Подкидыш

6 июня 2016 г.

                Наивысшая глупость – создать шедевр
                и отказаться от авторства!




                ПОДКИДЫШ


      Так сложилось по жизни, что вскорости после окончания войны, в конце 1946 года, прямо накануне Нового Года, судьба забросила Владимира Ивановича Коростылёва в Аджарию, в качестве прораба-энергетика для пусконаладочных работ на местном нефтеперерабатывающем заводе (сокращённое название БНЗ). Страна медленно выходила из послевоенной разрухи, хотя на территорию Грузии враг не заходил, ни бомбёжек, ни военных действий не было, поэтому урона, как такового, городам и сёлам нанесено не было. Грузины, как и все другие народы плечом к плечу защищали СССР. По понятным причинам нового строительства во время войны не велось, да и до войны тоже, и люди продолжали жить в ветхих коммунальных квартирах с керосинками и примусами. Гостиниц в Батуми было мало и приходилось командировочным жить, либо в заводском общежитии, либо на частных квартирах. Владимиру Ивановичу заводчане приготовили место в общежитии, неподалёку от БНЗ.

                ***
      Батумский завод по переработке нефти являлся, пожалуй, самым старинным производственным комплексом Закавказья и свою работу он начал аж с конца XIX века. Однако, прямая перекачка Бакинской сырой нефти в Батуми началась только в 1931 году. Технология переработки нефти была несовершенной и в море постоянно появлялись большие и маленькие нефтяные пятна. В зависимости от того, в какую сторону  направлялось морское течение, вслед за ним передвигались и нефтяные загрязнения. На протяжении десятилетий в районе БНЗ морские волны постоянно выбрасывали на берег нефтяные хлопья. Специалисты разных профессий из Баку, Москвы, Тбилиси, Горького (ныне, Нижнего Новгорода) были частыми гостями на заводе. Город Батуми, как и вся прибрежная Аджария, весьма специфичны, поскольку они отличаются влажным субтропическим климатом. Если вам удалось попасть в эти края в июле-августе, то вы испытаете на себе все прелести «паровой бани», как на своём теле, так и в постельных принадлежностях, которые постоянно находятся в слегка влажном состоянии. Близость моря, высокая влажность и палящее солнце размягчают душу настолько, что появляется неистребимое желание забраться в какой-нибудь холодный погреб и присосаться к кувшину холодного белого вина. Возможно, неделю можно перенести без особой щемящей боли, но находиться в раскалённом городе или у моря под палящими лучами в течении месяца становится невыносимой пыткой. Проходит летняя пора и на смену ей спешит дождливая осень и, пожалуй, самым гнусным периодом года становится конец октября, ноябрь месяц. Начинается период дождей. Батумский дождь может идти неделями, то замедляя свой темп, превращаясь в моросящую пыль, то вдруг превращается в бурный водопад, низвергающийся с неба. И весь этот природный кошмар сопровождается аккомпанементом уничтожающего ветра и надвигающегося холода.  Мороз и снег в этих краях крайне редкая вещь, но даже температура 10-120С, плюс влажная среда около 90-95% и пронизывающий ветер пробирает прохожего до самых костей. В предгорьях и горах снег выпадает довольно часто и подолгу лежит хорошим покровом.
      Читатель и, особенно человек, собирающийся провести свой отпуск у Чёрного моря, в этих краях, может резко изменить свое желание ехать в эту сторону, а вышеприведённые строки посеят в нём большие сомнения, поэтому, поспешу развеять эту ненастную «непогоду». Дело в том, что ваше пребывание будет зависеть от выбранного вами времени года. И, если вам приоткрылась сезонная календарная тайна, то вы испытаете истинное блаженство, находясь в тех краях.
