Образ Саввы Cобакина в литературе

 автор  Елена Коровина -Четыре шага к богатству

– Ну точно не пропадет твой Собакин! Юный певун. Императрица Елизавета Петровна пребывала не в духе. ... Ну он и объявил, что, мол, помер купец Савва Собакин, а все его наследство теперь переписано на потомственного дворянина Савву Яковлева.


"Какой прекрасный голос!" - воскликнула императрица и приказала придворному немедленно привести к ней этого ... и нажил миллионы, а в 1762 году Савва Яковлев (а не Собакин) "за особые оказанные услуги" был возведен в потомственные дворяне.


«Вот и яви оное!» – разрешила императрица и потянула красавца в боковой будуар. ... Ну он и объявил: преставился купец Савва Собакин, а все его наследство на потомственного дворянина Савву Яковлева переписано.



Императрица вынуждена была даже пожаловаться Потемкину на Собакина: «Он же мне самой грубил прежде всего». ... Он умер в 1784 г., не проходив в дворянах и семи лет.




Не может быть двух императриц зараз. Не давайте ему прогонной бумаги! Пропадет в Питербурхе мой Савка, собачий сын! ... объявил, что, мол, помер купец Савва Собакин, а все его наследство теперь переписано на потомственного дворянина Савву...



С этого времени Савва Собакин становится поставщиком телятины к столу императрицы. ... Новоиспеченный дворянин становится членом Вольного экономического общества, часто общается с Ломоносовым.


«Вот и яви оное!» – разрешила императрица и потянула красавца в боковой будуар. ... Ну он и объявил: преставился купец Савва Собакин, а все его наследство на потомственного дворянина Савву Яковлева переписано.


Какая глупость **********************************

 Вот и яви оное! – разрешила императрица и потянула красавца в боковой будуар. А через час, оправив юбки ... Ну он и объявил, что, мол, помер купец Савва Собакин, а все его наследство теперь переписано на потомственного дворянина Савву Яковлева.



П. Н. Столпянский изложил свою версию происхождения фамилии «Яковлев». По его сведениям, одновременно с Саввой Собакиным в Петербурге жил знатный дворянин, бывший однофамильцем «жалкого купчишки». По его ходатайству специальным распоряжением осташковскому мещанину было запрещено носить фамилию «Собакин», а новую он получил, как это обычно делалось в те времена, «по отечеству», или отчеству, – Яковлев.


У Саввы Яковлевича Собакина было только родительское благословение и полтина. ... Свой неуспех у императрицы Савва компенсировал какой-то дикой, бессмысленной бесцеремонностью с простыми людьми.

http://oldrushistory.ru/library/Tayny-sedogo-Urala/23


Горе от глупости

А от чего еще бывает горе? Как известно, глупость – не простуда, лекарствами не лечится. «Глупому что ни давай, ничего взять не сможет», – говорят испанцы. Впрочем, частенько глупость – понятие специфическое. Это в книжках – глупость, она и есть глупость. А в жизни – все, что угодно. И хитрость может обернуться глупостью, и расчетливость, и даже слепая вера своему собеседнику. Недаром же англичане говорят: «Глупыми бывают все: и дураки, и умные». Впрочем, у умных великое преимущество. Они, как известно, учатся на чужих ошибках, а не на своих. Так что читайте про чужие глупости, учитесь и не повторяйте.

История первая

Ручки загребущие

Отец и сын лаялись не хуже собак прямо в комнате полицейского пристава.

– Я тебя кормил-поил! – кричал отец. – А ты уйти задумал! Наш Осташков – городишко крохотный. А ты на столичный Питербурх замахнулся!

Сын вопил, не сдаваясь:

– Я уж три года на твоем кормлении не состою! Сам кормлюся – мясо с лотка продаю вразнос. Отпусти похорошему! Аль забыл, что мне цыганка нагадала: я аж двух императриц увижу! Отец воззвал к приставу:

– Видите, ваше благородие, что за дурья башка! Не может быть двух императриц зараз. Не давайте ему прогонной бумаги! Пропадет в Питербурхе мой Савка, собачий сын!

Пристав обмакнул перо и вывел:

– Выдана Савве… – Подумал и дописал: – Собакину.

Отец всплеснул руками:

– Какой он Собакин?! Я крещен Яковом, значит, сын мой – Яковлев!

