***

Пятнадцать секунд.                Вчера, по дороге в книжный магазин, я увидела мертвого человека. Он лежал посреди тротуара, откинувшись на поребрик в неестественно полусогнутом положении, но и первого взгляда было достаточно, чтобы понять-мужчина умер. Очевидно, это произошло совсем недавно, так как рядом остановились буквально три-четыре прохожих, с активным интересом разглядывающих происшествие и деловито набирающих номера неотложки.Кем-то аккуратно сложенный пиджак лежал рядом. Кто его положил, он сам за секунду до смерти? Взгляд упал на аккуратно постиранную  рубашку , строгое лицо. Печать спокойствия наложила на его уход какое-то странное несоответствие. Как можно быть таким одухотворенно безмятежным, покидая этот мир внезапно посреди улицы?О чем он думал десять минут назад? Какие строил планы?Кто безупречно выгладил его одежду?
Осеннее солнце нещадно заливало тротуар под ногами зевак , разрастающихся по мере моего приближения к умершему  человеку.Пятнадцать секунд растянулись в безвременье.Как заведенная, я неотвратимо приближалась к застывшему в судороге телу. Еще шаг, рубеж, и вот я прохожу мимо, не сводя с его лица оцепеневшего взора.Зачарованные смертью взгляды  отражаются и от других прохожих.Негромкий гул собравшейся уже толпы стихает за моим поворотом.
 А вот и приветливо распахнутые двери магазина, которые вдруг предстали для меня окутанными безнадежным сумраком бренности бытия. Почему-то с детства любимый запах множества фолиантов превратился в дрожащий испуг, и докатывается запоздалый шок от увиденного. Дотрагиваясь до множества корешков, перебирая пальцами разнохарактерные блокноты ,я  пытаюсь знакомыми тактильными ощущениями вернуть себе прежнюю привычную  жизнь.Растягиваю минуты, чтобы не выходить обратно в тот момент, когда вдруг перевернулось время, и шорох его безмерных песочных часов достиг моего слуха.Безмерных для времени, но не для меня, смертного.
Словно во сне выбираюсь с покупкой на улицу, возвращаясь к перекрестку с толпой.Как вдруг понимаю, что город  все так же приветливо распахнул объятья и ничего не напоминает о том, что здесь произошло несколько минут назад. Все так же неспешно вышагивают туристы, заглядывая в подвальчики многочисленных баров, мчатся с форсажным ревом машины.Чистота места ,некогда запятнанного человеком, который вдруг умер посреди улицы ,неизвестно куда шедшим, неизвестно кем любимым ,вновь стала залита ослепительным сентябрьским солнцем.И только остановившись под сенью раскидистого вяза на канале Грибоедова,рассматривая проплывающие по нему прогулочные катера с закутанными в шали пассажирами, я за пол часа растворяюсь в этом золотом вечере, в косых лучах огненного шара, медленно закатывающегося за горизонт изломаных крыш, в манящем запахе булочек из французской кондитерской за углом .Глядя на тягучую рябь канала,мне приходят на ум строчки из любимого еще Рэем Брэдбери стихотворения Сары Тисдейл:                Будет ласковый дождь, будет запах земли.
Щебет юрких стрижей от зари до зари,
И ночные рулады лягушек в прудах.
И цветение слив в белопенных садах;
Огнегрудый комочек слетит на забор,
И малиновки трель выткет звонкий узор.
И никто, и никто не вспомянет войну.
Пережито-забыто, ворошить ни к чему.
И ни птица, ни ива слезы не прольёт,
Если сгинет с Земли человеческий род.
И весна… и Весна встретит новый рассвет
Не заметив, что нас уже нет.