Муза для генерала

               
                То ли сказка, то ли нет.


    «Спешим всех поздравить! Утром 15 апреля живой классик и литературный генерал Егор Афанасьевич  Пятнадцатитомный отправился в поход для завоевания новых читательских масс. В этот день он начал свой новый роман на военную тему. В связи с этим радостным событием объявляется творческая мобилизация. Все музы менее значительных авторов подлежат призыву во вдохновляющие войска. Под командованием генерала-классика им выпадет честь служить на полях литературного фронта до победного конца.
    Граждане писатели: поэты, прозаики, сочинители телевизионных новостей – будьте сознательны. Не прячьте своих муз от призывной комиссии. По первому требованию они должны явиться к месту службы – в загородный дом  классика из золотистого кирпича. Там их ждут все условия для подвига. А также почет, уважение и бессмертие на страницах нового романа. Помните, ваши музы обязаны отдать вдохновляющий долг на благо читающих потомков.
    Начальник творческого штаба В. М. Семитомник».

    Призыв в армию как ветрянка. Налетит со стороны военкомата, обложит симптомами со всех сторон. Надует фальшивых болезней, наполнит сапоги-скороходы ветром пацифизма. Бегут в них призывники от повесток, совершают марш-бросок по медицинским учреждениям. Ищут там средство от военкома, приобретают у врачей антивоенный диагноз.  Кто-то предпочитает плоскостопие, кто-то энурез, а кому-то к лицу шизофрения. К таким диагнозам ни один военком не приблизится и можно требовать мира во всем мире по состоянию здоровья.
    Однако, призыв во вдохновляющие войска дело особое. Тут простым плоскостопием не отделаешься. Тут  нужен не стандартный подход – с фантазией и воображением.

    Автор рассказов о неподкупном судье Максим Переплетов на фантазию с воображением не жаловался. В его непростом фантастическом творчестве они его ни разу не подвели. Поэтому, узнав о призыве, Максим первым делом представил себе литературный фронт со всеми удобствами. А именно рабочий кабинет классика-генерала в его загородном доме из золотистого кирпича. Картинка получилась следующая:
    «Кабинет большой, просторный – есть место для маневра. С маскировочными обоями в цветочек и, смотрящей на запад бойницей окна. Обстановка походная - мебели немного.  Есть стратегический холм дивана – с него хорошо видны писательские сны, глубокое ущелье кресла, чтоб поджидать в нем новые идеи и поле боя рабочего стола с зеркальной поверхностью. На стене висит портрет неизвестного читателя с воинственным лицом, а на полу дымят воронки пепельниц полные окурков.
    Бродит по кабинету живой классик,  одет в пиджак в полоску и синие трусы. Не находит себе   на  мебели места, выглядит беспокойным командиром. За остатки собственных волос все время дергает и чешет на ходу правую ногу. Ему тяжело, у него кризис. Предложения не строятся в ряд, в сюжете романа огромные дыры. Хваленый талант на приказы не реагирует, а исписанные страницы сдаются  в плен мусорному ведру.  Иногда «генерал» смотрит в зеркало стола и, выпив сто грамм для храбрости, обвиняет свое отражение в бездарности».   
    - Да, интересное место, - сказал Максим и, повернувшись к музе добавил. – Но тебе на таком фронте делать нечего. Обойдутся потомки и без твоего участия. 
     После чего он достал стопку бумаги и сел выписывать для вдохновляющей подруги белый билет под видом ненормального рассказа. С бредовым сюжетом, странными персонажами и провокационным финалом. При этом ярких подробностей не жалел и старался выставить свою музу свихнувшейся непредсказуемой дурой.