      Сам по себе плодородный край Аджарии с её красочными горами, маленькими сёлами, утопающими в зелени цитрусовых, абрикосовых, грушевых, персиковых садов, чайных и табачных плантаций, вековых деревьев грецкого ореха, звуков пения засидевшихся посетителей, доносящихся из духанов, стройных кипарисов, как бы охраняющих покой Грузии, радушно распахнут руки и свою душу для любого гостя. Так повелось с давних времён, Батуми стал многонациональным городом, на его улицах вы встретите немало армян, греков, азербайджанцев, русских, обязательно евреев, ну и конечно коренное население грузины, а поскольку он является портовым городом, то в кабаках и духанах полно пьяных моряков со всего света. Бродя по городским улицам, вы непременно наткнётесь, то на православную церковь с перезвоном колоколов и проходящей службой, то мусульманскую мечеть с душераздирающим на весь город призывами муэдзина к очередному намазу, то на тихую еврейскую синагогу, вершащую свои хитрые планы по добыче денег, одним словом, на любой вкус. Густая палитра красок, переплетающихся с русским и восточным колоритом, мирно уживаются в этом необычайно привлекательном городе.
      Крутясь по центральным городским улицам вас постоянно будут преследовать запахи южного города, то готовящаяся вкусная пища, то кофейный аромат, то запах свежеиспечённого хлеба, то запахи цветов и цветущих деревьев, то на улицы занесёт лёгким ветерком запах моря, то раз в день, проползёт паровоз с пассажирским составом через весь город на вокзал и покроет ненадолго угольным облаком окружающие дома. Вкусив, хоть раз, прелести старого Батуми, ты сохранишь их на всю жизнь.
      Рынок в центре города, это, своего рода, особое музейное место, он постоянно бурлит и пахнет с раннего утра, до позднего вечера, разобрать отдельные слова невозможно, они сливаются в единую бурлящую речь, отдельно произнесённые слова звучат чуть громче и, вдруг, переходящие на еле слышный шёпот, это означает, что сейчас вам попытаются «впарить» что-то не совсем законное или, возможно, краденое. Толпы народа просачиваются между прилавками, то в одном направлении, затем вновь возвращаются, что-то щупают, нюхают, пробуют, торгуются, возмущаются дороговизной товара, в конечном счёте договариваются, расплачиваются и с чувством выполненного долга покидают рынок. Примечательно то, что если вы говорите
по-грузински у вас может быть одна цена, если вы говорите по-русски, она у вас станет немного дороже – вы ведь приезжий. Но, невзирая на это, торговля всегда проходит в доброжелательных тонах. Кого-то может покоробить слово «пахнет», оно всего лишь, означает рыночный аромат овощей, трав и фруктов, цветов, свежевыпеченного хлеба, хачапури, чачи, вина, кофе,  жареного мяса (шашлыки), свежей и копчёной рыбы, разложенных по кучкам пряностей, после каждого шевеления или взвешивания они вновь, издают свежий дурманящий запах, который витает над площадью рынка, заставляя кружить головы покупателям и открывать кошелёк.
      Вблизи рынка расположились духаны. В летний период они распахивают свои двери и окна, выставляя столы и стулья на улицу, из под некоторых навесов струятся писклявые звуки дудочек и пения хлебнувших вина посетителей. Рядом с ними, расположились маленькие мастерские из открытых дверей которых, слышится стук молоточков выбивающих из меди изделия для варки кофе на песке или на огне керосинки, под названием турки или джезва, кому как больше нравится. Здесь же вы можете приобрести ручную кофемолку (других тогда не было), превращающую зерна поджаренного кофе в пудру. Кругом столики, и вы можете, не отходя далеко от рынка выпить чашечку ароматного кофе со стаканчиком холодной воды. Вокруг рынка царит праздничная атмосфера, ну как же, один продаёт – радуется, другой покупает – и тоже радуется, в итоге получается все радуются. После этого скажите – «Разве, это не праздник?».

      Глядя на эту завораживающую суету людей, никому в голову не придёт, чтобы торговля сопровождалась громким ором, оскорблениями, чтобы пускались в ход кулаки и, того хуже, топоры. Рынок не то место, где начинается междоусобная война.
       А теперь, пожалуйста, ответьте на отвлечённый вопрос – «Скажите, всем этим людям разве нужна война?» ...

