Преферанс

ПРЕФЕРАНС

А.Широбоков

                На улице сейчас – как на душе:
                Спокойно, ясно, ветрено немного,
                И жаль слегка, что главная дорога,
                По-видимому, пройдена уже.
                И.Губерман


        Конец сороковых прошлого века. Город  Куйбышев (теперь Самара).  Вымощенная булыжниками улица Ворошилова. Раньше – Крестьянская. В глубине двора, под номером 101 располагался деревянный двухэтажный купеческий дом. Дом, где на первом этаже жили моя бабушка Александра Тихоновна и дедушка Пётр Иванович. Во дворе вперемешку жили русские, украинцы и татары. Дружба народов и дружба детей. Правда, я однажды чуть не повесил украинского мальчика Руслана. Мы качались на качелях, подвешенных к толстой ветке канадского клёна у нашего окна, а потом Русик свалился с качелей и попал шеей между скамеечкой качелей и верёвкой.  Лицо его посинело. На счастье, это увидела тётя Галя, его мама. Прибежала и вытащила сына.

                - Что же ты стоял, урод? – это ко мне.

Мне было тогда  два с половиной года. Стоял, потому что смотрел. Удивлялся – почему Русик синеет прямо  на глазах.

       А во дворе жила разная публика. Ближе к улице Ворошилова в полуподвальной квартире жил дядя Коля милиционер. Его потом через несколько  лет  застрелили бандиты.  Летом, когда меня привозили из Ленинграда, я играл во дворе с моими  сверстниками татарами – Наилькой и Равилькой. Много позже Наильку расстреляли за бандитизм, а Равилька покинул бренный Мир где-то  в лагерях на севере.

       Бабушка с дедушкой  тоже любили играть. Но играли они в преферанс. Действие происходило в большой, обставленной старинной мебелью гостиной. Массивный дубовый стол стоял  у окна, за которым во дворе  рос канадский клён. Тот самый… Два раза в неделю к нам приходила степенная чета Балуевых. Тихая, спокойная семейная пара. Я бы сказал – незаметная. А вот мой дед был яркой личностью. О нём можно много рассказывать. Хотя бы как он прогорел до революции со своей мельницей,  как по чьей-то ошибке попал в участники революции 905 и его портрет висел в музее революции 905 года в Москве,  или как он играл с купцами в преферанс в поезде  Москва – Петербург. Дело было тоже до революции. Купцы в купе играли по пятачку. Пригласили деда. Он согласился, потому, что   в компании дедовских преферансистов  в Питере играли тоже по пятачку. Но так они называли ставку в пять сотых копейки. В итоге, дед выиграл пятьдесят рублей. Потом его чуть удар не хватил. Корова в те времена стоила три рубля. А если бы проиграл…

…А  в гостиной раздавались незнакомые мне слова:
               
     -   Ну что, распишем пульку?

С дубового стола с резными ножками снималась скатерть:

                - Скатерть -  враг преферанса!

Тоже было не понятно. В соседней комнате бабушка укладывала меня спать. Каждый раз  хрипловатым от курения Беломорканала  негромким голосом она напевала мне колыбельную:

       - Спи, младенец мой прекрасный,
       - Баюшки, баю,
       - Тихо светит месяц ясный
       - В колыбель твою.

Я тогда думал, что она это сама сочинила. Об авторе я узнал много позже. Засыпая, я слышал какую-то тарабарщину:

                - Я, пожалуй, скажу пичку.
                -   А я трефку попробую.
                - Мучайтесь!
                - Ну, кто же так вистует? Хода нет – ходи с бубей.

Но надо отдать им должное, игра шла без криков и громких споров. И так из года в год. Потом они стали играть втроём – не стало Пал Ваныча Балуева, а потом из всей компании осталась только одна моя бабушка – Александра Тихоновна. Несколько колод карт одиноко лежали в ящике комода...

     Снова я оказался в Куйбышеве уже  в начале шестидесятых. Об этом я уже писал.* Обучался я на первом курсе Куйбышевского Авиационного Института. На вечернем отделение. Жили мы с бабушкой вдвоём. Каждый раз, когда я вечером возвращался из института, меня ждал обильный ужин, а после ужина:

                - Сашок! Давай, я научу тебя играть в преферанс?

