Поиск истинны на заре перестройки

(написано по мотивам реальных событий)

 
Дмитрий Чернышев, совсем еще юный выпускник Библиотечного Техникума Мосгорисполкома, стоял на стремянке и уже который час расставлял на полках книги строго по темам и алфавиту. Галина Михайловна, заведующая маленькой подмосковной библиотечки, полная круглолицая женщина лет сорока пяти, сидела за столом книговыдачи, медленно потягивала чай из фарфоровой чашечки одновременно просматривая газеты, пестревшие материалами о всколыхнувшем советскую страну судьбоносном XXVII съезде КПСС. За окнами стояли снежные сугробы, мела поземка, резвилась детвора, и угрюмый февральский вечер неумолимо спускался с небес на землю, педантично вытесняя с улиц короткие зимние сумерки. Под потолком библиотеки ярко горели лампы, вовсю работали батареи, наполняя комнату теплотой, и не смотря на ветер и снег за дверьми внутри хранилища знаний было тепло и уютно. Читателей в этот вечерний час уже почти, что не было, лишь несколько человек сосредоточенно перебирали книги, уничтожая порядок, наведенный до них Дмитрием. Сам Дмитрий с нетерпением ждал конца рабочего дня ибо во-первых ему ужасно надоели его «святые» обязанности, а во вторых Димка, чего греха таить, страшно боялся: а не дай бог опять заявится в библиотеку Зинка Осокина, нахальная длинноногая пятиклассница из местной школы, уже который месяц страстно влюбленная в «дядю Диму» и не стыдящаяся ухаживать за ним всякий раз при всем народе. Это было бы хуже всего, но к счастью сегодня её пока не было.
- Дмитрий Владимирович, - раздался возглас Галины Михайловны, – а вот Ленин, ведь какой же гений был!
- Был, - согласился Дмитрий Владимирович, продолжая расставлять книги.
- «Был», - возмущенно передразнила его Галина Михайловна, - Вы так это говорите, будто бы ничего особенного.
- Почему ничего особенного? – удивился Дмитрий.
- Ведь какой гений был, - не унималась Галина Михайловна, - столько сделать смог, а Вы «был» и все.
Дмитрий поставил на полку томик Толе о войнах Наполеона и посмотрел на свою начальницу.
- Я уважаю Ленина, но зачем все время славить его? – произнес он.
- Я не вижу, чтобы Вы его уважали,  - обиженно надула губки Галина Михайловна.
- С начальством не поспоришь, - чуть слышно усмехнулся Дмитрий, продолжая ставить книги.
- Что? – покраснела от возмущения заведующая библиотекой. Она всегда отличалась изумительным слухом.
- Какое свинство, - раздался старческий голос. К столу книговыдачи медленно и важно подошла Маргарита Ивановна, пожилая читательница с томиком Анны Ахматовой в руках. – Не понимаю, как так можно: грубить старшим, никого не уважать, не признавать авторитеты, - гневно продолжала она, подавая книгу Галине Михайловне.
- Я уважаю многих,- отрываясь от книг, перебил старушку Дмитрий, - а что касается авторитетах, то я всегда с ними на равных и могу им возразить, если не согласен.
- Ах, да, - еле сдерживая себя, произнесла Галина Михайловна, записывая фамилию автора и название книги в формуляр, - Вы же у нас «самый умный»…
- Более умный, более знающий, а тем более просто заслуженный человек не всегда бывает прав, - возразил ей Дмитрий. – И вообще – дилетанты часто превосходят профессионалов.
- С чего Вы это взяли? – грубо бросила ему Маргарита Ивановна, опуская книгу в черную тряпочную сумку.
- Я историю люблю, - ответил Дмитрий, продолжая расставлять книги.
- Ну и любите, - строго произнесла Маргарита Ивановна.
