Ты держи меня за руку

                Подарок
     - Рапорт, боец !
     Стремный нигер тряс Миллу Йовович за мелкие сиськи, требуя что-то. Милла очумело трясла головой, пытаясь вспомнить сегодняшнее утро, но ничего не получалось. Вроде, где-то там чего-то. Опять же, Витухновская. Китай, бля. Инновации. Старший сержант Лавров и никакого Дамбаса. На х...й пошел весь Дамбас.
     - Вы спецагенты, - бормотал окончательно спятивший негр.
     Милла нервно хихикнула. Разносчик пиццы, прикативший на мопеде, небрежно отодвинул тетю Галю за шкаф и влез наглой рожей в особняк в Беверли-хиллз, только что очистившийся от скверного запаха недавних гастролеров, Тактарова и Ходченковой, прибывших на рассвете с узелком какой-то дряни и гениальным сценарием. О жизни. И смерти. " Дерсу Узала", вроде, он назывался, впрочем, Милла не была уверена.
     - Где " Улей", на х...й ?
     Негр скрипел ослепительно белыми зубами, торопливо лезя Милле под юбку. По-ходу, искал какой-то улей. Что-то нащупал и побледнел. " Гудок !", - пронеслось в сознании черного человека. Вспомнились, неожиданно и ярко, папа и сын из далекой заснеженной страны. Опасные, лихие люди. То-то русский царь не ночует две ночи на одном месте. С такими ухарями стоит подумать и об эмиграции. Витухновская, опять же, точит зубы на трон, на кошках тренируется. Негр упал на пол и пополз к двери. Милла наступила аккуратной ножкой в симпатичном кирзовом полусапожке, подаренном Ходченковой, на голову разносчика пиццы и зашипела :
     - Куда, сука ? Ты же должен не давать мне спать. Всю ночь.
     Негр тонко взвизгнул. " Это ж из другого кина", - пронеслось в сознании черного человека. Там еще Мит Лоф с огромными сиськами, Джаред Лето, мечтавший о твердом и шершавом, но получивший по е...лу, отрезанные яйца и Марла Сингер. Он перевернулся на спину, как здоровенный жук, зашевелил раскинутыми конечностями и снова, неожиданно и ярко вспомнил далекую Россию.
     Великий режиссер Шахнавозов вбежал в кремлевский кабинет, напугав нас до смерти. Мы пили чай, втроем, я, премьер и веселый многокурящий мужик. Я только что рассказывал им о Ким Кардашьян. Они ужасались и подумывали о реванше, но тут влетел Карон.
     - Ой, - сказал он, - я, видимо, ошибся дверью. Нам лучше уйти.
     - Какой гад, - шепнул мне премьер, - в единственном числе, а говорит " нам".
     - Не, - успокоил я друга, - это он от вежливости. Вы, мы, нам, короче, множественность сменила сущность, понимаешь ?
     По глазам было видно, что он ни хера не понял. Я попытался объяснить доступным языком.
     - Это как если бы какой-нибудь нигер искал бы у Миллы Йовович, например, улей, а нашел бы гудок. Понимаешь ?
      Вмешался веселый.
     - И гудков оказалось бы несколько, - развеял он дым рукой, - и дудели бы они каждый свое : кто " Полет Валькирий", кто " Меня мать родила на этапе", а кто и " Акапулько, ай-ай-ай". Понимаешь ?
      Мы переглянулись.
     - Ладно забей. Юлу-то нашел ?
     - Неа, - заулыбался премьер, - то ли закатилась куда, то ли Прохоров стырил.
     - Я не знаю никакого Прохорова, - пробурчал Шахнавозов, чем окончательно вывел нас из себя. Веселый закашлялся, премьер расплакался, а я встал, подошел к визитеру и с удовольствием харкнул прямо в невнятную рожу скучающего по цензуре бездаря и мудака. Развернул и добрым пенделем отправил в " Останкино" к еврею Соловьеву, гордиться нападением фашистской Германии на Советский Союз.
     Негр бормотал все выше написанное, а Милла, склонив изящное ухо к странному человеку, на миг заскочившему в ее скучный мирок, тоскливо переглядывалась с высовывающейся из-за шкафа тетей Галей. Господи, если у них такие разносчики пиццы, почему они так несуразно живут ?
      Я встал и вытер рукавом кинематографический грим, сделавший меня негром на час. Подмигнул унылым теткам, американкам, на х...й, мол, не скучайте, и убыл, бля.