тамвсё, эпизод 11. Отрываясь

I.

 - А тебя я помню, сынок, - сказал сотрудник камеры хранения аэропорта, отдавая николаше гитару. - Ты еще вчера утром здесь был. Уже туда-обратно слетал или раздумал? Билетов, может, не дали?

 - Уже, - с улыбкой ответил николаша и подумал, что мужчина его старше лет, наверное, на восемь, но живет на стадии полураспада. "Хорошо, что гитару не потерял", - мелькнула мысль.

 - Шустрые вы больно стали... Командировка, поди? - домовитость и обстоятельность сотрудника не лучшим образом вписывалась в суету аэропорта.

 - Конечно, командировка, - ответил николаша обреченно. - Меня по эпизодам скоро уже как год мотают - то одно, то другое, поспать некогда.

 - А дома-то хорошо... - мечтательно сказал сотрудник. - Жена, допустим, борща сварит, поел его и к телевизору, правильно я говорю?

 - Ой, - с ироничной беготней губ отозвался николаша и перешел на дурашливый говор, имитрирующий старушечий, - не знаю: слова вы тут всякие иностранные говоритя...  Телевизоры какие-то понапридумывали, радиоприемники, и колбасу едите с чесноком каждый день, как императрица...

 - Спасибо, счастливо, - добавил он уже сухим тоном, сдернул гитару с подставки и  быстро пошел к выходу на улицу, а сотрудник камеры хранения остался на месте с задумчивым лицом. В его жизни такие разговоры были большими событиями, которые он потом, если был в силах, вспоминал и удивлялся.

 Оставив позади здание аэропорта, через сотню метров николаша сильно сбавил шаг, сбросил гитару с плеча и вовсе остановился.

 - Когда я вернусь... - тихим речитативом он прошептал начало песни Галича. Побродив в легкой дымке и шумных мыслях, николаша вновь встал на месте.

- Борщ, конечно, тоже хорошо, - пробормотал он, - но его нет. Родина утешит тем, что я сам придумаю, ведь я - ее кусочек. А придумывать уже надо срочно, иначе, чувствую, все это повернет совсем не туда.

Он постоял на месте и покачал рукой кофр, поставив его на землю. А затем левой рукою николаша начал ощупывать свою физиономию: он взялся за скулы и долго держался за них, поворачивая кисть и лицо. Ему надо было что-то кардинально менять, и теперь он наколдовывал эти перемены движениями, которые любому прохожему показались бы странными. Раскачиваясь бедрами по кругу, николаша взялся за макушку, и начал массировать себе голову, затем разминал по очереди плечи - словом, вел себя очень странно. Впрочем, если он мог почерпнуть силы лишь из самого себя, то именно этим он и занимался. Так прошло не менее получаса, и он вернулся обратно совсем в ином состоянии. Глаза его заблестели, он выхватил из кофра гитару и ударил по струнам. Их, кстати, оказалось пять - одна, нижняя, лопнула либо ее кто-то порвал. Это совершенно не смутило николашу - его медитация перешла в рваный рок-н-ролл. Играя его, он превратился в шамана - танцевал и тихо, но экспрессивно подпевал:

В огромном зале погашен свет:

Первые звуки упали со сцены …

Он играет рок-н-ролл,

Здравствуйте, леди и джентльмены!

Он играет рок-н-ролл,

Здравствуйте, леди и джентльмены!


В партере сидят серьезные лорды,

Их дамы, конечно же, в украшениях,

А он играет рок-н-ролл:

Ему наплевать, что у них на шее,-

А он играет рок-н-ролл:

Ему наплевать, что у них на шее!


Все сильней отбивается четкий ритм,

Все острее врезается музыка в уши:

Сегодня в моде рок-н-ролл –

Они пришли его послушать.

Сегодня в моде рок-н-ролл –

Они пришли его послушать!


И все, кто его слышат, хотят танцевать,

Но этикет им не позволяет,

А он играет рок-н-ролл

И ничего не замечает, –

Ведь он играет рок-н-ролл

Все остальное лишь мешает!


И даже если в кассах не будет сборов,

То он, поседевший, но вовсе не старый,

Будет играть рок-н-ролл:

Он любит музыку и гитару!

Будет играть рок-н-ролл:

Он любит музыку и гитару!



Еще николаша играл долгую развязку песни и не мог угомониться, а когда наигрался, то снял гитару и поставил ее на кофр.

- Бред какой-то! - возмутился он собой. - Как я этого сразу не понял! Бред, бред, бред!

Отчаянно плюнув на землю, он зашагал еще дальше от аэропорта со мыслью "Жрать надо иногда, вот что!". Страшно злой, николаша почти побежал к поезду. Он был очень голодный.

Его путешествие в Пражск заняло около полутора суток, и николаша прилетел бы раньше, если бы не тоскливое ожидание бортов, досмотров, взлетов и посадок. Город был по-прежнему средневеково недоразвит, а плесень современного мира скорбно лежала на нем, как полная дура, дополняя этот бромпортрет трамвайным нигилизмом. Оставаться николаша без мучения не мог еще и потому, что культ еды здесь был сродни религии и пронизывал всю жизнь обитателей. И этот бесконечный Schweinfest вперемешку с алкоголем, капустой, и не пойми почему - итальянской кухней, а также национальной атрибутикой создавал в николашиной голове неприятные ассоциации. Они знакомы каждому, кто был хоть раз в вытрезвителе, карауле или на заседании кабинета министров - задачи этих нужных служб приблизительно одни и те же. Словом, в Пражске жили знакомые каждому паливецы, разводящие, вторые заместители департаментов и очень недолго - николаша, который постарался всех этих персонажей, а также гастрономию миновать.

