Тихий вечер

Моим К-и, Д-и, С-е.

                Тихий вечер.

Дом Сольво клином и узкой треугольной площадкой кафе делил Приозерную улицу на две. На улицу Оливе, которая поднималась к собору и улицу Антония, та спускалась к набережной Беличьего канала. Справа, если смотреть в сторону центра, стоя спиной к Дальним воротам, начиналась Стоступенная улица-лестница, она уходила вниз к площади Звезды. Слева вверх поднималась к стене Старого города улица-лестница Крепостная. 
На маленькой площади, которую называли Площадь Пяти улиц или Пятиулочный сквер, и совсем просто - Пятачок, стояли: дом Сольво, трехэтажный, сложенный из серого плитняка, крытый каменной темно-серой кровлей, с красными рамами окон, белокаменными подоконниками и зелеными ящиками для цветов; гостиница «Мима» - двухэтажный дом под замшелой черепичной крышей, с полосатыми бело-красными маркизами над большими, в мелкий переплет, окнами нижнего этажа. Напротив стояли двухэтажные дома с мезонинами, покрашенные по штукатурке в голубоватый и красный цвета. Как раз между их брандмауэрами и начиналась улица-лестница Стоступенная. Эта щель была забрана стенами с обеих сторон и за ними располагалась «Рассыльная Контора Мендоса». Спуститься по этой улице можно было и сейчас(рассылку заказывать необязательно). Всем были рады. Чудесный пирог Ины, супруги Мендоса, почти всегда был готов. Пока он доготавливался, можно было прослушать рссказ Мендоса о любви и скорбях.
Маленькая площадь была не пуста. За столиком кофе "У Сольво", на самом краю мыса, возле маленькой беседки-ротонды, в которой иногда летними вечерами выступали музыканты, а зимой сидели музыканты слепленные из снега или ледяные, сидела Краси, напротив нее сидела канцлерша Овит. Они с Краси возвращались из библиотеки Девичьего университета, где Овит показывала некоторые нужные Краси, книги. В кафе они застряли по пути в дворцовую библиотеку, в которой Овит хотела предложить книги не менее интересные.
Овит, как всегда где-то потеряла свои туфельки и сидела босой. В длинном белом платье с Дальних Островов, откуда Овит была родом и обычным каэнглумским черным шелковым покровом на голове, украшенном речным жемчугом. Сама Краси была в легком сером пальто, одетом поверх ее обычного красночернофиолетового в поперечную узкую полоску платья, подпоясанном широким поясом с большой серебрянной пряжкой.
У ног лежали собаки Краси, белая с черными пятнами и черная с белой кисточкой на хвосте. Сверху летали ласточки и летучая мышь Сабатиб, который жил  вместе с садовой сонливицей на улице Олехро в шлеме шестнадцатого века. Шлем стоял в нише подпорной стены. Сабатиба не заботило время дня и он вылетал всегда, когда Краси появлялась на улице. А сонливицу не тревожило поведение Сабатиба, днем она спала без задних ног в свое урочное время, а ночью бегала по соседским садам.Жили они дружно.
По Приозерной двигался омнибус. Правил сегодня Держа, мебельщик из Капштадта. Его попросили посмотреть все ли в порядке с деревом омнибуса. Навстречу с бульвара Фисетто поднималась тележка Снайге, он решил проверить к вечеру, все ли фонари заправлены. Во дворе гостиницы "Мима" подметал дядя Киро. Его супруга, сама тетушка Мима возвращалась с гостиничного огорода с корзинкой зелени.
По лампам-шарам, стоящих на столиках кафе, прыгала дворцовая сорока, которая сопровождала сегодня Овит. Сорока прыгала по лампам, позвякивая кольцами, которыми были унизаны лапы, это доставляло ей большое удовольствие.
За всем этим наблюдал сам Длинный Сольво, одет он был в военное  пальто с гражданскими пуговицами.
- Смотри осторожней, ты поскользнешься, разобьешь лампу и поранишься, - сказал Сольво сороке, наблюдая, как птица сигает с лампы на лампу.
- Чего? - протрещала сорока, оглядываясь и конечно поскользнулась. Спланировав на посыпанный опилками пол, она не разбила лампу, а смахнула со стола стеклянную колбу с цветами. Колба не разбилась, но вода вылилась и цветы рассыпались. Сорока замешкалась, что-то подобрала и взлетела на плечо Сольво. Тот поднимал цветы и посуду.
- Не разбилась я, радость разносящая на крыльях истомленных. Смотри! Вот она! Сорока сунула клюв под нос Сольво. Сольво подставил ладонь, на нее упало маленькое колечко.
- Вчера здесь играли дети Пламена, - вспомнил Сольво. - И кто-то, не помню кто, переживал потерю.
- О! Как прекрасно утешение сих малых. Взмах крыл счастья. Йола и Пламен, Эло и детки. Ликуй семья! Голхи, покинь берега, взметнись на ветрах восторга и пролейся дождем золотым! - стрекотала сорока, летая от Сольво к Овит и Краси. - Почему птицы не плачут?
Краси и Овит оглянулись, отвлекаясь от разговора о книгах, дворцовых событиях, детях из олгиной школы, где Краси занималась с маленькими детьми историей и просто ухаживала за ними; о самой Олге и ее приключениях, которые переживали до сих пор, о Александере, сватовствах, свадьбах и о погоде.
- Поищи мои туфельки! - окликнула сороку Овит. - Я опять вылетела из своих туфелек.
Сорока слетела к женщинам, сделала что-то похожее на реверанс, наклонила голову и разнесла крылья, чуть не сбив чашки с кофе; Краси едва успела подхватить капштадский фаянс.
- Овит, есть ли радость в туфлях? Что туфли! Внезапны ли туфли? Нет, Овит, восторг нежданной находки, вот торжество радости! Туфли...рутина потерь чаянных.
- Видишь Краси, никогда не полетит искать по заказу.
- Разве радость заказана? Радость нежданна и непредчувственна!
Краси посмотрела на сороку. Потом на Овит и затем на Сольво.
- Сольво, можно я приготовлю тортик? Я быстро. - И она улыбнулась.
Сольво растерялся, обернулся, глянул на открытую дверь в кафе и сказал:
- Пожалуйста, только...
- Спасибо,  - пропела Краси и ушла в дом. Ласточки продолжили свои танцы над площадью, а Сабатиб умчался, вернее мгновенно переместился в дом, к Краси на кухню.
- Овит, - Окликнул госпожу канцлершу, Сольво. - Неужели и Краси...Сложное слово...Испытывает то, что новоприезжие переживают в городе первое время?
- Стремление непременно отблагодарить? Сольво, не беспокойся. Это ее постоянное состояние, вероятно с детства. Такой удивительный характер. Послушай, ты хочешь сказать, что никогда не пробывал Красиных экспромтов? - Овит оглянулась. - Сядь и приготовься!
Не успел Снайге подняться на площадь, Держа подъехать к кафе. Мима только подошла к Киро и начала разговор, а Краси уже выходила на открытую площадку держа в руках торт.
- Вот. Не знаю, как получился... - Задумчиво спросила она, внимательно рассматривая приготовленное.
- Сольво? - спросила Овит, - Что ты сидишь?
- Я приготовился.
- Так и приготавливайся. Я пока сдвину столы. Краси сиди, ты устала. Сабатиб, не мешай.
Краси присела, поставила накрытое блюдо на стол. Сорока подскакала поближе, а Овит, сместив стулья в сторону, а соседний стол поближе,  подошла и медленно приподняла расшитую розами капштадскую салфетку, которой был закрыт экспромт.
- О! - Только могла сказать Овит. Осторожно покрыла торт и мечтательно посмотрела в никуда.
- Овит. - Все услышали голос Держи. Он остановил омнибус у кафе; лошадки с интересом наблюдали за происходящим, переглядывались и помаргивали синими глазами. - Ваши туфельки. Они стояли на углу Ласкумине и Олехро. У паперти Константина и Елены.
Овит и Краси посмотрели друг на друга. И вздохнули.
- А я решила, что оставила их на площади Звезды, перед Стоступенной лестницей.
- Думаю, что праздник туфелек Овит, начнется с минуты на минуту. - Это Снайге подъехал в своей тележке. Ослик перенюхался с лошадками и все вместе повернули головы к Миме, которая переходила улицу с корзиной полной свежей зелени.
Держа сошел с омнибуса. Киро оставил метлу и тоже присоединился к компании.
Туфельки поставили на столик рядом. Они сверкали полированным электроном на заходящем солнце. Сольво зажег лампы. Сорока угомонилась; тихо сидела на плече у Снайге и поблескивала глазками.
Лошадкам и ослику не досталось зелени - Сольво вынес им торбы с овсом.
 Люди расселись, пили кофе, удивлялись Красиному тортику, отдыхали от дневных забот. Солнце ушло за Вышгород. Посвежело. В Опустевшей Части было тихо и спокойно. Только трамвай иногда позванивал, заворачивая с Беличьей на улицу Оливе.
 