- Люблю. - Дмитрий отложил на полку стопку книг и начал не спеша спускаться с лестницы. – Так вот, Ефим Никонов…
- Это кто ж такой то? – изумилась Маргарита Ивановна.
- Изобретатель первой в мире подводной лодки и водолазного скафандра, - продолжил Дмитрий, - был простым плотником и дилетантом, он построил и испытал свою лодку в 1724 году. После смерти Петра I о его изобретениях вообще забыли.
В библиотеке наступила тишина.
- А вспомните про паровую машину Ползунова, про самолет Можайского, про первый в России автомат Рудницкого… Ведь ни кто из авторитетов не понял и не поддержал из изобретения.
- Дмитрий Владимирович, - чуть язвительно произнесла Галина Михайловна, - Вы, что же будете утверждать, что Ползунов, Можайский и этот Ваш м-м… оружейник – все они были малограмотные дилетанты, как тот мужик? Тяп-ляп и построили?
- Я этого не говорю, - возразил ей Дмитрий, - просто гораздо более опытные, заслуженные и авторитетные, чем они люди не разобравшись, сочли гениальные, превзошедшие своё время изобретения бесполезными и затоптали их. А вои холоп Никитка …
- Кто? – невольно вырвалось у Маргариты Ивановны.
- Русский средневековый планерист, - вот он действительно был дилетант, - тяп-ляп: построил самодельные крылья и спланировал на них с Собора Василия Блаженного. За что Иван Грозный приказал отрубить ему голову и сжечь крылья.
В абонементном зале опять воцарилась тишина. С минуту все молчали.
- Искать ответ надо не во мнении авторитета, а в самой проблеме - нарушил тишину Дмитрий, - а если авторитет или мудрец считает, что кто-то не прав, пусть объяснит и докажет свою правоту.
- М-м-м… - процедила сквозь зубы Галина Михайловна, явно подыскивая, что ему ответить. – Дмитрий Владимирович, а почему бы ему и не быть правым, если он, в отличии от Вас, авторитет и мудрец?
- Почему бывают разные. Во-первых правота вообще зависит не от знаний …
- Это как это? – удивленно прервала его Галина Михайловна.
- Так, - ответил ей Дмитрий. - На основании знаний можно делать самые разные выводы. Там, где вопрос не ясен, каждый верит во что хочет и проверяет свою версию. Тот, кто прав, в конце концов, побеждает.
- А как Вы узнаете, что правы именно Вы? – с вызовом спросила его Галина Михайловна.
- А я и знать не буду, просто буду отстаивать то, что мне по сердцу. Если проиграю – признаю свое поражение, если выиграю – сделаю открытие и продвину общество вперед.
- Значит, будете делать не зная? – нахмурилась Галина Михайловна.
- Делать, зная не возможно, - решительно сказал Дмитрий, - где все ясно – там и спора нет. А молодые бывают правы чаще.
- Это почему же так? – не выдержала читательница. – Значит у кого знаний меньше, тот и прав?
- У молодых не всегда меньше знаний, нередко даже наоборот, - возразил Дмитрий. – А опыт и общественное признание часто делают человека догматистом, а догматисты всегда консервативны и не любят перемен, в отличие от молодых энтузиастов, которые рвутся к ним.
- Так ведь можно и дров наломать, молодой человек, - убежденно сказала Маргарита Ивановна.
- А так оно всегда и бывает, - согласился с ней Дмитрий. – Если бы, например, холоп Никитка, Можайский и сотни других энтузиастов не наломали бы дров, не было бы у нас авиации, а вместе с ней и всего другого, даже огня и крыши над головой.
Маргарита Ивановна недовольно поморщилась, а разошедшийся Дмитрий продолжал:
- А еще бывает, что весьма почтенный и высокопоставленный человек корыстен или труслив, скажем, понимает, что отстаивать парадигму ему выгоднее, чем признать факт. Никто не обвинит его в том, что он лжеученый, ни с кем он не поссорится, да и признавать свои былые ошибки ему тоже не выгодно: авторитет пострадает, придется первенство молодому уступить.