                ***
      Рабочий день на БНЗ начинался рано, в 7 утра уже приходилось бродить по цехам, производя замеры сопротивлений, проверяя энергоустановки, листая устаревшую техническую документацию, подготавливая протоколы для ремонтных работ, высказывать свои замечания и проводить многие другие действия, связанные с производственным процессом. Рабочий день заканчивался около 4 часов и он был свободен, как ветер. Возвращаться рано в общежитие, в большую комнату, где помимо него размещалось ещё семь человек, как-то не хотелось, и обычно приходилось коротать время, то слоняясь по городу, если позволяла погода, или забираться в какой-нибудь тёплый духан с графинчиком домашнего белого вина, сыром сулугуни, чашечкой ароматного кофе, зацепиться с кем-нибудь разговором, глядишь и вечер подкрадывается, вот и пора домой.
      Надвигающийся Новый Год на юге как-то не так ощущается, в отличие от средней и северной полосы Европейской части нашей страны, где в это время наступают устойчивые морозы, щекочущие щёки и носы, вдоль дорог и возле домов появляются сугробы снега, крыши домов покрыты белоснежным покрывалом, из труб медленно струится дымок, люди тащат в дом новогодние ёлки, кругом ощущается праздничное настроение. В домах идёт интенсивная подготовка к празднику, варят студень, готовят салат оливье, запасаются селёдочкой, чуть позже на столах появиться квашенная капуста, солёные огурчики, грибочки, отварная картошечка, у кого позволяет достаток, зарумянится на столах курочка или индюшка, сальце, водочка уже давно охлаждается за окном. Здесь всей этой прелести не ощущается, впрочем, может быть происходит всё тоже самое, но только это скрыто от посторонних глаз.
   