Зеркальная дверь рассыльной конторы Мендоса отворилась, по улице разнеслась мелодия "Ран любви" и на площадь выкатилось кресло на колесах. В нем сидела Галица, закутанная в золотисто-зеленый капштадский плед. За ней вышла жена Мендоса, Ина. Обе плакали негромко, но было слышно.
Ина несла в руках коробку с пирогом, она положила её Галке на колени, обняла девушку за плечи и зашептала на ухо, растворяя свои в Галкиных слезах.
За ними вышел сам Димитр Мендос. Он стоял отражаясь в зеркальных стеклах, и во всех отражениях было видно, что Мендос озадачен.
- Димитр, как ты можешь? Посмотри на нас. - Ина развернула кресло и показала супругу заплаканную Галку и саму себя.
- Ина, Галка, но все же кончилось хорошо! Они преодолели смертные недуги, встретили друг друга, жили счастливо до самой смерти и умерли в один день!
Ина тонко застонала.
- Мендос. Твой сегодняшний  рассказ начался со смерти, прошел через смерть и кончился смертью.
- Ох. - Только и смогла поддержать Ину Галка. - Всю жизнь одна смерть, смерть, смерть...а жизнь?
- Но Ина, Галочка, любовь и скорбь неразлучны! Смерть в данном случае фон оттеняющий жизненную силу любви!
- Неужели не нашлось другого фона? Галка, попробуй пирог - утешит.
- Ина, почему так?  Смерть, скорбь, разлуки...это - живое?
- Галочка, но и радость встречи! Обретение счастья! Долгожданное благоденствие! Попробуй пирог. Сольво помоги Галке, переехать проезжую часть. Когда магистрат займется мостовой на этом участке? Брусчатка совершенно шарообразная. Овит добрый вечер. Снайге, Держа, приветствую! Краси, подбодри Галку, у тебя это получается лучше всех.
Все присутствующие, окружили плачущих Галку и Ину. Их утешали, успокаивали. Гладили, поили кофе, угощали холодными котлетками тетушки Мимы, поили киселем из свежего ревеня, чудесным тортом Краси, и чудесным пирогом Ины.
Сорока прыгала с лошадки на лошадку, перелетала на светящиеся лампы-шары и звенела по стеклу драгоценными кольцами.
Галка утешилась заботой друзей и глаза ее блестели уже не слезами, а спокойной радостью.
- Хорошо. Но ведь бывает так, что все начинается хорошо, проходит в радости и заканчивается счастьем?
- Ты хочешь знать, бывает ли так, что влюбляются с первого взгляда при первой встрече на всю жизнь и живут  без скорбей и напастей?
- Да! - сказала Галка и оглядела друзей ясным девичьим взглядом.
Мендос прекрасно рассказывал истории о любви и скорбях. Но он знал и множество историй, в которых любовь не встречала препятствий вначале и все не только кончалось хорошо, но и в продолжении всей истории, влюбленных обходили стороной и беды, и несчастья. Он прекрасно рассказывали такие истории. Говорят, что советник Мауриц так же знал немало подобных историй и рассказывал их на заседаниях магистрата, и дома госпоже советнице, за ужином и на ночь.
- Итак, - Начал Мендос. - Гленда была старше Кире. Ненамного. Но возраст Кире уже позволял без вреда для себя и окружающих, видеть то, что молодые люди обычно видят немного позже. И Гленда увидела Кире. Но так играет время в Каэнглум с чистыми сердцами. Гленда подождала Кире, пока тот ее не перерос. Как же они встретились? Каким образом они увидели и разглядели друг друга, себя и самого себя в другом?
 