 Встречаться он здесь со своей недавней собеседницей не мог - все было чуждо, и особенно его бесил скрежещущий квазиязык, который будто специально был изобретен для пытки музыкантов с хорошим слухом. Однако николаша встретился с ней лицом к лицу во время своего короткого сна в отеле: она его не узнала, и он прошел мимо. Сны николаше начали сниться лишь несколько недель назад, поэтому он не понимал, явь это или бред. Однако убедив себя, что если он и облажался со своим обещанием, то лишь частично, николаша выпил эспрессо с лимоном и уехал в местный аэропорт.

 Приземлившись на родине, николаша впал в астрал, а затем, отбив рок-н-ролл, сел в электричку, после - в подземку. Он пересек город и вновь сел на электричку, но уже на другом его краю. Ехал николаша на север от города, к себе на дачу, и, к своему удивлению, слушал Элвиса, прислонив тамвсё к виску. Обычно он так не делал, но в последние дни в нем ожила музыка - самая разная. Она звучала очень пронзительно и желанно. И в один миг, когда николаша еще недалеко уехал от аэропорта, глаза его хулиганисто заблестели: положив тамвсё на коленку, он бешено застучал по кнопкам. Минут через десять он отправил Ри следующую пакость:


 МХАТ, "Любовные N-триги", II акт

 Варя:

 - Не бойтесь, голубчик, поеду мимо вас в карете, зайду, только вы уж не скупитесь, велите слугам кофий варить, да поболе - я за раз ведро могу выпить, я такая...

 Микулай (на авансцене в комическом ужасе, хватаясь за голову, шепчет в сторону):

 - Да как же-с ведро кофию? Он же нынче так дорог, так дорог!

 (Варе):

 - Варвара Юрьевна-с, буду счастлив лицезреть! Вот только вам вот что скажу: давайте-с велю изготовить чаю на листьях - оно и для здоровья полезней, и убытку вам не принесет!

 Варя:

 - Отчего ж мне убытку с кофию? Выпью с ведро, да поеду еще к кому-нибудь в гости!

 Микулай:

 (в сторону, в отчаяньи):

 - А, черт с тобой! Ванька тебе такого намешает, ты сама не поймешь, что пьешь, а скажу, что из Хранции, а там - модность!

 (Варе):

 - Ну, ежели изволите кофий, завсегда рад!

 (В сторону):

 - В гости к кому от меня? Да не бывать этому! Вы-с, Варвара Юрьевна, с таким прохиндеем встретились, что отродясь не видели-с!

 Ответа от Ри николаша не получил и задумался. Он давно знал, что нужное людям живет внутри них. Однако знать и чувствовать - состояния очень разные, и звериное ощущение цели - особое состояние. Оно сильно отличается от камеральной постановки задачи, если для ее решения выбиты фонды. А чувства иррациональны - им гранты и ненормированный день неизвестны, но они, тем не менее, правят миром и подвигают создавать гораздо большее. "По крайней мере, в этой стране они, в основном, и правят...", - то ли с улыбкой, то ли с грустью подумал николаша. И он понял то животное ощущение, в котором жил последние месяцы: уже наступила пора отрываться и уходить, а для этого в нем проснулась музыка. Ведь целеполагание, конечно, замечательно, для него и бюджет нарисован, но для достижения цели она должна быть желанной. А могло ли быть для него что-то нужнее музыки и слов? Ведь он жил их смесью, купаясь в волнах разговоров, звуков гитары и, конечно же, хриплых блюзов. Они были просто необходимы, чтобы добраться к ней.

 Уже в метро николаша прочитал записку Ри "Так ей и надо!", которая была обвешана смайлами. Перебравшись в электричку, он достал тамвсё, минут десять безучастно смотрел в окно и лукаво улыбнулся. Вскоре к Ри уехал еще один натюрморт, на котором оказались рыба, банан и стакан молока - николаша натрещал кнопками так:

 МХАТ, "Любовные N-триги", III акт.

 Варя:

 - Кофий-то в этот раз не такая мерзость, как в предыдущий, так что, может, вы мне и сгодитесь немного... Давайте-ка я вам за это эстонскую психическую айкиду покажу?

 Микулай:

 - Это ж как, Варвара Юрьевна-с, а жив я остануся?

 Варя:
 
 - Не бойтесь, голубчик, мне еще огород вскопать надо, розетку починить, ну и сына замуж выдать, я вас нескоро прикончу - еще подергаетесь... Становитесь напротив, давите мне ладошами в пятки!

 (Микулай давит, Варя делает круговую обманку, однако нападающий на нее не падает)

 Варя (в надежде):

 - Давите еще, давите!

 (Снова обманывает)

 Микулай:

 - Обман-с, Варвара Юрьевна-с!

 Варя (в сторону):

 - Вот тупой...

 (Микулаю:)

 - А это эстонская психическая айкида!

 Микулай:

 - А почему эстонская-c, Варвара Юрьевна-с?

 Варя:

 - А завтра узнаете! Карету!