- Вам, например, - ехидно «поддела» его старушка.
- А еще бывает, - не обращая на неё внимания, продолжал Дмитрий, - что дают себя знать невежество и ограниченность более умного и знающего человека.
- Это как? – изумляясь нахальству Дмитрия, вымолвила Галина Михайловна.
- Каждый человек знает что-то такое, - ответил ей Дмитрий, - что не известно другому. Если, скажем, Вы в целом знаете больше меня, это же не значит, что Вы знаете все, что знаю я и еще что-то. Например, академик-физик может быть полным невеждой в области аномальных явлений или, по крайней мере, разбираться в них куда как хуже, чем молодой исследователь или даже увлеченный школьник-дилетант.
- Школьник и академик, - многозначительно постучала по голове Маргарита Михайловна, - Вы хоть думаете, что говорите?
- Не только думаю, но и проверяю, - парировал укол Дмитрий, - когда я учился в БТМ …
- Где-где? – не поняла Маргарита Михайловна.
- В Библиотечном Техникуме Мосгорисполкома, - пояснил ей Дмитрий.  – Так вот, один раз после занятий, в качестве общественной работы, к нам в класс пригласили интересного человека – ученого-естественника. Своё дело он знает, но скептик, каких мало. И я спорил с ним о НЛО.
Обе женщины покачали головами, а Дмитрий вышел из-за деревянного стеллажа, опустился на стул рядом с ними и продолжал:
- Он ничего не сумел мне возразить, а я опроверг все его аргументы.
- Он просто не захотел связываться с Вами, - убежденно отрезала Маргарита Ивановна.
- Если бы это было так, - возразил ей Дмитрий, - он не стал бы спорить со мной, а ведь спорил. Просто, во-первых, - продолжал Дмитрий, - он был больше подкован в своей области, а я в своей, а, во-вторых, не столь важно, кто знает больше фактов, как то, в чью пользу свидетельствуют эти факты.
- Факты, Дмитрий Владимирович, всегда свидетельствуют в Вашу пользу,  - усмехнулась Галина Михайловна, - и хоть бы раз было наоборот.
Маргарита Ивановна довольно захихикала.
- А это потому, - ни сколько не смутился Дмитрий, - что я знаю, что говорю. Кстати, это не единственный случай. У моего школьного друга отец историк, доктор наук, автор многих книг. Так вот я и с ним не раз спорил на исторические и политические темы. И мы были на равных.
- То, что у Вас хватает ума и совести спорить с человеком гораздо более старшим и знающим, чем Вы, - сурово, как обвинительный приговор, произнесла Маргарита Ивановна, - это правда.
- Конечно, правда, - согласился Дмитрий - Бессовестного в этом нет ничего, а ума и знаний, представьте, хватает. Кстати, - добавил он, поглядев на стрелки больших настенных часов, - об авторитете старших, много знающих людей. Был у меня в техникуме такой случай: на уроке истории мы проходили Первую Мировую войну. После урока я подошел к историчке и спросил, велись ли тогда боевые действия в Африке, в колониях воюющих стран. Она сказала, что нет.
- А Вы стали спорить с ней, - предположила Маргарита Ивановна.
- Представьте, нет. – успокоил её Дмитрий.  – Я поверил ей, а потом съездил в ГРЮБ …
- Куда Вы съездили? – переспросила пенсионерка.
- В Государственную Республиканскую Юношескую Библиотеку. Она находится в Москве, рядом с метро «Преображенская площадь». Так вот, там я с удивлением прочитал, что в 1914 году англичане и французы захватили у немцев Камерун, Тогу и Намибию, а когда немцев выбивали из Танганьики, они отступили в Португальскую колонию Мозамбик и дрались там до 1918 года, пока не капитулировала Германия. Вот и доверяй после этого авторитетам.
