Напиток Клеопатры

  Кира Ивановна – модно одетая дама бальзаковского возраста прогуливается по тротуару, никуда не сворачивая. Магазины её не интересуют: после новогоднего застолья продуктов осталось на добрых три дня. Хотя кошелёк она взяла на случай, известный как "закон подлости". С кем не бывало: попадается вещь – мечта всей жизни, а при себе, хоть умри, ни копейки! Так что без денег в кармане Кира Ивановна и шагу за порог не ступит... Ей на глаза попадается вывеска аптеки: "Мы открыты круглосуточно!", и она машинально открывает дверь…

Поверх витрины с медикаментами сверкает гирляндами ёлочка. В окошке расчёта колышется бюст хозяйки аптеки Аиды Петровны. Торговля идёт бойко: к обычным больным уже присоединяются жертвы "праздничных" излишеств. На большом листе ватмана, слева от прилавка, красуется новогодняя… поэма Аиды Петровны. Текст поэмы изложен в контрастных цветах: мрачными – расписаны страдания вышеупомянутых жертв, а яркими – рекомендации по избавлению от этих страданий.

О, сколько счастья дарит Новый год!
Но будь настороже, честной народ!-

читает пролог Кира Ивановна и переходит к первой главе "Похмельный синдром":

Веселья ночь, как птица пролетит.
К утру от разных блюд живот болит,
В тиски зажали мозг пары угара,
Во рту пылает знойная Сахара!
И тянутся трясущиеся руки
К рассолу, как к спасению от муки.
С изжогой от лечения такого
Душа из тела выскочить готова!
Ниже следовал такой совет:
Долой рассол, и рисовый отвар,
И "коку" с "колой", и настой из трав –
Избавят вас от боли и дурмана
"Мезим-форте" напару с "Форте-пьяно".
В коленях дрожь, горячку и усталость,
Озноб, мурашки и движений вялость –
Всё устранят (включая блажь и сплин)
"Шалун-Непейдодна" и "Похмелин".

    Кира Ивановна хмурится, вспомнив сына: после праздничной застолья он проснулся с головной болью, дурнотой и неутолимой жаждой.
    "Возьму-ка я Мишаньке "Похмелин", – решает она, запуская руку в карман, но кошелёк так и не достаёт. – Перебьётся, бесстыжий! Сопляк двадцати лет от роду, а упился, как взрослый мужик! Вот и пусть похмеляется огуречным рассолом".
Дальше в поэме её заинтересовала такая фраза:
     "А бледность щёк, немного в синеву, надёжно скроет пудра "Рандеву"…
     "Видок у него, как у бледной поганки, – опять об отпрыске думает она. – А про зятя и говорить нечего: сейчас его рожу впору штукатурить. Вот и про него, голубчика, написано: "Дефект под глазом после передряги излечится примочками бодяги", – тихо декламирует она и ухмыляется. – Ах, какая деликатность! Да у зятя этот дефект размером с хороший фингал! И поделом! Все веселились, как люди, а он к Мишке полез драться. Хорошо, мама вовремя подсуетилась, врезала скандалисту кулачком прямо в глаз. Хотя вряд ли она метила в глаз, да дурак сам пригнулся. Молодец мамуля! От горшка два вершка, а боевитая. Крепко засветила этому бугаю. Долго ещё будет "светиться"! – мстительно подытожила Кира Ивановна, приступая к главе, посвящённой "язвенникам":

Диету соблюдая, вы не ели
Закусок с хреном, "хмели" и "сунели",
И даже малосольную селёдку -
А гости ели ВСЁ и пили ВОДКУ!
От вида блюд с аджикою и перцем
Потерянно хватались вы за сердце,
За стул, плечо хозяйки, гостю ж в ногу
Вцепились так, что он забил тревогу!
Так выглядит невроз от воздержания,
А лечится подобное страдание воздержания
Надежно, до последнего симптома
Одной ударной дозой "Пента-ль-гона".