Я нехотя соглашался. Но не лезли мне в голову в семнадцать лет тогда все эти висты, мизеры, распасовки. Видимо, существует некий возрастной ценз. Зато, я научил бабушку играть в подкидного дурака. Этой игре моя бабушка отдалась целиком. Днём и вечером, когда я работал и учился, бабушка много читала - ещё до революции она преподавала в гимназии русский язык. Зато, вечером, после моего ужина  раздавалось:

                - Давай, сыграем в дурачка.

Обычно я выигрывал, что меня удивляло – мне казалось, что преферансист с таким стажем должен побеждать в примитивной, на мой взгляд, игре.  Я ещё не знал, что математиками давно установлено: – количество вариантов в подкидном дураке  существенно больше, чем в преферансе.

   … А время уже после двенадцати. Хочется спать.

              - Сашок! Ну, давай ещё одну сыграем. Самую последнюю. Самую, самую.

Сонными глазами я смотрел на убывающую прикупную колоду на дубовом столе со скатертью. Почему- то приходили мысли об убывших один за другим старичках-преферансистов  за этим столом без скатерти…

       На следующий год  я перевёлся на второй курс дневного отделения института в Ленинграде. В Куйбышеве я был уже не нужен. Весной бабушки не стало. Учебный год в те времена начинался с  месячного коллективного выезда на уборку картошки осенью  в пригородном совхозе. Там я освоил карточную игру под названием  дамский преферанс. В этой игре правила были более сложными, чем в подкидном дураке: сначала нужно было брать взятки, потом не брать. То брать черви, то не брать. Результаты каждой раздачи записывались.   Этой игре в совхозе под Ленинградом мы посвящали все вечера. Очень мешал игре громкий шум мопеда за окнами нашего барака, стоявшего рядом с дорогой. Мопед, похоже,  был без глушителя и гонял он туда-сюда каждый вечер с жутким треском. Когда нашим старшекурсникам это надоело, они в темноте палкой сшибли ездока на ходу. Только через день вышел  на работу главный электрик совхоза. Оказалось, что у него было хобби: - в пьяном виде отдыхать за рулём. Тем не менее, неплохо играть в дамский преферанс я в ту осень научился.

       Быстро пролетел учебный год. И опять студенческий отряд. Теперь уже летом и в Заполярье. Жили мы не в бараке, а в большой воинской палатке человек на двадцать. Июль, белые ночи, совсем рядом сопки. Красота! Состав студентов в нашей палатке был разновозрастный – сборная со всех курсов. Сначала по вечерам мы до одури играли в  пинг-понг рядом с палаткой. Солнце светило постоянно, время летело незаметно и иногда мы с ужасом замечали, что уже семь утра и пора собираться  на работу.

       Жили в нашей палатке два бесшабашных пятикурсника: Задорога и Конопелька, производные от их фамилий Задорожный и Конопелько. Оба были большими любителями выпить и покуролесить. Однажды они в приподнятом настроении стали надевать конопелькины часы на шею местной собаки, часто  прибегавшей к нашей палатке. За что Конопелька был укушен собакой за голову. А уже позже, в середине учебного года, получилось так, что мы с Задорогой успешно сдали свои зачёты и встретились в проходной ВоенМеха. Решили это событие отметить в соседней столовой на Московском проспекте. Пили, как это было принято у студентов  в те времена, портвейн. Примерно через час Задороге пришла в голову  светлая мысль:

                - Давай, бросим с высоты роста  наши часы на мраморный пол. У кого остановятся, тот покупает ещё одну бутылку.

Я не сомневался в своих швейцарских часах, привезённых отцом из Америки ещё до войны. Бросили. Я потом спокойно одел работающие часы на руку, а задорогины часы, как потом выяснилось, восстановлению уже не подлежали. Выпили ещё одну бутылку… Вот эти ребята  и предложили в Заполярье мне и моему институтскому приятелю Боре научиться играть в преферанс. Мы с радостью согласились.

