Поехали!

 Из подъезда высотного дома вышли старушка и двое молодых людей. Все – с темными опухшими лицами, взъерошенные и растерянные, словно некая злобная сила вдруг вынесла их из провонявшей табаком и спиртными парами квартирки. Теперь, привыкая к свежему воздуху и шуму улицы, сотоварищи задержались на крыльце. Жаркий июльский день угасал незаметно, медленно. Солнце, казалось, сползало с шероховатого склона высоченной горы.
– День к вечеру клонится, – косноязычно заметила старушка. Она поправила куцый   платочек на голове, потом одёрнула платье замысловатый расцветки: по зеленому полю разбросаны, как цветы, фиолетовые завитушки с голубыми листочками. На ногах старой женщины красовались обрезанные по лодыжки валенки. Из них выглядывали пестрые шерстяные носки, а из носков торчали прямые синюшные ножки. Возле старухи стояла ее внучка Надя с супругом Кириллом. Вытянув вперед голову, Кирилл смотрел прямо перед собой. Его толстощёкое красное лицо выражало сонливость и отупение. В затуманенных глазах молодой женщины нет-нет да и вспыхивал бесовский огонек. Надя находилась в той приятной стадии опьянения, когда более глубокое опьянение кажется еще более приятным. Она жаждала продолжения банкета и в этом направлении соображала ясно.
–Бабусь, а поехали к нам, – пылко сказала она. – С тобой веселее. Посидим, выпьем. Еще лисичек нажарим.
 Старуха взяла под руки ее и Кирилла, потянула с крыльца. Когда они, пошатываясь, тронулись через двор к дороге, – уже ответила внучке:
- Лисички – это хорошо, но в другой раз… Кулек с конфетами сразу отдайте Ванятке. И мандарин с яблочками тоже… И где вот он, болезный, сейчас? День-то к вечеру клонит.
– Во дворе носится, где ж еще, - живо отозвалась Надя. – Пацан, что ему не бегать. Поехали к нам, бабуля. С нами посидишь и Ваньку сама угостишь.
– И рази ж я против, Надюша? – голос старушки зазвучал проникновенно. – Я со всей душой и радостью... ик…со всею, – перемогая икоту, она помолчала. – Но где мне спать? Кровать у вас одна… ик… На раскладушке Ванятка спит.
– Так еще раскладушка есть, –хрипло сказал Кирилл.
– Сам на хрен и спи на ней!  – вскинулась старушка и заговорила быстро, без досадных помех. – Прошлый раз я чуток на ней повернулась, а она вся – хрясть! – и распласталась на полу. Я со сна так напужалась! Думала, смертушка моя пришла. Всю  ж..у зашибла! И одеял у вас лишних нету.
– Накроем чем-нибудь, не замерзнешь, – заверила Надя. – Лето все-таки. Зато посидим. Лисичек нажарим. И мамка обещалась с работы заглянуть. Весело будет.
– Весело-то весело, а спать всё одно негде, - упрямилась старая женщина. Она опять говорила с паузами, не сразу вылавливая нужные слова в своем, вновь замутнённом, сознании. – И укрыться нечем… А я тепло люблю. Кровь ужо … не греет… Мне и щас холодно, – она зябко поежилась и опять икнула. – Кто-сь вспоминает меня. А мальчонке… гостинца передайте. Скажете: «От бабы Люси». Ему витамины нужны… Мандаринка большая… чисто апельсин… Соседка угостила. И яблочки её, свойские… Нежадная женщина. Добрая.
– Ты, бабусь, того, ехай с нами. Мы тебе своё одеяло дадим и койку. А сами –на полу, – сказал Кирилл и улыбнулся так энергично, что голова резко качнулась. Её движение передалось телу. Мужчина стал падать вправо. Согласно закону цепной реакции, женщины накренились туда же. Надя успела-таки упереться ногами в землю, и все трое обрели прежнее шаткое равновесие.
– Кирюха, черт косой, на ровном месте спотыкашься! – попрекнула старушка. – Чуток не поронял всех. Передохнем малость, – она опустила руки, и цепочка распалась. – Вот и ехай с вами: уроните где да забудете поднять.
– Домой приезжаем, а бабушки нету! – Надя хрипло рассмеялась. – И где она? А потеряли!
– Гы-ы-ы! – подхватил Кирилл. – И где бабуся?... А на дороге валяется!
– Пошли, дурачьё, – беззлобно сказала старушка. – Ехать надобно. Мальчонка с  самого утречка голодный бегает… незнамо где.
  Компанию от дороги теперь отделял газон с посадками молодых деревьев. Вновь соединив руки и дружно покачиваясь, троица ступила на газон.
–Курить хочу, – объявила Надя, когда её накрыла узорная тень рябины. Опустив в траву сумку с продуктами, она выудила из кармана жакета мятую сигарету.
Прикурила она не сразу: то зажигалка не срабатывала, то сигарета не попадала в огонек. Наконец, крепко затянувшись, Надя блаженно прищурилась и сказала сипло:
– Кайфово! Аж до самой ж..ы пробрало!...Ба, так едем к нам?
