выстрел из прошлого

Выстрел из прошлого.

      Двадцатый век был самым трудным и самым кровопролитным за всю историю существования России. Война с Японией, первая революция, первая мировая война, вторая революция, гражданская война, репрессии, вторая мировая война, третья революция. Сколько было убито людей и сколько в результате этого недополучено граждан страны?! И даже в годы коротких передышек, во время которых простые граждане начинали потихоньку привыкать к мирному существованию и строили планы на будущее, происходили события, которые своими корнями уходили в пережитое прошлое. 
В начале сентября 1963 года на территории  Западной Сибири стояла солнечная и тёплая погода. Поэтому, без лишней партийной агитации и пропаганды работа на колхозных полях кипела в полную силу. Подгоняемые душевным порывом и пониманием краткосрочности погожих дней, комбайнёры, трактористы, водители, звеньевые и бригадиры с повышенной ответственностью подходили к решению стоящих перед ними задач по уборке богатого урожая. Закончив скашивать зерновые или кукурузу на одном поле, они технику в срочном порядке перегоняли на другое и, не заглядывая на часы, продолжали работу.
11 сентября, переезжая с одного объекта на другой, водитель идущей впереди грузовой машины заметил лежащую в пыли на обочине дороги женщину. Он резко затормозил и выскочил из кабины. Подойдя к лежащей женщине, водитель заметил на её голове и лице запёкшуюся кровь. Нагнулся, пощупал пульс на запястье, и, не обнаружив, крикнул: «Мёртвая!». Через считанные секунды, все, кто ехал в кабинах и кузовах других машин, уже стояли рядом с ним. Среди них была студентка сельхозтехникума Чикирева Зоя, отрабатывающая в родном колхозе производственную практику. Люди вглядывались в  изуродованное лицо женщины и не узнавали. «Да это же тётя Феня Калугина»,- приглушённо сказала Чикирева Зоя. «Точно она!»,- подтвердил водитель Николай. «Кто же над ней так изгалялся? Кому она помешала на этом свете?», - невольно задала вопрос учётчица Клава.
Тёте Фене, как её все звали, было уже за шестьдесят лет. Жила она на самом краю деревни одна, скромно, тихо и в деревенских склоках никогда не участвовала. Замуж никогда не выходила, и детей у неё не было. Держала в хозяйстве скотину и большое количество гусей.
К толпе подъехал на мотоцикле бригадир и, оценив ситуацию, помчался в деревню, чтобы сообщить по телефону в районную милицию о произошедшем убийстве. Оставив около трупа человека, все тронулись дальше. Но на непочатом кукурузном поле их ждал новый «сюрприз». Ещё на подъезде к нему они увидели стоящий поперёк скошенного рядка трактор ДТ-75, с прицепным комбайном, а вокруг него в полусогнутом состоянии бегали люди. Один из них отчаянно махал руками, предлагая подъезжающим остановиться. Колонна машин затормозила и все стали напряжённо всматриваться вперёд. Вскоре люди увидели страшную картину. На меже, прижавшись спиной к небольшой берёзке, с блаженной улыбкой на лице, сидела, словно застывшая, молодая женщина, а рядом с ней на коленях стоял мужчина и, приставив к своей нижней челюсти мелкокалиберную винтовку, лихорадочно нажимал на спусковой крючок. Щелчок затвора глухо срабатывал, но выстрел не происходил. Мужчина перезаряжал винтовку новой пулей, подставлял к челюсти, нажимал на спуск, и вновь происходила осечка. И только на пятый раз попытка удалась. Прозвучал резкий хлопок, и пуля, пройдя  через челюсть и лицевую часть, застряла в его голове. Но самоубийца не упал. Он оставался в той же позе и продолжал перезаряжать винтовку.
Водитель Николай почти сразу узнал странного мужчину и молодую женщину. Это были старший сын Знаменьщиковой Устиньи Семёновны –Толя, по прозвищу Телеут,  и его жена Валя. Они пасли домашний скот жителей деревни Пинигино и никогда не были замечены в каких –либо злодеяниях или прочих нарушениях человеческих взаимоотношений. Анатолию в то время было чуть больше тридцати, а его жене около двадцати пяти.