 (Уезжает)

 На следующий день Микулай Варе:

 - Варвара Юрьевна-с, я вас мог просто-с схватить и не выпускать!

 Варя (в сторону):

 - Вот бестолочь! А я тебе на что намекала? Приехала, картошку твою погрызла, печенек привезла... Вдвоем ведь, музыка, романтика...

 Варя (Микулаю):

 - Поэтому айкида и эстонская, для таких, как ты, горячих эстооонских парней, и психическая именно поэтому. Музыка, говорю, романтика! А где продолжение, псих эстонский?

 От Ри тут же пришел ответ:

 Смотрю со жгучим интересом
 За многолетним давним боем:
 Во мне воюют ангел с бесом,
 И я сочувствую обоим...

 Немного поразмышляв, николаша ответил:

 Ах, этот ваш нелепый, странный бой,
 Казалось бы, с известными врагами: 
 Но с ангелом он, бесом иль с собой?
 Кто знает, и вы ходите кругами...

 После этого николаше надоело что-либо писать - захотелось поиграть, но он вспомнил о  порванной струне на гитаре. Быстро бегая взглядом по грязному полу, он вдруг замер и, сообразив, позвонил приятелю, который жил неподалеку от того места, где в тот миг неслась электричка. 

 - Нефёдов, ты не очень сильно занят? - спросил он.

 - Ну, так, работаю, - ответил собеседник, - а вы как поживаете?

 - А, так, - отвязанным голосом начал николаша и перешел на тон диктора новостей, - занят делами государственной значимости... И теперь, пролетая над Нью-Ашуками, передаю с борта самолета приветственную телеграмму молодому, но дружному коллективу хакеров безналоговой зоны.

 - Ха, - Нефёдов рассмеялся, чего это вас к нам занесло, николаш? Здесь пока сплошная безналоговая зона, в этом вы правы - когда пару небольших объемов и еще субсидий передадите, мы отработаем и налоги заплатим, а пока не с чего. Субсидии, николаша, а также льготы, преференции, субвенции, дотации, кредитные ссуды - где это все, а? Ваше правительство уже последнюю наглость потеряло - не шлют! Работайте, говорят, мы с вас налогов брать не будем. И все объемы передают молодому перспективному коллективу из Средней Азии. Вы мне скажите, николаша, это экономический маразм или человеческий?

 У Нефёдова был приятный голос, добрый смех, острый ум и потрясающая душа. Говорил он очень быстро, подчас с несколькими собеседниками, поскольку одновременно делал массу работы. Их разговорами с николашей можно было освещать города - такие комки энергии они выбрасывали, совершенно не замечая этого. Их страшно захватывал общий разговор, и они великолепно понимали друг друга. Правда, времени у обоих было в обрез, и они беседовали не так часто, как хотелось бы.

 - Нефёдов, маразм бывает только медицинский, и его у тебя нет, успокойся, - начал николаша и услышал в трубке "Вы в этом уверены?". - Уверен, - продолжил он. - Поэтому это, конечно, маразм, но не твой. А экономика - это такой же сюрреализм, как синий круг Бармалея Бармалеевича.

 - То есть почему сюрреализм?

 - Потому что экономика есть там, где работают и что-то создают, Нефёдов,  а таких мест в нашей стране не очень много, да и в других странах этим занимаются без энтузиазма. А все слова, которые говорят вокруг термина "экономика" - это одна большая блажь от еще большего страха.

 - И вы считаете, что экономика только там, где работают? А чем же тогда занимаются, по вашему, финансовые компании, биржи, банки, правительство, государство и так далее?

 - Нефёдов, - с тоской ударил николаша, - ты какой-то редкий вирус подцепил и прокриптован, почисти червей, а? Маразм-не маразм, конечно, не знаю, профессор Преображенский тебе бы точно не советовал читать до обеда советских газет.

 Нефёдов смеялся, а николаша продолжал:

 - Вот ты мне, мерзкий преступник, жалуешься на отсутствие фондов правительства: теперь представь, что ты заменил политику, экономику и менеджмент обычной работой и созданием продукции. И в этот момент, Нефёдов, в разных странах потеряют работу от пятидесяти до девяносто процентов трудоспособного населения. Ты их кормить будешь?

 - Хрена им два! - всерьез возмутился Нефёдов. - У нас огород небольшой, и земля так, не особо... Да, а вы финансовые структуры забыли, николаш, - давно в банке не были!

 - Почему давно? Пару банков я с Кривым Биллом в этом месяце взял.

 Нефёдов задорно рассмеялся:

 - Чего-то вы зачастили!

 - Да, - ответил николаша голосом Володарского, - моя крошка хочет платье, к такой-то матери, и она его получит, а я хочу много виски, к такой-то матери!

 - Ну, вы прежде чем в запой уходить, скажите что-нибудь про банки, которые вы взяли с Биллом! Ну, и про другие.

 - Они к экономике имеют такое же отношение, - продолжал николаша, - как биржи и другие бордели. Это - щипачи, которые тырят, и за это их турболерантно называют системой обслуживания экономики. Ну, не матерят, они и этому рады. Стой, Нефедов, хватит гонять порожняк - дай я тебя напрягу чуток, - вдруг просительно сказал николаша.

 - А что такое? - Нефёдов и впрямь напрягся: просьбы своего собеседника он всегда старался выполнять, однако они были порой слишком экзотичны и отнимали много времени.

