Дневник воображаемого президента

День первый.

Сегодня, так, от нечего делать, глядя в окно, представлял, как я стал президентом, сам В.П. пожал руку и пожелал служить Отечеству. И я сразу начал служить, повысил пенсии в три раза, нет в четыре, уволил всех чиновников, разогнал депутатских прихлебателей, не самих депутатов, а их помощников, сократил рабочий день до шести часов, ой, вру, до пяти, выдал беспроцентные кредиты малому бизнесу. Так, что ещё? Ах, да, самое главное – улучшил дороги, и, вот ещё что, мне кажется всем российским автолюбителям понравится моя затея. Я издал указ, что сотрудником ГАИ может стать мужчина не превышающий в весе семидесяти килограмм, а если в течении года, его вес увеличиться на более трёх килограммов, то он тут же будет уволен с полной конфискацией имущества, вырученные деньги от конфискации пойдут на улучшение улучшенных дорог. Кстати, этот указ можно было бы применить и к чиновникам, но я их уже уволил, полагаю, что надо будет вернуть чиновников, но предварительно, каждого взвесить. Так, что же я ещё могу сделать на посту президента, что же могу? В общем многое могу, но мне пока надоело управлять страной, пойду я лучше в футбол поиграю

 


День второй.

Сегодня решил, продолжить свою президентскую службу, и, вроде бы, есть чем заняться в реальности, но думаю пять-десять минут фантазий не помешает моей обычной жизни. И так, вчера я успел сделать много, за один день столько всего сотворил, а что же страна? После пятичасового рабочего дня народ вышел на улицу, чтобы поприветствовать меня и поблагодарить; какое множество моих портретов, с ума сойти, надо быть скромнее мне, в следующий раз, только не забыть, надо запретить тенденцию портретизма, а сегодня, уж, пусть, пусть радуется народ и благодарит меня, я это заслужил, они это заслужили, мы это заслужили. Хорошо-то как, возвышенно, прекрасно, может ещё сотворить что-нибудь такое раз эдакое? Нет, сегодня радуемся и благодарим меня, в следующий раз… Ой, две девицы мне улыбаются, машут мне рукой, я им в ответ, вот те раз, фантазия растворилась в сознании сбежав в подсознание, и я стою у окна и машу рукой, кому? Прохожие подумаю, «вот чудак», они ведь не знают, что я только что был президентом


День третий.

Что ж, третий день служу Отечеству на посту президента, мне кажется, справляюсь, народу нравится, люди второй день ходят по улицам с моими портретами, кстати, хорошо что вспомнил – надо будет, как-нибудь, не забыть, запретить тенденцию портретизма, а то ведь найдутся завистники, начнут говорить о моей мании величества, ну, а какое я величество? Я ведь сам из народа, я есмь народ, я ведь всё для народа, для него родного, дорогого, любимого. Хорошо, с народом разобрались, теперь надо и о себе всё-таки подумать, - надо решить квартирный вопрос, негоже руководить страной из коммуналки, нужно подыскать квартиру, такую, чтобы не стыдно было принимать в ней зарубежных гостей, министров, там, всяких разных. Ищем в Питере квартиру, хотя президент должен жить в столице, в Москве, ой, как не хочется переезжать, Питер бросать. Так, ладно, решено, возвращаем статус столицы Питеру, если уж предыдущий президент Крым вернул, а это, извините, не хи-хи чпок, это всё-таки полуостров, почти как остров, так что Питеру вернуть столичность – нормально, пару пустяков, никто и не заметит. Царские хоромы и царские палаты в Зимнем дворце, мне не нужны, что я император какой – нет, я простой президент из народа страны, а вот рядом с Эрмитажем квартирку, было бы не плохо. На Миллионной улице, возле Зимней канавки стоит жёлтый дом, в котором жил Собчак (это отец Ксении), по-моему неплохой вариант. Прекрасно, сейчас вызову «Петровича», ну, знаете ведь, грузовички такие, перевозками занимаются, скарба у меня не много, одного «Петровича» будет достаточно. А вечером, Бог даст, буду на Миллионной, из окна разглядывать Атлантов


День четвёртый.

Четверг. За окном идёт дождь, говорят: «дождь в дорогу- хорошая примета»; может уехать куда-нибудь, но, а куда я поеду, как я оставлю свой народ без себя, на мне за них лежит ответственность. Вот допустим, можно ли оставить домашних питомцев без присмотра, - вот так уедешь на неделю, вернёшься, а у тебя все углы в квартире обоссаны-обосраны, и все передохли от голода. Они же, питомцы домашние, не могут самостоятельно сесть на унитаз и спустить за собой, или открыть холодильник и достать то, что хочется съесть сегодня, сейчас, а навалишь им корма на неделю, на время отъезда, так они за раз съедят всё и начнут гадить где ни попадя, пока есть чем, а потом начнут орать, как резанные, требовать корма, а меня-то нет, я же на неделю уехал. Нет, нельзя оставлять народ без себя, нельзя, пропадёт он без меня, буду сидеть дома и смотреть в окно, на мраморных, тёмных Атлантов, на пасмурное небо столицы, и вспоминать дословно, по строчке, стихотворение Леонида Аронзона:
Печально ка-то в Петербурге,
Посмотришь в небо – где оно?
Лишь лета нежилой каркас
Гостит в пустом моём лорнете.
Полулежу. Полулечу.
Кто там полулетит навстречу?
Друг другу в приоткрытый рот,
Кивком раскланявшись, влетаем.
Нет, даже ангела пером
Нельзя писать в такую пору:
«Деревья заперты на ключ,
но листьев, листьев шум откуда?»
Стихи написаны поэтом летом шестьдесят девятого, быть может, когда перо водило по бумаге, именно в этот момент, я рождался, а мама испытывала боль и радость (всё рождается в этом мире с болью и с радостью). Мне кажется, что когда появляется на свет новорождённый, обязательно где-то рядом, или на краю земли, какой-нибудь известный или безымянный поэт, сочиняет стихотворение, не ведая, что тем самым составляет сопроводительную грамоту рождённому. Нет, сегодня буду сидеть дома, пить чай с малиновым вареньем, на донышке осталось; выпил бы водки, да денег нет, что за жизнь, я президент большой, могущественной, богатой страны, а денег на водку нет. Завтра займусь своим финансовыми сбережениями, хотя нет, завтра надо подумать о семье и друзьях, надо их куда-нибудь пристроить, приобщить, так сказать, к общему делу, сколотить, так сказать, команду. Друзья уже просят, решить их квартирные вопросы, помочь с трудоустройством, - всем помогу, всех обеспечу, но завтра, сегодня идёт дождь, и президент имеет право на печаль


День пятый.

