксия).

     60.
Гуманистическое христианство оказывается более половинчатым или наполовину мирским. Христианство жестокое более соответствует духу религии, для которой всё, что не от неё – от беса.
Проповедь любви в христианстве противоречит требованию нетерпимости к инакомыслию. Высокоразвитый атеизм более гармоничен.

++++++++++

Ответ на рецензию Максима Соловского.
Обычное дерево не может приносить плодов с противоположными свойствами,но дерево познания обязано,иначе бы знание стало бы убого-догматичным.Но оно отражает в себе все противоречия,парадоксы,апории,диалектику реальности.
Отделение добра от зла,их специфика и назначение один из главных вопросов этики,находится и в центре моего внимания.Сами эти понятия и явления сущностны и вместе с тем многозначны в своих проявлениях.Что я имею в виду под злом и добром конкретно видно из контеста того,что написано.Для меня "добро" и "зло" это то,что способствует жизни - физической и духовной или разрушает её. Добро связано с созиданием ценного,с душевным и духовным светом,с позитивом,с высотой и широтой реальности и особенно реальности человеческой. Зло - противоположное.Для верующего же добро есть религиозная вера,а зло её отсутствие.Такая позиция как раз и критикуется в трактате.
Эдемное существование человека слишком однобоко,чтобы быть действительной ЖИЗНЬЮ.Человек есть противоречие - со всеми плюсами и минусами из этого вытекающими.Именно познание добра и зла создало человеческую цивилизацию,а значит и всё наилучшее в ней, саму возможность и христианской веры.Но понятие "первородный грех" многозначно. Это частично и желание познать запретное,порочное, власть негатива и разрушения ценностей у человека.Человек по природе этическое существо.Он истолковывает действительность и этически.При недостатке знаний,мудрости,доброты эта потребность этического самовыражения и подхода к жизни создаёт ложноэтическое нечто.Вот почему возможно существование ложной веры,хотя и искренней.Верующие во многом несогласны друг с другом,у каждого христианина "своё" христианство,соответствующее его индивидуальности,знаниям,представлению о моральном и ценном.Та же ситуация в атеизме.Но,согласитесь,ВСЯКАЯ реальность должна иметь своё общее и внутреннее основание - или само её бытие из пустоты чудо.Основание это для меня - Абсолют.Но это не личностный бог.Он включает в себя ВСЕ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТИ реальности,добро и зло,созидание и разрушение,что противоречит жизни и что укрепляет её.Только через противоречие возможно всякое развитие,в том числе и в сторону позитивного осмысления действительности.Человек же во многом трагическое существо.Порочный никогда не бывает абсолютно счастливым и сам себе наказание,он разрушает свою душу и жизнь.

С уважением.