 - Да так, фигня, ответил николаша, - струну на гитаре порвали, а я буду недалеко от тебя пару дней, заеду.

 - Какую струну? - ничего не понимая, спросил Нефёдов: в музыкальных инструментах он разбирался как в утюгах на углях, хотя музыку слушал.
   
 - Первую, но ты сейчас, будь добр, закажи три комплекта на завтра, я заеду и заберу. Напиши в поиске "струны для электрогитары", выбери мягкие, металл, разумеется.

 - Ну, хорошо, - немного растерялся Нефедов, только погодите, вместе выберем...

 Минут через десять после того, как они заказали струны, николаша вышел на своей станции, сел в такси и очень быстро приехал в свой дом.

 II.

 Ключи, как и всегда лежали под венцом дома - внутри, на одной их больших глыб фундамента, который николаша когда-то строил безо всякого плана - по наитию. Отворив дверь, он оставил ее открытой, прошел внутрь и открыл два окна - проветрить. После этого он вышел в сад - посмотреть, поскольку давно здесь не был.

 Сад был, в общем, небогат - десяток деревьев, еще несколько десятков кустов и трава. Побродив по ней полчаса, вспомнив каждое дерево и куст, николаша подышал воздухом и немного загрустил. Однако ему было уже холодно, и он вернулся в дом - попить и закрыть окна. В поисках кофе николаша набрел на вишневую трубку, которую курил еще студентом. Поглаживая шершавое дерево и гладкий  мундштук, стянутый давно уже стальным кольцом, он подумал: "Курево - это иногда неплохо. А прошлое напоминает о себе такими, наверное, предметами".

 Просвистев трубку, николаша набил ее табаком, закуривать не стал, а вышел на крыльцо и присел на него. Звездное небо, без облачка, навалилось на него, он опустил глаза, стараясь больше не смотреть на Ковшик. "Пошлое, в общем, созвездие, - подумал николаша.- Но красивое и с давних пор любимое".

 Он решил пить кофе без сахара, и сварил этот кофе до того крепким, что самому стало боязно, поэтому сидел николаша на крылечке, касался кофе губами, трогал губами трубку, и вспоминал, какая звездочка из семи мигала ему в юности. Без сомнения, нижняя левая. Он даже раньше часто об этом думал: почему она? А теперь знал, кто это подстроил: николаша был очень суеверным, и доверял знакам куда больше чем рассудку.

 Ковшик завораживал воспоминаниями. Мутный мир аэропортов, поездов, вокзалов, пыльных загородных трасс ушел в небытие: здесь все было иначе - звенела тишина, в которой мысли николаши рождали пьянящие звуки. А в огромном небе светились семь звезд. На каждой из них, наверное, была особая, неясная никому жизнь. Быть может, на них лежали редкие камни, или существовало притяжение между предметами, или даже были сутки. На одной из планет, хотелось верить, медленно росла трава. На другой - жили люди, питаясь чем попало. Созвездие жило. А левая нижняя звезда мигала николаше.


 Венчались на кухне, при свете

 Стоваттных лампад-леденцов -

 Бегущие к пороху дети

 Бегущих от праха отцов.

 А ночи... смеялись над ними:

 Беспечные дети Земли,

 Душой оставаясь с другими,

 Ручонки сплести не могли.

 Венчались...

 Он сплюнул от горя и раскурил трубку. Сколько времени человек может жить один? Ответ будет сомнительным, и живой не ощутит пользы.

 Мы все бьемся в жизни - сначала не понимая этого, затем ососознав, мы все бьемся о себя, с собой, но нам кажется, что со всей вселенной светом. Этот мир, сотканный из частиц, отчасти из нас, то ползет, то несется по широкому тракту, на котором всякому существу есть свое место и своя дорога. Но каждый видит свою тропу и не всегда - чужую. На любой такой дорожке вытирается обувь, растут дети и бывает горе. Ах, как важно выглядеть свою дорогу, пройти по ней, сбить ноги, выплакать все слезы, трястись в ожидании счастья, почти увидеть его скромный миг и убежать прочь! Сколько же каждый закаляет свое тело, тренирует мозг, бьется в адреналиновых штормах, - и все это для того лишь, чтобы увидеть кусочек желанного, кажущегося конечным и бесконечным счастьем, но нет: мудрые бегут от него сразу, едва чувствуя, что оно грядет.

 История перед нами или будущее? Итак, и эдак. Прошлое, будущее, настоящее часто совмещают или замещают друг друга… Ведь времени нет, не было и не будет.

 - Времени нет! Завтра тоже времени не будет! - николаша услышал визг тормозов на улице, до боли знакомый голос и удивленно встал с крыльца, на которое через минуту влетала Арина. Она кричала на кого-то в трубке и закончила разговор словами "Отвалите все от меня!"

 - Фу..! Как хорошо, что ты здесь! - сказала она николаше. Глаза у дочери были бесноватыми - любой психиатр женского пола объяснил бы это наследственным фактором, а врач мужчина поступил бы иначе: влюбился. Заслуженно, но напрасно: Арина была хороша, неугомонна и счастлива в браке.

 - Дочь, ты дурак? - невинно спросил николаша. - Я здесь черт знает когда был последний раз, сегодня утром ты могла бы меня с большим успехом искать в Пражске...

