Проклятие Прохоровки. Часть 2

                2.
    На перроне небольшого сибирского райцентра было достаточно многолюдно. Егор, уже стоя в тамбуре, на всякий случай еще раз набрал номер сестры.
   - Мы здесь, на горке, под кленами, нас со всех сторон видно! – закричала в трубку Лариса.
   - Нас? – удивился Егор, - А с кем ты??
   - С мужем…
   - Вот как!
    В мечтах о встрече Егор всегда представлял только себя и сестру. Ему и в голову не приходило, что придется делиться радостью еще с кем-то. Он досадливо вздохнул и тут же смело выскочил из раскрывшейся двери вагона. Огляделся. Увидел людей под кленами, и тут же в три прыжка оказался там, на горке.
   Сестру он узнал сразу. У нее были те же с детства знакомые черты лица, которые он ежедневно видел в зеркале. Маленькая, рыженькая, плотно сбитая, такая же скуластая и большеглазая, как и Егор, Лариса была разве что постарше, но и это не слишком бросалось в глаза.
   - Братишка…Егорушка!... – тихо взвыла она, и по-бабьи повисла на его шее. Егор обнял сестру крепко-крепко, как и мечтал. Сжимал в объятьях, а сам думал: «Не задавить бы…маленькая…».
    Лариса плакала как ребенок, часто всхлипывая, пряча лицо в Егоркину майку. Она заглядывала ему в лицо, будто не веря, что долгожданная встреча и вправду состоялась, потом снова обнимала его, целовала в худые щеки, и плакала, плакала… Не выдержал и Егор. Предательские слезы прорвались и потекли по щекам. Он аккуратно снял руки сестры с шеи и отвернулся, чтобы вытереть моментально вымокшее лицо.
    В душе его в эти минуты происходило нечто невообразимое. Он словно видел все со стороны, и тут же ощущал все рядом – вокруг себя и в себе одновременно. Он верил и не верил наступившему счастью, которого он ждал долгие десять лет…И тут же к нему возвращалась детская память, словно отматывая кадры старого кино в их обратном порядке. Он смутно вспомнил этот перрон, вспомнил, как чужие люди вели его в вагон, как он вырывался и истошно кричал имя сестры, а ее нигде не было. Когда-то давно он словно видел это во сне много-много раз, и, очнувшись, спрашивал кого-то неведомого в темноте: - За что?
    Видимо, какая-то тень скользнула по его лицу. Лариса заметила это, немного отпрянула:
   - Ты только не думай, Егорушка, это не я тебя в детдом сдала. Я не знала ничего, я потом тебя искала, а мне ничего не говорили. И нашла бы даже, мне бы тогда тебя не отдали. Маленький ты был, а я – несовершенно-летняя…
   И столько в ее голосе было искренности, столько надрыва, что Егор снова обхватил ее, прижался щекой к ее лохматой рыжей голове, замычал от радости.
    После того, как первый прилив эйфории схлынул, Егор закрутил головой, пытаясь в нескольких молодых мужиках на горке распознать мужа сестры.
   - Ты чего? – настороженно спросила она.
   - А муж где?
   - Та вот же он! Юрик, иди к нам! – позвала она худенького инвалида, стоявшего неподалеку. Парень с явными признаками детского церебрального паралича, волоча ноги и привскакивая при каждом шаге, двинулся в их сторону. Руки его были подняты к лицу, а кисти рук болтались в произвольном порядке. Голову он держал несколько набок, словно она не слушалась его. Инвалид улыбнулся широкой, несколько глуповатой улыбкой и попытался поздороваться, но из-за заикания у него ничего путнего не вышло.
   - Это Юрик. Ты не помнишь его? Посмотри, он тоже рад, что ты нашелся!
   Инвалид на ее слова активно замотал головой. Из его мычания и жестов он понял, что тот хорошо помнит его ребенком, маленьким и несмышленым.
   «Странно…- подумал Егор, - а почему я не помню его? Такая, казалось бы, незабываемая физиономия…»
   Пока он пребывал в раздумьях, все трое пересекли привокзальную площадь и очутились на автобусной остановке. Юрик шел неприятной шаркающей походкой, но достаточно быстро для инвалида. Егор уже прибрасывал в уме, как долго они будут добираться до Прохоровки, деревни, где он родился, но тут Лариса вынула сотовый телефон и ловко набрала какой-то номер:
   - Жень, мы уже на месте, забери нас!
   Через двадцать минут около остановки затормозила потрепанная «шестерка», в открывшуюся дверцу выглянуло молодое, но какое-то не очень опрятное лицо, глаза которого с интересом вперились в Егора.
   - Встретила-таки братишку? – спросил тот, кого Лариса назвала Женькой. Та кивнула.
   - Похож! Порода – её не пропьешь! Сразу видно – наш, прохоровский!
   - Да ладно тебе балаболить-то! Давай уже, вези!
   - Подожди ты, еще Машку заберем у магаза.
   - А что она, отработала уже?
   - Ага…Из-за тебя отпросилась. Отметить же надо по-человечески.