Сегодня, как и планировал, займусь семьёй и друзьями, их трудоустройством и решением насущных проблем. Перво-наперво – дочь. Полагаю, что она станет министром культуры, однозначно, она читала «Войну и мир» (даже я не читал), так что ей самое место в культуре; в нашей стране большая половина населения не читала роман-эпопею, но делает вид, что читала, а половина из большей половины не читавших, но делавших вид, что читавших «Войну и мир», не может отличить Алексея Константиновича Толстого от Льва Николаевича Толстого, а Льва Николаевича Толстого от Алексея Николаевича Толстого, они (Толстые) для них (для половины из половины не читавших), как одно существо, такой, змей Горыныч, получается. Ладно, к не читающему народу вернёмся после, дочь – министр культуры, решено. Тёща – ну, само собой в губернаторы столицы, это и ежу понятно. Хваткая, умная, энергичная, круче Вальки будет, и с полстаканом не играется. Теперь братья и сёстры (двоюродные они мне, но как родные), - старший, значит, епархию возглавит, он вроде как знает толк в религии через свидетелей, Кириллу надо будет потесниться, Бог дал, Бог взял, не мной заведено; среднего назначу министром машиностроения, у него водительские права есть, и в машинах он разбирается, а в министерстве и подано разберётся, что к чему и кому; младшенький, куда ж тебя сунуть, чтобы потом не пришлось вытаскивать, а вот станешь ты помощником своего брата, у тебя же тоже права есть; старшая сестра, будет министром здравоохранения, у неё есть опыт работы медсестрой; у младшей сестры есть опыт работы с кассовым аппаратом, получается, что министр торговли. Про троюродную племянницу не забыл – министр спорта, хватит мутить воду бывшему министру. Теперь друзья – А.В. министр телерадиовещания, это понятно; Е.К. спикер, как и обещал, дочь уверен, сам пристроишь; у Р.Н. проблемы с ипотекой, а забей Р.Н. на ипотеку, теперь ты министр градостроительства; С.В. возглавит союз композиторов, мне нравится его музыка, душевная такая, хорошая музыка; С.С. станет министром МВД, теперь хулиганом не поздоровится, спуску не даст никому; Ю.З министр иностранных дел, ты всё-таки француз, хоть и ненастоящий, но в нашем узком кругу, ты всё-таки француз; у А.Л., вроде всё в порядке, надо будет деньги тебе вернуть, но могу и место найти в министерстве, если надо; А.Т. возглавит реабилитационные центры, а то у нас там только настроение поднимают, а здоровье не возвращают; В.П. сделаем правой рукой Лукашенко, на место батьки не могу, пока руки коротки; и самое главное, надо кому-то возглавить Центробанк, деньги должны находится в руках, которым я доверяю, русского назначить нельзя – сопьётся, нужен еврей, Б.А. придётся тебе, понимаю, что ты творческий человек и хочешь стать великим режиссёром, но надо, надо, сам понимаешь, деньги, а жена если что тебе поможет, она у тебя толковая; О.К., раз уж ты в Москве обосновался, вот и будешь губернатором нестоличного, обычного города…
Что-то я как-то подустал, не думал я, что назначение людей, даже своих близких, на руководящие должности, такое утомительное занятие, даже не хочется в окно выглянуть, посмотреть, как там народ, ходит ли с моими портретами. Нет, на сегодня всё


День шестой.

Опять дождь, и судя по небу, на весь день, но сегодня, как не странно, нет печали на душе, наоборот, всё внутри клокочет, свершений просит. Не пойму с чего это. А-а-а, всё понятно, сегодня же суббота, выходной, а когда у народа выходной (а я есмь народ), для него любая погода хороша, лишь бы не работать. Кстати, о народе, как он там? Выгляну в окно, проверю… Хм, гуляет народ, даже в дождь гуляет, но вместо моих портретов, у него в руках зонтики. Да, я помню, что хотел отказаться от тенденции портретизма, но с другой стороны, как я пойму, как узнаю, что правильно служу Отечеству, что народ меня любит, ценит, благодарит, - только по портретам. Если в каждой квартире, в каждом кабинете, в каждой руке гуляющего мой портрет, значит я дорог народу, уважаем народом и делаю всё правильно для народа. Надо наладить производство по росписи зонтов с моим лицом. Кому доверить, столь важный государственный заказ, чтобы краска не расплывалась под каплями дождя и не уродовало моё красивое, мужественное лицо? Знаю!!! Знаю кому!!! Ю.П. виртуоз, мастер, Художник с большой буквы, а справишься с заказом, возглавишь союз художников.Решено. Ну, а я должен подумать над тем, как взбодрить народ, взбудоражить его, усилить его любовь ко мне. Ладно, будем думать, а сегодня пусть гуляет народ под простыми зонтиками без лица


День седьмой.

С народом надо что-то делать, - выглянул в окно, а на улице никого, пустые улицы столицы. Я сперва подумал, может телевизор смотрят, позвонил на электростанцию, в Сосновый Бор, в трубку крикнул: «Вырубай!!!», теперь в столице нету света и телевидения, только газ, а людей всё равно нет на улице, пустые улицы, как в кино, даже страшно как-то на душе становится. Сволочи!!! Сидят, наверное, на своих кухнях с включённым газом и что-то замышляют, как пить дать, замышляют. Может позвонить в «Газпром» и крикнуть – «Перекрывай!!!»? Нет, вентиль перекрывать нельзя, Европа может взбунтоваться, она же тоже на газе нашем сидит, хотя делает вид, что не сидит, но мы-то знаем, что сидит, ладно, пусть газ будет. Надо было ещё вчера для народа что-нибудь сделать, а не откладывать великие свершения на сегодня, всё надо делать вчера, всё вчера, жить надо только сегодня (о, как сказал умно, надо сохранить в памяти - пригодится) Так чем будем будоражить народ, давать ему второе дыхание, чтобы он вновь взялся за мои портреты как за иконы? Что делать президент??? Думай, президент, думай!!!... Хм. А что если прибегнуть к средству всех времён и народов – алкоголь!? Как это я вчера не додумался, ведь прекрасное средство для лечения народа – водка. Сейчас она стоит триста, четыреста, а то и восемьсот за пол-литра, а мы её сделаем за 88 рублей. Почему за восемьдесят восемь, не знаю, нравятся мне две восьмёрки, если их положить, то получиться две бесконечности рядом, - это так романтично. Блеск!!! Ну, что?... О-о-о, зашевелился народ, оживился народ, стал выстраивать километровые очереди возле вино-водочных лабазов, и портреты мои мелькают в очередях. Хорошо! Главное, чтобы меру знали, завтра всё-таки понедельник, рабочая неделя начинается, хоть и пятичасовой рабочий день, но трудится надо, всё равно надо, и надо чтобы остались силы, портреты мои держать твёрдо в своих руках. Надеюсь и верю – народ знает меру. Я горжусь своим народом, я есмь народ, я горжусь собой



День восьмой.

