Дайте мне сказать! Глава 14

                Глава 14.


- Мой сын глупец! Только глупец на такое пойдёт! Рявкнул с упрёком в голосе Дойл Крайтс, он стоял у запачканного сажей и грязью окна, которое выходило на самую бедную улочку Шейруйнга. Дойл находился в отвратной комнате. Здесь не было ни обоев, ни качественного паркета, от стен исходило холодом и сыростью. Комната могла бы показаться пустой, если бы в ней не стояла широкая кровать, на которой возлежала женщина с растрёпанными волосами, а в углу помещения не стоял деревянный стул.               

Женщина, поправляя свою причёску, с жалостью поглядела на императора. Этого человека знала она, и его знало много её подруг. Его знали все дешёвые районы Шейруйнга, но его личность никогда не обсуждали, здесь люди боялись его и его мести, если хоть кто-нибудь узнает о его визитах сюда.               


Но никто никогда не пробалтывался, а если и встречались такие, то их труппы находили в реке, протекающей подле Шейруйнга. Император, притворяющийся всегда честным и верным святой Декларации, на самом деле был грешен. Но об этом никто не знал. Поэтому все считали Дойла хорошим человеком. Своенравным конечно, но правильным, соблюдающим Декларацию. Нет, может быть, он её и соблюдал. Бесспорно, конечно. Но закон гласивший следующее: " будучи вдовцом, храни память о жене, а если завёл любовницу, которая станет твоим детям матерью, то люби её, а если она умерла, то храни память об этих женщинах и больше никогда не с кем не заводи связей". Это был единственный закон, который не соблюдал Дойл. Он заводил связи, причём с таким количеством женщин, что несчастная Ольга Ейли, мать Марка, и прекрасная Жанна, мать Виктории, перевернулись бы в гробу, если бы узнали о его похождениях.               


Дойл любил девушек и женщин из знатных домов, но предпочитал изменять им с дешёвками. И сейчас, залечив свою душевную рану алкоголем и обществом Екатерины, девушки лёгкого поведения, Дойл всё не мог понять, отчего ему так плохо. И он, не разобравшись в этом один, пытался разобраться в этом вместе с Екатериной.               

- Ну, пойми же хоть ты меня! Я же император, я честный человек! Я за справедливость борюсь, за мать нашу, Декларацию. Если б не она, то все бы мы пропали. И тебя бы Катька не было, и меня. Тогда бы люди жили так, как хотят, а так бы они столько глупостей натворили бы. Плаксиво произносил приходивший в себя после алкоголя Дойл, продолжая стоять у окна. Екатерина, лежавшая по-прежнему в постели, спрашивала Крайтса – неужто, твой сын не соображает, что делает?               


- Да, Катя, я же говорю, он глупым выдался! Мать его была умной женщиной, а он...               

- А ты поступил верно, Дойл, что убил его любовника, так никто и не узнает об его любви. Хвалила своего клиента Катька.               

- Я тебе и это вчера рассказал? Удивился Дойл, посмотрев на Екатерину. Теперь она ему была противна. Страшная и неказистая, ужасно накрашенная предстала она ему с утра, и теперь Дойлу поскорее захотелось уйти. Он внимательно поглядел на женщину и, взяв старинный пиджак, который передавался по наследству по мужской линии в семействе Крайтс, Дойл обратился к Кате - только никому не слова! А то убью. Добавил император и вышел из грязного серого здания, стоящего здесь уже несколько веков, он направился к помпезной карете, отделанной золотом. Там на козлах его ждал старик в алом бархатном костюме, он, задумавшись, курил, но увидев императора, тотчас кинул сигарету в урну и распахнул перед Дойлом дверь в карету. Император, так и не поздоровавшись с извозчиком, сел вовнутрь. Экипаж тронулся. Они уезжали из дешёвых кварталов ранним утром, чтобы их никто не заметил. И вот карета выехала на главное шоссе, ведущее к центру города, здесь сновали автомобили, они все расступались при виде императорской кареты и пытались заглянуть вовнутрь, но Дойл нарочно закрыл окна. Нечего гражданам глядеть на него с опухшим лицом, со слезящимися глазами и в помятом костюме. Сейчас он выглядел ужасно. И во всём этом был виноват его чёртов сын! Несколько дней назад, Дойл правильно поступил, ударив этого негодяя по лицу. Ведь большего он не достоин. Он ничего недостоин. Как он, сын императора, посмел полюбить юношу, несмотря на законы Декларации? Марк не хотел соблюдать эту книгу! Но ничего, Дойл его заставит это сделать. И Марк исправиться. Наверное, сейчас, после их ссоры, он сидит в своей комнате и горько плачет, ибо ему страшно. Он не знает, как дальше поступит его могущественный отец. А ещё он осознал опрометчивость своего поступка, и что этим он мог наложить крест на репутации своего отца. И сейчас Дойл прибудет в свою резиденцию, и там Марк попросит прощения, они поедут на пир к славной девушке, а потом будет всё хорошо. Будет так, как планировал Дойл. А Марк забудет о своей первой, не очень удачной любви.               