Пристав оторвался от бумаги и вперил в старика тяжелый взгляд:

– Сам сказал – Собачий сын. Я только покрасивше записал, переписывать не стану. А в столицу ехать он волен. По новому указу императрицы Елизаветы Петровны нельзя чинить запретов торговым людям. А ты, Яков, лучше дай сыну родительское благословение. Вон образок со стены возьми.

Отец заохал:

– Как же так сразу?

– А чего тянуть! – рявкнул пристав. – Возок дорожный с утра стоит. Пускай едет!

Яков неуклюже перекрестил сына образком:

– Бог с тобой, Савка! Не пропади только в столице…

Савка облобызал родителя и, схватив бумагу, выбежал во двор.

Пристав поднялся:

– И ты иди домой, Яков! Чего на меня уставился?

Но Яков вдруг беспомощно всхлипнул, ощупывая пояс:

– Савка, собачий сын! Полтину у меня стянул!.. И тут пристав расхохотался:

– Ну точно не пропадет твой Собакин!

Юный певун

Императрица Елизавета Петровна пребывала не в духе. Выкушала всего пару чашек чаю на балконе, завешанном расшитым тюлем – и от солнышка, и от чужого глаза. Третью чашку расплескала, хотела было прислужницу по щекам отхлестать, да руки сами опустились. А все оттого, что вечор слушала новых певчих, привезенных с Малороссии, да всех забраковала. А уж так хотелось новый голос услышать – любит государыня певческое искусство…

– Све-жа-я те-ля-тин-ка-а-а! – донеслось вдруг с улицы. И напев-то какой – свежий, сладенький…

Елизавета вскочила, опрокинув стол. Чашки покатились по полу. Но она даже не заметила – вся обратилась в слух. А на улице опять:

– Све-жа-я те-ля-тин-ка-а-а! Государыня повернулась к придворным:

– Привезти певуна немедленно!

И вот он стоит пред очами императорскими – высок, строен, молод. В сильных руках – лоток, полный свежего парного мяса.

– А ну пой еще!

От приказа императрицы Савка соловьем залился, все песни вспомнил, кои знал. Елизавета сама ему и подпела.

– Сколь хорош голос! – молвила. – Пусть гофмаршал возьмет певуна в поставщики припасов для моей кухни. А ты, певун, станешь каждое утро у меня под балконом свою телятинку расхваливать!

В свою каморку Савка вернулся ни жив ни мертв. Конечно, цыганка обещала, что суждено ему узреть императрицу, но действительность превзошла все ожидания. Уж через месяц он стал не просто Савка, а Савва Яковлевич. Телятинку свою он теперь не на лотке приносил – возом возил на царскую кухню. Важные вельможи, желая угодить государыне, ему заказы делали.

По самым богатым дворцам Петербурга «телятинка от певуна» расходилась. Денежки в карман рекой потекли. К 1760 году записался Савва Собакин в почетное купечество, а потом заплатил «комиссию в казну» да и взял на откуп таможню в Риге. На том и свой первый миллион сколотил.

Брошка с коровой

Савва Яковлевич собственноручно протер особой тряпочкой заветный футляр. Мечта всей жизни – грамота на потомственное дворянство. Правда, жалована она императором Петром III, а тот неожиданно отдал Богу душу. Теперь на троне его супруга – всемилостивейшая Екатерина II. Надо срочно к ней подход искать. Говорила же цыганка: суждено ему узреть двух императриц. И вот случай – маскарад во дворце. Надел Савка шелковую рубаху, взял свой старый лоток (без мяса, понятно), подошел к Екатерине, разодетой в костюм богини справедливости, да и затянул свою песню:

– Свежая телятинка!

А сам императрице золотую брошь с выгравированной коровой протягивает. Екатерина взглянула – красавец статный, очи блещут – да и прошептала:

– Охоч до свеженького?

– С превеликим нетерпением! – ответствует Савка.

– Вот и яви оное! – разрешила императрица и потянула красавца в боковой будуар.

А через час, оправив юбки, богиня справедливости кликнула обер-секретаря:

– Отблагодари моего вернейшего подданного за особые заслуги!

Так Савва Собакин получил бумаги на петербургский питейный откуп.

Конфузия с бочками

В 1774 году в честь Кючук-Кайнарджийского мира с Турцией повелела государыня во всех петербургских кабаках три дня водку раздавать бесплатно.

– А ты, Собакин, мне потом счет представь! – сказала. – Казна выплатит!

Савва и представил, даже количество бочек выпитых указал. Да, как на грех, счет ко всесильному Бецкому попал, а тот – старик ученый да въедливый. Снарядил следственную комиссию. Та в тупик встала – на всех столичных складах хранилось вдесятеро меньше бочек водки, чем написал Савва.

