Зачет

Из серии рецензий на произведение «Кормим грудью!» (Ну-Да-Эксперт По Шнуркам)



В пустом зале столовой звучало эхо. Стены были украшены ликами фараонов и витиеватыми египетскими узорами. Кое-где у Нефертити были подрисованы усы. Ярко горели лампы дневного света. Пахло жареной курицей и выпечкой.

Шум в подсобке, толстые тетки в белых накрахмаленных колпаках, противень с шипящими окорочками. Я ходил мимо открывшейся недавно забегаловки с кричащим плакатом «Кормим грудью» целую неделю и вот теперь перед зачетом по «Хирургии» решился войти.

На горизонте несбывшихся любовных утех тлела надежда на дородную бабу с мясистыми сиськами, хотя бы для юмора. Но то, что предстало взору не вписывалось в рамки повседневного летнего утра.

За кассой стоял плотный мужик армянского вида с марлевой повязкой на лице. Голову его украшала сплюснутая голубая шапочка больше похожая на кепку. Белки глаз, усеянные кровавыми трещинами, говорили о тяжело проведенной ночи. Мясистыми пальцами он барабанил по заклеенному скотчем блюдцу для мелочи. Помятый халат еле сдерживал рвущийся на волю живот:

— Чёрние гляза,— мучительно шевелясь, пела повязка,— окольдован я тобою. Чёрние гляза…

Заготовленная фраза «Хочу отведать вашу грудь» вильнув хвостом, испарилась. Я уставился в висящую на животе у шашлычника пуговицу и забыл, зачем явился.

Внезапно звякнувший за спиной колокольчик вывел меня из оцепенения. В помещение, смеясь и возбужденно жестикулируя, ворвалась группа молодых людей. Толпа мелькала знакомыми лицами стоматологов с параллельного курса. Из выпавшего пакета веером рассыпались тетрадки. Молодежь ржала, тыкая пальцами в усатую царевну.

— Колян,— заливался самый высокий,— на нашу Мегеру похожа.

— Кто? — не унимался товарищ,— вот этот? — Давясь смехом, он показал на кассира.

— Дружище! — протирая очки, обратился к кассиру третий студент.— Грудь, которой нас сегодня будут кормить побрита?

«Черные глаза» стихли. Лопнувшие капилляры медленно превращались в братскую могилу зрачков. Щетина, раздвигая марлевую нить, лезла посмотреть на смертников.

— Ара,— коверкая русскую речь, пародировал кавказца четвертый,— сися у меня один. Кармица будешь по очереди!

Очередной студень свистнув, подбежал к столу и начал барабанить лезгинку. Задрожала солонка. Из дверей кухни выглянули добрые лица упитанных невест. Остальные юмористы, как по команде раскинув в стороны руки, танцевали, подпевая:

— На Кауказе есть гора. На горе есть мостик. На мосту стоит коза. У коза есть хвостик. Асса!

Когда один из танцоров принялся коленями царапать полированные полы, кассир не выдержал. Увидев вышедшего из закутка абрека «джигиты» замерли. Перед ними источая флюиды нежности и снисхождения, парил витязь, тигровая шкура которого была накрыта синеньким хирургическим халатом. Брюки отсутствовали.

Сквозь закрученные спирали волос голени мило улыбалась грудастая русалка. Из дырявых тапок выглядывал изогнутый большой палец. Почерневший ноготь, словно электрический скат, бороздил острыми краями вотчину ножного грибка.

— Гиви,— ахнули студенты.

Гиви Амвросиевич Серадзе зав кафедрой Детской хирургии принимал сегодня у нашей группы зачет. Я ущипнул себя за руку.

— Ой,— шилом кольнул голос грузина,— не надо щипаться уважаемый студент четвертого курса.

— Сколько с меня за грудь? — пылая огнем, я протянул экзаменатору кредитку.

— Пять,— улыбнулся профессор.

Каким-то чудом банковская карта превратилась в зачетку. Грубые края книжки приятно щекотали ладонь. За хирургию стояла пятерка. В графе подпись размашистым почерком было написано «рублей».