Воспользовавшись бесконтрольностью со стороны пастухов, коровы, телята и овцы разбрелись по всему кукурузному полю.
После очередной осечки, Толя стал лихорадочно шарить руками по карманам брюк и разыскивать затерявшиеся пули. Не обнаружив, он, наконец, обратил своё внимание на невольных свидетелей его самоубийства, скрывающихся за трактором и силосным комбайном.  Узнав Зою, спокойным голосом обратился к ней с просьбой: «Сестра, подойди ко мне. Не бойся, я тебя не трону. Мне нужно обязательно что –то тебе сказать». Но ту по рукам и ногам сковал страх. И она никак не реагировала на его слова. Тракторист Геннадий Лебедев, осторожно подталкивая девушку, сказал: «Зойка, иди, забери у него винтовку. Телеут твой двоюродный брат. Он тебя послушается, а заодно, может, расскажет, что здесь произошло». Неуверенно и очень медленно Зоя двинулась в сторону Анатолия. Не дойдя до него метров пять, остановилась.
«Подойди поближе. Мне тяжело становится говорить»,- попросил Телеут. И дождавшись, когда двоюродная сестра подошла почти вплотную, стал излагать ей о случившемся: «Зоя, я убил Феню Калугину. Она не платила нам почти три месяца за пастьбу коровы с бычком и овец. А когда сегодня мы встретились с ней в лесу, и я стал об этом ей говорить, она обозвала меня дураком и вражиной. Я не выдержал оскорблений и, чтобы  попугать, пальнул в её сторону из «мелкашки». Но пуля попала Фене в руку, и она, выкрикивая в мой адрес угрозы, побежала по дороге в деревню. Тогда я принял решение убить её. Сначала выстрелил два раза из винтовки, но не попал. Тогда догнал и добил уже прикладом. Даже приклад об неё расколол. Труп лежит за лесопосадкой. После этого я пришёл к Вале и сообщил ей, что совершил убийство. Она не поверила и стала смеяться надо мной, словно я шут гороховый. Валя сказала: «Если ты убил Калугину, то убивай и меня». Ну, я и её застрелил. Шесть пуль в неё всадил. Первая прямо в сердце вошла. Вон видишь, она сидит и улыбается до сих пор? Не знаю, что теперь делать? У меня закончились пули, а эти, - он показал на валяющиеся вокруг его, - отсырели и дают осечки». Сделав небольшую паузу, Толя, словно в бреду, простонал: «Принеси мне топор или молоток, чтобы я смог покончить с собой. Я не должен жить. Меня всё равно расстреляют. Но лучше я сам лишу себя жизни, чем погибну от рук палача.  Я тебя как сестру прошу – помоги умереть и облегчи мою учесть!».
От него, Зоя возвращалась к поджидавшим её людям уже быстро, и не оглядываясь.
В это время на просёлочной дороге показался мотоцикл «Урал» с коляской, на котором восседал участковый милиционер, старший лейтенант Корнеев. Ему быстро доложили о происходящем  на меже кукурузного поля событии. Поняв из рассказа Зои, что угроза со стороны убийцы не существует, милиционер смело пошёл к нему, и через пять минут Толя сидел уже в коляске мотоцикла. Лицо, одежда и руки его были в крови, но сознание он ещё не потерял.
Дальнейшую судьбу Знаменьщикова решал суд. Но и там складывалось не всё гладко. Когда Анатолия после выздоровления везли из Ишимской тюрьмы в Сорокино на заседание суда, он необъяснимым образом сбежал от сопровождающей охраны. Но уже на следующий день его выловили. За двойное убийство Телеут был приговорён к высшей мере наказания – смертной казни. Исполнение приговора произошло через полгода, о чём официально уведомили его мать. Страшный и беспомощный вопль Устиньи Семёновны много лет стоял в ушах односельчан, помнящих те страшные события. Но утешать её было некому. Уж больно сильно её сын прогневал земляков. Долго не затихала боль и скорбь людская по поводу убиенных двух женщин.