- Да зачем же им доверять, если Вы у нас сами авторитет, - опять съязвила Галина Михайловна.
- А как узнать авторитет ты или нет? – вызывающе посмотрел на неё Дмитрий. – Разве мог заранее знать Владимир Высоцкий, что он гениален? Да и в конце жизни великим он себя вряд ли считал. А ведь был.
- Потому что скромен был, - ответила Маргарита Ивановна.
- Скромность понятие растяжимое, - бросил ей Дмитрий, - как, Вы, считаете, удалось бы Высоцкому сделать то, что он сделал, если бы он не перечил авторитетам?
- Вы думаете, он перечил, - вмешалась Галина Михайловна.
- Судя по песням и жизни – наверняка, и не раз. Да и Ленин Ваш в 18 лет не был вождем пролетариата, и, наверное, никогда не считал себя таким, и всегда отстаивал свое мнение, - продолжал Дмитрий, глядя на трясущуюся от гнева Галину Михайловну – и с людьми был на равных и в юности, и когда заслуги поимел.
- Да как, Вы, смеете, - Галина Михайловна с силой хлопнула ладонью об стол.
- А что я смею? Утверждать, что он был смел и не ставил себя выше других? По-Вашему это оскорбление для него?
- Он не ставил, - зло произнесла заведующая – а, Вы, ставите.
- Вовсе нет, - ответил ей Дмитрий, - и я думаю, Ленин со мной бы согласился. Люди должны общаться на равных, вне зависимости от заслуг, возраста, пола, семейного и общественного положения.
- Ха-ха-ха, – засмеялась в ответ Галина Михайловна.
- Это как! – негодовала Маргарита Ивановна.
- Там где нет иерархии, приятнее жить и легче утверждать новое, - ответил ей Дмитрий. – Вообще же иерархия мила лишь моральным уродам, которые хотят возвыситься над людьми. Такие, - он повысил голос, - будут унижаться, чтобы унижать, и приспособленцам, готовым унизиться, чтобы подлизаться и по удобнее устроиться в жизни.
Надо отдать должное Галине Михайловне, она умела собой владеть. Эмоции, логика и самообладание были присущи этой амбициозной даме, что нередко помогало ей в жизни и карьере. Подавив негодование, она спокойно поглядела на Дмитрия и саркастически произнесла:
- Дмитрий Владимирович, Вы, у нас историк и, наверное, признаете тот факт, что иерархия – это не сиюминутное явление, оно возникло в глубокой древности, еще во времена общин в глубокой древности. Согласны с этим?
- Согласен,  - ответил Дмитрий, снимая очки и доставая из кармана носовой платок. – Согласен так же, как и тем, что чем дальше развивается человечество, тем менее иерархичным становится быт людей.
- Так что ж у нас получается, - Галина Михайловна, не спеша отхлебнула маленький глоток остывшего чая и поставила чашку на место, - Вы говорите, что иерархия нужна лишь уродам и паразитам-приспособленцам, а возникла она давным-давно и существует до сих пор. Неужели наши предки всегда были такими?
Дмитрий, улыбаясь, протирал стекла очков носовым платком.
- Здесь, Галина Михайловна, та же история, что и с деторождением.
-Что? – недоуменно вымолвила заведующая библиотекой.
Маргарита Ивановна, ничего не сказав, постучала указательным пальцем по голове.
- Я не оговорился, - ответил им Дмитрий, одевая очки и пряча платок обратно в кармам. – Заметьте, пик иерархии в семье и обществе пришелся на времена рабовладения и феодализма, вплоть до эпохи Возрождения, после чего начал ослабевать. Так же и с детьми.
Женщины ошалело слушали его, медленно покачивая головами.
- Когда эпидемии, голодовки, войны и тяжкий быт массами уносили людей в могилы, чтобы выжить было необходимо рожать по 10 – 15 детей на семью. Чтобы такая семья могла работать в одном большом хозяйстве, иерархия была столь же необходима, как рабский труд или барщина в пользу феодала. Но времена меняются, и смертность упала в несколько раз.