      Не торопясь, поцеживая вино, Владимир Иванович расположился в одном из духанов. За окном хлещет непрекращающийся дождь, холодно, ему вспоминается фронт, последние дни войны, всплывают образы товарищей оставшихся там в полях – «Мёртвым ничего уже не нужно!» и тех которые разбрелись по необъятным просторам нашей Родины – «А вот живым нужно!». В голове крутится вопрос – «А Государство-то сможет им это так нужное дать …?». Сколько искалеченных судеб принесла эта Великая Война – «Где же вы теперь друзья однополчане боевые спутники мои …». После войны его семейный союз распался, детьми он не успел обзавестись, кстати, может быть это и к лучшему, в итоге, получилось, что он – «Один, как перст». Гнетущее состояние одолевает, когда тебя никто не ждёт, и ты никому в этом Мире не нужен, где твой дом и твой ли он вообще…? Ты защищал Родину, уцелел на фронте, слава Богу не покалечили, мелкие ранения, не в счёт, на твоём пиджаке звенят медали и светятся ордена. Невольно в голове крутится вопрос – «А ты что, Герой? Да нет. Я просто защитник Отечества! Чего ж тебе надобно старче? Да, по сути, ничего. Единственное, чего хотелось бы, так это, маленького человеческого счастья и очага, к которому ты бы стремился, где тебя ждали бы».
      В дверях заведения появляется человек в плаще, долго стряхивает с него воду, обводя взглядом сидящих за столиками людей, ища место где бы присесть, затем направляется к Коростылёву с простым вопросом – «Не занято, не возражаете?», подсаживается. Владимир Иванович предлагает вновь пришедшему человеку из дождя и непогоды пару стаканчиков белого кахетинского вина, предложение принимается, вино  делает беседу ещё более содержательной, знакомство состоялось. Собеседником оказался работник Батумского порта Важа Горгиадзе. После этого, начинается ритуал грузинского гостеприимства, вино уже заказывает Важа, остановиться он, конечно, не может, что поделаешь, нарушать грузинский обычай неудобно, и столик постепенно заполняется новыми съестными блюдами, графины вина меняются один за другим. В организме что-то начинает расширяться, душа просится наружу и хочется просто петь. В печи горит огонь, наполняя всё помещение теплом и каким-то уютом, языки пламени, при определённом воображении, создают картину пляшущих на сковородке чертей в Аду, облизывая стенки печки и маня к себе грешников.
      Вечерело на улице уже давно зажгли фонари, и в окно было видно, как косые струи дождя продолжают свою атаку на дома, деревья, стоящие на рейде пароходы, случайных прохожих спешащих в тёплые дома, бродячие собаки уже давно облюбовали для себя сухие места и свернувшись калачиком, обернувшись хвостами дремали, думая о сладкой косточке, город погружался в ночную тьму. Посетители духана начали постепенно расходиться по домам. Неожиданно резко распахнулась дверь вошёл мужчина с явно взволнованным лицом, в руках у него был какой-то свёрток, не останавливаясь он направился к духанщику. Некоторое время они тихо говорили о чем-то между собой на грузинском языке. Важа уловил какие-то волнительные нотки и направился к ним. Спустя минуту он позвал Владимира Ивановича. На столике рядом с печкой лежал крошечный младенец не более шести месяцев от роду, посиневший от холода в мокрых тряпках с зажмуренными глазками. Дитя не кричало, видимо уже силы покидали его и на крик уже ничего не осталось, беззубый ротик изредка открывался, словно у рыбки, хватающей окружающий воздух, морщась при этом, шевеля еле-еле ручонками. Это оказалась девочка, на правой ручонке и животике были два, довольно, заметных родимых пятна, словно Всевышний оставил свою метину, чтобы её не перепутать со всеми другими младенцами. Мужчина принёсший дитя рассказал, что, проходя возле одного из домов, он нашёл этот шевелящийся свёрток, кто-то подкинул младенца, в надежде на чьё-то доброе сердце. Оставлять в таком состоянии ребёнка было слишком опасно для его жизни. Одна из женщин, работавшая в духане, побежала в круглосуточный пункт медицинской помощи за врачом. Внешний осмотр мало чего дал, врач порекомендовал организовать тёплую ванночку, переодеть в сухую одежду и покормить младенца. Ночью искать кормящую мать сложно, всё остальное в духане не для грудничков. В воздухе повис немаловажный вопрос, а куда девать ребёнка? Кто его приютит? Детских домов для грудничков не было, оставалось одно - кто-то из присутствующих должен был проявить милосердие, кроме командированного Владимира Ивановича, не в общежитие же тащить дитя, хотя в душе, он был готов забрать младенца. Заботливые, мягкие женские сердца не раз приходили на помощь в подобных ситуациях. Вторая женщина, посудомойка согласилась взять к себе подкидыша, тем более что у неё уже было двое детей, стало быть опыта не занимать. Коростылёв и Важа уходили последними, выпив по последнему стаканчику за здоровье этой отверженной никому не нужной души.
      Из головы не выходила мысль – «А ведь у неё наверняка есть мать, которая носила её под сердцем, выкинуть по сути на помойку, обречь своего ребёнка на верную смерть, какое же должно быть у человека сердце?». Конечно в средневековье жизнь была более суровой, а нравы более жёсткими, но лишить жизни своего ребёнка, всегда считалось страшным преступлением. Мать сделавшая подобный шаг обрекала себя на вечные муки совести. Жестокость в такой форме, не свойственна цивилизованным людям, хотя история помнит случаи, когда подобные вещи проявлялись у некоторых народностей, в частности у эскимосов, в основном, это было связано с нехваткой пищи, в некоторых семьях, в голодные времена, младенцам забивали рот снегом и относили их умирать подальше от селения, таким способом они избавлялись от лишних ртов.
      Когда Коростылёв вернулся в общежитие, все его соседи уже мирно спали. Ему не спалось. День бурных событий не давал покоя. Человек не в состоянии приказать себе спать, это состояние приходит само по себе, как-то изнутри. В подобных случаях приходится искать в кровати место наиболее удобное, располагающее ко сну, в который раз, поворочавшись с боку набок, наконец наступила дрёма и в след за ней сон.
      Сон был неглубоким, вначале появились какие-то отрывки времён войны, вперемешку с работой, затем всплыл образ этой маленькой девочки-подкидыша, и его так потянуло к ней, словно это был его родной ребёнок, защемило сердце, он пытается прижать к груди это маленькое существо, чтобы согреть её, но кто-то невидимый пытается забрать её у него. Пробуждение было тяжёлым, с каким-то горьким осадком.

