История о выживших

Те  кто войну пережил для истории словно и не жил во время войны. Описание военных лет сводится к перечню битв и сражений, а боль  и трагедия  выживших  в войне  всегда немного   в тени,   словно война бушуя на фронте  не врывалась в  их  дома  и семьи. Мирные жители  в итогах войны просто часть статистики . Погибли-уцелели. Порванные жизни, обугленные души  выжившие   склеивали  и сшивали надеждами, изгоняя воспоминания   одной и той же фразой
…-Теперь всё будет хорошо. Мы  избавили своих детей и внуков от войны навсегда……..
Проблемы в жизни, лишения  и трудности вычеркивались  хлёстко
……-главное что бы не было войны.
В моём детстве эта фраза так часто звучала от стариков что стала привычной но её емкость сумел понять только через годы. Ведь та война была для моего поколения как бы в формате фильмов, книг или  историй   которые звучали  в кругу родственников когда те иногда собирались вместе, но которые слушал в пол уха.
Обрывки от семьи моего отца смогли собраться в Горловке только через 10 лет после войны. Они буквально исколесили весь Союз  от  Житомира до Камчатки мотаемые переменчивой послевоенной историей.

…….Летом   41-го  немцы ,захватив Житомир , грабили окрестные сёла. Забрели они и в крохотную деревеньку   Гвоздярня   в 60 км от города. Им нужна была еда. Фуражиры прочесывали села в сопровождении карательных отрядов. Весь скот у крестьян забирали подчистую и для подавления сопротивления в своих первых визитах отряды были показательно жестоки.
Когда фашисты въехали в деревню, почти все жители  были в поле или  лесу. Август тогда стоял невероятно грибной. В домах  на хозяйстве оставались старики да малые  дети. На “хозяйстве” трудился   и мой прадед Иван Яковлевич и  отец- только что отметивший свой шестой год рождения (отец родился 5.08.1935г)
…-лезь в погреб—скомандовал прадед, завидев у калитки немцев, и житейской мудростью понимая что этот визит слишком недобрый.  Отец   послушно  нырнул в сумрак подпола. Иван Яковлевич захлопнул увесистую ляду и стал на пороге дома.
…-не пущу, и ничего не дам -крикнул он фуражирам.
Немцы были народ культурный. Европа всё таки. Нет ,так нет. Включили огнемёт  и сожгли моего прадеда вместе с домом.
Бабушка Валентина Николаевна вернувшись с  дочерями из леса  , застала только обугленные головешки. Их дом и два соседних где жили родные братья моего прадеда  были сожжены. Летний ливень сбил пламя и почти полностью потушил огонь но от домов остались непригодные для жизни руины. Повыв над пепелищем они побрели в соседнюю Барановку.
А отец сидел в погребе. Крохотный 6-ти летний пацан попросту не имел сил приподнять крышку погреба  заваленную   обугленными обломками, и вылезти наружу. Так он просидел почти месяц питаясь запасами погреба, пока ливневые дожди  ставшие к    сентябрю затяжными  не привели к обрушению одной из стенок погреба  , дожди  промыли небольшой лаз на поверхность. Отец выбрался. Но куда идти? Кто где, он не знал. Деревня разрушена, родных никого, жить негде.  Началась жизнь беспризорника. Годы борьбы за выживание. Из-за хронического недоедания к 18годам он был ростом чуть меньше полтора метра. В военкомат отец пришел сам. Попасть в армию это был шанс на нормальную жизнь. Но  в СССР был закон до 1 м 50 см ростом в армию не брать.
Военкома он тогда уговорил взять себя  в армию, и случилось небольшое чудо. Рулетка из военкомата забросила его служить на Камчатку, а в те годы с едой там был просто сытный беспредел.  Как рассказывал мне отец  по узким ручьям к сопкам ползли  на нерест  двухметровые осетры. У них какая-то сверхзадача выползти  к истокам, где мелко и почти  сухо и только потом нереститься.