- Знаем, - грубо прервала его Маргарита Ивановна.
- Если сейчас размножаться теми же темпами, мы погубим все живое на Земле, включая и самих себя.
Он замолчал и, задумавшись, почесал подбородок.
- Я полагаю, - сказал Дмитрий после небольшой паузы, - что человечество, как и природа, представляет из себя некий организм, подобный человеческому, который, реагируя на ситуацию, воздействует на каждого из нас …
- Вы еще скажите, - перебила его Галина Михайловна, - что Земля живая, а в атмосфере существует душа всех людей.
- Подобные мысли гностики высказывали тысячелетия назад, - невозмутимо ответил Дмитрий.
- Да, - согласилась Галина Михайловна, - и за них, таких вот мыслителей, на кострах сжигали.
- Сжигали, - подтвердил Дмитрий - пытали, гноили в каменных мешках, но факт есть факт. Там, где малая смертность и высокий уровень жизни, там же и малая рождаемость и небольшие семьи. Да и рабства больше уже нет.
- И что же? – спросила Галина Михайловна.
Дмитрию показалось, сто она сделала это без издевки и с неподдельным интересом.
- Ваше равенство здесь причем? – недоуменно промямлила Маргарита Ивановна.
- Притом,  - отозвался Дмитрий,  - что там, где необходима дисциплина и жизнь держится на накоплении, усвоении и передаче информации, там целесообразна иерархия, но там, где надо искать новые пути она лишь вредит.
- Почему же? – недовольно осведомилась пенсионерка.
- Когда производительные силы слаборазвиты, а смертность огромна, люди в силу необходимости воспринимают иерархию как нечто святое, даже когда она переходит всякие рамки, - ответил ей Дмитрий, поднимая вверх указательный палец, - но когда ситуация меняется, меняется и быт, и манеры, и мораль. И носителями нового, первопроходцами, становятся малоопытная, незаслуженная и выросшая в другой среде молодежь. А авторитеты всех сортов стараются жить по старинке. Возникает конфликт. Иерархия из тяжкой необходимости превращается в обузу и, естественно, отмирает, ибо полезным становится равенство. Кстати, заметьте, - Дмитрий сделал паузу, - что и раньше среди задавленных тяжким трудом и бедами крестьян, чей быт почти не менялся столетиями, иерархия была сильнее, чем где бы то ни было. В среде же дворян и разночинцев, где ценились образование и творчество, быт не был тяжек и постоянно менялся, а вести хозяйство всей семьёй не было никакой нужды, так вот там-то и процветало вольнодумство и непослушание, благодаря которому новые идеи постепенно вытесняли старые, развивая и изменяя все общество в целом.
- То есть Вы хотите сказать, что иерархия – это нечто … - начала и замялась Галина Михайловна.
-Нечто вроде атавизма. Последнего остатка, когда-то необходимого, но теперь бесполезно-вредного обезьяньего хвоста у современного человека. Потому, - Дмитрий встал со стула, - она и прельщает в наши дни лишь моральных уродов, худшую и инертную часть человечества.
- Ну, спасибо, - «поблагодарила» оратора Галина Михайловна.
- Ой, да оставьте Вы его, голубушка, Бога ради, - затараторила Маргарита Ивановна, - спасибо Вам за книгу. О чем вообще может спорить человек, проживший жизнь, с человеком, у которого молоко на губах не обсохло. Они все молодые – эгоисты, а мы войну выиграли, детей вырастили, жизнь прожили …
- Вот то-то и оно, что жили вы в прошлые времена, - донеслось из-за стеллажа.
- А с Вами я вообще не говорю! Ну, до свидания, моя дорогая, – и Маргарита Ивановна засеменила к выходу.