Притащили горе-откупщика к Екатерине. Та руками всплеснула:

– Конечно, я знаю: в этой дикой стране все воруют! Но чтоб попасться так глупо?! Неужто нельзя было счесть бочки заранее?

Савка в ноги:

– Прости, матушка! Приказчик мой счета пишет, небось напутал… А я неграмотный, цифири не понимаю. Я только по свежей телятинке спец! – да как ткнется Екатерине в необъятные юбки. Ну та и сомлела.

– Отправляйся на полгодика от греха подальше в Москву! – говорит. – Там отсидишься. А чтоб позору не было, именуйся отныне по отечеству – Яковлевым. А про беднягу Собакина считай, что помер…

Украденные часы

Едва Савва прибыл в Москву, зачастил по церквям. В Первопрестольной-то он большим благодетелем значился – огромные вклады на церковные нужды вносил. Да все, куда ни придет, за собой шепоток слышит:

– То мясом тухлым с лотка торговал, а теперь такие капиталы нажил, что даже у самого миллионщика Демидова заводы на Урале выкупил. Да сколь не богатей, все равно Собакин – Собакиным и останется!

Обидно Савве. А тут как раз у него какой-то дальний родственник помер. Ну он и объявил, что, мол, помер купец Савва Собакин, а все его наследство теперь переписано на потомственного дворянина Савву Яковлева. Покойника, как положено, нарядили в лучшие одежды, «наследник» даже положил ему в карман часы дорогущие – золотой заморский брегет. Пускай все видят щедроты наследнические. В церкви на отпевании потомственный дворянин последним от гроба отошел. Покойника уж на кладбище понесли, а Яковлев замешкался. Церковный староста подбежал – может, чем помочь, да и ахнул: потомственный дворянин в карман золотой брегет засовывает. Не стерпело, видать, сердце, да и руки не устояли – украл Савва сам у «себя» часики. Да и то – не пропадать добру в могиле. Одно плохо – перестали часы ходить. Уж каким только часовщикам их не показывали – уперлись стрелки, не желали больше служить.

Золотая монета

Светлейший князь Потемкин вертел в руке счет на оплату поставок мясной провизии для армии, представленный «почетным поставщиком Ея Императорского Двора Саввой Яковлевичем Яковлевым». Счет был на громаднейшую сумму – 500 тысяч рублей. Сам Яковлев переминался с ноги на ногу перед столом светлейшего, опасаясь, подпишет тот или нет. Светлейший не спешил, видно, прикидывал что-то. Савве знак рукой подал – мол, сядь, дело не быстрое. Тот сел, да все крутился на стуле. Наконец Потемкин удовлетворенно причмокнул – видно, решил дело и поднял на подателя хитрые глаза:

– А ведь у тебя тут приписочка тысяч на двести. Савва задрожал:

– Всего на сто, благодетель… Не больно и много… А жить-то надо…

Светлейший фыркнул:

– Надо, конечно. Ладно уж, включу твои 500 тысяч в свою ведомость на оплату из казны.

Податель вскочил, бухнулся в ноги светлейшего, да тут из рукава его на пол со звоном золотая монета в 10 рублей и вывалилась. Потемкин и сам вскочил:

– Что же это?! Монета эта у меня на столе лежала! Как ты посмел взять?!

Савва снова – бултых в ноги:

– Прости, светлейший! Не удержался… А все глаза проклятые – завидущие, руки – загребущие! Да мне и матушка государыня не раз выговаривала – убери свои руки подальше!..

У Потемкина кровь в голову ударила, лицо красными пятнами пошло. Но упоминание имени императрицы вмиг освежило. Он, Потемкин, сейчас хоть и всесильный фаворит, да ссориться с другими, что в фаворе, не стоит. Кто знает наперед, как дальше-то повернется?.. Только и крикнул:

– Пошел вон!

