Mauvais ton

Она ворвалась, как буря, в его тихую мирную жизнь. Сбивая привычные мысли, взрывая устойчивую картину мира, прорывая глубокую борозду ужаса в сознании, она разворотила все, до чего смогла дотянуться.
Оторопев, он не мог совладать с дрожью. Она – чудовище. Его небесная кара, так несвоевременно подоспевшая, она – дикий сгусток энергии, так необходимый ему когда-то. Стоило ли звать ее в свою жизнь?
Увы, даже прокрутив ленту событий назад, он не изменил бы своего решения. И теперь, в обезоруживающем мире сложившихся фактов есть только он и она.
Он ждал ее ночами, стоя под неработающим фонарем. Они вместе тряслись в полутрезвом метро в пятницу вечером, по всем праздникам и выходным. Как верный рыцарь, он провожал и встречал ее повсеместно. Глаза обзавелись красивыми фиолетовыми очками, тело временами ломило от недосыпа, но он не сдавался.
Она - самое лучшее, что у него есть! И заботиться о ней – его долг.
Если честно, он сам не знал, что его зацепило. Девушка обладала обыкновенной внешностью, вздорным характером и раздутым эго. Она считалась талантливым музыкантом, но не гением. Да ему и не нравилось то, что она играла. Как-то так получилось, что он предпочитал слушать абсолютно другую музыку.
Но отказаться от нее он не мог. Нет. Никогда. Каждый раз, когда она выходила на сцену, что-то глубоко в душе замирало и томно шептало: она моя, моя, и только моя.
Они встречались полгода, а потом в срочном порядке поженились. Девушка не настаивала, но ей льстило считаться замужней. Да и золотое колечко чудно сидело на пальчике. Так начались страшные, полные скандалов дни. Они спорили обо всем: какого цвета повесить шторы, как поклеить обои, и какая курица лучше: жареная или вареная. Казалось, не проходило и дня без скандала. Он начинал уставать, морально и психически. Но сжимал зубы, и прочно хватал за рукав возлюбленную.
Она легко порхала между цветами своих прекрасных произведений, и превращалась в сварливую гусеницу, лишь только переступая порог дома.
Они не влачили жалкое существование, материальные блага поразительно не мешали существовать, и даже в маленькой и не видавшей ремонтов квартире они могли бы быть счастливы. Могли бы, но не были.
Однажды ей дали контрамарки на какой-то очень крутой концерт. Она хлопала в ладоши, он смущенно улыбался. Предстояло выйти в свет. Вместе. Он не числился поклонником театров, мюзиклов и других  лицедейских действий, предпочитая просто встречать ее у выхода. Но теперь отвертеться не представлялось возможным. Какая-то парочка ее друзей очень хотела провести этот вечер вместе.
Она погладила рубашку, что делала крайне редко и по таким вот особенным случаям, подобрала галстук и сама облачилась в одно из своих концертных платьев. Мило щебеча и предвкушая музыкальное удовольствие, она даже не цеплялась к нему с замечаниями.
Парочка, любезно пригласившая их, показалась ему странной. Оба – музыканты, они как-то холодно поздоровались с ним, и он сразу почувствовал себя человеком второго сорта. Как только дали звонок, он с облегчением обнял супругу и быстро прошел в зал.
Слишком помпезно, слишком отрешенно – он сразу вспомнил, почему не любил такую музыку. Ей не хватало душевности и правильных слов. Да, вот слов больше всего и не хватало.
Она добродушно хохотала со своими друзьями, забавно откидывая голову назад. Ее смех слушался приятно и завораживал. Он улыбнулся. Вот если бы она всегда была такая! Он не помнил, когда в последний раз слышал ее смех. А ведь он рассказывал много анекдотов, историй из жизни, случаев с работы. Она изредка фыркала, но никогда не заливалась так заразительно. 
Он молчал. Оглядывал друзей и никак не мог понять, чем же они лучше него. Как они смогли найти ключик к ее душе? Почему он не смог?
Концерт начался с опозданием на пятнадцать минут. Его этот факт немного разозлил, но друзья что-то прошептали, мол, видный дирижер как всегда опаздывает. Как можно опаздывать, если тебя ждет полный зал? Если все билеты распроданы, а особенно рьяные почитатели болтаются на откидных стульях?
Он обхватил ее за плечи и притянул к себе. Девушка фыркнула, и резко попыталась высвободиться. Это опять его разозлило. Да что же она так себя ведет, будто и не с ним вовсе? Ее знакомые сидят, обнимаются, и голова девушки лежит на груди у парня. Он нахмурился. Хотелось стукнуть или придушить кого-нибудь.
Концерт начался. Троица служителей искусства затаив дыхание с нездоровым интересом наблюдала за музыкантами. С четвертого ряда партера, где он имел несчастье оказаться, они могли рассмотреть даже бегающие по струнам пальцы.
Между номерами ребята перешептывались. Он сидел в сторонке и чувствовал себя крайне неуютно. Особенно ему не понравилось, когда парень-музыкант, схватив его супругу за руку, что-то жарко шептал на ухо.  Она  светилась от счастья и удовольствия, и мило шептала ему что-то в ответ.
Не зная, как отлечь ее от этого невоспитанного гада, он пристально обвел взглядом оркестр. В первый раз в жизни, он искренне пожалел, что ничего не понимает в этой музыке. Но сейчас, ему срочно и позарез надо что-то понять. Или высказать интерес и спросить.
- А почему не играет эта большая скрипка? – он довольно резко дернул супругу на себя, разворачивая ее и заставляя смотреть в указанном направлении.
- Это не скрипка, а виолончель, - прозвучал холодный ответ.
Если можно было бы уничтожить взглядом, он испепелился бы на месте. Она как раз хотела сказать своей подруге, какой необычный квадрат вышел у трубача, но перебитая мысль мгновенно вылетела из головы, и это ее разозлило.
Она полностью развернулась к мужу и, цедя слова, как остатки из компота с ягодами, произнесла:
- Если ты ничего не понимаешь в музыке, так и не лезь.
Он открыл рот и хотел что-то возразить, громкое и резкое, как всегда, но она ладошкой заткнула его.
- Тихо. Здесь люди. Тихо.
Он взбешенно дернулся из-за ее руки, сказал какое-то ругательство, и, не дослушав номер до конца, вышел из зала.
Через два месяца они развелись. Его до сих пор трясет от одного слова - «виолончель».