Дверь не успела за ней закрыться, как в абонементный зал быстрым суворовским шагом ворвался человек весьма похожий на самого Александра Васильевича. Энергичный, веселый и деловитый, низенького роста слесарь на пенсии и мастер на все руки, ветеран Великой Отечественной войны, в юности добровольцем ушедший на фронт и закончивший свой боевой путь освобождая от фашистов Прагу, отставной гвардии старшина Виктор Никифорович Уткин был на столько похож на великого полководца, что наверно смог бы сыграть его в кино, заинтересуйся Мосфильм героическим старичком.
- Привет, Димыч, - обратился он к Дмитрию, крепко пожимая юноше руку. - Моё почтение, Галина Михайловна, - слегка поклонившись, обратился он к ней.
- Ой, Виктор Никифорович, здравствуйте, - слегка порозовев, ответила ему заведующая. – Раздевайтесь, пожалуйста. Сейчас Дмитрий Владимирович Вам что-нибудь подберет.
Виктор Никифорович положил шапку на стул, быстро скинул с себя пальто и тут же повесил его на спинку того же стула.
- Ну, Димыч, подбери мне что-нибудь.
«Что-нибудь» как всегда обозначало что-нибудь историко-художественное, ибо Виктор Никифорович был страстным обожателем этого жанра, а в маленькой подмосковной библиотечке в поселке рядом с МКАД был, что необычно для рядовых советских библиотек, богатый выбор книг на самые разные темы.
- Пойдемте, Виктор Никифорович. – Дмитрий был рад услужить старику, а заодно по-приятельски побеседовать с ним, оторвавшись от надоевшего занятия.
Они быстро прошли в конец зала, где прямо рядом с окном располагался длинный высокий стеллаж.
- Что посоветуешь, Димыч, - хитро прищурившись, осведомился Виктор Никифорович.
- Такс … - «Димыч» начал быстро перебирать книги. – Это Вы уже читали...
- Читал-читал, - тараторил старичок, кивая головой.
- Это тоже … А, вот, - он снял с полки и подал Виктору Никифоровичу книгу Леонтия Раковского «Кутузов».
Старик бережно раскрыл книгу и пробежал глазами аннотацию к ней.
- Угодил старику, Димыч, молодец! – Виктор Никифорович «впился» в оглавление, - турки, татары, французы – он жадно листал страницы. – Встревоженный Петербург, Москва в огне, а ведь я читал это только у …
- Вы про Бородино читали, - напомнил ему Дмитрий.
- Да, читал, жарко ребятам приходилось.
- Ну, Вам, наверное, еще сложнее пришлось?
Виктор Никифорович задумчиво почесал подбородок:  - У нас оружие было другое,  - скромно добавил он.
- Знаю - кивнул деду Дмитрий.
- «Знаю», - передразнил его тот. – Чего ты знаешь?
- Оружие Ваше знаю, - не стесняясь, бросил в ответ Дмитрий.
- Ой, да не спорьте Вы с ним, Виктор Никифорович, - возмутилась, откладывая газеты, Галина Михайловна. – Это бесполезно. Он все лучше людей знает. Как от стенки горох.
Дед хмуро, испытующе посмотрел на Дмитрия.
- А вот мы сейчас его проверим. Ну, говори, Димыч, чем мы там «фрицев» били?
- Револьвер наган, пистолет ТТ, трехлинейная винтовка, самозарядная винтовка Токарева СВТ, - быстро затараторил Дмитрий, глядя на хитро прищурившегося Уткина, - пистолет-пулемет Дегтярева ППД, пистолет-пулемет Шпагина ППШ …
- Хватит, довольно, - остановил его дед. – А скажи-ка мне лучше, Димыч, вот ты говоришь – пистолет ТТ, - что это значит?
- Тульский Токарева, - удивленно отрапортовал Дмитрий.
- Верно, - еще раз прищурился хитрый дед. – А какова прицельная дальность стрельбы у трехлинейной винтовки, с которой я когда-то воевал?