Савву из покоев как ветром сдуло. А светлейший за голову схватился. Как же это возможно?! Вроде все для этого «почетного поставщика» сделали – питейное дело, поставки для армии, дворянское звание. Фамилию даже поменяли на благородную. Миллионы нажил. Кажется, можно бы и для Отечества порадеть – ан нет! Словом, сколь ни возвышай прохвоста, он прежним Савкой и останется – мелким воришкой…

Потемкин вздохнул, подписал счетец поставщика, потом крякнул и приписал к цифре 500 единичку в начале. Получилось полтора миллиона. В конце концов, надо же и светлейшему на что-то жить…

2

Горе от глупости
   А от чего еще бывает горе? Как известно, глупость – не простуда, лекарствами не лечится. «Глупому что ни давай, ничего взять не сможет», – говорят испанцы. Впрочем, частенько глупость – понятие специфическое. Это в книжках – глупость, она и есть глупость. А в жизни – все, что угодно. И хитрость может обернуться глупостью, и расчетливость, и даже слепая вера своему собеседнику. Недаром же англичане говорят: «Глупыми бывают все: и дураки, и умные». Впрочем, у умных великое преимущество. Они, как известно, учатся на чужих ошибках, а не на своих. Так что читайте про чужие глупости, учитесь и не повторяйте.
   История первая. Ручки загребущие
   Отец и сын лаялись не хуже собак прямо в комнате полицейского пристава.
   – Я тебя кормил-поил! – кричал отец. – А ты уйти задумал! Наш Осташков – городишко крохотный. А ты на столичный Питербурх замахнулся!
   Сын вопил, не сдаваясь:
   – Я уж три года на твоем кормлении не состою! Сам кормлюся – мясо с лотка продаю вразнос. Отпусти по-хорошему! Аль забыл, что мне цыганка нагадала: я аж двух императриц увижу!
   Отец воззвал к приставу:
   – Видите, ваше благородие, что за дурья башка! Не может быть двух императриц зараз. Не давайте ему прогонной бумаги! Пропадет в Питербурхе мой Савка, собачий сын!
   Пристав обмакнул перо и вывел:
   – Выдана Савве… – Подумал и дописал: – Собакину.
   Отец всплеснул руками:
   – Какой он Собакин?! Я крещен Яковом, значит, сын мой – Яковлев!
   Пристав оторвался от бумаги и вперил в старика тяжелый взгляд:
   – Сам сказал – Собачий сын. Я только покрасивше записал, переписывать не стану. А в столицу ехать он волен. По новому указу императрицы Елизаветы Петровны нельзя чинить запретов торговым людям. А ты, Яков, лучше дай сыну родительское благословение. Вон образок со стены возьми.
   Отец заохал:
   – Как же так сразу?
   – А чего тянуть! – рявкнул пристав. – Возок дорожный с утра стоит. Пускай едет!
   Яков неуклюже перекрестил сына образком:
   – Бог с тобой, Савка! Не пропади только в столице…
   Савка облобызал родителя и, схватив бумагу, выбежал во двор.
   Пристав поднялся:
   – И ты иди домой, Яков! Чего на меня уставился?
   Но Яков вдруг беспомощно всхлипнул, ощупывая пояс:
   – Савка, собачий сын! Полтину у меня стянул!..
   И тут пристав расхохотался:
   – Ну точно не пропадет твой Собакин!
Юный певун
   Императрица Елизавета Петровна пребывала не в духе. Выкушала всего пару чашек чаю на балконе, завешанном расшитым тюлем – и от солнышка, и от чужого глаза. Третью чашку расплескала, хотела было прислужницу по щекам отхлестать, да руки сами опустились. А все оттого, что вечор слушала новых певчих, привезенных с Малороссии, да всех забраковала. А уж так хотелось новый голос услышать – любит государыня певческое искусство…
   – Све-жа-я те-ля-тин-ка-а-а! – донеслось вдруг с улицы. И напев-то какой – свежий, сладенький…
   Елизавета вскочила, опрокинув стол. Чашки покатились по полу. Но она даже не заметила – вся обратилась в слух. А на улице опять:
   – Све-жа-я те-ля-тин-ка-а-а!
   Государыня повернулась к придворным:
   – Привезти певуна немедленно!
   И вот он стоит пред очами императорскими – высок, строен, молод. В сильных руках – лоток, полный свежего парного мяса.
   – А ну пой еще!
   От приказа императрицы Савка соловьем залился, все песни вспомнил, кои знал. Елизавета сама ему и подпела.
   – Сколь хорош голос! – молвила. – Пусть гофмаршал возьмет певуна в поставщики припасов для моей кухни. А ты, певун, станешь каждое утро у меня под балконом свою телятинку расхваливать!