   Около магазина с аляпистой вывеской «Купеческая трапеза» машина затормозила. Женька и Лариса выскочили, и торопливо исчезли за тяжелой входной дверью. Егор остался один на один с новым родственником.
    Юрик, покачивая бритой головой, похожей на ушастый шар, накрученный на костлявую тонкую шею, не отрывал он Егора прищуренных глаз. Егору не понравилось это. Он отвернулся от зятя, но тот положил ему на плечо свою скрюченную ладонь и заговорил, заикаясь:
    - М-малой, а м-м-малой! Т-ты меня п-п-правда не помнишь?
   Егору было неприятно ощущать руку инвалида на своем плече, но не ответить было бы неприличным. Он повернулся и, нахмурившись, пробормотал:
    - Нет, правда, не помню.
    - А я п-п-папку твоего з-з-знал, м-мамку…
    - Да? – Егор повернулся к Юрику всем телом, - Знал, так рассказывай. Это они меня – в детдом?
     - Не… - замотал бритой головой инвалид, - Не… не они.
     - А кто?
     - Я.
     Такого поворота Егор не ожидал. Всю жизнь он, сжимая зубы, ждал свидания с той падлой, с той поганой крысой, которая подвела черту под его нормальным, человеческим детством, готовился набить морду от души, не жалея кулаков… А теперь сидел перед родственником-калекой и не знал, как реагировать на его слова. Он пристально смотрел в глаза Юрику, пытаясь там найти хоть каплю разумного раскаяния. Но глаза, смотревшие на него, были мутновато-добрыми, бесхитростными, без тени совести на дне. «Врет… - подумал Егор, - И зачем ему это надо? Проверяет меня!»
А вслух спросил:
     - А сколько тебе лет?
     - А с-сам к-к-как думаешь?
     - Не знаю, как сестре…
     - П-п-правильно, однок-классники мы…
     - Ну и как бы ты меня сдал в семнадцать лет?
     Инвалид сморщился и засмеялся, словно зачихал. Плечи его крупно затряслись, он упал грудью на спинку переднего сиденья и просто истерично заржал. Егор и до этого подозревал, что Юрик пьян, а теперь и вовсе убедился. Ему стало неприятно. Он уже взялся за ручку, чтобы выйти из машины, но тут на крыльце магазина появилась сестра , выносящая объемные пакеты, за нею тянулась маленькая грудастая тетка лет тридцати с двумя пятилитровыми баллонами пива, а завершал процессию Женька, бесцеремонно потягивавший папиросу на ходу. Он нес преогромный арбуз.
    Ребята шли шумно, шутили, кричали на ходу, что-то отвечали прохожим, которые тут же норовили заглянуть в стекла машины. Хотя, какой резон? Все равно, наверняка, никого разглядеть бы не смогли.
    Дверь машины открылась, пухлая тетка уверенно подвинув Егора к Юрику, плюхнулась на заднее сиденье.
     - Мария, - сказала она грудным прокуренным голосом, по-мужски пожимая руку Егору, - Будем знакомы.
     И тут же деловито-опытным взглядом окинула спортивные, крепкие плечи Егора под черной борцовкой и довольно хмыкнула.
    - Спортсмен?
    - Да, боксер.
    - Уважаю… - она закинула свою округлую руку на спинку сиденья и слегка навалилась на Егора грудью. «Час от часу не легче…» - подумал он.
    В это время дверка багажника за спиной громко захлопнулась, в машину сели довольные покупками Женька и Лариса, и вся делегация тронулась.
     Егор, зажатый между отдающим перегаром Юриком и смачной  Марией, сначала чувствовал диксомфорт и неудовольствие, но потом увлекся пейзажем за окном. Мелькали частные дома и двухэтажки, гаражи и низкорослые деревья, потом пошли заросшие травой поля, выгоревшие, словно небритые. И снова – частные дома, маленькие, корявые, покрытые пылью.
    - Вот и Прохоровка наша, братишка! – сказала, оборачиваясь, Лариса.
    - Так быстро?
    - А что тут ехать? Мы же почти слились с райцентром. Многие даже считают нас окраиной, Нахаловкой зовут.
    - Ага! Запомойщиной! – деловито добавил Женька, не выпускающий изо рта очередную папиросу.
    - Почему? – удивился Егор.
    - Так между городом и нами лог большой, мы-то по дороге его объехали. Тут километра два, не больше. Идти только напрямки не очень удобно – помойка в логу. Весь город туда мусор валит. Вон она – опять шает…
     Последнее слово сестры Егор не понял, но, повернувшись по направлению ее взгляда, увидел на горизонте перед реденьким леском полоску дыма. Машина повернула в ту сторону. Дома замелькали все чаще и чаще. Народу на улице стало больше.
     - Все...приехали, - сказала Лариса.
     Машина остановилась быстро, словно ткнулась во что-то мягкое, невидимое глазу. Ребята стали выгружать покупки, а Егор, как оцепенелый, стоял и смотрел на маленький частный домик, мазанный глиной и, видимо, не на раз побеленный обычной известкой. Окна домика в зеленых наличниках, скромно смотрели на него.
     На душе было волнительно и приятно.
     - Ну вот я и дома….