Сегодня пораньше встал и сразу к окну, чтобы посмотреть, как там народ после вчерашнего. Народ – молодец, знает меру народ, идёт на работу народ, в каждой руке мой портрет, правда, многие перевёрнуты лицом вниз, но это они не со зла, не со зла, видно, непривычные ещё к бурным выходным, ничего, ничего, пообвыкнуться, чётче будут держать шаг, руки не будут дрожать. Эх, хорошо, солнце ярко светит, весна, на улице май месяц, прекрасная пора. Народ идёт на работу, надо бы и мне заняться служением Отечеству. Так с чего начнём?... Ой, у меня тут одна мысль всплыла, из недр моего подсознания (как написал, глубокомысленно и просто, думаю, потомки оценят, дети моего народа поймут); но вернёмся к мысли – а не снять ли нам фильм про президента, про меня значит, и не документальный, нет, художественный, художественный фильм обо мне, порадовать, так сказать, народ, а я бы мог в нём сам сыграть себя, я ведь всё-таки в прошлом был актёром, даже в сериалах снимался, приходилось играть бандитов и таджиков, вроде справлялся. И я не вижу в этом ничего зазорного, вопиющего, сыграть в художественном фильме самого себя, я же не собираюсь дирижировать оркестром и «калинку» танцевать, ни того ни другого я делать не умею, а актёром я всё-таки был, даже в театре играл, незаметно играл, но играл. Ну, а если я себя сыграть не смогу, если вдруг с текстом сценарным не справлюсь, не смогу литературно говорить так, чтобы зритель, народ поверил, то можно пригласить Безрукова, он хорошо играет гениев, с таким невозмутимым апломбом из подворотни, я не в восторге, но народу нравится, а кино надо снимать всё-таки для народа, и приглашать на роли только тех актёров, которые любимы народом. И кстати, раз уж пошла такая киношная тема, то сразу к главному, надо заменить аристократа на посту владыки кинематографа, нечего, поцарствовал и буде, наснимал фильмов для аристократии (для себя значит, у нас же нет аристократии, только я и народ, а, ну и интеллигенция конечно). Назначим своего человека, из народа, по-моему неплохой кандидат А.К., она как-то снимала меня в короткометражке, а чего, - толковая, талантливая, красивая, чего ещё надо для союза кинематографистов, думаю достаточно. Она же и фильм снимет про меня, а сценарий я сам напишу, вот этим сейчас и займусь, снимем гениальный, художественный, отечественный фильм про меня


День девятый.

Сегодня, ни с того ни с сего, захотелось, вдруг, полакомиться кильками пряного посола, вот так, обычными кильками пряного посола, что же, если я президент, то не могу возжелать чего-то простого, килек, обычных килек?! Глупость какая, конечно могу!!! Помню в детстве, нарежешь свежий батон, намажешь сливочным маслом булку, сверху килечку пряного посола в ряд, освобождённую от головы и скелета, и чёрный крепко заваренный чай, сладкий, сладкий, кусаешь и запиваешь, кусаешь и запиваешь. Вот уж, воистину – ляпота. А в отрочестве, когда я служил коком на гражданском судне, да, давным-давно, я был судовым поваром на сухогрузе, пол-Европы проходил по волнам по морям… Так вот на судне в полдник, я делал себе божественный, кильковый бутерброд и запивая его чаем, любовался горизонтами морей. Был в моей недолгой морской жизни, один замечательный рейс, - наш сухогруз, загруженный под завязку сахаром в бельгийском порту города Антверпен, взял курс на далёкий Иран, и через Северное, Балтийское море, по Неве в Ладогу, из Ладоги в Волгу- матушку, по матушке до Каспия. Через пятнадцать дней, со множеством остановок и причалов, мы вошли в порт иранского города Пехлеви, и вот в этом самом порту, можно сказать, на чужой планете, я встретился лицом к лицу, с будущим министром спорта России (теперь уже бывшем, я его уволил и назначил свою троюродную племянницу А.С.). Его судно нагруженное сахаром, тоже пришвартовалось в Пехлеви, а ведь тогда он был обычный второй помощник механика, с обычным комсомольским карьерным взглядом на жизнь. Да, жизнь непредсказуема на встречи. Но вернёмся к моему президентскому желанию, отведать килек пряного посола, - никому ничего не говоря, не своим личным поварам, их у меня пятеро (по-итальянской кухне, по-французской, по-японской, по-немецкой и по-арабской), не своим телохранителям, их у меня двадцать, на всякий случай, не хочу чтобы со мной произошло то, что случилось с Парфюмером в финале одноимённого романа Зюскинда (народ из страсти и любви, растерзал несчастного), в общем, я тихой сапой, улизнул от всех и выскочил на Миллионную, и скоренько, скоренько в супермаркет за заветной килькой пряного посола. Как-то вот захотелось пройтись одному по городу, свободно вздохнуть народным воздухом, побыть как все, как один из народа, конечно же, предварительно я воспользовался мерами предосторожности, чтобы меня никто не узнал, и надев на себя шляпу с полями и солнцезащитные очки, я стал похож на народного мушкетёра, который живёт в том же доме что и я, но слава Богу, у меня не было выдающихся усов, и во мне никого не признали. Зайдя в супермаркет, я направился к стеллажам с консервированной рыбой, ищу свою кильку, что за напасть, нет килек, то есть они есть, но все в томате, несуразица какая-то. «Где кильки пряного посола?»... И тут, мой взгляд остановился на помидорах, вернее сказать не на них, а на ценнике, который кричал о том, что томаты стоят триста рублей. «Как это?» Я хотел вспомнить всех матерей, которых знал, упомянуть все органы участвующие в деторождении, но вспомнил, что есть антиматовый закон, мной ещё неотменённый, а надо бы, надо бы. «Это что за аномалия такая, продавать помидоры за триста рублей, - это я выговаривал собравшимся по моему требованию предпринимателям, которые занимаются поставкой и продажей народу помидор, - вы что, суки, творите?» А они мне, глядя в глаза, спокойно отвечают: «Так ведь - санкции». «Санкции, - повышаю голос я, - да вы своими томатами всё кильку утопили. У вас санкции для народа, а на кильку санкции не распространяются! Так что ли?» Молчат, в глаза уже не смотрят. В общем, я им сказал, чтобы завтра же, помидоры стоили 88 рублей, и даже не стал им объяснять, почему именно восемьдесят восемь, но народ-то уже знает, что две бесконечности рядом, и т.д. и т.п.
А килек пряного посола, я так и не отведал, пришлось давиться шашлыком из осетрины


День десятый.