 - Да я сама только что с Капри прилетела, - смеясь и задыхаясь, ответила Арина, - подумала, что ты здесь. Слушай, у тебя молоко есть?

 - Ага, только что корову доил, - зашепелявил николаша, скорчив морду придурка. Но он тут же бросил паясничать и заговорил своим голосом. - Тебе бы с такой чуйкой  золотые жилы искать или спасателем работать...

 - Неееее! - развязано ответила Арина, - там денег мало! Ну, что у тебя пожрать-то есть? - она была похожа на огненный шар в цирке: одновременно вертелась на месте и носилась по комнате. - А, ладно, поехали, я дома поем, может, там чего-нибудь найду...

 - Куда? - николаше начинал нравиться вздор, который несла дочь. - Зачем ты приехала-то, ты мне скажи - просто так? И куда поехали, на хрена?

  - Да на дачу, успокойся, - Арина заворачивала отца в его легкую куртку. - Я прилетела, а мне мама звонит - там какой-то придурошный мастер ей кинотеатр апгрейдил, но потом зачем-то повынимал шнуры. А маме припекло "Джентельменов удачи" посмотреть, и их надо в порты воткнуть, а она не умеет, - Арина смеялась. - Ключи возьми!

 Коттедж Арины, в котором жили также ее сын и мать, находился минутах в десяти от дома николаши. Они сели в машину, Арина вдавила педаль газа, и николаше стало несколько не по себе - дочь водила машину замечательно, но как всякая сумасшедшая русская женщина, она это делала с национальным и городским орнаментом. А именно - мазала себе физиономию, красила ногти, говорила на разных языках по трубкам, жутко материлась на водителей соседних машин - разве что красное сухое из горлышка не пила. Хотя что-то подобное николаша за ней пару раз замечал. 

 - А чего ты на Капри забыла? - поинтересовался николаша, когда они выехали на дорогу, - решила дописать роман "Мать", который матерый человечище натворил в этом климате?

 Арина заливисто рассмеялась.

 - Да какую мать? Уйди, твою мать! - закричала она через раскрытое окно на водителя грузовика. - Вот сука, режет, щас в глаз дам, рожа пасатинская! СБ, блин, уроды, - продолжала она уже спокойным тоном, обращаясь к отцу, - заказали борт на вечерину, которая на острове, и требовали посадить их прямо на Капри. Не, ну ты представляешь, а?

 Она разразилась сатанинским хохотом.

 - Клиника... - отозвался отец, - у них председатель правления ходить по воде научился? Ну, бросила бы их к ефеням с парашютами - банком больше, банком меньше, тем более, что на борту две трети девок было.

 - Не, поменьше, - сказала Арина, но я вообще не считала...

 Она страшно зевнула.

 - Вообще, пап, мне не нравится, что ты так говоришь, - ее брови становились похожими на отцовские в минуты негодования. - Девки они или нет - это их забота, но они тоже люди, а ты иногда таким циником становишься, нельзя так!

 Чувствуя, что из Арины может выпасть много моралей, а встреча - легко обернуться ссорой, николаша сменил тему:   

 - Совсем не спала? - спросил он.

 - Да поспишь тут с этими уродами, - нахмурилась дочь. - Пока их в Неаполь привезла, а они ж специалисты - по-итальянски ни бум-бум, по-английски ни хренась, размещать пришлось этих трендюков...

 Отец замялся и сказал:

 - В Неаполь ты их напрасно повезла, но теперь им улыбаться. Сейчас приедем, поешь и ложись, - я все сделаю. А я в Неаполь, наверное, слетаю - давно не был...

 Они въехали в гараж, Арина закрыла ворота и вошла в дом, а николаша - за ней.

 - Ой, привет! - Элис, первая жена николаши, с которой они были супругами лет двадцать назад, сидела в кресле: она поставила указательный палец поперек рта, показывая, что говорить нужно тише.

 - Великий и ужасный Стивен Кинг уже спит? - спросил николаша у Элис, прислонившись к ней щекой.

 - Ну почему Кинг-то, - в голос засмеялась Арина и, испугавшись, закрыла рот рукой. - Он добрый мальчик, хороший.

 Голос Арины потеплел и стал ласковым, когда речь зашла о сыне.

 - Эли, у тебя продукты есть? - спросил николаша. - Дай я этой тыкве чего-нибудь приготовлю!

 - Ой, пап, иди, там у тебя дел полно, - мигом отозвалась Арина, - я сама. От тыквы слышу, - добавила она и показала отцу длинный язык. К ней присоединилась Элис, и николаша шагнул к лестнице, которая вела на второй этаж. Там жил его внук, который после тренировки рухнул спать.

 Поднявшись в комнату, николаша тихонько прошел к окошку, приоткрыл его и присел на кровать.

 Теша лежал на спине - глаза его были закрыты, и он еле слышно сопел, поскольку заснул совсем без сил, он даже не дожевал шоколад. Полюбовавшись внуком, николаша подумал, что тот скоро вырастет совсем высоким - Теша был красивым мальчиком, и девочки уже потихоньку его пилили по кусочкам. А он не торопился идти в распил и яростно занимался спортом - его озорной и добродушный взгляд часто сменялся суровым: над глазами набухали мышцы, как у николаши и Арины. С семейкой этой вздорить не стоило: людьми они были вежливыми, однако заодно и русскими.