Однако в той, на первый взгляд бытовой истории, оказалось ни всё простым и понятным. Только во время судебного заседания были выяснены мотивы столь жестокого поступка Анатолия. И корни этих мотивов взрастали во время событий 1921 года, когда на всей территории Тюменской губернии полыхало крестьянское восстание.
До гражданской войны и прихода на сибирскую землю диктатуры Советской власти отец Устиньи – Семен Ефимович Знаменьщиков был зажиточным и крепким хозяином. Имел земли плодородные, покосные угодья, скота держал десятками голов, даже свою маслобойню успел оборудовать. Но появились чужаки из голодных краёв с винтовками и всё его добро конфисковали в пользу гегемонии пролетарской революции. Не выдержал этого беззакония Семен Ефимович и вместе со многими односельчанами встал на защиту поруганной мужицкой чести. Но советская власть всё сделала, чтобы на корню задушить этот праведный бунт. Направила на безоружных бородатых мужиков регулярные войска и утопила, некогда тихий край, в слёзах и крови.
Попал под эту «раздачу» и Семен Ефимович.  Но убит был не во время боевых схваток, а через год, когда уже вернулся в деревню и, натирая хомутом шею, искупал свою вину перед новой властью. И, наверное, жизнь постепенно наладилась бы у него, если бы в деревне не появился Калугин Яков Ильич, которого партия назначила председателем сельского совета.  Так случилось, что во время военных действий он был взят в плен отрядом мужиков, которым командовал Знаменьщиков Семён. Вскоре Калугина освободили красные кавалеристы, и он продолжил служить советской власти в должности комиссара эскадрона. Знаменьщикова - Яков Ильич признал сразу, как только увидел. В нём вмиг взбурлили пролетарская ярость и  неудержимое желание покарать.  На второй день из районного центра приехали два милиционера, арестовали Семёна Ефимовича, посадили на телегу и увезли с собой. Суд над ним оказался скорым. За вооружённую борьбу против Советской власти, «Тройка» приговорила его к высшей мере наказания.
А в 1937 году уже сам Калугин Яков Ильич попал в немилость к своим бывшим соратникам и был репрессирован, как враг народа.
Об этом Анатолию рассказала Устинья Семёновна, которой во время крестьянского бунта было семнадцать лет, и она хорошо помнила те события. Но мать даже в мыслях не допускала, что когда нибудь её откровенность доведёт сына до убийства дочери того самого человека, который погубил её отца и обездолил весь его род.  И, наверное, так оно и было бы, если бы бытовая стычка не вызвала в Анатолии огонь безумия и мести.

P.S,    Описанный эпизод, к сожалению, был не единственным в небольшой сибирской деревне. В конце сороковых, два родных брата Сугоняевых, прошедших с честью всю Мировую войну, награждённые орденами и медалями, узнав от «доброжелателей», что их родной дядя во время крестьянского восстания предал своего родного брата, т.е. их отца и выдал Советской власти, однажды зимой вызвали из дома двоюродного брата и забили колами до смерти.  Их потом тоже осудили и приговорили к расстрелу, но, учитывая военные заслуги, приговор в исполнение не привели. Братья были направлены на урановые рудники, где и закончили свой жизненный путь.
          В начале семидесятых, через пятьдесят лет после подавления крестьянского восстания в Тюменской губернии, пожилой водитель автомашины ГАЗ -51, передовик соцсоревнования, убил гаечным ключом своего стажёра и прямо на ходу вытолкал из кабины на пашню. Во время расследования была выяснена причина такого поступка. Оказалось, что дед стажёра во время крестьянского восстания работал секретарём сельского совета и составлял списки неблагонадёжных крестьян. В этом списке оказался и отец водителя, которого впоследствии расстреляли в Тобольской тюрьме.
      Конечно, не по –божески , что внук рассчитался жизнью за грехи деда. Но это факт и от него не отмахнёшься.
     Эти реальные истории я поведал к тому, чтобы сегодняшние революционеры и разного рода демократы прежде чем затевать очередную бучу, в первую очередь подумали о последствиях для страны, для народа и для собственных потомков. Память – она штука упрямая. Её на дно моря не забросишь и в космос не отправишь. Она живёт с человеком до конца его существования на этой бренной земле. И не всегда в ней только хорошие воспоминания.