Не ожидал, не ожидал я такого бума на моё решение связанное с помидорами, ещё, чего доброго, назовут меня президент-помидор, прям как в сказке Джанни Родари, но он упоминал о синьоре Помидоре, который, если мне не изменяет память, был управляющим королевства, типа нашего премьер-министра, кстати, а я ведь никого не назначил из своего круга на должность премьера, ну, а если разобраться, в принципе, зачем он мне, нет, правда, зачем мне партнёр в моём деле, я и сам справляюсь, без заменителя. А тем временем, за окном народный бум, это определённо опасно для моего имиджа, народ вышел на улицу с моими портретами, на которых у меня изо рта торчит помидор, - нехорошо, нехорошо, неправильно это, надо бы поговорить с народом, объяснить народу, что мои портреты - это хорошо, а торчащий помидор изо рта – это плохо. И я хотел было пойти к народу, а потом вспомнил, что утром я назначил на должность пресс-секретаря О.Р., женщину очаровательную, умную, томную, игривую и правильную во всех отношениях, вот пусть она и идёт к народу, объясняет народу, что такое хорошо, и что такое плохо… А пока она ходила к народу, я понял, что нужно сделать, чтобы урезонить помидорный бум. Вот что я придумал – я решил все продукты, буквально все, начиная от соли и заканчивая мясом, подвести под одну цену, пусть всё будет стоить 88 рублей, и тогда я буду не президент-помидор, а дважды бесконечный президент, ведь две восьмёрки, если их положить рядом друг с другом, это две бесконечности, две лежащие бесконечности; главное чтобы народ не удумал бесконечность превратить в оправу для очков, вот смеху-то будет, я на портретах в двойной оправе, ужас, это меня сразу состарит, а это нехорошо, лучше, чтобы я стал бесконечным президентом, бесконечно-вечно молодой, по-моему – хорошо. Между прочим, я где-то слышал, что существует средство Макропулоса, эликсир молодости, его, вроде как, изобрели в Чехии, и микстура по рецепту продавалась в аптеках тем, кому за семьдесят, но потом в Чехию пришли фашисты и закрыли все аптеки, так как все фармацевты были не арийского происхождения. Надо выяснить, сохранилась ли формула молодости, и если да, то любой ценой раздобыть её. Возникает вопрос – кому поручить? Так, стоп, а мой руководитель Центробанка бывший фармацевт, по крайней мере он учился на него, вот и доверим государственно-важное задание Б.А., а супруга твоя, тебя подменит, она тоже еврейка, она справится, она у тебя толковая. А ты ищи Б.А., ищи, и если найдёшь, то вечная, бесконечная молодость мне обеспечена – не жизнь, а вечность


День одиннадцатый.

Вчера перед сном, по настоянию министра кинематографии А.К., посмотрел американский блокбастер «Падение Лондона», чтобы я мог дать согласие сценаристам фильма про меня, так или не так, или примерно так, выстраивать сюжетную коллизию в российском блокбастере обо мне (я, кстати, отказался от написания сценария о себе, младшие товарищи аккуратно намекнули, что синопсис написанный мной, получился очень высокопарный, а дочь охладила мой сценарный пыл коротко и внятно, сказав: «Бестолково и непонятно»), в общем, посмотрел я американское «Падение» и согласился с сюжетом, мне понравилось, что все главы государств погибают и остаётся только один, в нашем фильме – я один из вершителей судеб мира сего. Единственное, что меня не устроило в просмотренной кинокартине, это то, что президента (американского) спасает крутой телохранитель, на мой взгляд, в реальном мире так не бывает, это просто чушь какая-то, а вот если я сам себя спасаю, вот это может быть жизненной правдой. Я ведь в юности занимался боксом, и хотя у меня было всего пять юношеских боёв, но в трёх из них я одержал победу, и ещё остался порох в пороховницах и могу сегодня с лёгкостью провести серию ударов по боксёрскому мешку. Поэтому, писакам я сказал, что, да, все главы погибают и остаюсь я один, без телохранителя, так сказать, один на один с врагами цивилизации. Эх, хорошо было бы самому сняться в таком кино, а потом получить все призы всех фестивалей, включая и «Оскара» за лучшую мужскую роль первого плана. И тогда меня, быть может, не только в своей стране народ бы любил, но все народы мира возрадовались бы мне. Ну, не знаю, наверное, всё-таки сам себя сыграю, сам снимусь, причём бесплатно, что не сделаешь ради искусства, ради всемирной, народной любви



День двенадцатый.

Вот уж никак не мог себе представить, что в моей прочной утопии возникнет брешь и мой корабль мечты с радужными парусами может пойти ко дну. Ведь так всё складно складывалось - я президент, народ меня любит, назначил своих родных и друзей на высокопоставленные должности, все были довольны, и народ, и родственники, и друзья и я. Хотел как лучше, для всех, а друзья мне кинжал в спину, - зарплату требуют, мол, мы на должности, а где оклад? И родственники к друзьям присоединились, а дочь произнесла: «Деньги не помешают». И как мне им объяснить, что денег в государстве нет, и надо научиться жить без денег, а научившись жить без денег, легче будет жить с деньгами. Нет, безусловно, какие-то деньги в закромах есть, но они для народа, чтобы народ мог покупать продукты и водку за восемьдесят восемь рублей, думаете я просто так, из любви к бесконечности, все цены подогнал под две восьмёрке, - я вас умоляю, романтика не для меня. Одна цена нужна для простоты расчёта, чтобы не возиться с дебетами и кредитами; помню, как-то у меня была очень хорошая знакомая, очаровательная девушка (имени называть не буду – личная жизнь президента, это его личная жизнь, даже если она не укладывается в рамки гетеросексуального сознания), так вот, она была бухгалтер, и как-то случайно, я ненароком заглянул в её бумаги, мама дорогая, у меня мозг закипел при виде такого скопления цифр. Бухгалтеры, они же как математики, как физики, бесконечность могут превратить в конечность, великие люди. К чему это я вспомнил про… Ах, да, зарплата родственникам и друзьям. Как вот быть в такой ситуации, когда свои же, могут мою фантазию исковеркать, уничтожить, а ещё, не дай Бог, навязать свою. Я знаю, народ меня в обиду не даст, он за меня горой, но с родственниками и друзьями надо что-то делать, надо как-то замазать брешь в моём корабле с радужными парусами



День тринадцатый.

