Трава у дома

«...И снится нам не рокот космодрома,
Не эта ледяная синева,
А снится нам трава, трава у дома
Зелёная, зелёная трава... »

Военнослужащие имеющие отношение к стратегическим ракетным войскам любили эту песню – им казалось, что хоть немного эта песня о них, может и сейчас кажется...


Об острове Даманском я тогда еще не знал. Об озере Жаланашколь не знал тоже. Теперь почти никто не знает.


... За окном в тот день стояла противная и холодная Казахстанская осень. Я только что вернулся на «десятку» после недельной смены и никуда выходить на улицу не хотелось, разве что за продуктами в магазин, да и то, поскольку надо. В дверную щель было воткнуто --  требовалось  присутствовать сегодня в офицерском клубе на торжественном собрании-встрече с героями Жаланошколя. 


Кто не знает, то «десяткой» называли, площадку в дивизии стратегических межконтинентальных ракет. Ракет на площадке, как раз и не было. Там были дома для офицеров, казармы для солдат. Был огромный клуб с кинозалом на тысячу мест, словом все, что требовалось живущему в городе…  «Десятка» произносилось романтично и нежно, как в той песне  «... и снится мне трава, трава у дома, зеленая, зеленая трава». Словом, это был дом.


В клубе было 1000 мест, так что по дороге на собрание я был не один. Я, конечно, не в точности помню, какая была погода в ту осень. У меня отвратительная память на погоду, что стояла полвека назад, но, почти феноменальная память на лица людей, особенно когда они так же хмуры, как мое, когда ты провел на «точке» целую неделю, а значит не был на «десятке» и тебе двадцать два, а нужно идти на собрание, когда хочется по другому адресу...


На сцене впереди опущенного занавеса освещенные верхним светом -- стулья и стол, скатерть на столе, графины  с водой и стаканы куда её наливать.  Кажется, это называлось президиумом собрания и в этом президиуме сидели те, кто обычно сидят на таких собраниях – командир дивизии, хотя, как раз ему обычно не до того, чтобы терять время на говорильню и вместо него заседает один из его заместителей.
Но, в тот день командир время нашел и было ощущение, что происходит нечто важное. У командира была генеральская должность. Он и был генерал-майором. Довольно старый, как мне тогда казалось. Говорили, что ему аж  сорок четыре и у него нет перспективы. Генерал  производил впечатление человека с абсолютной властью и на прошлом его визите в президиум он тоже что-то говорил важное. Я попал на собрание случайно – тоже загнали – вообще, тех кто на дежурстве не загонишь, а у меня было «окно» так что не открутился и  слушал генерала с вниманием и не потому, что заглали. Я пытался почувствовать – чем отличается человек с властью от тех, над которыми она висит. Тогда я почему-то думал что это легко определить.


Генерал был высокий, с животиком и маленькой головкой чем-то напоминавший фелдмаршала Кейтеля с того шаржа, который на него публиковали и который я запомнил. Так вот, генерал сперва долго распекал поворов, которых поймали на воровстве в солдатской столовой а потом жаловался что он никак не соберется со временем и не поразгоняет их всех, но сначала пусть посидят на гауптвахте. А потом как-то без перехода сказал – да, совсем забыл – что-то учителя в школе ничерта не делают, надо будет найти время и разогнать их всех к чертовой матери. Правда, вместо «к чертовой» генерал употреблял воинский эквивалент слова, теперь запрещенный законом., но те, кто служил – догадываются.  ...   Ну, конечно, был начальник политотдела дивизии, начальник штаба, словом, как говорили тогда ... и другие высокопоставленные лица. Возможно, сейчас говорят так же.


С одним из них – начальником штаба, полковником, я был «знаком лично». Как-то в середине дня я, выходя из продуктового магазина, на него наткнулся. Полковник как раз входил в магазин со витой и мы повстречались. Было жарко и я нес свою офицерскую фуражку в руке, не на голове и вот так, с «пустой головой», как на местном жаргоне говорили, я на этого полковника нарвался. Я бы никогда не подумал, но когда полковник увидел меня у него это вызвало реакцию мусульманского типа, когда столкнешься на улице с женщиной которая средь бела дня нагло выхаживает  без паранджи. Я был хуже той женщины! От страха я до сих пор не помню, что он мне говорил, запомнил лишь ощущение, что я сделал нечто за что со мной следовало что-то сделать, что еще хуже, чем  убить на месте, но потом полковник  почему-то передумал и оставил меня жить. Словом, товарищ полковник был одарен умением испугать инженер-лейтенанта, который в своем университете казармы не нюхал --  до смерти. Вообще, это талант носить в себе ощущение что ты столь велик...


Когда я нашел подходящее место в зрительном зале, на сцене уже сидела верхушка дивизии, и какие-то срочно-служащие. Срочно-служащих сержантов потом представили, как героев Жаланошколя, которые самоотверженно вступили в бой с китайскими нарушителями, которые устроили там провокационную вылазку на нашу территорию, которую китайцы в 1969 году считали своей и нашим понадобилось еще двадцать лет, чтобы согласиться с китайцами. Но тогда еще сомнений не было и сержанты были героями.   


