Женское счастье

   Надежде этот день запомнился на всю оставшуюся жизнь, такой противоречивый как сама погода в конце мая, когда весна борется с летом,  солнце заливает своим волшебным светом свежую листву, а кратковременные ливни потоками обмывают её. В течение дня много раз начинает идти дождь и много раз  воцаряется ясная погода, то там, то тут выглядывает застенчиво радуга.  Ветер со степей гонит огромные груды белых облаков, переламывает солнечные лучи, выборочно  освещая участки большого пустыря за окном. Надежде тридцать три  года, она работает поваром, муж её Александр промышляет на личном КАМАЗЕ по близлежащим дорогам, развозя стройматериалы. И каждый вечер, когда он  возвращается, в одиннадцать вечера или поздно  ночью, проходит  к мальчишкам в детскую, целуя и поправляя одеяла, а потом прыгает к Надежде в постель, прося согреть одинокого путника. Этой ночью он вернулся в час, и Надежда проснулась от возни в комнате. Воспользовавшись её пробуждением, Александр вручил ей маленькую бархатную коробочку, в которой красовалась золотая подвеска. Сон улетучился, Надежда сняла цепочку и повисела украшение, благодарно чмокнув в щеку супруга,  вдруг обижено надула губы и сказала: “А как же платья, мы же договорились, ты дашь  на ткань”. Надежда не любила покупать готовое платье, а шила у портнихи на дому в ближайшем городишке, по зарубежным журналам. Поход к портнихе для нее имел культовое значение. Сидеть в мягком кресле, пить кофе, рассматривать журналы, быть клиенткой, немного покапризничать, проецировать свои комплексы, заработанные в столовой,  на помощницу портнихи, которая будет заботливо выяснять все пожелания.  Как человек много лет работающий с людьми, она сама умела быть клиенткой требовательной и даже немного вздорной.  А потом пройтись в обновке по хутору наблюдая завистливые, любопытные взгляды, питая свое самолюбие не лучшими соками человеческих чувств. “Будет тебе и отрез, я получил хороший заказ на целый месяц работы. Завтра, поедем на выставку в город, погуляем и купим. Сережка просился на карусель”. Младшего сына, Саша любил как то особенно, он был и похож на него, пухлый, голубоглазый мальчуган с гривой сметано-подобного цвета волос, такие головы все реже встречаются на наших просторах.
        Александр ростом был выше супруги, но из-за склонности к полноте иногда казался даже ниже её. Конституция Надежды в народе называется – кипарис, такие фигуры даже в старости не обременяются ни животами спереди, ни  холками сзади, стройность главное достоинство такой фигуры. И эта же фигура была причиной просто не преодолимого порядка для многих представительниц местного женского общества, и мешала относиться  к Надежде, просто. За ней пристально и с  пристрастием наблюдали глаза из-за занавесок когда шла она по единственной улице хутора с работы  домой или наоборот.  Много шума наделала  кремовая норковая шуба которую  в прошлом году  подарил Саша,  потом и в цвет норковая шапка, высокой короной, сидевшая на  голове, делавшей её похожею  на снежную королеву. Мужики  окрестили Надежду - Снегурочкой, а бабы завистливо шипели в след.