    Спустя сутки до улицы Трофейной, где жил Переплетов, докатилась волна мобилизации. Принесла с собой призывную комиссию и вошла в квартиры творческих людей с громким стуком. Вскоре послышались взрывы негодования.
    - У моей музы аллергия на прозу, - возмущался поэт из соседнего дома.
    - Не трогайте меня руками, - кричала автор эротических фантазий, живущая напротив.
    - А чтоб у вас завелся вечно пьяный домовой, - кипятился Петрович с первого этажа. В прошлом начальник ЖЭКа, а ныне спившийся сказочник с грязной бородой.
    Пока собратья по перу отбивались от призыва крепким словом, Максим старался закончить поскорей рассказ. Он торопил музу страшными историями из жизни генералов и требовал от нее вдохновения. Муза в ответ целилась, как следует, и помогала новым буквам появляться на  бумаге со скоростью пулеметных очередей.

    Наконец, когда финальная точка заняла свое законное место в рассказе, на пороге квартиры Переплетова появился отряд призывной комиссии. Три человека с интеллигентными лицами и полномочиями конвоиров. Один, с виду главный, в круглых очках, другой с гусарскими пышными усами, третья – женщина с седой косой - прижимала к груди справочник по психиатрии.
     После того как члены комиссии представились, наступило время важных вопросов.
    - Грамотный? – спросил главный в очках.
    - Местами, - покачал головой Переплетов.
    - Плодовитый?
    - По утрам.
    - Уровень вдохновения удовлетворяет?
    - Пока с другой музой не изменял.
    Члены комиссии довольно переглянулись и усатый торжественно произнес:
    - Вы как сознательный автор, должны помочь появлению на свет шестнадцатого романа классика Пятнадцатитомного. Потомки вам этого не забудут.
    «И не простят», - подумал Максим и радостно воскликнул:
    - Всегда готов!
     Председатель комиссии посмотрел на Переплетова подозрительно, но промолчал. Усатый продолжил:
    - Тогда, предлагаем вам в добровольной форме, без скандала, передать свою музу в распоряжение литературного генерала. Она пройдет службу в творческих войсках, обретет бесценный опыт от работы с великими писателями и приблизит всеобщую радость от победоносного конца.
    - Ради победы отдам все что угодно! – выпалил Максим с восторгом и даже икнул от перевозбуждения.
    Тут подозрительный председатель прищурил левый глаз, осмотрел Переплетова с ног до головы и неожиданно попросил:
    - Вы не могли бы показать свое последнее произведение?
    На что автор «неподкупного судьи» щелкнул по военному каблуками и, протянув комиссии приготовленный заранее текст, попытался описать сюжет рассказа в нескольких словах:
    - Эта удивительная история о романтических отношениях кота карьериста по кличке «Сенатор» с домашними тапочками жены министра обороны. В ней есть все: любовь, интриги, патриотизм. А также говорящий министерский портфель – глупый, но с золотой ручкой, ревнивые шлепанцы супруга и коварный указ о принудительной люстрации, - Максим внезапно покраснел от смущения и быстро поправился. – Извините, оговорился.  Имелся в виду указ о принудительной кастрации…
   
    Долго и внимательно призывная комиссия разглядывала, предложенный Переплетовым текст. Перечитывала его несколько раз, искала внутри мины скрытого смысла. В процессе очки протирала, усами шевелила и листала справочник по психиатрии. В конце концов, члены комиссии отложили текст в сторону и начали выражаться по поводу прочитанного.
    - Провокационный рассказ, - высказали свое мнение усы. – Генералу не понравится.
    -  Ненормальная история, -  заявила женщина с косой. –  Потомкам такие истории читать нельзя.
    - Вам удалось нас озадачить, - сказал задумчиво главный в очках.
    В ответ Максим натянул  на лицо печальное выражение и произнес с наигранным сожалением:
    - Я понимаю, провокации сейчас запрещены. Их могут делать только сумасшедшие. Но моя муза так старалась. Ведь наследить в романе классика большая честь.
    - Да, не переживайте вы так, - хитрый председатель казалось, видел Переплетова насквозь. – Найдем мы вашей музе место. Пойдет служить в сонную роту. Будет вдохновлять классика на сны главного героя. А провокации во снах пока не замечают…
*********************