Кире проходил по одной стороне набережной Обводного канала, Гленда по другой. Не поднимая глаз, они увидели друг друга в зеленом зеркале воды среди золотых листьев... И разошлись, каждый в свою сторону. И до второй встречи, никогда не виделись...

  Мендос долго рассказывал эту историю...

Снайге уехал зажигать фонари. Киро и Мима ушли в гостиницу, принять хуторян и рыбаков задержавшихся в городе - сегодня был рыночный день. Мендос и Ина отправились домой, в контору. Сольво убрал столики, сидел и ждал ночных посетителей. Держа подвез Краси и Овит в Вышгород. Краси беспокоилась, вернется ли вовремя в школу, уложить детей и встретить мужа? Но все обошлось. Олга, Александер и все дети гостили во дворце. Эйно и Ирене устроили детский вечер. Конечно же, остались ночевать во дворце все вместе. Краси встретила мужа в библиотеке, тот занимался миниатюрами в рукописной книге...
А что ж Галка? Галка поехала вместе с Краси и Овит.
Краси вспомнила, что омнибусы называют в городе циклоидами.
- Pascal, - прошептала она и светло улыбнулась в окно омнибуса.
- Галка, сейчас почему слезы? - спросила Овит, доставая белоснежный платок из поясной сумки. Галка смотрела на женщин влажными глазами, смеялась и плакала.
- Сегодня такой плачущий день. Но можно ведь поплакать от радости?
- Да. Особенно на ночь, слезы радости вымывают плохие мысли и сны, - поддержала Галку Овит.
- День сегодня радостопечальный, Галица, - уточнила Краси. Овит и Галка с ней согласились.
Собаки проводили Краси и разбежались по своим делам. Ласточки улетели спать в свои гнезда. Сорока улетела с кольцом к детям Пламена, на улицу Олехро. Сабатиб вернулся туда же немного позднее, проводив Краси в Вышгород. Вернулся как раз тогда, когда сонливица подняв щиток у шлема готовилась к ночной прогулке. Сабатиб влетел в шлем и повис на откинутом забрале. Сонливица сидела  и смотрела на улицу. «Надо будет спросить Сабатиба, он видит все в перевернутом виде или как? Но вместе мы наблюдаем полную картину мироздания».



иллюстрации автора