Но как же ошибался император! Когда он взбежал на крыльцо своего дворца, испуганные няньки и гувернантки доложили ему, что Марка нет дома. И что уже как сутки никто не знает где он! Тогда Дойл пришёл в ужас, но никому этого не показал. Наверное, мальчик решил поиграть с ним, показать, что он сможет жить и без него. И пусть показывает, пусть спит с оравой юношей, а когда успокоится, то есть когда у него кончаться деньги, Марк на коленях приползёт к отцу и попросит у него прощения. А Дойл будет жесток. Он накажет сына и только потом, когда Марк осознает, какую ошибку совершил, он решит помириться с ним и позовёт его вместе с собой к какой-нибудь очаровательной дамочке. Марк осознает красоту женщины, и тогда они с отцом станут верными друзьями. Марк жениться, у его жены родятся дети, Дойл купит им игрушек, а сам будет радоваться появлению своих внуков в обществе Софии, Вероники или Дженнифер. В будущем всё будет ясно, а сейчас остаётся лишь ждать.               


Хотя может быть и другой исход их ссоры. Ведь, что ожидать от юноши, которого он даже толком и не знал? Вдруг Марк решил утопиться и его тело уже лежит сейчас в морге, или он достал отцовский револьвер и застрелился, решив быть счастливым со своим возлюбленным на небесах? Неужели, Марк способен на самоубийство? Нет, он слишком жалок для этого. Дойл высморкался в белоснежный, накрахмаленный платок, который он достал из кармана. Да, Марк слаб, он никогда не сможет кончить жизнь самоубийством. И сейчас он, наверное, гуляет с какой-то своей новой пассией или же запивает своё горе виски или коньяком? Нет, Марк никогда не любил крепких напитков. Он никогда их не пил, и не будет пить. Марк, бесспорно, пошёл в мать, в эту чопорную, эгоистичную женщину. Как же хорошо, что она мертва!               


Дойл по роскошной лестнице направился к одному из своих многочисленных кабинетов в этом огромном дворце. Ему хотелось прийти в себя и побыть одному. Но этого ему не дала сделать надоедливая и в последнее время такая невыносимая Сара Гойндер, женщина сильная, выносливая, но некрасивая. Она была уродлива. После стольких событий в своей жизни, она потеряла былую красоту, но зато она умела понять Дойла как никто другой и любила его. Любила только его и никого больше, и Дойлу это нравилось. Сара никогда не упрекнула императора в пьянстве и в его связях с дешёвками, она так сильно его любила, что не замечала его настоящего, истинного Дойла Крайтса.               

Женщина в кучерявом парике, напоминавшем причёски строгих прокуроров прошедших столетий, встретила его. На ней после ночи остался серый костюм, на рукаве которого было написано "Н. Ч.". Глаза женщины светились преданностью и безграничной любовью. Её лоб был обожжён после одного из пожаров, в которые она попадала, но выбиралась всегда целой и невредимой. Сейчас она стояла перед ним, страшная и неказистая, и Дойл удивился, отчего он полюбил эту женщину, ведь куда прекраснее ей молодая Милена, или кто-нибудь другой из богатых женщин, а он влюбился в эту храбрую и жестокую женщину, но отчего? Возможно, они были похожи характерами, очень сильно похожи, что их отношения больше напоминали крепкую дружбу, чем настоящую любовь.               
 

- Здравствуй, Сара. Еле выговорил Дойл и упал на узкую софу, которая недовольно скрипнула под ним. Кабинет Крайтса был как всегда прекрасен. Он блистал старинными дорогими вещицами и такой же величественной мебелью.               



Сара укоризненно поглядела на императора, и жестко произнесла, Дойл уже привык к её твёрдому голосу, которой, казалось, никогда не выражал эмоций - ты пил?               


- Да! Громко ответил Дойл и добавил - а для тебя это имеет какое-то значение? Он знал её ответа, для Сары это не имело никакого значения. Ей было всё равно, как развлекается император.
 