    Прошел месяц. Затем еще пять. Муза Переплетова по-прежнему служила на страницах чужого романа, а Максим, устав ждать ее возвращения, попытался продолжить судейские рассказы без вдохновения. Получалось так себе. Честный судья выходил не убедительным и фальшивым. Он стал пользоваться поговоркой «плох тот слуга закона, кто не мечтает стать его хозяином» и даже вступил в тайное общество коллег с жадными руками.
    За окном, тем временем, резвилась осень. Охотилась на людей сквозняками, расставляла на улицах капканы луж и насылала на целые города хронические дожди. А еще дирижировала хором перелетных птиц и отправляла писателям грустные письма.  Примерно раз в месяц, как правило, в пятницу, прозаики, поэты и сочинители телевизионных новостей получали весточки с литературного фронта.

    «На прошлой неделе ходили в разведку, - сообщала муза Максиму в последнем письме. – Искали языка. Быстро заблудились. Утомительно бродили в десяти абзацах и вернулись ни с чем. Командир потом долго упражнялся в  нецензурных выражениях и рвал исписанные страницы руками.   
    В остальном все, как обычно. Классик по-прежнему путает мемуары с фантастическим романом, а мы продолжаем служить по распорядку. Рано встаем, завтракаем тушенкой, идем в атаку. Быстро возвращаемся от нехватки слов и устраиваем поиски виновных. Затем собираем урожай противоречивых приказов,  ходим по кругу похожих друг на друга предложений и вытаскиваем командира из болота сюжетных ям. От этого он нервничает еще сильней и снова ищет в наших рядах коварных диверсантов. С полудня до обеда мы сидим в засаде – караулим метафоры, способные бить наповал, а после обеда занимаемся, чем придется. Натягиваем проволоку колючих диалогов, сочиняем проклятия на головы враждебных критиков и пытаемся вызвать на переговоры тыловую жену. Но, как правило, телефон городской квартиры не отвечает. По слухам жена сидит там, в плену у сплетен и подозревает мужа-писателя в  новых романах на стороне. 
    А вечерами, когда погоны неба украшаются первыми звездами, мы бросаем все силы на романтический маневр. Укладываем любовную историю в окопы – ухаживаем за боевой медсестрой. Завоевываем ее с первого взгляда, пытаемся покорить общими усилиями. Но, несмотря на все наши старания, она не сдается. Не ложится в роман ни в какую, не хочет целоваться на передовой. Я таких знаю – пустыми словами их не возьмешь. У нее глаза зеленые от упрямства, а волос черный, как запекшаяся кровь. Вооружена грудью крупного калибра, сапоги носит сорок второго размера. Любые ухаживания отвергает прокуренным голосом и ведет себя, как непослушная героиня. Мы командиру советуем отступить, но он сопротивляется изо всех сил. Характер проявляет с упорством графомана и переписывает главу с поцелуем в тридцатый раз подряд. Говорит, пока не почувствую себя снова победителем, не отступлю…».
   - Ну, хватит, - Переплетов прервал чтение письма и сжал кулаки. – Пора заканчивать эту войну. Пришло время ускорить долгожданную победу.
     После чего он поднялся решительно со стула и, приняв решение помочь генералу в его романтической борьбе, сразу почувствовал себя новым персонажем. То ли взрывоопасным пацифистом, то ли окопным сводником.
 
