Шотландский гамбит

   Музыкант Серофимкин проснулся с похмелья, но, по обыкновению, ещё слегка пьяный. Настроение у него было прекрасное, и он любил всех.
  - Доброе утро! - приветливо сказал жене. Жена отвернулась к нему от компьютера и озабоченно глянула на него. "Занята!" - с теплотой подумал Серофимкин, - "чуть свет, а уже работает!" Потом он поглядел на часы и понял, что не чуть свет. Поглядев для верности в окно, убедился, что даже не светлый день, а, скорее, вечер. Жена тем временем стучала по клавишам. Тут только Серофимкин заметил над монитором пришпиленый плакат: "Я с тобой не разговариваю, гад, и ты ещё пожалеешь о вчерашнем!" Жена была художник и поэт, и, по обыкновению, выражалась емко и ярко, в духе видеом Вознесенского. Буква "о" в слове "пожалеешь" была оформлена, как око, плачущее кровавой слезой.
  - А что это за коробочка у тебя тут? - вдруг спросила жена.
  - Где?- с готовностью вскинулся Серофимкин. Он не помнил, в чем виноват, но вину автоматически чувствовал.
  - Вот, серебристенькая.
  - А. Это аудио интерфейс. Юэсбишный. - Вспомнил Серофимкин с облегчением. - Ну, как бы аудиокарта, но э-э... Понимаешь,"выносная".
  Жена продолжала смотреть на него, думая, судя по всему, о чем-то своём.
  - Для музыки. - Пояснил Серофимкин. - Музыку писать. У неё своя память, оперативку разгружает.- Добавил он.
  - Мгм. - Сказала жена. - Мне она нужна. Как её на мой ноутбук поставить?
  - Зачем, дорогая? Ты хочешь музыку писать? - радостно удивился Серофимкин.
  - У меня фотошоп тормозит. Оперативки не хватает. Ты сказал, она разгружает?
  - Но она разгружает... только звук... э-э... Видишь ли, тебе она не подойдёт. Не решит проблему, - нашёлся Серофимкин.
  - Ты теперь во всём мне будешь отказывать, что бы я не попросила? - вкрадчиво осведомилась жена.
  Серофимкин понял подвох, но было поздно.
  - Да нет же, девочка моя, я бы и рад, но звук у тебя занимает совсем немного памяти... Ну, это же для тех, кто преимущественно со звуком работает...
  - А как мне разгрузить память тогда? А? - строго спросила жена.
  Серофимкин уже вспомнил, что в холодильнике осталось немного пива.
  - А давай я позавтракаю, и тебе почищу память! - сказал он самоотверженно. - Летать будет! - Он улыбнулся. С пивом он мог всё.
  Жена посмотрела на него с подозрением. Потом посмотрела на плакат. Потом снова на Серофимкина.
  - Окей. - Сказала она. - Дам тебе ещё один шанс.
  Она встала, и не говоря более ни слова, оделась и ушла из квартиры.
  Серофимкин, натянув джинсы, проворно переместился к холодильнику. Заглянув в светлое нутро, он почувствовал настоящий восторг: помимо чешского пива, находилась там щемяще прекрасная бутылка шотландского виски Лафройг, откупоренная и едва початая. "Золотая моя!"- подумал Серофимкин. - "Я недостоин тебя". Подумал он это, естественно, о своей жене.