 Закрыв окошко, николаша убрал с губ Теши кусок шоколада, погладил его по щеке и загрустил. Минут десять он еще посидел у внука, и затем спустился вниз. Там был кавардак: Арина нагрызлась чего-то диетического и бегала по комнатам в поисках фена, парализуя любое движение в доме - она могла выпорхнуть из любой двери и сбить собой кого угодно.

 Когда николаше надоело следить за маетой дочери, он спросил Элис:

 - Так, ну, давай посмотрим, что твои фрезеровщики отгрызли...

 - Ой, николаш, - ответила Элис, - он был такой странный, все вроде сделал, а потом зачем-то разобрал и ушел.

 - Странный... - хмыкнул николаша, глядя на кучу пыльных коробок и проводов. - Эли, а почему ты мне не сказала, что тебе кинотеатр нужен? Сейчас мы это доисторическое чудо соберем, а через месяц ты снова апгрейдить будешь? Давай я тебе что-нибудь нормальное куплю.

 - Ха, николаш, ты прикольный, конечно, - рассмеялась Элис, - а на что ты мне будешь его покупать-то? И с чего?

 - Ну, с чего - это мое дело, - ответил николаша, а вот на что - это, конечно, вопрос, но простой... Убью кого-нибудь - председателя столовой или президента, у них в кармане денежки всегда есть.

 - Ладно, николаш, давай, собери, потом президентов будешь убивать, - рассмеялась Элис.

- Полночь, - сказал он, мрачно посмотрел на тамвсё и еще раз - на груду ящиков. - Будем надеяться, Нефёдов еще не спит.

 И николаша коснулся экрана тамвсё.

 III.

 - Нефёдов, ты не очень сильно занят? - спросил он.

 - Ой, чего мне мама-то в чай набодяжила, а, николаш? У меня такое забористое дежавю пошло, класс, давно так не дергало!

 - Ой, ну ладно тебе умничать, Нефёдов, - николаша не без труда сглотнул персональную шутку, но быстро улыбнулся ,- скажи, если занят!

 - Ага, вам скажи, - захохотал Нефёдов, и николаша тоже рассмеялся.

 - В общем, давай в поиск, я тебе буду называть буквы, ты - смотреть схемы. Кинотеатр нужно подключить. Это - несколько ресиверов, экранов, десяток колонок, ну, и пылесос... фен... гармошку с выхлопной трубой, мясорубку, в общем, все на свете.

 - А что, компа нет? - недоуменно спросил Нефёдов. - Так ведь и колодец можно выкопать среди дома, но зачем?

 - Ой, - в тоске протянул николаша, - император Франции по этому поводу хорошо сказал: "География - это приговор". Они, императоры, как-то все разом умнеют, после того, как нападают на русских, но чего-то им этот ум уже недолго служит. Комп, говоришь? Ты не забывай особенности русских женщин и русских проводов. Они замечательные, - николаша как-то начал уходить в прострацию, - но русские.

 - Да, это проблема... - ответил Нефёдов с пониманием, но тут же сменил тон. - Так, - скомандовал он, - хватит муть пороть - у меня еще дел полно. Включайте мне канал, смотреть надо.   

 Когда николаша перешел на видеорежим, началась страшная суета, которую дополняли их с Нефёдовым шутки, во многом состоящие из междометий и цитат любимой литературы. Большая часть этого ёрничества была несколько непонятной для постороннего уха, но таких ушей, к счастью, в комнате не было. Еще одна пачка солений откровенно измывалась над законодательством страны - в лоб к статьям законов приложить их было проблемой неразрешимой, Нефёдов с николашей ездили по граням.

 - И что теперь, - спрашивал николаша, стоя между пластиковыми ящиками с двумя разными шнурами в обеих руках, - ты понимаешь в общем и целом, что это диверсия? И ты уже, Нефёдов, создал преступную группу...

 - Организовал и возглавил группу лиц, - поправил его Нефёдов.

 - Ну, тебе, террористу, виднее, - согласился николаша и продолжал, - группу лиц, которая поставила целью смену государственного строя изощренным способом. То есть, путем переименования каналов телевидения в отдельно взятой пластмассовой коробке. И наличие первого лица страны на каждом канале служит основанием для его обвинения в раздвоении личности. А это, Нефёдов, уже совсем не шутки - ты случайно не кадет, а? Или тебя еще вербуют?

 - Ну, вы номер-то скажите этой коробки, николаша, а то мы до зари не соберем!

 Вытянув из нагрудного кармана очки, николаша присмотрелся, потом помолчал и сказал:

 - MH17.

 Нефёдов помолчал, потом сказал:

 - Не, николаш, вы умный человек, но дебил редкий...

 - Спасибо, - отозвался тот весело. - А что-то случилось?

 - Случилось, мля, случилось! - голос Нефёдова напрягся. - MH17 - это борт, который года два назад уронили между терриконом и кукурузным полем. И если я сейчас буду искать его схему, то добрые и внимательные люди, николаша, сейчас же начнут искать мой IP и уверяю, найдут. А дальше я уже буду тот кадет, который на палочку надет. Дайте картинку, отойдите только, я скажу что делать - слушайте.