Но, назад к героям. Все герои были одеты с нарушением формы одежды как одеваются дембеля. Не помню – сколько их было – три или четыре. Но, то что помню – у всех были зауженные брюки, точно таким манером, как это подшивают срочно-служащие перед дембелем... чаще всего по ночам, потому что переделывать форму одежды из уставной в неуставную – незаконно и это строго преследуется, особенно, в нашей дивизии при таком–то начальнике штаба, который носил с собой бритву и требовал, чтобы к нему приводили прямо в штаб дивизии разгильдяя с зауженными брюками в каком бы полку того не застукали и самолично разрезал  подшитое этой бритвой после чего отсылал на гауптвахту ... я не видел, но был наслышан и в это верил. И вот теперь полковник наблюдал все эти безобразия близко, видел эти брюки но на них не обращал внимания. Было видно, что полковник старается не обращать, но  ему так хочется полезть в карман за бритвой, очень хочется, но полковник этого не делал. В воздухе висел запах двойного стандарта, а ему не следовало быть!
Про наших лидеров вообще ходили экстравагантные истории – и про их особую одаренность произнести перед строем подчиненных получасовую речь, составленную только из нецензурного матереиала, не допуская ни одного цензурного заменителя. И, про эту бритвочку и про многое другое, что само по себе заслуживает отдельного рассказа, но, не сейчас, не сейчас, потому что я приближаюсь к историческому моменту, то-есть, когда не то-что неймется поднять настроение читателя, а нужно удержать его  – настроение от падения когда убеждаешься, что не все люди как мама...


Так вот, как оказалось, эти трое были признанными героями – участниками героической операции в районе озера Жаланошколь (иначе – события на острове Даманском). Напоминаю, шел шестьдесят девятый год прошлого столетия – знаменитый  пограничными конфликтами с Китаем, над которым пока только смеялись. И вот они – наши герои и победители по очереди подходили к трибуне с микрофоном и рассказывали о событии в целом, а потом, о своих особых впечатлениях, которые у каждого героя не больно отличались от впечатлений предыдущего рассказчика, но это были личные наблюдения участника и тем особо ценные.


Тысяча офицеров-ракетчиков, сидящие в зрительном зале, которые на своих боевых дежурствах, пороха естественно, не нюхали, потому что были заняты мерами  по своевременному нанесению предупреждающего сокрушительного ракетно-ядерного удара по агрессору, то есть, еще до того, как он стал агрессором, но порох для этого не нужен.  И вот они,  готовые уничтожить цивилизованный мир, но делать этого еще не приходилось, теперь слушали бывалых рядовых и сержантов, которым посчастливилось выполнить подобный приказ лично! А те, которые пороха не нюхали на своем дежурстве их слушали. В тишине! Чувство соучастия и сопричастности, все таки, очень сильная вещь!


Я не помню всех деталей  в рассказах этих участников. Каждый новый участник старался как мог, но рассказ каждого следующего был аналогичен рассказу предыдущего и примерно соответствовал официальной исторической версии. Некоторые называют это – версия для печати. На страницах публикации расписаны малая и большая картина конфликта и личные вклады героев. Среди участников можно было найти – американского президента Ричарда Никсона , советского председателя совета министров А. Косыгина и китайского Чжоу Эньлая, командующих армиями, корпусами и дивизиями. Указаны все аспекты международной обстановки и даже неудачная деятельность Михаила Горбачева во время его визита в Китай из чего можно утверждать, что вписанный в историю в статье – Горбачев уже был не у власти и поэтому поступал ошибочно. Были приведены детали поведения сержантов и младших сержантов, рядовых и ефрейторов. Словом, все это опубликовано в:


Сделаю отступление. Опубликовано так опубликовано. Кто интересуется историей – может прочесть. До сих пор, я согласен, это не очень интересно. Тем более, это уже не наша земля, то есть, не Российская. Тогда, тем более. История не нашей уж родины? Нет такого исторического разделения. Или есть? Или прав был Бернард Шоу своим знаменитым и циничным диалогом?: «Что скажет история?» – «История, сэр, солжет, как всегда».


Выделю лишь три строчки из пяти страниц. Эти три строчки о тех о ком лжет история: 
«К 8.15. бой закончился. Большинство китайских военнослужащих ушло за линию границы, 19 человек было убито, троих удалось взять в плен. Двое из них при доставке в Уч-Арал скончались от ран». Так, вот как оно прописано в историю.

 То, что я услышал из уст сержантов или рядовых героев направляющихся на дембель было:

«В БТРе было жарко и находиться там было невозможно и мы сидели сверху на броне и курили. Пленных китайцев мы оставили внутри БТРа. Они были ранены. И вот, мы видим, что один китаец до того обнаглел, что высунул свою голову наружу и вытянул тоже наружу пустую флягу и начал объяснять, что он хочет, чтобы в  эту флягу мы налили из наших фляжек. Это он говорил товаищу сержанту, котоый сидел возле отваленного люка и как раз отпивал из фляги маленькими глоточками. И, товарищ сержант этого китайца хорошо понял и объяснил, что к чему. Товарищ сержант скомандовал китайцу – пошел взад и когда тот не захотел понять, что ему говорят по-русски, товарищ сержант вытянул ногу и дал китайцу по морде и китаец провалился во-внутрь БТРа. »...


И, после этих слов бойца срочной службы случилось следующее.


Зал встал и зааплодировал. Как в те времена выражались – раздались долгие продолжительные апплодисменты. Казалось вскочили все, хочется верить, что это было не так, что это были не все. Но, когда оглушительные апплодисменты затихли, сержант с очевидными сценическими способностями, сержант проследил,  пока зрители затихнут настолько, что он будет отчетливо услышан... и он сержант – почти-что в тишине торжественно произнес – больше мы их (китайцев) на броне не видели.  И зал опять взорвался апплодисментами...

Так вот оно что! Был ли он тем единственным кто выжил или выжил кто-то другой?