  Серофимкин проснулся от того, что кто-то тянул его сзади за джинсы. Молча и сильно. Это было унизительно, и вообще, не по-людски. С трудом повернув голову, Серофимкин узрел крупного мохнатого пса, который без единого звука стягивал его с кровати. "Фу."- севшим голосом прохрипел Серофимкин. - "Нельзя!"
  Пришлось встать, и теперь адское создание подталкивало Серофимкина лбом в зад, что было не менее унизительно. Он вспомнил, как его, ещё ребёнка, лет пяти, под аплодисменты подталкивал на авансцену дирижёр Марк Семёнович, первая скрипка, приговаривал он, пегвая скгипка должна быть в пегвых гядах. Букв "р" в этих словах для Марка Семёновича было явно слишком много, но это его не смущало, смущение почему-то чувствовал именно Серофимкин.
  В гостиной играла музыка Серофимкина к последнему фильму, "Отец'. Фильм получился ничего, а музыка не получилась. В гостиной сидела жена с каким-то мужчиной при бороде, голом волосатом торсе и почему-то в шотландской юбке- килте. На столе, обращённая этикеткой к Серафимкину, стояла давешняя бутылка, уже на донышке, как раз. Серофимкин остановился в дверях и пёс прошёл мимо, лёг у волосатых ног бородача. Шерсть похожа, механически отметил Серофимкин.
  - Аа! - заревел мужичок.- Этот что ли твой?  Жена с хмельным блеском в глазах демонстративно вынула руку, которая, оказывается была все это время под килтом бородача и протянув эту руку в сторону Серафимкина, Сказала:
  - Да. Это он, Витя.
  Шотландский персонаж медленно поднялся, а росту он был небольшого, и продвинулся к Серофимкину.
  - Как звать?
  Серофимкин от похмелья и неожиданности промолчал. Но подумал: кого?
  - Ты почему мою любимую школьную подругу обижаешь?- снова вопросил этот микромакбет, обнимая Серофимкина крепкой рукой.
  - Какую ещё подругу? это моя жена. - Рассудил Серафимкин. И тут же, охваченный "злобной химерой подозрительности", добавил неожиданно -  А ты кто?
  - Храбрый! - воскликнул этот джигурда, обращаясь, понятно, к любимой школьной подруге, - Люблю храбрых. Он схватился за бутылку.
  - Витенька, не надо... - как-то враз осипнув, сказала жена. - Он все понял, он больше не будет.
  - Да я - выпить за знакомство! - прогудел викинг. Что ж мы, совсем жлобы что ли??
  - Композитор. - сказал Серафимкин, "и немедленно выпил".
  - Молодец, хороший фильм, я смотрел! Да и вообще, музыку я люблю. Вот кельтскую    - очень. Так что, коллега, один у нас вопрос остается. - Он развернул смущенного Серофимкина к себе, и поросячьими глазками своими как-то по-отечески, внимательно взглянул в заплывшие, серафимкиновские. - Мне жена твоя жалуется, мол, обижаешь ты её.
  - Тебе? А ты ей кто?
  - Видишь ли,- терпеливо сказал Витя. - Мы в школе -не разлей вода были. Ну, потом и встречались, короче. И так получилось, что дали мы клятву друг другу вместе быть до гроба. А тут я в армию - бац, а она через год замуж! за тебя, кстати, скрипача-трепача. А скрипач что? Скрипач не нужен у нас. - Он добродушного заржал.
  Судя по всему, не менее полбутылки выжрал, гад. - Беззлобно подумал Серофимкин, ибо решительно не помнил, сколько выжрал сам. А ведь Гергиев эту бутылку подарил на день независимости Шотландии. А этот, в килте, припёрся ещё, шут гороховой. Издевательство сплошное, а не день.
  - Собака твоя?
  - Моя! нравится?
  - Нет.  - Серафинкин плеснул себе остатки виски. - Забирай её, и уе...вай. - Он вдруг ощутил прилив злости. - И подругу дней своих  -забирай. Раз до гроба у вас. У нас-то с ней - нет. Не до гроба. Вот так.
  Жена глядела на них очень круглыми глазами. Очень. Глаза викинга скорее напоминали бойницы шотландского замка.
  - Значит, не будешь её обижать больше? - наконец сориентировался викинг.
  - Нет. Теперь... ты её обижай. Давай.. за вашу мечту! И это... Не поминайте лихом.
  - Вить, а чего это он... тебя не уважает что ли? - обиженно сказала жена.
  Серофимкин выпил, и краем глаза засек  проворное движение бородатого, который овладел  вилкой в правой руке. Агрессивно глядя на Серафимкина он попытался привстать, но стол был низкий и придвинут слишком близко к дивану, и в тот момент, когда коротышку мотануло назад, на диван, Серафинкин как-то неожиданно для себя врезал ему гергиевской бутылкой по голове. Аккурат в центр лысины получилось, обрамленной кучерявым рыжим волосом. Витя выдохнул и, осев, выронил вилку. Мягкий диван смешно спружинил его тело под столик,  с грохотом отъехавший от дивана - точно на размер Вити. Витя туда поместился, в доказательство чего раздался звучный стук его головы о край стола. Жена Серафинкина молвила тихо "бляать.." и зажала себе рот руками. Пес тоже как-то отвалился на задние лапы и перестал дышать,  удивленно поглядывая на людей.
  Жена Серофимкина большими от слез глазами смотрела куда-то в центр комнаты.
  Серофимкина пошатывало. Серофимкин сказал.
  - Я прощаю тебе всё. И ты мне прости... Ты не сможешь подправить меня по своему желанию. Я не смогу подправить тебя по своему желанию...  Уже.  Давай-ка расходиться, живи-ка ты со своими шутами гороховыми - в довольстве и счастии...
Он подумал.  Бутылка была как-то обидно цела и абсолютно пуста. Он поставил ее на стол, встал, оделся и ушел из квартиры.
  Лето обещало быть жаркое, но сейчас, в утренние часы - просто чудо! - прохладный ветерок гулял меж гаражами и кирпичной электробудкой с молниями и черепами. Неподалеку дворовые старички яростно и тихо резались в шахматы. Серофимкин присел на край скамейки, и уронил бессильную голову на бессильные руки. В голове звучали набирающие силу летние звуки - все эти, знаете ли, качели, детский писк, шум листвы и пробуждающийся город. Во всё это - правдивое, ароматное, настояшее - вплетались причудливыми заклинаниями шелестящие рядом шахматные термины,  произносимые пожилыми спокойными голосами, нормальными. Без этой гребаной театральности. Не умоляющими или сатанински хохочущими. Не ядовито вкрадчивыми, и не панибратски поучительными... уже сквозь подступающий сон он услышал: "шотландский это гамбит, я вам говорю - "шот-ланд-ский".
Да. - Подумал проваливающийся в кротовью нору Серофимкин. Точно шотландский. Все признаки.

07 04 2016