Да, как не крути, не выкручивай мозг, а деньги всё-таки нужны любому государству, даже такому утопическому, как моё, и не только для народа нужны деньги, а вообще, для внутренней экономики – мать её за ногу, оказывается, они ещё и для внешней экономики нужны – отец её за обе ноги. Мне-то деньги не нужны, я живу на всём готовеньком, но раз уж родилась тема о деньгах в моём сознании, то сегодня утром вытираясь полотенцем после душа, я спросил, не придавая особого значения вопросу, очаровательную девушку из моего обслуживающего персонала: «Зоенька, а сколько стоит это полотенце?» И она, как-то по-детски смущаясь, ответила: «Десять тысяч евро». «Чего, – удивился я, - оно же одноразовое?» Но Зоя ничего не сказала мне в ответ, а стала как-то по-женски суетливо прибирать ванную комнату. «Не хрена себе, - подумал я себе, - за какую-то одноразовую тряпку десять тысяч евро, как это возможно?» Безусловно, я согласен, полотенце шикарное, когда им вытираешься, создаётся ощущение, что проваливаешься в какую-то бездну тишины и спокойствия. Каждая ворсинка полотенца, будто гладит тебя, щекочет, ласкает, и во время обтирания, в моём уже воображаемом сознании возникают картинки, картинки, картинки… Да, оно стоит десять тысяч, но почему полотенце одноразовое, это же не презерватив, его же постирать можно, я имею ввиду полотенце; а уже поздно вечером, когда я принимал ванну, Галина из обслуживающего персонала, сказала, что если полотенце использовать второй раз, то оно теряет тот эффект, о котором я писал выше. Хорошо, путь будет одноразовое полотенце за десять тысяч евро, пусть будет, и знаете, я более не стал расспрашивать обслуживающий персонал о стоимостях того или иного предмета, которым я пользуюсь один или несколько раз, и конечно же, я убедился в том, что государству нужны деньги, большие деньги, чтобы у народа появилась возможность откладывать свои сбережения на чёрный день, а вдруг, кто-нибудь из народа решит на отложенные деньги приобрести моё одноразовое полотенце, а что, у народа будут деньги, а я устрою аукцион «Одноразовые президентские предметы быта», народу понравится, ему это в диковинку, а мне приятно. Прекрасно, государству нужны деньги, но вот вопрос - где их взять. Б.А. из Центробанка предложил купить денежный печатный станок у америкосов, и спокойненько отпечатать на нём триллионов сто рублей, я даже пошутил на этот счёт: «А сто рублей зачем?» - но никто моей шутки, из приближённых, из ближнего моего круга, не понял, хотя сделали вид, что поняли, рассмеялись, но я их насквозь вижу – не поняли. Нет, не будем мы покупать станок у америкосов, будем искать деньги в государстве, а где искать деньги в государстве? Правильно, в банках. Банков у нас много, больше чем заводов, вот у них и будем брать деньги на зарплату, на мелкие расходы, и народу, конечно, кое-что перепадёт. Завтра, созову всех главных банкиров, которые именуют себя президентами (что за наглость), и первый вопрос на повестке дня будет о том, что президент в стране один, а они мелочная гопота, могут мнить о себе всё что угодно, но только не президентом


День четырнадцатый.

Ну, что, созвал главных банкиров, а они не пришли, они лично не пришли, прислав вместо себя своих заместителей, у директоров, видите ли, неотложные дела (знаем мы эти дела, пузо зеркальное греть на Кипре). Сколько же этих замов набилось в Константиновском дворце – немерено, не продохнуть, вот уж никак не предполагал, что у каждого банкира по семь заместителей, прям как трусы-неделька. У них, у замов, даже на лице высвечивается день недели. Вот эти, явно понедельники, от выходных ещё не отошли; те чёрные, как вторники; у этих бровки домиком, губки бантиком – реальная среда; ни рыба ни мясо – четверги; с застывшей улыбкой на лице – пятницы; ну, а блондинки – по субботам-воскресеньям. И что мне с этой… (хотел написать словосочетание, связанное с женским началом и мужским братством, но помню про антиматовый закон) компанией делать, что? Ладно, для начала решил с острить, пошутить, так сказать, процитировал легендарного советского поэта: «Где деньги, Зин?», а они мне в ответ: «Чаго?», даже не улыбнулись, кроме пятниц, сволочи, они считают, что их президент банка – начальник, главный, а я для них пустое место, я по их наглым замовским глазам вижу, что они думают: «Подумаешь, президент выискался, выдумал в своей голове государство, и думает, что он главный. А завтра найдётся ещё один дурак, который тоже выдумает своё государство, и тоже будет с пеной у рта доказывать, что он главный. Много вас таких, а наш президент банка один на все миры, лицо осязаемое, вечное, вне пространства и времени». «А вот дудки вам, суки, врёте, не пройдёте, - это я выкрикнул замам, как-то меня занесло от их мыслей обо мне, - с таким отношением ко мне, банкам, а вам и подавно, в моём мире не выжить! Это понятно?» И как только я вытрубил свою тираду, тут же успокоился и спокойно выдвинул ультиматум – или я или они, и потребовал, чтобы завтра же были оклады у моей команды, у моих назначенцев, включая меня, по пять, нет, пять мало, пятьдесят тысяч, нет, что я говорю, я же президент, пятьдесят миллионов рублей в месяц, нет, в неделю, нет, всё-таки в месяц, а мне лично, недельные премиальные, вот. И о народе, кстати, я тоже не забыл, о народе я тоже подумал, не забыл про свой народ, потребовал, чтобы с курсом доллара разобрались, а то скачет как заяц, не успеваешь по головке погладить, стабильностью насладиться. Так что с завтрашнего дня у нас, у всех у нас, начнётся новая жизнь, новая, счастливая жизнь


День пятнадцатый.