– Хрен спрашиваешь, если укрыться нечем, – старушка вяло взмахнула рукой, давая понять, что разговор на эту тему закончен.
–Так своё одеяло дадим, - сказал Кирилл и рассмеялся. – Гы-ы-ы! А не хочешь одеяла, половиком накроем.
– Иди ты на…, умник! – выругалась старушка.
– Сама пошла туда! – парировал Кирилл.
–  Ты мне т а к о е, лоботряс?! Ты мне – зять. Внучатый! И посылаешь меня матом, охальник?! Рот твой поганый!
 Замахнувшись  на него кулачком, женщина пошатнулась, затрепетала, как сухой лист на ветру, и судорожно схватилась за ветку рябины.
–  Киря, твою мать!–  возмутилась и Надя. – Свою бабку посылай на…, а мою не трожь! Это моя бабушка. Запомни, козел: ма-я! – она чмокнула старушку в щёку. – Золотце моё, плюнь на дурака. Поехали, а?
 Вздев глаза к небу, та со слезами в голосе сказала:
– Как людей вас приняла. Последним поделилася. Сама ни с чем осталася. А до пенсии целая неделя. А вы, нажрамшись-напившись за мой счет, ишо меня и «по матушке» кроете!
Надя хмуро взглянула на супруга.
– Понял, Киря? Извиняйся давай!
– Ну, з-звиняюсь, - покорно буркнул Кирилл. Его оживление вновь сменилось дремотой. Ему хотелось прилечь или присесть, расслабиться телом или для бодрости принять  грамм сто.
– Ба, Кирюха извинился! – весело объявила Надя. – Поехали пить мировую. Ваньку
заодно повидаешь. Мамка с картошкой придет. Пожарим с грибами.
 «И мамку с грибами пожарим», – мрачно пошутил про себя Кирилл.
– Отвяжись! –  отрезала старушка. – Провожу вас – и домой.
–Ты че выкобениваешься, в сам деле?! –  возмутилась Надя. – Ну, и… с тобой! – адресовав своей бабке непечатное слово, за которое отругала супруга, она подхватила сумку и кинулась к дороге, да сразу упала.
Старуха враскачку подбежала к ней,поинтересовалась испуганно:
- Внученька, не зашиблась ли? Кирюха, не стой чурбаном, помоги поднять.
– Пошли все на хрен! Я сама, – осадила их Надя.
Она стала на четвереньки, но подняться в полный рост не могла. Минут пять её попутчики озабоченно наблюдали, как раскачивается ее тощий, в мятой юбке зад.
–  Может, даме помощь требуется? –  громко поинтересовался проходивший по двору молодой мужчина.
 Поворачиваясь на голос, Надя потеряла равновесие и носом ткнулась в траву. Прохожий язвительно хохотнул и  пошёл дальше. Старуха поджала губы и нахмурилась, а Кирилл равнодушно заметил:
– Крутой, з-здевается.
 Наконец, Надя оторвала руки от земли и, балансируя ими, вышла на тротуар к дороге, а за ней и остальные.
–  А сумка и где? – спохватилась старая женщина. – А, да вона. Где Надюшка упала.
 Кирилл затолкал в сумку выпавшую бутылку с самогоном, вернулся к женщинам, предложил:
– Может, того, по маленькой?
– Дурак, и не лечишься! Сейчас ехать, а ты…ик…ик …Водички бы, – из-за приступа икоты старушка не договорила.
 Поджидая транспорт, все трое качались вразнобой, словно каждого из них крутил отдельный ветер. Кирилл при этом неуклюже сигналил рукой проезжающим машинам. Некоторые притормаживали, но тут же, поддав газу, уезжали.
– Что же это деется?! – от гнева переставая икать, воскликнула старушка. – Что за сволочи ездют на дорогах! Этак до ночи не уедешь. А там Ванятка невесть где. Говорила тебе, Надежда, бери мальчонку, куда б ни пошла-поехала. Жара, вдруг дитё в воду  полезет, как в прошлом разе. Если бы не люди добрые, так…
– Не каркай, ба! Не капай мне на больные нервы. Щас приедем, сразу его домой и загоню,  –  сказала Надя и повернулась к мужу: – С твоей рожи машины пугаются. Отвали в сторону. Я сама.
Расставив для устойчивости ноги, она вскинула руку, и первая же «маршрутка» остановилось. В раскрывшиеся дверцы выглянул водитель, поморщился брезгливо.
– Бабусь, садись скорее, – сказала Надя.
–  Ехайте сами. Ванятку целуйте за меня.
– Приедешь, сама и расцелуешь. И койка твоя, сказали ж. Грибов нажарим, посидим…
– Отстань!
– Вот упертая! Киря, сажай ее давай! – приказала Надя.
 Супруги подхватили старуху под руки, подняли…
– Не по-е-ду! – заорала она, ножонками отталкиваясь от машины.
Все трое рухнули наземь. Машина сразу тронулась. Дорога была прямой и ровной, и до самого поворота водитель видел в боковое зеркало копошившуюся на земле хмельную компанию…