 Покорно отойдя в сторону, николаша слушал и выполнял команды Нефёдова. Номер ящика оказался MN17, и их пограничные шуточки получили большое развитие, но отняли силы. Направляя камеру на бесконечные провода, порты, коробки, диктуя номера и подключая одно к другому, николаша озверел и недобро выражался - он недолюбливал возню с железом и пластиком, предпочитая дерево. Однако Нефёдов все делал быстро, говорил понятно, и вскоре кинотеатр заработал.

 - Послушай, я прекрасно понимаю, что перегибаю, - сказал николаша в конце, - но тебе придется еще одно дежавю выдержать вперемешку с клиникой неврозов - я завтра у тебя буду.

 - Ой, николаш, вы лучше клинику оставьте: я не гинеколог, приезжайте без нее, но когда - не знаю. Ваши струны мама возьмет, если их привезут, вы с ней созвонитесь, пока я спать буду. Ладно, все? Давайте, а то у меня еще тут пара дел, а что потом - я еще не знаю. И поспать надо.

 - Спасибо тебе, дорогой. До завтра.

 - Давайте, николаш.

 Когда николаша вышел из комнаты, то обнаружил, что в доме все спали.

 "Клёво", - подумал он, вернулся, положил пульты к экрану и снова вышел.

 - Пап, это ты? - Арина, рухнувшая в сон за бокалом вина, разлепляла глаза. - Что случилось?

 - Все в порядке, - николаша тихо подошел к ней, присел рядом и погладил ее по голове. Он знал, что им с Ариной предстоит дальше, но ему не хотелось говорить это дочери. 

 Арина, обалдевшая от недосыпа, перелетов и постоянного экрана тамвсё, не могла проснуться и понять, что вокруг нее происходит. Но николаша ей этого и не позволил.

 - Все, дочь, кинотеатр работает, завтра пощелкаете. Разденься и спи, ложись только нормально - на простыню!

 Он улыбнулся, а у Арины не хватило сил и на это.

 - Спасибо, пап! Стой, тебя же отвезти надо, - обреченно вымолвила она.

 - Разденься, говорю, - уже рыча, ответил николаша. - Доеду я сам - тут 10 километров. 

 Он вышел из дома, закрыл дверь, затем калитку и вышел на дорогу. Попутную машину ночью он нашел не сразу, но минут через сорок уже был дома. Там николаша погрыз сыра, который ему дала Элис, запил его кофе и вскоре уснул.

 IV.

 Первых учителей жизнь предоставляет людям как обязательную разнорядку, данность, с возрастом у нас появляется возможность их выбирать. Примерно об этом думал николаша, едучи вечером следующего дня к Нефёдову, который без своего ведома был для него одним из таких учителей. И хотя Нефёдов был ровесником Арины, в нем многое было ценно от рождения. Этот учитель и в какой-то мере исповедник николаши еще спал, но его мама сказала, что можно уже и ехать. По его приезде Вета отдала ему три пакета со струнами, деньги за которые николаша оставил на подоконнике, и сварила огромную джезву кофе. Они долго трепались на просторной кухне о разностях, в основном, о Нефёдове, поскольку именно он совмещал в семье самые различные амплуа.

 Скоро этот дон Корлеоне по совместительству проснулся. Около часа он умывался, завтракал, смотрел контакты и новости, но николаша с удовольствием пил кофе и болтал с ним и Ветой. Затем они вдвоем отправились говорить к Нефедову в комнату.   

 Поначалу разговор явно не клеился - то ли они были в разных фазах дня, то ли николаша не мог обозначить тему. Ему было трудно начать говорить, он блеял что-то пустяковое и беспредметное, и это странное зрелище Нефёдову терпеть не смог.

 - Вчера я уже понял, николаш, - перебил он собеседника, и тот умолк. - Поэтому не надо начинать издалека, в какой вы пустоте - скажите лучше, чем вы ее наполните.

 - Вакуумом.

 Нефёдов загрустил:

 - Тупая попытка создания абсурда, кому-то кажущаяся шуткой, вам не к лицу, николаша, а у меня времени нет. Я серьезно. А по вашей дебильной фразе  чувствую, вы придумали что-то совсем деревянное. Так что колитесь, николаша.
 
 - Ухожу я, Нефёдов... - гляда пустыми глазами вниз, тихо ответил собеседник. - Мне нельзя ей показываться, а я без нее больше не могу.

 - Ну, это разумеется! - бурно отреагировал Нефёдов, и на его лице заиграли одновременно торжество, ирония и сарказм. - Мы не ищем легких путей, мы уходим к долбаной матери!

 Он сделал небольшую паузу, а после проникновенно и язвительно спросил:

 - Вы, николаша, чего с утра покушали, а? Вы, кстати, ели сегодня чего-нибудь или нет? Думаю, что ни крошки. Я прав или я прав?

 Тихо сидевший николаша утвердительно покачал головой.

 - Это вы... - Нефедов с трудом искал продолжения и сказал, - напрасно, напрасно...

 Но добродушным он остаться не захотел и высказался более откровенно:

 - Вы, николаша, хоть и тезка Гоголю, ничего подобного "Мервым душам" и "Вечерам на хуторе..." не написали, поэтому путем Николая Васильевича на кладбище идете напрасно. Хотя с вашими текстами проблема - их читать очень сложно, а у ваших клиентов часто, как говорят, голова для того, чтобы в нее есть. Хотя не у всех, конечно. Поэтому работайте, да воздастся, - Нефёдов рассмеялся, зная николашино бесчувствие к религиям как институтам. - Она могла бы попробовать прочесть. Хотя бы попытаться. Это вам для начала. Теперь еще вот что: я видел на кухне гитару - это ваша?