Как я вчера прижал денежных толстосумов, а? Красота – «В моём мире не выжить! Это понятно?», сказал, как бывший губернатор – вечный терминатор (скорей бы съёмки начались про меня). Так вот, вчера я их прижал к ногтю, а сегодня утром от каждого банка приехала «неделька» со своим банкоматом, и я, встретив их в трусах (странно, сегодня понедельник а на мне была надета ещё суббота, чего доброго, подумали, что я еврей и до сих пор в шабате, нехорошо, нехорошо), спрашиваю: «А зачем мне так много банкоматов?». А они мне в ответ: «Так, это, деньги перечислять». Не, ну вы представляете, они подумали, что каждый банк мне должен пятьдесят миллионов в месяц, как зарплату. Вот из-за таких расточительных банков, в стране денег и нет, уроды, и я им, значит, в ответ: «Вот что, суки, я не могу себе позволить разорять свою страну своей зарплатой, достаточно одного банка, одной кредитной карты, одной зарплаты. Президент, прежде всего, должен думать о народе и о своём государстве». Представьте, сколько у меня было бы кредитных карт, я бы запутался какую в какой вставлять. В общем порешили, один банкомат, одна кредитная карта, одна зарплата, все довольны. По началу «недельки» растерялись, мол, чей банк возложит на себя великую миссию президентской зарплаты, ну, я тыкнул в первый попавшийся агрегат, мне-то какая разница, они все с одинаковым логотипом «банк», только цвета разные, я и выбрал синий, цвет моря. Хотели установить банкомат в гостиной, я запротестовал: «Нет, только не в гостиной, ходют тут всякие представители третьих миров, воры и бандиты, лучше ставьте в спальне, там надёжнее». И вот, когда банкомат установили в спальне и все ушли, а я остался один на один с агрегатом, в правой руке у меня персональная карта, волнуюсь, рука дрожит (а выпил я вчера немного, так, чуток для сна), подхожу к банкомату, вставляю карту, набираю пароль «президент», экран спрашивает: «Хотите проверить баланс? Хотите получить наличные?». Хотел было проглотить слюну, в ответственный момент всегда хочется проглотить скопившуюся слюну волнения (как в кино), но во рту у меня всё пересохло, и нужной слюны не оказалось, поэтому, я ответил экрану сухо: «Баланс». И…, на экране высветилась сумма, мама дорогая, я заплакал, сдержали банкиры слово, я до конца не верил, думал обманут сволочи, но нет, не обманули, суки, ровно пятьдесят миллионов. Всё-таки честные люди в банке работают, а значит и доллар устаканили, я же про доллар тоже вчера говорил, чтобы не прыгал как заяц, стабилизировали доллар, точно стабилизировали, банкирам можно верить, можно, значит и народ будет доволен.
А я сегодня буду плакать от радости, а завтра подумаю, что можно купить за деньги


День шестнадцатый.

Пятьдесят миллионов, пятьдесят миллионов, а я всё равно спокоен, я спокоен. Раздать долги. Долги, долги, долги, погасить кредит, долги, долги, долги, по мелочи, но долги, плюс-минус, останется сорок девять миллионов. Ага, сорок девять, и что можно купить за такие деньги? Квартира мне не нужна – у меня на Миллионной апартаменты. Машина за ненадобностью, прав всё равно нет, а сдавать на права лень, ещё билеты учить, да ну их в жопу, без машины обойдусь, всё равно меня возят в бронированном автомобиле туда, куда захочу, машина отпадает. Может яхту? И чего? Надо будет нанимать команду, один я не управлюсь на большой яхте. И что? Будет по палубе команда бегать, суетиться, а я чего буду делать, в носу ковыряться, я что для команды яхту покупал, что же это я буду на своей яхте, как неприкаянный. Ну, хорошо, дадут пару раз порулить, доверят штурвал, а дальше что, сиди в каюте, кури сигару, плюй в потолок, хорошая перспектива для президента. А может вспомнить молодость, тряхнуть стариной и стать на яхте коком? Ну, нет, это не комильфо, не поймут, народ не поймёт. Чего тогда? Блин, чего купить-то? Деньги ведь нам нужны, чтобы мы их тратили, а получается, что мне не на что их тратить – всё есть. О-о-о!!! А может сделать подарок, но кому? Все мои родственники и друзья пристроены, и у них у самих на счету пятьдесят миллионов, даже дочери подарок уже не сделать, у неё тоже всё есть. Якорный бабай, а через месяц мне ещё упадёт на карту пятьдесят миллионов, не считая недельных премиальных, а я эти деньги не знаю куда деть. Ладно, пусть лежат, копятся, может пригодятся, вдруг настанет чёрный день, допустим, конец света, вот сбережения и понадобятся. Ведь ничего уже не будет, но что-то должно остаться, вон сколько позитивных фильмов со счастливым концом про постапокалиптическую жизнь выходит, какая-то жизнь останется, наверняка, всё будет безумно дорого, это понятно, а тут я со своими миллионами (к тому времени триллионами), очень кстати. Да, буду сберегать деньги на чёрный день, и менять на другую валюту не буду и народу посоветую этого не делать, после конца света, свет будет гореть только для моего народа, в моём государстве


День семнадцатый.