Сара встала подле софы и прижала руки по швам, так всегда строились по команде люди "ночной чистки". Она теперь напоминала солдата, готового выполнять любые команды.               
- Что-то произошло? Всё также сухо осведомилась Сара.               


- Да, мой сын - гей. Убьёшь его? Протяжно икнул Дойл.               


В комнате повисло молчание. Слышалось, как Сара сопит, и Дойлу, казалось, что такие же звуки издаёт злая собака. Женщина продолжала стоять, прижав руки по швам, а потом зашагала по комнате, равномерными шагами.               



- Не убью я его. Сухо ответила Сара - ибо он сын моего императора. Так же, не выражая никаких эмоций, произнесла она. Дойл с любопытством поглядел на неё - но это ж позор? Словно спрашивал он её.               

- Да, позор. Я каждую ночь травлю подобных ему, Дойл - глаза Сары загорелись, и она стала нервно оглядываться из стороны в сторону, руки её задрожали, она нагнулась к Дойлу Крайтсу и внимательно поглядела ему в глаза  - с позором нужно бороться.               


- Ты борешься. Ответил ласково император.               


- Я борюсь с позором нашей империи. Я великая Сара Гойндер. И мои люди тоже великие.               


-  Сара, он сбежал из дому. Марк сбежал из дому. Пояснил Дойл.               


-  Если мои люди увидят его, то не тронут. Они знают, как выглядит Марк, они не тронут его. Уверила она Дойла.               


Но император снова задавался вопросом - но это же будет тоже позор? Предполагал он.               

- Что будет позором? Не сразу поняла Сара. Да, она умела понять его и утешить в трудные минуты, но смекалкой и умом никогда не отличалась.               

- То, что твои люди обнаружат его в одном из тех притонов, которые вы рушите и уничтожаете! Что же тогда делать? Задумался Крайтс - ведь это будет позор на всю нашу империю! Это ужасно. Добавил Дойл, а Сара села подле него, и прижала руки к коленям - если  такое произойдёт, то те люди, которые видели его, будут молчать.               


- Ты уверена, что они способны на такое? С сарказмом заметил Дойл.               

- Если не способны, то не носить им головы. Также, не выражая никаких чувств, подобно заранее запрограммированному роботу, произнесла Сара.               

Через несколько минут счастливый и уже приободрённый Дойл обнял Сару - спасибо тебе, только ты никому не...               

- Я умею хранить секреты. Сухо произнесла женщина - не волнуйся, если мы найдём твоего сына, то приведём его к тебе, а ты уж сам с ним разберёшься. Заметила она и, подумав, добавила - я бы разобралась, держа в руках прутья.               


- Сара, он императорский наследник, с ним нельзя так. Укоризненно произнёс Дойл, хотя он уже и знал ответ Сары, она произнесла - мне хоть муха, хоть кошка, хоть собака, хоть человек! Если сделал что-то против Декларации - то получи наказание. Мне всё равно, Дойл. Мне всё равно. Добавила таким же отречённым голосом она.               

- Спасибо, что выслушала  меня. Искренне произнёс император.               

- Всегда готова помочь, Дойл. Извини, я пришла, чтобы проведать тебя, но сейчас мне нужно идти.               

Сара попрощалась с императором и удалилась из кабинета. Дойл остался один. Он тяжело вздохнул. В течение нескольких дней он хранил от неё эту тайну. Он боялся, что Сара не поймёт его, а ещё хуже они поссорятся и она расскажет его секрет кому-то из своих знакомых, и тогда... Тогда Сары Гойндер не было бы в живых. Но она была смышлёной в  подобных делах, ибо жила по таким же принципам, что и Дойл, и прекрасно понимала всё коварство подобной ситуации. Сара поняла его и решила помогать ему. Так было всегда. Когда самому императору требовалась помощь, Сара помогала ему. 


Сара вышла из императорского дворца. Женщина села в автомобиль, она была не из богатых слоёв общества, поэтому не имела права ездить на карете. Нажав на газ, она уехала с территории дворца. Женщина тотчас открыла окно машины, ибо стояла ужасная жара. Машина попала в пробку, и Сара печально вздохнула. Её так и клонило в сон. Сегодня ночью она не спала, снова патрулировала районы, опять выискивала нарушителей. Но никого не обнаружила…


Ей уже давно нравился Дойл Крайтс. На службе, конечно, она о нём не думала, было и так много проблем, но вот после работы, сидя в машине в пробке, ей вспоминался этот безжалостный человек. Её  пленило его хладнокровие, он был таким же строгим и непреклонным, как и она сама. И ещё он не боялся смерти. Да, он не боялся смерти. Даже та не была ему страшна. И она, Сара, потерпевшая так много несчастий в своей жизни, тоже не боялась смерти.