 - Да...

 - А я ведь не слышал, как вы играете. Ни разу в жизни, николаш, честно.  Принесите.

 Пока николаша нес и доставал гитару, Нефёдов бегал глазами по монитору и смотрел вспышки контактов.

 - Сыграйте что-нибудь свое, - с сомнением сказал он, когда николаша сел в кресло и сжал в правой руке медиатор.

 Хотя гитара была без первой струны, николаша начал осторожно играть. Неспешный и уверенный хруст медиатора перемежался сменой эмоциональных, но небыстрых рифов. Когда мелодия облетела комнату двумя кругами, николаша усложнил ее, воткнув пару ходов - в середину и в окончание: новые звуки показались Нефёдову провокационными. Композиция была очень необычной - она привораживала. Прошел еще один круг, и николаша вплел в мелодию те ноты, которые незаметно разрушили основу и создали новую музыку, причем Нефёдов почувствовал, что она затягивает его и, может быть, никогда не отпустит. На пару минут он закрыл глаза и слушал, как николаша фиглярствует на струнах и возвращается к первоначальной мелодии. Он играл еще, еще, еще, и наконец музыка закончилась...

 - Это что? - спросил Нефёдов, очнувшись.

 - Так, музыка, - ответил николаша, - блюз...

 Нефёдов молчал.

 - И вы считаете, что остались в пустоте и собираетесь уходить с этим блюзом? - Нефёдов выбрал интонацию, характерную для судей, зачитывающих заключение судмедэкспертов, но в его голосе стоял смех.

 - Блюзы могу оставить, - стремительно подался вперед николаша, и Нефёдов услышал в его голосе отчаянье. - Раздайте страждущим - у меня их много.

 - А фигулечки вам, - Нефёдов тоже рванул вперед. - Раздайте... Я сам себе директор-распорядитель, николаша... Играйте, да так, чтобы я вас здесь услышал - отовсюду! Играйте так, чтобы она услышала вас! Я вас никуда дальше репетиции не отпускаю, - окончил он сухо. - А вот сыграете - сами решайте, не маленький.

 - В общем, я это знал, - грустно сказал николаша, поставив гитару к стене. - Но если я все же заиграюсь до кондрашки, а это возможно, у меня просьба и, скорее всего, не одна. Буду присылать, - николаша вновь подался вперед и проникновенно зашипел, - так вот с этими письмами, Нефёдов, будь добр, внимательно - не пропусти ни одно и сделай все. В основном это будут тексты, последовательность, пароли.

 - Надеюсь, "Вскрыть сайт Пентагона" появится не первым пунктом? - грустно улыбнулся Нефёдов.

 - Где-то в середине, не расстраивайся, - усмехнулся николаша. - Запомню твое пожелание, напишу - знаю, что у тебя давно руки чешутся.

 Они оба посмеялись, но очень быстро стали серьезными.

 - Ладно, - печально ответил Нефёдов. - Сделаю. Это, в общем, правильно, наверное. Сделаю, не переживайте. А намекнуть вам, николаша, почему вы знали, что не отпускаю?

 - Попробуй.

 У Нефёдова появилась тонкая и очень добрая улыбка.

 - Вы не в пустоте, николаша, - сказал он. - Вы в ней не были и не будете, не надейтесь, но вы это лучше меня знаете. Хотя вот найти именно ту, которую вы хотите встретить, я вам не обещаю. Но это возможно - все зависит от вас, николаша. Начали искать - так найдите, чего бы это вам ни стоило! Хотя вы еще тот негодяй, если честно, - глаза Нефёдова заблестели, - ведь вы придуриваетесь порой без меры, а смотрите куда дальше меня... Поешьте только, я вас умоляю - на вас смотреть страшно!

 Рассмеявшись, николаша чмокнул Нефёдова в голову, взял гитару и остановился.

 - Спасибо, дорогой мой. Я постараюсь, и ты береги себя.

 - Вы куда сейчас, домой?

 - Не, Нефёдов, ты меня отправил на репетицию. И это совершенно верно - я давно не играл, нужно вспомнить все. А всего у меня много...

 Обернувшись к Нефёдову в дверях комнаты, николаша внимательно посмотрел на него, помолчал и произнес:

 - Отрываясь, несомненно теряешь. И при удачном раскладе - приобретаешь.

 - Что? - немного оторопел Нефёдов.

 - Теряешь возможность вернуться прежним.

 - А приобретаешь?

 - Ну, - глаза авантюриста лукаво заблестели, - иногда удается вернуться. - Пока!

 Он повернулся и вышел.

 - Счастливо, николаш! - крикнул Нефёдов вслед. - Постарайтесь вернуться. Оторвитесь - представьте, что это просто сон: может быть, это и впрямь будет сон. Вы сами этого не поймете.

- Хо! - удивленно рассмеялся николаша. - А вот это мысль, Нефёдов!

Он очень устал и больше не мог  говорить.

Едучи на электричке в город, николаша думал о том, что хороший учитель - это большое счастье.

 А вся следующая неделя была удивительно теплой, и николаша провел ее на Чистопрудном бульваре. Ему нравилось спать на лавочках и умываться в пруду. День за днем он играл блюз.