                ***

      Минуло четверть века, с тех пор, когда Коростылёв приезжал в Батуми, на сей раз он приехал отдохнуть, уже будучи в ранге пенсионера. Так сложились обстоятельства, что у него образовалось свободное время в начале декабря месяца (почти опять перед Новым Годом), особенность заключалась в том, что купить путёвку в дом отдыха в непогодные дни было гораздо проще и дешевле, чем в курортный сезон. Всё это, его вполне устраивало, а непогода не волновала, даже наоборот, чем меньше праздношатающихся возбуждённых людей, ищущих развлечений, тем спокойнее, а к дождю и ветру ему не привыкать.
      Сказать, что в городе произошли большие изменения, так это не так, старая часть осталась такой же как и была много лет тому назад, только ещё больше обветшала. Советская Власть не могла не оставить свой уродливый отпечаток в курортном городе, воткнув на центральной площади несуразное здание Обкома партии, неподалёку от него построили классические жилые «девятиэтажки» Хрущёвско-Брежневского периода, сразу же пахнуло каким-то ледниковым периодом. Местные чиновник делали какие-то несуразные попытки что-то изменить в городе, но поскольку средств не выделяли, они пошли по самому лёгкому пути, меняя название духанов, на кафе и столовые, парикмахерские, на салоны красоты, запестрили вывески ресторанов, станции технического обслуживания автомобилей, на «профилактика». При этом, полёт фантазии был неудержим, и каждый из чиновников пытался внести свою неповторимую лепту (глупость) на городские улицы. Статус приграничного города и близость границы (6 км) накладывал свой отпечаток, военные были повсюду, солдаты слонялись по улицам города, офицеры в свободное время стремились в кафе и рестораны, иногда бузили, но без стрельбы. С наступлением темноты на берег моря выкатывались огромные прожекторы от Сарпи до Кобулетти, которые всю ночь полосовали своими яркими лучами и воду, и сушу, и стоящие иностранные танкеры на рейде. Всех пугали лозунгами – «Враг не дремлет!», «Будь бдителен, солдат!», подобную чепуху можно было встретить на каждом шагу, и конечно, крылатая фраза !Победа будет за нами!».  Подобные меры безопасности, возможно, были оправданы, поскольку «железный занавес», провозглашённый
У. Черчиллем в 1946 году, висел над нашей Страной вплоть до 1980 года, ну, а коль так, нужно было укреплять границу, мелкие провокации происходили по всей линии границы, да и с нашей стороны нет-нет, а кто-нибудь попытается улизнуть на Запад. 
      Остановился Коростылёв в доме отдыха в Махинджаури в двух километрах от города. Организованный отдых по расписанию сильно угнетал Владимира Ивановича, его тянуло на старые места, где бывал он в молодости. Бродить по старинным улочкам, в хорошую погоду, заходить в кафе, выпивать лёгкое сухое грузинское вино, если начинал моросить дождик, беседовать с горожанами или просто сидеть у моря на лавочке на центральной набережной, любоваться большими пассажирскими и торговыми кораблями, стоящими у причала морвокзала. С тех далёких времён, в городе мало что изменилось, только ещё больше обветшали дома, боковые стенки обитые железом от дождя, ещё больше поржавели, те же керосинки и примусы, неизменным, осталось море с синим горизонтом и окружающие горы. Вдоль набережной рыбаки отлавливают на «самодур» черноморскую барабульку, необыкновенного вкуса, а над ними с криком кружатся чайки, которые тоже не прочь подхватить у рыбаков сорвавшуюся с крючка рыбёшку. Наблюдать за швартующимися и отплывающими  пароходами, завораживающее зрелище, в одном случае, словно ты встречаешь