Сару не интересовали деньги Крайтса, да и что она могла купить на них? Эта женщина не увлекалась украшениями, косметикой и одеждой, её интересовали процент смертности и количество самоубийств среди ночных жителей. Она увлекалась особыми породами собак с двойной челюстью. Таких пытались изобрести, но ничего не вышло. Учёные просили прощения у Сары, боясь, что та убьёт их, но женщина не уничтожила их. Она всегда восхвалялась учёными. Они были умными и важными людьми и знали намного больше, чем она сама, поэтому она с пониманием отнеслась к старикам и ничего не сделала против них, наоборот наградила деньгами. Сару интересовали автомобили, быстрые подобно молнии.  И помимо перечисленных увлечений, она успевала интересоваться Дойлом Крайтсом. Сара прекрасно знала, по каким барам и борделям, ходит её любимый, она знала всех светских красивых девушек в лицо, которые увлекались императором и которые смеялись над уродством Сары. Она же понимала смех этих молоденьких прекрасных созданий. Они никогда не спасались из горящего дома, они никогда не мучились от боли, лежа на операционном столе. Её же раньше преследовали одни катастрофы, но сейчас она, Сара Гойндер была катастрофой и кошмаром всех ночных жителей Империи консерваторов. Её боялись и ненавидели. А она? Она думала, что живёт правильной жизнью, поэтому её и избегают катастрофы. Сара убивает людей, которые неверны Декларации, поэтому живёт счастливо. Таковы были суждения этой женщины об её собственной жизни, но они, увы, были ошибочны.               

Пока Сара Гойндер стояла в пробке, на окраине города в ветхом доме сидел за покосившемся от времени столом мужчина. У него были пивной живот и припухшее лицо. Под его левым глазом находился огромный синяк. У него были мощные волосатые руки и крупные зубы, чем-то собой напоминавшие белоснежные камни на берегу моря. Хотя не такие уж белоснежные, зубы Джона Баттона были желты, а один из них и вовсе отсутствовал. От Баттона пахло луковым супом и пивом. Он же, почёсывая ручкой копну каштановых волос, восседал за столом. На нём была одета белоснежная и единственная чистая рубаха в его гардеробе, и чёрные, слегка заштопанные на коленях брюки. На ногах у Джона красовались дорогие чёрные башмаки, одетые на боссу ногу. Сначала Баттон хотел надеть носки, но потом оказалось, что все они в его гардеробе дырявые. И он решил, что лучше не позориться перед гостями и  не показывать в очередной раз, какой скудный у него гардероб. Джон сидел напротив заплаканной хорошенькой женщины лет сорока пяти и своего старого друга Джима, богатого и как считал Джон светского человека.                "-



Уж такой-то не обманет" - подумал перед встречей Баттон, ибо с его последним клиентом были не очень гладки дела. Именно с его людьми у Джона произошло стычка, в результате которой Баттону так и не отдали обещанных денег. Джону, конечно, было обидно, и Баттон утешал себя тем, что он хоть попытался отомстить за обман и  побил одного из нападавших. Теперь же перед ним появились богатые и честные люди, которым Баттон доверял. Оставалось только подписать с ними контракт, по которому Джон выполнит всё то, о чём они просили.               


Сначала Баттон хотел угостить своих гостей, но потом отказался от этой затеи. Он жил так скудно, что кроме яичницы с грибами, ему и нечего было предложить. Ещё, конечно, была недопитая бутылка пива, но у Джона в хозяйстве было только две кружки, для него и какой-нибудь заблудшей, несчастной девушки, а вот третий для жены Джима не было. Возможно, она могла бы пить с мужем из одной кружки, но как подозревал сам Джон, что не дать Джулии отдельную кружку было бы невежливо.               

- Так-так - уже во второй раз произносил задумчиво Баттон, он всё не мог сконцентрироваться на деле. Ему казалось, что жена Джима так и поглядывает на него и восхищается им, и Джон, думая об этом, совсем забывал, о чём говорит ему старый друг.               

Джулия же действительно поглядывала на Джона. Он был ей противен, поэтому женщина смотрела больше в пол, а на него изредка посматривала, боясь сойти за невоспитанную даму. Джон же трактовал её редкие взоры совсем иначе. Джулия же еле удерживалась, чтобы не выбежать и не подойти к ближайшей урне. Ей казалось, что её сейчас стошнит, ибо она не могла смотреть без отвращения на Джона.               

