Выдавим, потом посмотрим. Или сначала посмотрим?

    
"Я прогуливаюсь по аллее правительственного санатория в Сочи.
Мне навстречу идёт Каганович и сходу начинает разговор:
- Как вы там поживаете в театре? Над чем работаете?
- Ставим «Белые ночи» по Достоевскому.
- А идея там какая, идея?
- Идея в том, что человек не должен убивать человека.
- Это не наша идея, не наша!
Категорично отвечает Каганович и быстро удаляется."
                (Из воспоминаний Фаины Раневской)


По капле выдавливать из себя раба…
Антон Павлович, поясните, пожалуйста: как правильнее при этом сложить руки - опустить и прижать их к телу или наоборот, словно крылья, развести в стороны? И главное, как нам, обретая свободу, сбросить с себя злую шкурку, которая обросла нас с ног до головы, и выпорхнуть добрыми, а не злыми? Ведь не дай Бог, зло окажется в открытом доступе - что тогда?

Зла в мире до появления человека не было. Зверь убивает зверя не из ненависти к нему, но, как раб, исполняя закон вида. Если он выдавит из себя критмассу рабского начала, он просто помрёт с голоду. Зверь – это машина которая не видит красоту павлиньего хвоста или грандиозную грациозность косули. Весь окружающий мир для него – непрерывная обедня. Зверь не ест только тогда, когда сыт. А человек?..
Помните, картину Пиросмани «Косуля у ручья»? Вот оно – явление духа, свойственное Человеку, духа, призванного вдыхать и выдыхать красоту мира!

Человек (при всех окружающих его фатальных обстоятельствах) обязан выстраивать линию жизни так, чтобы каждую минуту доказывать своё принципиальное отличие от зверя. Однако всё, что «царь природы» делает и говорит – вопиет, увы, об обратном. Он охотится на зверя и другого человека по целому ряду незначительных интеллектуальных прихотей. Например, сравнение количеств (у него больше чем у меня). Братоубийственная революция под лозунгом «грабь награбленное», разве это не бессмысленная мясорубка человеческой плоти? Пройдёт совсем малый исторический срок, и среди победителей образуются новые разноимущие, и вновь повторится ужас самоуничтожения.
Или худшее из всех вожделений человека – стремление к власти. Ради сладковатого ощущения верховенства над вассалом властелин не задумываясь совершает преступление против блага. Более того, такие преступления сами же вассалы из страха перед господином объясняют исторической и имперской необходимостью.

Антон Павлович, простите, но я ничего не понял! Кого мы должны вытапливать из себя, прыгая, как караси, на раскалённой жаровне обстоятельств? Кто поручится за то, что мы, обретая личную свободу, это самой свободой распорядимся во благо? Не станем ли мы этакими пепелами* зла, освобождёнными от всех моральных и гражданских обязательств? Ведь мы можем превратиться в странное существо: с одной стороны - не человек (потому что понятие человека предполагает стремление к совершенству доброго начала), с другой стороны – не зверь (из организации зверя не следует  бессмысленное «кровожадство»). Даже дедушка Дарвин на такой эволюционный гибрид явно не расчитывал. Если бы старик дожил до перестройки и поглядел на последнюю российскую разновидность homo, именуемую  "либерал-демократия", наверное, он, как честный человек и порядочный учёный, обратился бы в таком случае к потомкам с речью:
- Даже, если человек произошёл от обезьяны – это неправда! Обезьяна при всех разительных сходствах с человеком всё равно стать им не может по одной простой причине – не приведи Бог! Всегда помните: видимое «Благородство» интеллектуального звероподобия – обман историка-вассала!

Антон Павлович, простите, но под "худой" крышей - всё не на ветру...


*пепела (груз.) - бабочка