     Кира Ивановна прыскает в ладошку, потом качает головой: "Мамуле б это почитать. Она всё делала с точностью наоборот. В застолье всего от души испробовала, наплевав на свою больную печень. Как бы потом ей это не аукнулось. Лучше подстраховаться".
Заглядывая в окошко расчёта, она спрашивает:
– Что Вы посоветуете от переедания женщине семидесяти лет?
– "Пентальгон", – обслуживая очередного клиента,поясняет Аида Петровна. – Лекарство с широким спектром действия. И сон от него прямо-таки богатырский.
– Вот как! А сколько стоит?
– 999 рублей 99 копеечек.
Кира Ивановна пытается осмыслить цену, потом с досадой бормочет:
"Тьфу ты, это же тысяча! Взять, что ли? Хотя на бессонницу мама никогда не жаловалась. После драки с зятем спела частушки и легла спать. И уходила я – она ещё сладко похрапывала. А "Пентальгона" этого примет – не дай Бог, уснёт навсегда. Обойдёмся без него".
Она дочитывает поэму, которую завершает странное двустишие:

"Семьдесят мне, а не прочь
Целоваться день и ночь".

– Забавные стишки. Не без юмора, – говорит она аптекарше. – Непонятна только фраза про поцелуи. Ни начала у неё нет, ни конца. И ни в тему.
Аида Петровна снисходительно улыбается:
– Заключительный дистих – это намёк на стимуляторы мужской потенции. Напрямую об этом писать неловко. Всё-таки сюда и дети приходят. Главное, что фраза интригует. Как вас, например. Вы спрашиваете – я отвечаю: если у вашего мужа есть (тьфу-тьфу!) проблемы с потенцией, возьмите это средство, – она показывает пузырёк с голубыми пилюлями и с чувством отчеканивает:

Пусть эту с виду скромную таблетку
Ваш муж заест хоть хлебом, хоть конфеткой –
Готовность к сексу будет налицо.
А коль я вру, пусть брякнусь о крыльцо!

– Круто! – хихикает Кира Ивановна. – К счастью, с готовностью у мужа всё в порядке. Хотя готовность и сам секс – не одно и то же, – стыдливо осмотревшись, она понижает голос. – Понимаете, в моём возрасте это самое дело не очень волнует. Но когда мужик заигрывает, скачет вокруг петушком, поневоле распалишься. Однако непосредственно этим самым я иногда разочарована. Применительно к спорту получается так: со старта мы с мужем срываемся вместе, дальше он как сумасшедший летит вперёд и приходит к финишу, когда я ещё где-то в середине пути. И мне поневоле приходится сойти с беговой дорожки.
– О, как я вас понимаю! – с сочувствием произносит Аида Петровна. – Сама не первый год замужем. Но всё поправимо, если оба супруга примут "Напиток Клеопатры". Эффект потрясающий!На себе испытала. Но цена этого удовольствия далеко за тысячу.
– Да хоть за две, если овчинка выделки стоит!
– Судите сами, – аптекарша прокашливается и пылко декламирует:

Вы примите вдвоём один флакон,
И словно погрузитесь в дивный сон:
Вас бросит в бездну, после – в облака,
И снова в ад, где вам натрут бока
Волшебной смесью, опоят вином…
Безумные, вы свяжетесь узлом;
Развяжетесь, пойдёте колесом;
Сплетётесь в жгут – и в этой круговерти,
В безумстве этом, вы уж мне поверьте,
Где вы, где муж, где чья рука-нога –
Сам чёрт не разберёт! А чтоб наверняка
Страсть потопила в вас холодный разум,
Вам пятки угольком прижгут – и разом
Вы пулею взлетите в небеса…

– Дальше текст сыроват, нужно подработать, – говорит доморощенная поэтесса и потирает запылавшие щёки. – Поэтому остальное поясню в прозе. Ну, полетав в небесах, не только ваш муж, но и вы сами, выражаясь спортивным языком, придёте к упоительному финалу.
– Я уж поняла, поняла! – тоже зарумянившись, Кира Ивановна достаёт кошелёк. – Давайте мне эту "Клеопатру"…
– Имейте в виду, – окликают её уже от дверей. – После такого полёта день-два вы будете себя чувствовать несколько опустошенной.
– Было бы в бокале доброе вино, а опустошить его – за милую душу! – отозвалась Кира Ивановна, игриво топнула ножкой и выскочила из аптеки.