    На следующий день, Максим стоял в уютном заведении с «медсестрами»  на любой вкус и описывал свои пожелания начальнику отдела кадров:
    - Глаза зеленые. Брюнетка. Внушительная грудь. С большой ногой.
    - Есть такая «медсестра» , - улыбнулся заведующий кадрами в леопардовом пиджаке. – Зовут  Диана. Вам повезло, она сейчас свободна. Хотя на ее «медицинские»  услуги большой спрос.
    - Вот и прекрасно, - создатель «честного судьи» потер в предвкушении руки. – Ее помощь потребуется сегодня вечером в доме из золотистого кирпича.
     Кадровик попросил оплату вперед и, получив деньги с адресом, приподнял в знак благодарности фиолетовую шляпу.
    - Вы не пожалеете, - заявил он с уверенностью знатока. – Диана очень талантлива. У нее в запасе множество ролей. Она может быть женщиной-полицейским с наручниками, строгой учительницей с указкой, а если доплатите, то даже жительницей Марса в красном латексе.
    - Не надо латекса, - обладающий мягким характером Переплетов проявил твердость. – Пусть будет простой боевой медсестрой.    
    - Понимаю, - подмигнул заведующий, - намечается  сражение.
    - Скорее стимулирующий толчок ради читающих потомков.

    Порой воображение писателя показывает правду. Не ошибся Переплетов, представляя себе литературный фронт со всеми удобствами. Все тут оказалось на своих местах. И холм дивана, и ущелье кресла, и поле боя с зеркальной поверхностью. На стене висел портрет неизвестного  читателя, а на полу дымили пепельницы полные окурков. Знакомую картину дополняла «медсестра» Диана в белой спецодежде. Она расположилась на холме дивана и  закусывала дорогое вино сырными ломтиками. Литературный генерал находился тут же.  Он  по-хозяйски суетился, подливал гостье вино, и разглядывал в разрезе ее халата нижнее белье с кружевными крестами. Ради такой неожиданной встречи классик немного прихорошился: украсил пиджак медалями за творческие  заслуги и уложил волосы вокруг лысины в стиле лаврового венка.
    «Однако, я способен видеть на расстоянии», - думал Максим, заглядывая через окно в кабинет Егора Афанасьевича.    Он находился у дома из золотистого кирпича уже около часа. Подпрыгивал на одном месте от нетерпения, привлекал внимание вороны – она застыла на крыше пернатым флюгером и, замерзая на вечернем холоде, приговаривал: 
    - А чтоб тебя генерал. Ты собираешься покорять желанную медсестру или нет? Давай уже, клади ее на «поле боя» и почувствуй себя победителем. Может быть тогда, ты, наконец, поставишь финальную точку в своем затянувшимся романе.

    Вдруг в воздухе запахло порохом и появилось предчувствие беды. Подъехавший к дому автомобиль,  под капотом которого скрывалась кавалерия в триста лошадиных сил, привез еще одно действующее лицо. Лицо оказалось красивым и принадлежало женщине возраста навязчивой седины. В ее зеленых глазах еще сверкали искры далекой молодости, хотя черные волосы уже покрылись кое-где траурным пеплом. Некогда внушительное орудие груди немного просело, но боеспособности не утратило. Хриплый голос выдавал давнюю подругу сигарет, а следы от обуви хвастались мужским размером.  Одним словом, та самая медсестра. Приехала, судя по всему, издалека. Может, явилась из прошлого, набрав в пути  вес прожитых лет, но скорее всего, прибыла из тыла городской квартиры. Бывшая боевая подруга, нынешняя жена. Еще вчера она держала оборону недоверия в тылу, а сегодня вырвалась из плена сплетен для переговоров.   
      Выйдя из машины, женщина не стала задерживаться на улице, а сразу достала связку изогнутых старомодных ключей и  вошла в дом без предупреждения.