   В свою каморку Савка вернулся ни жив ни мертв. Конечно, цыганка обещала, что суждено ему узреть императрицу, но действительность превзошла все ожидания. Уж через месяц он стал не просто Савка, а Савва Яковлевич. Телятинку свою он теперь не на лотке приносил – возом возил на царскую кухню. Важные вельможи, желая угодить государыне, ему заказы делали. По самым богатым дворцам Петербурга «телятинка от певуна» расходилась. Денежки в карман рекой потекли. К 1760 году записался Савва Собакин в почетное купечество, а потом заплатил «комиссию в казну» да и взял на откуп таможню в Риге. На том и свой первый миллион сколотил.
Брошка с коровой
   Савва Яковлевич собственноручно протер особой тряпочкой заветный футляр. Мечта всей жизни – грамота на потомственное дворянство. Правда, жалована она императором Петром III, а тот неожиданно отдал Богу душу. Теперь на троне его супруга – всемилостивейшая Екатерина II. Надо срочно к ней подход искать. Говорила же цыганка: суждено ему узреть двух императриц. И вот случай – маскарад во дворце. Надел Савка шелковую рубаху, взял свой старый лоток (без мяса, понятно), подошел к Екатерине, разодетой в костюм богини справедливости, да и затянул свою песню:
   – Свежая телятинка!
   А сам императрице золотую брошь с выгравированной коровой протягивает. Екатерина взглянула – красавец статный, очи блещут – да и прошептала:
   – Охоч до свеженького?
   – С превеликим нетерпением! – ответствует Савка.
   – Вот и яви оное! – разрешила императрица и потянула красавца в боковой будуар.
   А через час, оправив юбки, богиня справедливости кликнула обер-секретаря:
   – Отблагодари моего вернейшего подданного за особые заслуги!
   Так Савва Собакин получил бумаги на петербургский питейный откуп.
Конфузия с бочками
   В 1774 году в честь Кючук-Кайнарджийского мира с Турцией повелела государыня во всех петербургских кабаках три дня водку раздавать бесплатно.
   – А ты, Собакин, мне потом счет представь! – сказала. – Казна выплатит!
   Савва и представил, даже количество бочек выпитых указал. Да, как на грех, счет ко всесильному Бецкому попал, а тот – старик ученый да въедливый. Снарядил следственную комиссию. Та в тупик встала – на всех столичных складах хранилось вдесятеро меньше бочек водки, чем написал Савва.
   Притащили горе-откупщика к Екатерине. Та руками всплеснула:
   – Конечно, я знаю: в этой дикой стране все воруют! Но чтоб попасться так глупо?! Неужто нельзя было счесть бочки заранее?
   Савка в ноги:
   – Прости, матушка! Приказчик мой счета пишет, небось напутал… А я неграмотный, цифири не понимаю. Я только по свежей телятинке спец! – да как ткнется Екатерине в необъятные юбки. Ну та и сомлела.
   – Отправляйся на полгодика от греха подальше в Москву! – говорит. – Там отсидишься. А чтоб позору не было, именуйся отныне по отечеству – Яковлевым. А про беднягу Собакина считай, что помер…
Украденные часы
   Едва Савва прибыл в Москву, зачастил по церквям. В Первопрестольной-то он большим благодетелем значился – огромные вклады на церковные нужды вносил. Да все, куда ни придет, за собой шепоток слышит:
   – То мясом тухлым с лотка торговал, а теперь такие капиталы нажил, что даже у самого миллионщика Демидова заводы на Урале выкупил. Да сколь ни богатей, все равно Собакин – Собакиным и останется!
   Обидно Савве. А тут как раз у него какой-то дальний родственник помер. Ну он и объявил, что, мол, помер купец Савва Собакин, а все его наследство теперь переписано на потомственного дворянина Савву Яковлева. Покойника, как положено, нарядили в лучшие одежды, «наследник» даже положил ему в карман часы дорогущие – золотой заморский брегет. Пускай все видят щедроты наследнические. В церкви на отпевании потомственный дворянин последним от гроба отошел. Покойника уж на кладбище понесли, а Яковлев замешкался. Церковный староста подбежал – может, чем помочь, да и ахнул: потомственный дворянин в карман золотой брегет засовывает. Не стерпело, видать, сердце, да и руки не устояли – украл Савва сам у «себя» часики. Да и то – не пропадать добру в могиле. Одно плохо – перестали часы ходить. Уж каким только часовщикам их не показывали – уперлись стрелки, не желали больше служить.
Золотая монета