Господи, в кои-то веки, первого июня выдалась такая прекрасная погода. В такой яркий, солнечный день и детей приятно защищать, вопрос – от кого, от кого в моём государстве защищать детей; я детей люблю, а значит и народ мой любит, ведь народ есмь я, а впрочем, ладно, раз уж завели праздник, пусть будет, тем более погода хорошая. Всё-таки не усидел дома, замаскировавшись (шляпа с полями, солнцезащитные очки, без усов, без грима (не люблю грим, он старит кожу), никому ничего не говоря, как во время похода за килькой, я выскочил на Миллионную, через Капеллу на Невский, иду, дышу народным воздухом, хорошо. Заглядываю в глаза прохожим, которые идут без моего портрета, пытаюсь в их глазах найти оппозицию, вроде светлые глаза, умные, без кровоточен, и зрачки не увеличены, понимаю, хоть и без моего портрета, но он свой, народный; а то знаете как бывает, вроде не оппозиционер, а зрачки по пять рублей, явно человек что-то замышляет, к чему-то готовится, или уже приготовился, таких я не люблю, никогда не знаешь, что у такого на уме и в сердце, и в крови. Я люблю светлые глаза, чистые, открытые, смотрящие гордо (не путать - высокомерно) перед собой; такие глаза не предадут, не обманут, в пиджак за ножом не полезут, чужие юбки задирать не будут. Быть может на днях, издам указ, чтобы у всех были чистые, светлые глаза, с гордым взглядом, а всех с увеличенными зрачками, с лживых, раболепским взглядом, с поникшей головой – всех на лечение, а кто не желает лечиться, досвидос, аривидерчи, границы открыты, живи в Европе или в Азии, хоть в Америке, твоё дело, а в моём государстве, только светлые глаза, только чистые. Может быть к указу сделать приписку, мол, чтобы глаза были у всех ещё и голубые, красиво же, народ с голубыми глазами, у меня карие, пусть останутся, я всё-таки президент, должен как-то отличаться от народа, ну, чуть-чуть, только глаза, пусть это будет президентская особенность. Вот так в размышлениях о глазах, я дошёл до театра Комедии имени Николая Павловича Акимова, но правда я шёл по правой стороне, а потому сначала я увидел театр, а пройдя мимо публички, моему взору предстал Катькин садик, с закаменевшей величественной императрицей в центре, окружённой преданными вассалами. Захотелось сесть, выпить пива, всё-таки жарко, что ни говори. Сел под навес летнего кафе соседствующего с оградой сада, заказал пиво, жду, достал пачку сигарет, закурил, хорошо, жизнь. И тут, я обращаю внимание на надпись на стуле задвинутым в стол напротив: «Чрезмерное употребление алкоголя вредит Вашему здоровью», не придав значение надписи, продолжаю ждать пива, и тут (опять это – «тут»), мой взгляд цепляется за надпись на пачке сигарет: «Курение убивает», и что-то во мне ёкнуло, что-то перевернулось во мне. Принесли пиво, я стал с жадностью пить и размышлять: «Как же это так, вредит здоровью, а продают, убивает, а торгуют, есть в этом какая-то хитрость, патологическое враньё, это всё равно что прочитать на прикладе калаша – «Минобороны предупреждает: выстрел из этого автомата, может лишить жизни человека». Нет, что-то не сходится, что-то тут не так, какая-то катастрофическая игра жизни со смертью, протягивание руки-протеза утопающему. Я, признаюсь, запутался в своём размышлении, в чём именно не понял, но явно в этих предупреждающих надписях сокрыта человеческая сущность, сакральная ложь. Не допив пиво, я отправился на Миллионную, день был испорчен мыслями о бытие


День восемнадцатый.

Сегодня, так, вдруг, ни с того ни с сего, решил окинуть своим президентским взором карту мира. Разложил её в гостиной, восемь на четыре, пространство позволяет, и стал изучать раскинутый мир у моих ног. Помню в детстве, я с отцом играл в одну забавную игру, дома была маленькая брошюра с картами государств, папа обводил контур страны фломастером и спрашивал меня: «На что похоже?» И я, напрягая своё воображение с радостью находил сходства. Россия, тогда ещё СССР, была похожа на скачущего коня перепрыгивающего с запада на восток, волоча за собой огромную мошонку. Индия была женщиной завёрнутая в сари. Италия – галантный сапог, а рядом плавал мяч (о. Сардиния), ждущий удара ноги. Югославия – взбирающийся к вершине верблюд. Китай – петух, но без клюва, клюв оттяпала Корея, Северная и Южная. В Африке, помню, самым выразительным государством был Чад с генеральской головой. Скандинавия (почему-то папа не отделял Швецию от Норвегии), была затаившимся тигром перед прыжком, алчущим проглотить добычу (Дания). Великобритания – гусеница в короне; Япония – морской конёк, удирающий от скачущего коня. Центральная Европа – сплошные кляксы. США - со своим множеством разноцветных штатов, напоминала расфуфыренного павлина. И вот, изучив карту мира сегодня, я понял, что в общем-то, особо, за десятки лет мало что изменилось в контурах государств. Всё та же женщина в сари, сапог с мячом, надутый павлин, гусеница в короне, кляксы, но исчез, правда, верблюд, отрезана мошонка у коня, - но всё равно жизнь меняется, всё равно меняются-исчезают контуры государств, и чтобы не происходило в мире, в памяти навсегда остались контурные линии нарисованные папиным фломастером


День девятнадцатый.

Охренеть!!! Простите мне, столь, быть может, непристойное слово, которое мало кто употребляет в своём лексиконе, но оно единственное, приличное из всех слов переполняющий мой речевой аппарат. Я отказываюсь в это верить, потому что этого не может быть. Сегодня получил сообщение от, кого бы вы думали, в жизнь не отгадаете, от самого Дмитрия Анатольевича, который Медведев, который премьер, реальный премьер-министр, не входящий в мир моего воображения. Он мне пишет: «Здравствуйте, Владимир. Имел честь познакомиться с Вашим («Вашим» - на Вы со мной, уважает) «дневником воображаемого президента». В нём много занятного, но мало что внятного для руководства страны. В Вашем государстве всё возникает, будто на блюдечке с голубой каёмочкой, словно манна небесная, конечно, в своём воображении Вы можете творить и вести себя как угодно, но Бога ради, не уподобляйтесь несчастным, которые убеждены, что государством может управлять и кухарка, и зная, что Вы в прошлом были коком, уверен, что сие мысли – «домохозяйку в президенты», Вас не вводят в заблуждение. Как человек читающий и любящий Пушкина, не смотря на утверждения моих коллег по кабинету, что Александр Сергеевич устарел, Вы, сами того не ведая, ещё раз подтвердили моё убеждение, что «Пушкин, как всегда – он где-то рядом», ведь я догадался откуда у Вас появилась идея о «дневнике» - ноги растут из Александра Сергеевича, из его «Воображаемого разговора с Александром I ». А, вероятно, ознакомившись с утопическими произведениями Кампанеллы и Мора (с Томасом Мором не знаком, слышал, но не знаком, но пусть думает, что знаком), Вы решили удариться в философские рассуждения, как было бы лучше и что нужно сделать для того, чтобы было всем хорошо. Но все мы прекрасно знаем, что лучшее – враг хорошего, и к тому же, всем хорошо, быть не может, существуют вселенские законы равновесия, которые при всём человеческом желании и могуществе нарушить невозможно; да и не тянете Вы на трибуна возвещающего философские сентенции. Владимир, займитесь лучше более близким, знакомым Вам делом, Вы же вроде как актёр (вроде как), вот играйте свои роли, но прошу Вас, умоляю как человека, не пишите всякую херню, написал бы другое слово, но я, как и Вы, помню про антиматовый закон. Надеюсь, мы поняли друг друга.
с уважением, премьер-министр Дмитрий Анатольевич Медведев
P.S. Мутко Вам шлёт физкульт-привет!!!»
Я в замешательстве, я не могу собраться с мыслями, хотя одна, самая яростная, завистливая, эгоистичная, гордая мысль пробивает себе дорогу через хаос недопонятого, нетаксированного, невзвешенного, нерезюмированного сознания – мне нужен премьер министр


День двадцатый.