                - Но играть будем на деньги. Иначе не будет никакой ответственности, - предупредили учителя.

         Примерно за месяц мы научились довольно сносно, на уровне дилетантов, играть. Это обошлось нам по десять рублей.  Считай, что даром. Такие деньги мы с Борей зарабатывали в свободное время за один поход за грибами в сопки.* Уже по приезде в Ленинград Задорога дал мне листок бумаги с раскладом карт:

                - Игрок объявил мизер. Твоя задача поймать его. Поймаешь – значит, ты научился играть.

     Теперь для непосвящённых. Если игрок в преферанс объявляет мизер, то он обязуется на своих картах не взять ни одной взятки. Задачей играющих против него является «всучить» противнику одну или несколько взяток. Бывает мизер  «не убиенный». Это когда мизер невозможно поймать. Но бывают мизеры с нюансами, когда, поломав голову, удаётся всучить игроку взятку. Это как шахматный этюд. Не проще. Именно такой мизер и дал мне Задорога. С первого взгляда – не ловится. Со второго – тоже. Но было сказано, что ловится! Я неделю не конспектировал на  лекциях, перебирая варианты. И, наконец, нашёл решение! Показал Задороге и удостоился одобрительной  похвалы мастера.  А преферансом мы увлеклись всерьёз. К нам с Борей присоединились ещё два преферансиста из нашей группы. Играли почти каждый вечер. Короче, доигрался я до того, что пришлось переводиться в другой институт – не сдал сопромат.*

     В новом институте – ЛИТМО дела с учёбой пошли значительно лучше, что не мешало иногда поигрывать в преферанс. Обычно это происходило в общежитие – там было много студентов  преферансистов. Запомнился один из них – Гена Кованёв. Плотного телосложения, невысокий, лысый, его в 27 лет отчислили из военной лётной  академии за пьянство. Играл в преферанс он очень хорошо. Да и везло ему невероятно. И не только в преферансе. Как-то раз, когда мы выпили во время игры грамм по триста водки и разошлись по домам, Гена добавил ещё четыреста и стал с пятого этажа лестницы разглядывать между пролётами  девчонок, мывших пол  на первом этаже холла. Время было позднее, девчонки были полуодетые, а расстояние между пролётами было довольно узкое, около полутора метров. Пытаясь лучше разглядеть пикантные подробности,  Гена перевешивался через перила всё ниже и ниже… Страшную весть, что Генка упал с пятого этажа и был увезён в больницу, я узнал на первой паре на следующий день. На второй паре появился студент Кованёв с ослепительно белой повязкой на голове, закрывающей широкий лоб. Оказалось, что в полёте он бился о перила, отскакивая от них на противоположные, нижние  перила, как мячик.  В полёте он  то ли пел, то ли что-то кричал, а, упав, заснул. На этом везение, по крайней мере, в ЛИТМО, у Генки закончилось. Он так и не смог освоить черчение. Чертёж  примитивной втулки в разрезе  вгонял его в ступор. В итоге, институт он покинул. А играть мы стали значительно реже, хотя на военно-морской практике на Балтийском флоте  перед окончанием института опять играли каждый день.**

         Надолго забылся преферанс. Интересные эксперименты в НИИ с диковинными тогда ещё  светодиодами – они сейчас встречаются на каждом шагу, статьи в научных журналах, гонорары в инвалютных рублях – в валюте тогда не платили, семья, в конце концов.

           А мама во втором браке  жила в другом конце города в двухкомнатной квартире кооперативного дома.  Отчим, Иван Захарович, был очень заметным  мужчиной. Ростом, как и я, метр восемьдесят, в теле, но не жирный, закончил войну полковником, раны, награды, а до войны он был любимым учеником великого металлурга Чернова и, как положено,  был репрессирован, хотя, особого зла на власть не держал. Работал он с пятидесятых годов  профессором и заведовал кафедрой.   После развода с первой женой ему, как человеку сугубо партийному, предложили в райкоме партии сменить место работы, и он возглавил кафедру в другом институте Ленинграда. Ещё он был лысым и безумно любил играть в преферанс. Я часто тогда приезжал к маме в эту квартиру. Преферансная компания Ивана Захаровича состояла из его  брата, Василия Захаровича – Васечки,  который был старше брата на пять лет,  но не пил и не курил,  какового-то доцента  Константина, его все звали Косточка, и кого-нибудь ещё.  Когда четвёртого партнёра не хватало, Иван Захарович слегка пренебрежительно звал меня:

                - Ну, давай, Сашка, попробуй  сыграть с нами.