   Светлейший князь Потемкин вертел в руке счет на оплату поставок мясной провизии для армии, представленный «почетным поставщиком Ея Императорского Двора Саввой Яковлевичем Яковлевым». Счет был на громаднейшую сумму – 500 тысяч рублей. Сам Яковлев переминался с ноги на ногу перед столом светлейшего, опасаясь, подпишет тот или нет. Светлейший не спешил, видно, прикидывал что-то. Савве знак рукой подал – мол, сядь, дело не быстрое. Тот сел, да все крутился на стуле. Наконец Потемкин удовлетворенно причмокнул – видно, решил дело и поднял на подателя хитрые глаза:
   – А ведь у тебя тут приписочка тысяч на двести.
   Савва задрожал:
   – Всего на сто, благодетель… Не больно и много… А жить-то надо…
   Светлейший фыркнул:
   – Надо, конечно. Ладно уж, включу твои 500 тысяч в свою ведомость на оплату из казны.
   Податель вскочил, бухнулся в ноги светлейшего, да тут из рукава его на пол со звоном золотая монета в 10 рублей и вывалилась. Потемкин и сам вскочил:
   – Что же это?! Монета эта у меня на столе лежала! Как ты посмел взять?!
   Савва снова – бултых в ноги:
   – Прости, светлейший! Не удержался… А все глаза проклятые – завидущие, руки – загребущие! Да мне и матушка государыня не раз выговаривала – убери свои руки подальше!..
   У Потемкина кровь в голову ударила, лицо красными пятнами пошло. Но упоминание имени императрицы вмиг освежило. Он, Потемкин, сейчас хоть и всесильный фаворит, да ссориться с другими, что в фаворе, не стоит. Кто знает наперед, как дальше-то повернется?… Только и крикнул:
   – Пошел вон!
   Савву из покоев как ветром сдуло. А светлейший за голову схватился. Как же это возможно?! Вроде все для этого «почетного поставщика» сделали – питейное дело, поставки для армии, дворянское звание. Фамилию даже поменяли на благородную. Миллионы нажил. Кажется, можно бы и для Отечества порадеть – ан нет! Словом, сколь ни возвышай прохвоста, он прежним Савкой и останется – мелким воришкой…
   Потемкин вздохнул, подписал счетец поставщика, потом крякнул и приписал к цифре 500 единичку в начале. Получилось полтора миллиона. В конце концов, надо же и светлейшему на что-то жить…
Звон брегета
   На Рождественской неделе 1784 года почетный дворянин Яковлев устроил грандиозный бал. Одежду из Парижа выписал, чтоб не ударить в грязь лицом. Вместо пуговиц да пряжек повелел пришить самолучшие самоцветы, найденные в его уральских владениях. На балу и сам блистал: вспоминая молодость, пел про телятинку, сыпал анекдотами. И не заметил, как из кармана его выпал давний золотой брегет.
   – Сколько времен вышло? – шутливо поинтересовался кто-то из гостей.
   Савва ухмыльнулся:
   – Не ходят они уж почитай годков десять!
   – Как это? – удивился гость. – Ровно полночь показывают!
   Савва воззрился на часы – те и вправду шли. «Кажись, они моему времени отсчет начали!» – пронеслось в голове у Саввы. И точно – через несколько месяцев разбил его апоплексический удар. Когда весть дошла до дворца, Екатерина послала к Яковлеву своих лучших докторов. Но и те не спасли больного. Узнав о том, императрица усмехнулась:
   – Видать, протухла телятинка! Опять Савка стал нищим – миллионы-то на тот свет не унесешь! Хоть и были ручки загребущие, а больше никуда не дотянутся…
* * *
   Оно, конечно, так. Да только вместо одного миллионера Яковлева обнаружилось четверо – сыновья покойного. И все тоже понесли свои счета на оплату в казну. А потом и их дети обнаружились. А потом и внуки. Это даже не урок – это загадка российская: и как только казна все не закончится?…
   Конечно, миллионер Савва Яковлев и благотворительностью, и «добросердечными» делами занимался – на постройку церквей и школ, приютов и больниц деньги давал. Бедняков в бесплатных столовых кормил, в разные «общества призрения» на старых и малых денег не жалел. А вот запомнила его русская история всего лишь анекдотами. Потому что время все высвечивает. Да, кормил народ Савва и церкви с богадельнями строил, но особо запомнился тем, как лихо воровал. Неужто кто-то хочет такую память о себе оставить?
   Да и с наследниками Савве не больно-то и повезло. Расползлось дело яковлевское: сыновья делами не занимались, заводы уральские купцам Демидовым продали, так что династии яковлевской в истории не осталось.

Чтение книги "Диагностика богатства, или Энергетический код процветания" (страница 23)