От страсти до ненависти...

               



     размышления о финале романа Л. Толстого «Анна Каренина»



















Финал романа «Анна Каренина» вызывает у читательской аудитории очень много вопросов. Иной раз – недоумение. Почему автор решил так наказать героиню? Не слишком ли это жестоко? А мне авторская мысль кажется абсолютно ясной – о причинах такого решения Анны сказано черным по белому. Им самим.

«И смерть, как единственное средство восстановить в его сердце любовь к ней, наказать его и одержать победу в той борьбе, которую поселившийся в ее сердце злой дух вел с ним, ясно и живо представилась ей», - вот о чем думала Анна, когда решение покончить с собой, да еще на виду у всех, созревало в ней. И наказать она хотела именно Вронского.

Если представить дальнейший ход событий – они могли развиваться так: Вронский постепенно охладевал бы и отдалялся, несмотря на угрызения совести. Возможно, он обратил бы внимание на другую женщину. Захотел начать свою жизнь заново. Но ему мешали бы не чувства к Анне, а именно осознание своей вины перед ней за разрушенную жизнь. Она это понимала. И, представив, как невыносимо было бы ей наблюдать за его метаниями, она подписала ему приговор. Поняв: ее смерть – единственное, что навсегда раздавит его, и не даст ни малейшего шанса на даже подобие счастье.

«Когда она налила себе обычный прием опиума и подумала о том, что стоило только выпить всю склянку, чтобы умереть, ей показалось это так легко и просто, что она опять с наслаждением стала думать о том, как он будет мучаться, раскаиваться и любить ее память, когда уже будет поздно», - вот чего она добивалась, прекрасно осознавая, что делает. Поезд должен был раздавить надежды Вронского на личное счастье с кем-то другим. И так и вышло.

Она пожертвовала ради него всем – а он… Конечно, в наше время она могла бы сохранить положение в обществе и ребенка от первого брака. Друзей и знакомых. Уважение и почет. Получается, что они жертвы своей эпохи? И внушения сентиментальных теорий о вечной природе настоящей любви. Женщин не воспитывали в осознании, что чувства не вечны. Они естественным образом зарождаются, развиваются и  - увы! – угасают. Они могли бы угаснуть и в законнейшем браке. И даже, возможно, быстрее. Тогда женщины считали, что утрата любви – это потеря смысла в жизни. Иных путей реализации себя у них не было. Но у женщин, принятых в обществе, оставалась отрада – дети. А Анна и этого была лишена. К тому же теперь она и не знала, как их нужно воспитывать, чтобы они были избавлены от таких страданий. Она потеряла ориентир. И все, что ей осталось, - свести счеты с тем, кто был во всем виноват.

Человек с ее темпераментом, вкусив запретный плод страсти, уже не мог вернуться к состоянию блаженного неведения. Еще неизвестно, когда она была счастливее… Но чувство ее было сродни наркотическому – оно разрушало, а не освещало ее. Краткие мгновения эйфории и долгие лихорадочные муки. Если верна теория о том, что есть любовь-гибель и любовь-спасение, то для нее чувство к Вронскому – это изначально была любовь-гибель, которая безмерно ожесточила ее против всего человечества. Она даже детей любить перестала: «Сережа? – вспомнила она. – Я тоже думала, что любила его, и умилялась над своей нежностью. А жила же я без него, променяла же его на другую любовь и не жаловалась на этот промен, пока удовлетворялась той любовью».

Изначально она манила Вронского как зрелая спокойная светская дама, которая скептически относилась к его ухаживаниям. Когда все барьеры рухнули, и она стала зависимой от него, уязвимой, жалкой – он, как многие мужчины, стал раздражаться и отдаляться от нее. Тайна, загадка исчезла. Осталась постылая реальность с претензиями и требованиями. В конце жизни она начинает это понимать: «И Анна обратила теперь в первый раз тот яркий свет, при котором она видела все, на свои отношения с ним, о которых прежде она избегала думать. «Чего он искал во мне? Любви не столько, сколько удовлетворения тщеславия». Она вспоминала его слова, выражение лица его, напоминающее покорную лягавую собаку, в первое время их связи. И все теперь подтверждало это. Разумеется, была и любовь, но большая доля была гордость успеха. Он хвастался мной. Теперь это прошло. Гордиться нечем. Не гордиться, а стыдиться». Она была умнее его и стала эмоционально зависимой от человека, который уступал ей по уровню развития. А это унизительно. Как это всегда бывает в отношениях, в которых ярко выражена только физическая составляющая, и не достает иной – душевной, интеллектуальной. В другое качество они перейти не могут, а в ненависть – запросто.


То, что сделала Анна в конце романа, - не импульсивный порыв. Это просчитанная акция – месть Вронскому. Она его уничтожила. И это прекрасно поняла его мать, которая сказала, что Анна «нарочно убила его совсем».

Когда Вронский отправляется на войну, мечтая только от смерти, он встречает Кознышева: 
«- Вы возродитесь, предсказываю вам, - сказал Сергей Иванович, чувствуя себя тронутым. – Избавление своих братьев от ига есть цель, достойная и смерти и жизни. Дай вам бог успеха внешнего – и внутреннего мира, - прибавил он и протянул руку.
Вронский крепко пожал протянутую руку Сергея Ивановича.
- Да, как орудие, я могу годиться на что-нибудь. Но, как человек, я – развалина, - с расстановкой проговорил он».

Она своего добилась. Но ей в голову не пришло поставить его счастье выше своего собственного, как это возможно у людей не ослепленных эгоизмом, которые готовы пожертвовать своим благом ради любимых.  Такова логика эгоистической страсти, которая хорошо никогда не кончается, даже при самых благоприятных исторических и прочих условиях.

А роман Толстого, как мне показалось, как раз об этом, а не о любви. Во всяком случае, не о той ее разновидности, которая бы ему импонировала.