В процессе игры Иван Захарович часто горячился и кричал по любому поводу:
 
         - Косточка, Кто же так вистует?
         - Вася! Ты в свои 8о лет когда-нибудь научишься играть в преферанс?               
                - Сашка, ты почему сходил не по – игроцки?

В конце концов, мне это надоело. Проиграв  однажды два рубля Ивану Захаровичу, которые мама мужу мгновенно отдала,  я  вспомнил про старый мизер. Гости к тому времени разошлись. Я ехидно спросил победителя:

          - Иван Захарович. Вот, есть мизерчик. Поймаете?
            - Сашка, я поймаю любой мизер, который ловится.               
                - Попробуйте.       

 Раскладываю карты. Профессор минуты две внимательно изучал расклад.

             - Сашка, мизер не ловится. Что ты мне подсунул?
         
                - Ловится, Иван Захарович!                -

Иван Захарович закурил вторую сигарету. В то время были такие маленькие сигареты, и их отчим курил с мундштуком.

                - Мизер не убиенный! Могу поспорить.

В то время у семидесятипятилетнего  Ивана Захаровича появились проблемы с сердцем. Врачи ему рекомендовали чёрную икру и коньяк. Коньяк - понемногу. Этим последним советом на последних годах жизни он часто пренебрегал… В холодильнике у мамы стояла килограммовая банка чёрной икры, купленная в соседнем ресторане «Спутник» за сумасшедшие деньги. Я же с детства любил  икру и красную,  и чёрную.

      - На два бутерброда с чёрной икрой, Иван Захарович.
         - А откуда у тебя чёрная икра?               
                - Я не проиграю!
                - Блефуешь ты, Сашка.

Надо сказать, что у Ивана Захаровича в первом браке был женатый  взрослый сын и внук, которые жили с с первой женой.  Похоже, отчим ревновал маму ко мне и, поэтому, слегка меня недолюбливал. Тем более, кто я был тогда – младший научный сотрудник, а он маститый  профессор.

                - Иван Захарович. Попробуйте ещё раз. Ведь, мизер-то ловится
                - Что ты мне голову морочишь! Показывай, игрочишка.
                - Следите за руками и полётом мысли.

Раскладываю карты. Показываю. Иван Захарович охнул,  изумился и отправился на кухню за икрой и коньяком.  После этого профессор меня зауважал.

     Но, со временем, и эта компания преферансистов  начала рассыпаться: - не стало Косточки.  Потом не стало Ивана Захаровича. Остался только некурящий и непьющий Васечка, который всю жизнь был праведником. Он прожил ещё десять лет.  Не хотелось бы прожить такую долгую и бесцветную жизнь. А у меня началась круговерть. Исследовательская работа, конференции, командировки, защита диссертаций,***руководство созданной фирмой. Время летело незаметно. И, вдруг, бац!.. Государству стало не нужно  эффективней тушить лесные пожары с воздуха, обнаруживать воровские врезки в нефтепроводы, оказалась  не востребована и наука. Зато, портреты некоторых руководителей скоро начнут  мироточочить из-за безудержных восхвалений...  Дай, думаю, от нечего делать, поиграю в преферанс вечерком. Не смотреть же по телевизору тупые боевики или тошнотворные ток – шоу.  А играть-то уже и  не с кем. Кто-то уехал, кто-то уже никогда не вернётся…   Теперь сижу я на досуге в компании с компьютером и играю с ним  в  преферанс. Интересно, кто из нас первым рассыплется…

*«Первая стипендия»
     **«В здоровом теле – здоровый сон»
    *** «Ах, наука»