    Когда кого-то ловят на горячем, просыпается древний бог скандала. Прилетает верхом на грозовой туче и, заняв место в небесном партере,  ждет представление. Он очень любит симфонию битой посуды, комедию нелепых оправданий и драму суровых угроз.
    Все смешалось в доме писателя - на литературном фронте началась семейная война. Затряслись кирпичные стены, задрожала земля. Холм дивана хрустнул ножками и покрылся перьями из выпотрошенных подушек. С треском опрокинулось кресло - оно не выдержало снаряд цветочного горшка. Вино окрасило ковер красными ручьями и расползлось по пиджаку споткнувшегося генерала внушительным пятном. Растоптанные пепельницы еще искрили какое-то время с  огоньком, но быстро потухли под увесистыми каблуками. Портрет неизвестного читателя трусливо зажмурился, а   Диана, взмахнув порванным халатом,  потеряла во время бегства рукава.
    Быстро оправившись от падения, пока еще живой классик попытался спрятаться за стеной оправданий. При этом он испуганно маневрировал по комнате, укорачиваясь от тяжелых предметов, и отражался в зеркальной поверхности стола многочисленными медалями.  Однако стена оправданий быстро  лопнула со звоном разбитых бокалов, и летящие со свистом осколки украсили генеральские щеки узором новых морщин. Вскоре прозвучала угроза разорения. Она прокатилась громким слухом по округе, после чего у дома из золотистого кирпича появились тени мародеров в адвокатской форме. Учуяв запах богатого развода, мародеры окружили здание со всех сторон и приготовились ворваться внутрь с предложениями профессиональных услуг. В последний момент их остановило неожиданное затишье.  К своему огорчению, они перестали слышать радостные звуки битвы, зато услышали переговоры двух уставших воевать людей:
    - Значит, донесения моих подруг оказались правдой.
    - Про что?
     - Про твои многочисленные романы.
    - Я же писатель Пятнадцатитомный. Мне без романов никак.
    - Но только не на стороне.
    - С тобой романы, в последнее время, не получаются.
    - Поэтому ты приглашаешь шлюх и ищешь в них меня?
    - Я всегда ищу тебя… 

    А потом наступила тишина. За тишиной пришло перемирие. Шаткое, хрупкое, с двумя белыми флагами похожими на рукава от медицинского халата. Бог скандала к тому времени уже заскучал – он не любил миролюбивой болтовни  – и отправился на соседнюю улицу, где намечалась шумная дуэль свекрови с тещей. Небо быстро очистилось от туч и над писательским домом показалось созвездие «Весов». Укутав теплым светом все вокруг, оно разогнало тени возмущенных перемирием мародеров. По такому случаю в доме открыли все окна и приняли решение заканчивать роман в семейном кругу. Жена пообещала вернуться на должность музы с испытательным сроком, а литературный генерал объявил на радостях всеобщую демобилизацию.

      P.S. Много раз Переплетов вспоминал, как дом классика покидали вдохновляющие войска. Они уходили через окна, сыпались из форточек,  вылетали сквозь каминную  трубу. Протискивались в замочные скважины целыми взводами и уносились прочь, прихватив с собой на память старомодные ключи. Вскоре, армия муз кружила над домом, ожидая попутного ветра, а дождавшись, ее «бойцы» седлали ветреные экспрессы и разлетались по домам.  Последней литературный фронт покинула муза сказочника Петровича. Плюгавая, кривая, с лохматой прической. Она упала по пути в лужу разлитого на ковре вина по собственной воле, и теперь порхала захмелевшим зигзагом и хохотала от души. От ее хохота вибрировали оконные стекла, а сидящая на крыше ворона, вдохновлялась на каркающие стихи.
    После возвращения на улицу Трофейную Максим решил больше не сочинять судебную фантастику. Вспомнив о своем умении заглядывать издалека в чужие кабинеты, ему захотелось написать в будущем серию записок от лица пророка-вуайериста. А пока Переплетов пожелал создать еще один «сумасшедший»  рассказ. Посоветовавшись с музой, он  сел писать увлекательную  историю про болтливый влиятельный парик, карту полуострова сокровищ и вместительный футляр для виолончели.      


Рецензии
Замечательно написано, иронично, даже сатирично

Владимир Щербаков 2   29.04.2020 16:34     Заявить о нарушении
Благодарю за отзыв.

Саша Кметт   01.05.2020 17:01   Заявить о нарушении
На это произведение написано 139 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.