старого друга, в который раз, в другом, возможно ты прощаешься с ним на долгие годы. Вспомнился и тот декабрьский вечер, с проливным дождём и ураганным ветром, когда в духан принесли промокшего и продрогшего младенца-подкидыша. В голове крутились мысли – «Интересно, а где сейчас эта девочка? Как сложилась её судьба?» и, чем больше он о ней думал, тем больше его тянуло на старое место – «Возможно этого духана уже давно и нет, может быть на его месте стоит какая-нибудь другая лавочка». Сомнения рассеялись, когда он подходил к тому месту, правда вывеску «духан» заменили на более современное «Кафе», а всё остальной осталось прежним. Несколько человек, местных грузин сидели за столиками, оживлённо беседуя.
      Свободных столиков не было и пришлось подсесть к пожилому человеку, потягивавшему из стаканчика сухое вино. Им оказался местный грузин по имени Эднари Диасамидзе, охотно включившийся в беседу. Чем хороши грузины, они в общей массе общительны, темпераментны, дружелюбны, у них нет комплекса «молчуна», особенно, если на столе вино. Хоть гости из Москвы не были большой редкостью в этих местах, так или иначе, любого местного человека, конечно, интересовали прежде всего Московские новости и что твориться в Мире.
      Поскольку, обычно, люди с большим вниманием слушают либо сплетни, либо новости, Коростылёву пришлось начинать с новостей. В период 60-70 годов внешняя и внутренняя политика характеризовалась противоречивостью, были и успехи, и неудачи. Ясно было одно, чтобы обеспечить мир, необходимо, прежде всего, уйти от состояния «холодной войны», так в 1969 году по предложению Советской стороны, в ООН было одобрен проект Договора о не распространению ядерного оружия, далее последуют подписание соглашения между СССР и США об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-1) и много чего другого. Чем дальше, тем больше, ведущие страны, якобы, хотели обезопасить Мир. А теперь скажите, как после всего этого не выпить – «За Мир, во всём Мире!».
      Молоденькая привлекательная официантка Нана, в который раз приносила графинчик с холодным «Гурджаани». Её заинтересовал преклонного возраста приезжий, который тихим спокойным голосом рассказывал то, что ей было неведомо и не всегда понятно. В его голосе звучала какая-то уверенность и рассудительность.
      Пришлось Владимиру Ивановичу немного рассказать новому знакомому и войне, и о навязчивой мысли о подкидыше, которая с утра, не давала ему покоя. Грустный рассказ о грудном ребёнке, которого отвергла мать и подбросила в ненастную погоду к дверям одного из домов Батуми, вдруг, так заинтересовал Нану, стоявшую за стойкой бара, что она тихонько переместилась поближе к их столику. Сама по себе история очень горькая и короткая, но она получилась какой-то незаконченной. После непродолжительной паузы Эднари спросил: «Владимир Иванович, а ты не пытался узнать о судьбе той девочке у работницы духана, которая её приютила?. – Пытался, но той женщины лет десять, как  уже нет.»
      Эднари с недоумение посмотрел на Нану, стоявшую у стенки, по щекам которой ручьём текли слёзы. Она с раннего детства, а если быть точным, с младенчества, не привыкла громко плакать, ведь она – Подкидыш.
      На улице моросил противный Батумский дождик, надвигался Новый 1972 год.      

                Никогда не жалейте вдогонку,
                Если то, что случилось, нельзя изменить,
                Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,
                С этим прошлым порвите непрочную нить.
                (А. Дементьев  1977 г.)


12 июня 2016г.