Так вот, в те годы эти сверх деликатесные туши   у солдат  даже не шли в пищу. Рыбу  просто переворачивали на спину  вскрывали  брюхо и икру, слегка присыпая солью, ели ложками. Согласен, звучит  довольно жутко, но эффект той «икряной диеты» впечатляет. Отец после голодного детства и хронического недоедания, за  годы службы и  икры в рационе вырос на 20 см. Да, да .. после восемнадцати, он умудрился вырасти на ДВАДЦАТЬ сантиметров за пару лет в  армии. Конечно всё это время он активно искал свою мать. Красный Крест тогда получал миллионы писем от людей которые искали своих родных и близких, писал постоянно и мой отец. Но радостное известия о ней получил не от Красного Креста а случайно в мимолетном разговоре с инженером   хлебзавода который рассказывая о своей довоенной жизни в Пшемысле, город который до войны был украинским а потом после войны вдруг стал польским. И как поляки изгнали десятки тысяч украинцев из Пшемысля в 47-м году. Тут в разговоре он и произнес имя и фамилию которую отец уже отчаялся когда то найти.
Говорит….- только благодаря Валентине Николаевне Пилипчук я смог восстановить свои документы и дипломы об образовании.
…-кого? Как? Повтори….
…-Валентине Николаевны, а что?
…-Пилипчук?
..- Ну, да Пилипчук. Так отец узнал что его мать жива, и что она в Горловке. После дембеля из армии  в 1956 году они встретились.
Вот такие перекрестки в жизни вынужденных переселенцев. Изгнанный из Пшемысля , прожив почти десять лет в Горловке он переехал на Камчатку и именно там, случайно сталкивается с моим отцом. Солдат из воинской части отправили на хлебзавод в качестве помощи. И во время одного из перекуров разговор случайно вышел на нужную тему. И инженер рассказал о Валентине Николаевне  хотя мог использовать обтекаемые фразы.
Целая цепь случайных совпадений. В Горловку же моя бабушка с двумя дочерями 9-ти  и 11-ти лет была заброшена через три года исхода из Гвоздярни.
Донбасс давал возможность начать новую жизнь. В начале 44-го эту новую жизнь бабушка и начала в Горловке. На  ней  было незримое  клеймо  -  *Жена врага народа*. Моего деда   в  1937-м расстреляли как врага народа. Это ему  “удружил”  Троцкий.
В 1925-м году в газетной  статейке, он привел в пример моего деда. Как тот правильно и грамотно организовал какую  то стройку в Харькове. В общем похвалил моего деда в 25-м, а вылезло боком   в 37-м. Кто то нашел газетку, переслал  “куда надо” , суд через неделю после ареста, расстрел через месяц. Троцкист, друг Троцкого и т.д. Дед  успел  перед арестом увезти семью из Харькова где  командовал какой то большой стройкой,  под   Житомир к своим родителям. Кто то его предупредил о доносе, но кто то и сдал куда он повез семью.  “Воронок” явился следом буквально через день. Чёрное время.
Устроилась бабушка  на Горловский Машзавод-  Главным бухгалтером.
 Естественно всплыло . …-“ жена врага  народа”. Но это же Горловка. Донбасс. Директор Иван Трофимович-отвечает
…-а мне похер, чья она жена. Специалист грамотный, толковый. Пусть работает.
И бабушку   не уволили. Горловка стала её Родиной. Но НКВД жесткая контора. Наехали серьёзно, требуя уволить бабушку в ультимативной форме. Помогли бабушке  лингвистические таланты. Она прекрасно знала восемь  языков. А на восстанавливаемый  Маш.Завод  начали везти импортные станки и технику, а  вся литература к ним была без перевода. Бабушка прекрасно знала и английский и французский и даже нереальный венгерский, не говоря уже о польском и немецком. В общем её оставили. Звание *главный бухгалтер* убрали-  должность оставили,  а заодно  сделали и  официальным переводчиком .
Через пару лет она  столкнулась с украинцами которых депортировали  из Польши.
Горловка в 47-м  стала родиной для большой партии выходцев из Пшемысля.  Украинский город после войны отдали Польше,  а та решила что если город теперь польский, то и жить там должны поляки. По этому толпы украинцев под конвоем просто колонами гнали к границе, а дальше кто куда и как дело  третье . Поляков  это уже не волновало. В СССР встречали депортированных на границе. Часть расселяли по месту, но большинство везли вглубь страны, на Донбасс.
В  Горловку их  прибыло  несколько тысяч.  У многих с собой были документы   только на польском или  немецком. Да и большинство прибывших  писали   латиницей.
В общем работы моей бабушке хватало. Она переводила, писала запросы в Польшу и Венгрию. Пшемысль  до 1918-го был в составе Австро-Венгрии и часть  архивов были перемещены в Венгрию.