Весь день провёл в думах – где мне найти премьера, чтобы был умный, здоровый, честный, открытый, сердечный, благородный, без вредных привычек, красивый, и чтобы был женщиной. Ну, а чего, когда рядом с тобой красивая, умная, здоровая женщина – всё лучше, чем с теми же достоинствами мужчина, но сомневаюсь, что такую женщину мне не найти. Вспоминается сказка Пушкина о попе, который искал работника, мастера на все руки, нашёл, и что, работник потребовал оплаты и вынес мозг священнослужителю, боюсь, что такая женщина, с теми характеристиками, которые мне нужны, если и найдётся, то она мне точно мозг вынесет, и не в качестве оплаты, а так, просто, из женского принципа. Поэтому, отложим женскую кандидатуру до лучших времён и будем думать о… А что если мне переманить реального премьера в свой мир, а чего, у меня не хуже, зарплата может и поменьше, но жизнь на всём готовеньком, а если захочет, я его президентом сделаю (пусть поиграется в моём сознании). Решено, сейчас напишу ему письмо, авось не откажется



День двадцать первый.

Авось не прокатило, нет ответа от премьера на моё предложение перебраться в мой мир, в моё государство и стать первым после меня. Ну и хер с ним, я имею ввиду моё предложение, а не того, кому я его предложил, не хочу сталкивать два равнозначных мира из-за недопонимания, поэтому лучше уточнить, кому адресовано обращение хер. Кстати, издревле хером называли букву «Х» (ха), так что ничего предосудительного, раньше «хер», сегодня «ха». Ха-ха-ха, - это я так, вдруг, написал, не читайте, глупость, раньше выражали свой смех на бумаге, видимо, вот так: хер-хер-хер. Смяшно. Что ж, буду значит без премьер-министра, а что, двадцать один (очко) день как-то руководил государством, справлялся, чего я вдруг захотел себе первого министра, ах да, письмо, мне понравилось, как он ко мне обращался на «Вы» с большой буквы. Сегодня все ленятся нажимать лишнюю клавишу, чтобы возвеличить букву «В», зачем, и так сойдёт, а кто-то вообще не знает, что обращаясь письменно к человеку старшему, по возрасту или положению, «Вы» надо писать с большой буквы. Глядишь, скоро будем общаться как американцы, всем тыкать и всех факать, демократия – сильная штука на слова. А возвращаясь к вопросу о премьере, таки-ладно, обойдусь, возьму ответственность на себя одного, моё государство, мой народ, и ответственность за всё, тоже моя, я есмь – всё, кажется, хорошо звучит, прям как слоган для предвыборной компании (надо копирайтнуть, на всякий случай, а то сейчас столько жулья-ворья в интернете, сегодня напишешь предложение, а завтра понимаешь, что то, что было твоё, уже не твоё, оно какого-то тролля, который успел и, как говорится, съел). А вообще, мне надо расширять свой политический кругозор, а не заниматься поиском новых друзей, надо посмотреть, послушать, узнать, что делается в соседних государствах, как они там живут, чем дышат, что едят, с кем спят. Сегодня посмотрю информационную программу с Дмитрием Киселёвым, честного журналиста, который всю матку-правду, про то, что делается там, и отца-нелжеца, про то, что делается у нас. Что ж, посмотрим, посмотрим, ну, удиви меня Дима, удиви


День двадцать второй (судный день)

Молодец Дима, удивил, ничего не скажешь, удивил. Во-первых, своей холёностью; во-вторых, вкрадчивым толкованием, что такое хорошо и что такое плохо. Политик Эрдоган – это плохо; канцлер Меркель – это тоже плохо, чтобы она не делала, чтобы она не говорила; Путин – всегда хорошо; президент Олланд – тоже в общем плохо; депутат Савченко – очень плохо; небо Крыма – хорошо, а Ходорковский – очень, очень плохо; Клинтон-Трамп – совсем уж плохо, а мультфильмы – хорошо, ну, это уж не ново; стритрейсеры – безумно плохо; и в завершении, Республика Тыва – это очень хорошо. Да, конечно, указать где что лежит и как использовать, имеет право любая говорящая голова с телевизионного экрана, и субъективных претензий быть не должно, тем более к тому, кто всё равно тебя не слышит, но сам же Дмитрий Константинович, когда-то вкрадчиво увещевал, что такое журналист: «Журналистом может называться тот, кто рассказывает о верных пропорциях мира, показывает всю картину мира», и так же он разделял понятие - журналисты и агитаторы, причисляя себя к первым. Время, время, как ты умеешь ловко играть нашими принципами и убеждениями, с верой в то, что не было, и неверием в то, что будет. Сегодня мы внутренне протестуем против возрождения Османской империи, а завтра, кто знает, быть может, будет с радостью наслаждаться дешёвыми турецкими курортами; сегодня смеёмся над злобной, неуравновешенной, босоногой «Жанной», а завтра будем её благодарить за то, что она прекратила кровопролитное противостояние; сегодня мы негодуем против лихих мажоров, а завтра сами будем отмазывать своих детей от (как нам кажется) детской шалости. Нет, «Вести» это не картина мира, это плоский экран, с плоской информацией (раньше хоть телевизоры были габаритные, за плоским экраном скрывалась огромная жопа, сегодня, всё уже не то, всё становится плоским), и каждый должен сам для себя решить, оставлять ли ему свой взгляд на жизнь – плоским, упрощённым, или попытаться выплюнуть безвкусную жевательную резинку, запиханную нам в детстве. И с каждым записанным днём, я понимаю, что моя воображаемая игра в президента, заставляет меня задумываться не о народе, не о благах для себя и своим родным и близких, а о себе самом, как человеке, человеке, который здесь и сейчас, один на один с самим собой, со всем миром, со всей вселенной.
P.S. Не думал, что именно в этой ночи закончится дневник, но дальше написанных слов выше, писать и заигрывать, уже не хочется