Джим же безотрывно глядел на Баттона. Как же был ему противен этот человек! Каким он был страшным, небритым, отвратно пахнущим! А рядом с ним сидел он, Джим Крейл, красивый и ухоженный, может быть не самый великолепный, но зато не такой противный, как Джон. И то, что Джим выглядеть намного лучше Джона, что живёт богаче, чем его старый друг доставляло большое удовольствие Крейлу.


- Так как жизнь-то, Джим? Снова спрашивал Джон. Он без стыда пристально рассматривал лицо Джулии, её руки и груди. Она была прекрасна, подобно певчей пташке.               


- Хорошо, живу. Дом, жена, дочка вот... Протянул он и добавил - давай сразу перейдём к делу.               

- Дело хорошо - ответил Джон - мы же друзьями были, так что я с тебя денег возьму по-братски. Хорошо? Такая сумма тебя устроит, Джим - и Джон нарисовал требующуюся сумму на листе ручкой.               

-
Но ты даже не знаешь о деле, которое я тебя прошу исполнить! Изумился Джим.               


Джон махнул рукой - да мне всё равно, что делать. Хоть щенят топить, хоть документы подделывать, хоть кого-то в подворотне избить. Если такие деньги тебе не помеха, так говори, зачем пришёл. Я ведь только недавно из тюрьмы вышел, хочу на свете богато пожить!               

Услышав об утоплении щенят, миссис Крейл поморщилась и дотронулась тонкими пальцами до рта. Джим же сглотнул.               

- Тогда слушай, Джон. Ты же о беженцах из Мира цветов слышал?               

- Да, слышал. Произнёс Джон - а что?               

- К нам подселили одного человека, Джон. Я даже не могу назвать его человеком, ведь в Декларации о подобных ему сказаны ужасные слова! Это мужчина, его зовут Сьюзан де Крайтчеср, он трансвестит. Смущённо пояснил Джим, и Джон злобно расхохотался - его нужно того, что ли...               

От этих слов Джулия истерично вздрогнула. Джон был просто омерзителен ей. Удивительно, что в школе Баттон был другом её мужа.               

- Нет, Джон, дослушай до конца. Так вот, мою дочку угораздило с ним подружиться. А ведь хорошая девочка, умница, отличница, не дурна собой, а иметь такие связи! И они гуляли ночью, Джон! Были в одном из таких притонов, где веселятся и пируют подобные этому Сьюзан. Нервно рассказывал Джим - а потом все узнали об этой ночной прогулке, и дочку мою из школы прогнали. Марии, так дочку мою зовут, предлагали переложить всю вину на Сьюзан, чтобы осудить этого паршивца, но она за правду стала бороться, и ни за что подпись свою на документе по которому Сьюзан осудить могут, ставить не хочет. А школа, а репутация? Её это не волнует, Джон! Воскликнул Джим, и Баттон приложил палец к губам  - тише, друг, тише. Я тебя понял. Когда и куда приходить, потом выясним. Подписи я копировать умею. У тебя есть снимок её подписи?               

Джим поглядел на Джулию, и она вытащила из сумки  лист бумаги, передала его мужу, и потом Джим передал лист в руки Джона. Тот, рассмотрев подпись, усмехнулся - делов-то. И тотчас рядом с подписью Марии нарисовал точно такую же подпись. Родители девушки сидели, раскрыв рот.               

- Не может быть. Произнесла завороженная Джулия.               

Джон дыхнул ей в лицо луком и пивом - ничего особенного, сейчас договор набросаем и я приду куда надо и во сколько надо.               


Джон сам составил договор, тот конечно был написан с ужасными грамматическими ошибками, но Джулия и Джим Крейл промолчали, ссориться сейчас с этим человеком им было бы неуместно. Поэтому они поставили свои подписи и договорились о том, когда Джон подойдёт к школе Марии, а через пятнадцать минут, чтобы вызвать меньше подозрения, придут Джулия с Джимом.               
Джон со всем сказанным согласился.               


Баттон был умным человеком, но отчего-то весь свой ум он направлял в совершенно другое русло, в русло обмана и воровства. Он хотел сделать в один миг хорошую карьеру, а в результате ничего не получал, Джон сидел в тюрьмах Шейруйнга, затем жил в его самых бедных кварталах, а сейчас он надеялся получить огромные деньги, осталось лишь подождать немного и они будут у него в руках. И Джон терпеливо ждал.               

Нужно было потерпеть немного, ибо у директора школы появились неотложные дела, она была вынуждена на неделю отъехать из города. А когда она вернётся, Джон поставит свою подпись в нужном месте и станет богатым.