Тысяча судеб, тысяча историй.  Сейчас я очень жалею что 30-35 лет назад  не догадался записывать то что рассказывала бабушка. То что рассказывали люди которые её знали, то что  они обсуждали и вспоминали иногда встречаясь. О страшной трагедии когда из Польши были изгнаны сотни тысяч украинцев сейчас как то не принято вспоминать в Украине, а тогда тем более.
Огромный труд проделанный  бабушкой,  был необычно вознаграждён именно тем что переселенец из Пшемысля  которому она помогла, помог ей найти сына аж на Камчатке.
31.10.56-го мой дед был реабилитирован. Бабушку вызвали в обком и в качестве компенсации предложили  квартиру или дом в любом городе Украины-на выбор.
Она выбрала Мелитополь, её дочь(моя тётка) Галя как молодой специалист работала там. Она уже была замужем и даже родила дочь, но жили в съёмном жилье. Бабушке дали “финский” дом в Мелитополе и она поселила семью дочери к себе. Ну а отец так и остался в Горловке.
От деда осталась только одно фото, которое бабушка всегда носила с собой. Фото студента из села  поступившего в харьковский вуз. Одно фото из миллионов сгинувших в сталинских лагерях.
 
Бабушка приезжала в Горловку часто. И тогда к нам в дом приходили люди которые  спустя и десятилетия говорили ей спасибо за  помощь. Это были депортированные из Пшемысля которым она помогала. Этот город словно переплелся с историей нашей семьи.
Повторюсь. Я тогда эти истории  не слушал. Глупость юности и отстранение от проблем стариков. Но многие продолжали к нам ходить уже и после смерти бабушки. Продолжали к нам ходить  тогда когда я вырос  и стал их слушать и спрашивать.
Последнего из жителей Пшемысля , которые к нам приходили, звали Владимир Иванович он умер в 15-м, успев снова услышать взрывы и выстрелы. Жил  Владимир Иванович возле ш-ты Засядько , в начале Киевского проспекта в Донецке, а тому району крепко досталось.
За последние десять  лет мы много общались. Он каждый год привозил нам свою первую клубнику. Из Донецка, ежегодно. Даже не помню сколько лет.
И часто рассказывал как его вырвали, выкорчевали  из Пшемысля в 47-м. По памяти привожу часть его рассказа…
….-они пришли утром. Просто выбили дверь. Я слышал какой то шум с улицы, и как раз подошел к входной двери. Тут она и вылетела. В узкий проём ломанулись несколько польских солдат. Они схватили меня, а я не понимая что происходит  вцепился в лутку  дверного проёма.
Меня стали бить.  По рукам, в спину. Ударом приклада  выбили все передние зубы. Когда я очнулся у меня оказались ещё и сломаны руки. Рядом сидела жена. До нас доходили слухи что началась массовая депортация украинцев из Польши. По этому она держала на готове сумку с документами. Моя схватка с солдатами и шум  поднятый этой схваткой дали ей эти несколько минут. Она была одета и с сумкой. А я в пижаме залитой кровью от выбитых зубов, в одном тапке и с поломанными руками. Мимо уже гнали толпы людей. По бокам был конвой из польских солдат с собаками, нас тоже загнали в строй.
Всю дорогу, несмотря на жуткую боль и полуобморочное состояние  я почему то думал о тапке
…. только о нём. Все мои мысли были на ноге, и  о том что бы не потерять тапок. Наверное я больше ни о чем думать не хотел, тапок был моей защитой. Мозг всё остальное блокировал.
Сколько шли не помню, я часто терял сознание, но граница тогда была рядом. Мы знали что граница рядом и это очень помогало, мы знали что дойдём, мы знали куда идём.
На границе бойцы Красной армии оказали нам помощь. Наложили гипс на руки, умыли. Первые дни спали просто вдоль дороги. Были те кто знал куда идти, но большинство сидели и ждали помощи от солдат.
Добрели до села Шегини. Там к нам стали подходить поляки. Их должны были переселить в Польшу, но им дали время и видимость выбора. То есть в Польшу переселяли только тех, кто сам заявит о таком желании. Поляки предлагали купить у них дома, но денег ни у кого не было и мы брели дальше. Вглубь страны, поляков продающих свои дома было всё больше и больше. Уже встречались повозки и толпы людей идущих в Польшу.
