Другие берега. Глава 2

     За два года у нас проходил один. Часто мы засыпали только тогда, когда видели, что звезда вот-вот упадёт с неба, или слышали, что какая-то далёкая птица желает доброго утра всей округе. Так же медленно, как опадают осенью жёлтые листья, наши веки тяжело опускались, а потом снова распахивались, как грузные деревянные ставни. Может быть, за ними была немая пустота, в которой растворялись все мысли, приходящие в голову, а может, там сверкали огоньки, так что их можно было даже сосчитать. Не знаю: мы редко смотрели друг другу в глаза.
    Когда я в пять лет неожиданно заговорил, на это почти не обратили внимания, потому что за это время все поняли, что от меня слова не дождёшься, как второго пришествия. Мать, окуная мою голову в отвар бузины, натирала грязные волосы щёткой и благодарила бога, что послал не головастого, а я, почувствовав, что к уху как будто прижали тлеющий уголь, крикнул: "Больно!". После этого стало ещё больнее, потому что мать скрутила ухо, как раковину улитки, и, выбрав оттуда всю желтоватую грязь, чтобы мне было лучше слышно, о чём шепчутся за спиной,  протянула:
   - Куда полез!
     Позже в подобных случаях она повторяла, что рябой оспы не боится и что природа кого-то сразу лепит с чёрта, потому что потом уже жалко портить.
     Однажды отец, взявшись за моё обучение,  вынес из кладовой бездонный чемодан. Принадлежал он раньше какому-то путешественнику, съеденному в пустыне дикими гиенами, которые напали на него в тот момент, когда он хотел погладить их как собак и узнать, правда ли, что у этих животных всегда вместе присутствуют как мужские, так и женские признаки и что на их спине всегда заметны следы от раскалённых ягодиц ведьм и колдунов, разъезжающих между краалями. Эту легенду отец берёг так же, как и чемодан, изгрызенный крысами и обточенный кошками. Он вынул из него большую жёлтую тетрадь и, взяв цветной карандаш, сел поближе.
       Через некоторое время его трясущаяся рука неловко вывела силуэт птицы, которая не имела ни формы, ни названия. «Это рябчик,- сказал он.- Больше всего он боится человеческого взгляда и улетает как можно дальше, стоит ему только увидеть, что на него смотрят. Поёт он так». Тут отец затрещал как трещотка, а потом засвистел как ветер. Окно распахнулось, и в комнату влетела большая серая птица, нервно покружила под потолком и, видимо, догадавшись, что её обманули, разочарованно улетела. «Я притворился самкой, зовущей на помощь. Поначалу на такой зов может откликнуться ремез, королёк или пеночка, но со временем станет понятно, что разница между их языками огромна…». «А разве они не общаются на одном птичьем языке?» - спросил я. «Нет, их языки разные, и каждый раз их придётся учить заново» - он закрыл тетрадь, положил её мне на колени и со слипающимися от сонного тумана глазами лёг спать.