- 2000 метров.
-Та-ак, -  довольно улыбался отставной старшина,  - а у ППШ?
- 500 метров.
- А, - довольный Уткин хлопнул в ладоши, - кол с минусом и два наряда вне очереди. Не 500, а 200!
- Вот так, - ехидно ликовала из-за стола книговыдачи, до смерти довольная Галина Михайловна, - не будешь теперь задаваться!
- А я и не задаюсь, - нахально и с вызовом крикнул ей Дмитрий, - не 200, а 500.
- Что? – не поверил своим ушам Виктор Никифорович, - ты что, Димыч, белены объелся? Какие пятьсот?
- Пятьсот, - упрямо повторил Дмитрий.
- Ах, - не сходя с кресла, ахала и возмущалась Галина Михайловна.
- Да я этот ППШ разбирал-собирал, чистил, смазывал, я из него в сорок четвертом немецкую пехоту с танков счищал, - негодовал дед, у него на прицеле всего 2 деления – 100 и 200.
- Пятьсот, - перебил его «Димыч».
- Да как Вы смеете, он же заслуженный человек, - вскочив со своего места, вскричала на Дмитрия Галина Михайловна. А остолбеневший от такого нахальства Виктор Никифорович, сидел на корточках перед стеллажом и смотрел на Дмитрия с открытым ртом.
Дмитрий же, ни сколько не смутившись, повернулся к деду задом и тут же направился к другому стеллажу.
- Вот нахал, - тихо вымолвила Галина Михайловна.
А «нахал» между тем, не спеша прошелся по библиотеке, подошел к стеллажу с указателем «Военное дело» и снял в полки небольшую тёмномалиновую книгу. Затем обернулся и, пройдя мимо «заветного» стола, тихо раскрыл её и протянул деду.
- Вот, смотрите, - саркастически произнес Дмитрий, тыча в строку указательным пальцем.
Дед взял книгу и остолбенел.
- Пятьсот, - вырвалось у него. Уткин быстро перевернул обложку и прочитал «Оружие победы» - Да как же так, пятьсот, - он опять раскрыл страницу с таблицей. – Все правильно, ППД – 500, ППС – 200, ППШ – 500.
Дмитрий молча ликовал, окидывая деда победоносным взглядом.
- Да как же это,  - не верил своим глазам он. – Слушай, Димыч,  - выдавил из себя Виктор Никифорович, наконец, опомнившись, - я возьму эту книгу и про Кутузова тоже. Галина Михайловна, запишите мне их.
Галина Михайловна сокрушенно кивала головой, записывая книги в формуляр. Виктор Никифорович расписался, где положено и, забыв попрощаться, направился к двери, удивленно бормоча.
- Как же так… Пятьсот… Двести… Ведь я его от и до знал. Да если бы не он…
Дверь библиотеки с шумом захлопнулась за гвардейским старшиной.
- Ну, Дмитрий Владимирович, ну Вы и отличились, - на одном дыхании произнесла заведующая.
- Конечно, отличился, - гордо ответил ей Дмитрий.
- Могли бы, и промолчать, - прошипела на него та. – Героический человек, за Вас воевал …
- Вот поэтому, Галина Михайловна, иерархии и не должно на свете быть. Если бы я не смел ему возразить, истина так и не открылась.
- Могли бы, хоть из благодарности …
- Благодарность хороша только в форме непринужденной симпатии, - сияя от удовольствия, заявил ей Дмитрий.
Галина Михайловна закусила губу.
- А хотите, я Вам сейчас настроение испорчу, - дрожа от волнения, проговорила она.
- Что, выговор? - равнодушно произнес Дмитрий.
- Да нет, хуже. – Галина Михайловна зло прищурилась. – Хотите, докажу, что благодаря равноправию истина не выиграла, а пострадала?
- Это как?  - не понял её Дмитрий.