Затем нас стали партиями подвозить к Ж.Д.вокзалу. Там были зазывалы которые предлагали ехать на Донбасс обещали угол и еду.  Когда я пришел с женой записываться держа перед собой две руки в гипсе и тряпках. Причем мне вдоль каждой руки, вставили по паре веток, а ещё  две ветки положили вдоль груди что бы руки как бы на них лежали. В общем я носил перед собой целый куст.
Зазывала, только покачал головой.
…-о боженьки. И ты на Донбасс?
..-да.
…-доедет? Почему то спросил он не у меня а у Лиды.
…-доедем…кивнула она
…- вон, в те вагоны лезьте. Кивнул зазывала в сторону. Так начался наш путь в Горловку.
В Горловке нас встречали представители разных предприятий.
…-каменщики есть? Плотники? Кто варить умеет?...-крики , гам. Сплошной многоголосый гул.
Тут  к нам и подошла Валентина Николаевна….
…-калика? Спросила
…-да нет, просто руки сломаны.
…-Когда сломали?
…-да уже недели три будет…
…-годится …почему то сказала она и махнула рукой, что бы мы следовали за ней. С этого момента она буквально взяла над нами опеку. Привела фельдшера, тот немного помудрил с конструкцией. Потом отвела  на поселок Шмидта, где в одном из домов сдавали угол. И затем ежедневно наведывалась всячески помогая.
…-она была нам мать, начальник и учитель в одном лице. Говорил Владимир Иванович. Я вспоминая те годы, думаю что мы попросту  не выжили бы  без неё.

Ни  мой отец, ни его сёстры, ни моя бабушка. Больше никогда не возвращались в деревню Гвоздярня из которой война их изгнала. Даже больше. У нас в Горловке было ШПСУ№9. Там и работал мой отец, а потом и я немного. В этом ШПСУ работали лучшие специалисты в СССР. Они строили шахтные стволы, ну и заодно  стволы  для ракет по всему Союзу. В 1979-80-м  в лесах Житомирщины, где то буквально рядом с Гвоздярней наше управление строило ствол . Мой отец там работал больше года.
Много раз он подходил к  “городской”  черте Гвоздярни. Точнее к знаку за которым начиналась эта деревня. Он стоял часами возле этого знака но так никогда и не решился его переступить.
…-сынку, бачу тебэ стилькы разив. Чому сынку ты тут стоитымешь? Как то спросила его проходящая мимо старушка.
….-я?...я…
…-Можэ, шо шукаэш? Можэ щось потрибнэ?
….-Я…это…Пилипчук…
…-Пылыпчук…???  ...була, в нас колысь така родына . Вэлика родына. Алэ ж никого не залышылось. Вси загынулы.
Отец так и не переступил знак, он не смог подойти к месту где провел почти месяц под прахом сгоревшего деда и родной избы.
 
Ну, а я вернулся, и  привез сюда своего сына. “Гвоздярня” стала “Гвиздярней”, какой то  чиновник  на волне срочной украинизации  перевёл “ГВОЗДЬ”  как “ГВИЗДЬ”  наверное считая что так и будет по-украински, и  не догадываясь что гвоздь по-украински “цвях”,  но  “гвоздяр” это  кузнец который кует гвозди. Гвозди раньше изготавливались штучно кузнецами. Технология пришла из Польши   поэтому и польское название кузнеца кующего гвозди -  ГВОЗДЯР. Так что украинское название Гвоздярня, которое деревня лет триста  носила, переводить некуда. Но перевели.
Мы немного побродили по деревне, пообщались с местными. Крохотное село затерянное в лесах.
 
 Однофамильцев у меня в ней действительно уже нет. Колесо истории провернулось, и наверное наши шестерни  своими зубьями чужие в местном круговороте шестеренок дней и лет, так что прощай ГВИЗДЯРНЯ, теперь наши дорожки окончательно и бесповоротно разбежались, и наверное нас уже ничего не связывает, а то, что паутинками ещё цепляет, скорее всего подтает окончательно в моих детях и забудется   навсегда.
Я уезжал в 2012-м году  уверенный что сгоревшие избы, огонь войны выгрызающий души остались в далеком прошлом. Но через пару лет война пришла и на Донбасс.
Она и сейчас там. Бродит вокруг дома где я родился и вырос, где родились мои дети и моя внучка.
Война. 21 век.