Почему Стивен не стал журналистом

Стивен мечтал стать журналистом. Он хотел ездить в горячие точки и привозить оттуда самую правдивую информацию.

Стивен долго и много учился.

Сначала это была История. Всего-всего: от отдельных Государств до мировых религий.

Потом философия.

Потом политология. И культурология. Ну и, конечно, психология.

Стивен смонтировал множество роликов.
Стивен взял десятки интервью.
Он много писал. Он завел свои страницы на всех возможных сетевых ресурсах.


Жизнь тоже не стояла на месте.
Жизнь заставляла Стивена доказывать свои способности. Она ни на минуту не оставляла проверок Стива на прочность.

Вот только Стивен собирался очень честно изложить с таким трудом добытый им материал, как жизнь тут же хватала его за руку:
Чтобы, Стивен, написать очень честно, нужно очень постараться. Нужно применить особую хитрость и изворотливость. Потому как честность - штука сложная, и прямым путем к ней ну никак не получится прийти.
И вообще: всё по-настоящему ценное во мне дается не без усилий. А что может быть ценнее, чем всеми возможными путями прокладывать дорогу честности? -

Выкручивала жизнь схваченную руку Стива.

И Стив вынужден был на какое-то время выпадать в ступор. В него, ступор, обычно впадают. А Стивен выпадал.
Он выпадал из окружающей действительности в пространство, в котором всё было проще по причине отсутствия движения.

В нем не надо было задавать себе мучительных вопросов: это как же это так получается, что для того, чтобы правдиво изложить с таким трудом добытую им информацию, надо применять хитрость и изворотливость? Разве эти самые штуки не покроют факты оболочкой нечестности так плотно, что до первых уже невозможно будет добраться?

Даже если предположить, что правдиво изложенная информация - это тот продукт, который производил Стивен, а хитрость и изворотливость - просто инструмент, то как отличить, где заканчивается этот инструмент, и начинается то, для изготовления чего он применялся?


В потоке жизни от таких вопросов можно было сойти с ума, а в ступоре - нет.

Но так как Стивен был человеком деятельным и ответственным, он не мог позволить себе стоять, сидеть, или, чего хуже, лежать в ступоре без всякого дела.
И потому он придумал такую игру.

Он решил, что производимый им продукт надо прятать внутрь другого продукта, который в свою очередь и будет пропитан той самой хитростью и изворотливостью.

По математике Стивен был не совсем тупой, совсем даже не тупой. Он, скажем, не мог бы сам сделать какие-либо открытия, но мышление по образу и подобию было развито в нем до предела. В школе он спокойно решал задачи со звездочками, если до этого ему показывали, как решать упрощенные варианты: без. Другими словами, Стивен был довольно талантливый комбинаторик.

Но черт с ней, с комбинаторикой.

Любой, кто знаком с основами математики, еще в средних классах школы выучил, что минус на минус дает плюс.
Соответственно, если для продвижения продукта, который, в свою очередь, спрятан внутри другого, искусственно созданного продукта, применяются хитрые и изворотливые инструменты, то сами эти хитрые и изворотливые инструменты как бы нивелируют нечестность, используемую для оболочки. Два минуса превращаются в плюс, а прибавившись к плюсу спрятанных фактов, всё это вместе превращается в двойной плюс - изысканно поданный, но очень правдивый материал.

И вроде должно было у Стива получиться спасти свои руки, но только он не учел одну простую вещь.

Те, кто знали математику лучше Стивена, не интересовались его заметками: им надо было совершать всё новые и новые открытия.
Те, кто знали математику хуже, и могли бы составить основную целевую группу Стивиных журналистских расследований, давно забыли о том, что минус на минус дает плюс. А иногда вообще не могли отличить одного от другого.


Когда Стивен понял, что читающим его материалы людям абсолютно не очевидна кристальная честность того, что он излагал, - Стивен, конечно, расстроился.
Но не сломался. Сломать человека, который очень долго и очень подробно изучал историю не только мировых религий, но и кучи других вещей - непросто. Это всегда надо иметь в виду.

Стивен подумал о физике. Которую он, правда, знал несколько хуже математики, но всё же не совсем на три, а совсем даже на четыре.

Любой, кто знает физику на четыре, скорее всего, слышал о разделе "Механика" и без труда вспомнит, что лежит в его основе.
Вспомнил об этом и Стивен. А вспомнив, решил воспользоваться помощью товарища Ньютона.

Если Стивен трудился в горячей точке, он поступал примерно так:

По всякой теме, разжигание которой могло привести к еще большему конфликту, он старался делать возможное и невозможное, чтобы особенно вредная информация не получила свое распространение. Если он допускал до себя хотя бы тень мысли, что она может получить распространение, он начинал писать тексты, отвлекающие от этой информации внимание. Блестящие, остроумные, тонкие тексты. Стивен всячески компенсировал тот факт, что ему приходилось что-то скрывать. Стивен компенсировал недостаточность описываемой его пером правды.

Если же он считал, что какую-то идею надо донести как можно быстрее, он прикладывал к этому всю свою силу, весь имеющийся у него талант. Прикладывал тем больше, чем больше народу сопротивлялось ее, идеи, осмысливанию. Надо сказать, что Стивен не боялся масс, а второй закон Ньютона еще со школы был его любимым законом.

Ну а скажем, когда он хотел, чтобы реакции на какое-то событие было больше, он применял для этого особенно хитрые инструменты, которые настолько изворотливо въедались в сознание общественности, что появлялась спровоцированная им для служения истине реакция противодействия. Появлялись статьи соревнующихся с ним коллег, в которых примененный Стивом инструментарий разоблачался с силой, равной силе достигнутого с его помощью эффекта. Проявлялась та самая честная информация, за которую Стивен так переживал, - и мир вокруг него на какое-то время становился светлым. Сам же Стивен уходил в скрывающую его личную правду тень.


Но физика тем и отличается от математики, что есть ровно один закон, действующий поверх других, и потому называемый Общим. 

Увлекшись механикой, Стивен забыл о том, что энергия любой замкнутой системы остается постоянной и может только перераспределяться между ее частями.
Не подумал он и о том, что для незамкнутой системы увеличение ее или уменьшение обратно пропорционально изменению энергии взаимодействующих с ней тел.

Веду я к тому, что сначала мой герой тяжело заболел, а затем и слег, уже без помощи ступора. А пока лежал - понял: что бы он ни не делал и какие бы приемы ни применял - общие пропорции правды и неправды остаются неизменными.

Впрочем, к тому времени, как Стивен это понял, он успел стать живым классиком мировой литературы.
А личности такого масштаба не раздумывают: найдется ли хотя бы один читатель, знающий математику не хуже, вытянувший физику на четыре и имеющий представление о комбинаторике.

Они любят этот мир.

А значит верят, что всё в нем устроено более-менее правильно.