- А Вы подумайте сами, - сказала ему заведующая, - Вы же у нас молодой и умный.
- Да вроде бы…
- Вот то-то и оно, что вроде. Если Виктор Никифорович этот Ваш ППШ собирал-разбирал и фашистов из него  как зайцев шлёпал, то, как он после всего этого не может знать, на сколько тот стреляет?
Дмитрий ссутулился и замолчал.
- А? - еще раз подколола его заведующая.
Дверь распахнулась, и свежий морозный ветерок ворвался в абонементный зал.
- Ой, дядя Дима – это Вы! – на пороге стояла и весело улыбалась совсем еще юная, но не в меру кокетливая девочка в простенькой малиновой куртке, короткой юбочке и изящных сапожках. – Ах, дядя Дима, Вы чем-то расстроены? – пролепетала она, «пожирая» «дядю Диму» широко раскрытыми глазами.
«Димыч» тут же ретировался за стеллаж и быстро полез на стремянку.
- Ага, вот это, Вам, в наказание, за то, что старших не хотите уважать, - довольно проговорила Галина Михайловна.
- Как, дядя Дима, Вы, не уважаете старших? - И девочка направилась вслед за своей судьбой.


Бывший библиотекарь, с позором и скандалом изгнанный из библиотеки за антисоветскую пропаганду (многократные публичные оскорбления чести и достоинства президента СССР), а ныне уже кружковод детского клуба «Вулкан» в Москве Дмитрий Владимирович Чернышев сидел за столом в своей квартире и держал в руках книгу Ф.К. Бабока «Стрелковое оружие России», изданную издательством «Полигон» в 2007 году. «Производство ППШ началось осенью 1941 года… В модернизированном образце барабанный магазин был заменен секторным, емкостью 35 патронов, а секторный прицел на перекидной с дальностью стрельбы 100 и 200 метров. Всего за годы войны было выпущено 5,4 млн. пистолетов-пулеметов Шпагина».
- До модернизации 500 метров, после модернизации – 200 метров, - проговорил Дмитрий, поднимая глаза вверх.
На полке, рядом с его рабочим столом в аккуратной рамочке стояла фотография: советские солдаты лихо позировали на фоне изуродованного ими «Тигра». Это фото подарил ему перед уходом из библиотеки недоживший до наших дней Виктор Никифорович Уткин.
С тех пор прошло много лет. Бесконечные войны, теракты и бандитские разборки вовсю гуляли по многострадальным республикам СНГ. Дмитрий вырос и повзрослел. В былые времена он был активным участником сопротивления геноциду, многократно участвовал в «уличных беспорядках», дрался против уголовников, которых, захватившие Россию фашисты, лихо вербовали в ОМОН и другие структуры МВД, не раз был бит дубиной по темю и лицу, а страшной осенью 1993 года, защищал от ельцинских живодеров Верховный Совет России. Остался цел, не разочаровался в жизни, и даже сейчас держал на своем столе маленький бюст Ленина, подаренный ему лучшим другом. Галина Михайловна до самой пенсии проработала заведующей, давным-давно вышла из КПСС, вступила сначала в «Демократическую», а за тем и в «Единую Россию». Дмитрий давным-давно не видел, да и не хотел видеть её. На столе были разложены бумаги, тетради, ручки. На другом столике рядом стояли персональный компьютер, сканер и две колонки. «Димыч» опустил голову и начал что-то сосредоточенно писать в тетрадь черной шариковой ручкой. Неожиданно дверь в комнату распахнулась, и Дмитрий Владимирович услышал веселый, чуть ехидный голосок: «Димочка, а как тебе я?» Рядом с ним стояла высокая красивая женщина лет тридцати, в коротеньком красном платьице, черных колготках и изящных босоножках на каблучках. «Ты, как всегда прелесть, Зиночка!» - ответил ей бывший библиотекарь и, поднявшись со стула, страстно поцеловал в губы свою жену.