      Была у Надежды и соперница, соседка Светка. Соперничество это никто не провозглашал, и не возникло оно по причине какой-нибудь ссоры, оно родилось как-то само собой, по причине без  рефлексивного движения подводных рек человеческого подсознания, в потемках выбирающих себе врагов или друзей, и только с высоты прожитых лет иногда можно понять, в чем же зерно конфликта. Самой большой богачкой была на хуторе Светка,  двухэтажный дом, огромная теплица, хозяйство, две машины. Её называли в глаза Светлана Николаевна, а за глаза помещицей.  Но то, что у этой помещицы руки были от тяжелого труда, в  ее 42 года как у старухи, народная молва умалчивает, а цвет лица - не сходящего загара, испещренное сеткой морщин, от многочасового пребывания на солнце и ветре. И видимо для гармонии доброе народное сознание позаботилось о другой её клички - ломовая лошадь, возникла которая после откровения её пьяного мужа, рассказавшего собутыльникам, историю о том, как они заливали стену строящейся времянки раствором цемента, в котором был не один мешок, разругались и Светлана самостоятельно справилась с работой, а правда в том, что вечером её увезла скорая с кровотечением.  Муж Светланы был старше ее лет на десять, пивной животик давно испортил его фигуру. Какая-то странная метаморфоза, на свадебных фотографиях он выше её, но с годами все больше  подпадая под  власть своей волевой и трудолюбивой супруги, сделался ниже её.  У них было трое детей, старший окончил институт и собирался в армию,  дочка в средних классах, а младший в начальной школе. По натуре перфекционистка Светлана не терпела конкуренции, как хорошая скаковая  лошадь не желала лицезреть  перед собой чей-либо круп. Но на борьбу с Надеждой у нее не хватало сил, ни времени, а порой и фантазии, она всегда  вынуждена была её  догонять  и до шубы не додумалась, только увидев, купила назло - в пол,  что бы переплюнуть. В душе она завидовала Надежде, что выглядела та лучше, успокаивала себя, что старше соседки и детей у нее больше, а  значит и хлопот и забот.  Однажды  Светлана услышала в магазине, где иногда могло собраться хуторское общество,  рассуждение Ирки вышедшей за местного замуж и переехавшей на хутор из города, что у Надежды есть так называемое женское счастье, что муж её любит, холит, заваливает подарками, которыми та не забывает  похвастаться. Светлана, жизнь которой была бесконечной борьбой с погодными  условиями, с мужем, который несколько лет пил, а она упорно его лечила, с детьми, чтобы в доме никогда не прозвучало слово тройка. В начальной школе, маленькими, они думали, что это шутка, но мама умела лечить ремнем любые заблуждения, поэтому дети учились хорошо, не чурались и физического труда, активно помогая родителям и со скотиной и  в огороде. Светлана однажды  похвалилась, что её старший сын,  с пятого класса  возвращаясь из школы, издавал последовательно в полной тишине дома два звука это звук брошенного рюкзака в коридоре и звук гремящих ведер, чтобы напоить скотину и это без всяких напоминаний, а тем более уговоров, и только после этого хлопал холодильник. Да, и самой зажиточной семьёй на хуторе они  стали не сразу, в восемнадцать лет Светлане досталась хатка в наследство от бабушки, много пота и крови сошло, прежде чем её усадьба стала такой, как сейчас.
          Но призрачное женское счастье все чаще не давало покоя Светлане, бередя её душу, внушая ей по средствам зависти чувства жалости к себе, ощущения тяжести  судьбы, где кроме труда и борьбы она, ни чего не видела.
            Было замечательное  утро последней субботы мая. Надежда встала пораньше, но не опередила свою мать,  которую застала за жаркой оладьей. Хорошее настроение не оставляло её за завтраком, подарок мужа, предвкушение новых обновок радовало  душу. Сама поездка в город с семьёй, прогулка по скверу, ощущение отдыха и свободы, не часто это можно было себе  позволить, за заботами сельской жизни.
         Свою половину коттеджа Надежда получила в доброе советское время, когда приехала работать молодым специалистом на большую птицефабрику, областного значения. Правда, в получении сыграло роль, что с Надеждой были ее родители,  отец ветеран ВОВ. С многочисленной семьей перебрался он из Орловской области в Ростовскую,  в  пятидесятые, шестидесятые годы, не обремененные еще  достижениями медицины в  простоте сердца и в надежде на лучшее будущие, заводили своих детей родители пережившие войну, и не редкость были многодетные семьи.  Какой-то период весь табор семьи Васильевых квартировал у Надежды, но потом постепенно все разбежались, сестры вышли замуж, братья кто уехал, кто женился, отец умер, один из  братьев сел в тюрьму. Как большой семье обойтись без этого?  В ней, как в капле можно увидеть отражение всего общества. Старший из братьев стал вполне благополучным предпринимателем, но с семьей почти не общался,  выгодно женившись на дочери высокопоставленного чиновника, все гадали, или у него нет времени, или желания, на что кто-то из братьев однажды заключил, что гусь свинье не товарищ.   В перестроечное время Надежда  приватизировала жилплощадь, и стала единоличной хозяйкой трех комнат, кухни и душа, но туалет так и остался на улице, одиноким сооружением.  Она чувствовала себя королевой, в этих хоромах, ей старшей дочки многочисленного семейства, с детства нянчившей своих братьев и сестер, появлявшихся чуть не каждый год в семье бывшего фронтовика и выпускницы детского дома, все это казалось заслуженной наградой. И порядком устав к двадцати годам от роли няньки, Надежда выйдя замуж, не спешила обзаводиться своими детьми. После рождения старшего сына, почти семь лет, супруги ездили каждый год на море, в туристические поездки, как говориться в народе, жили для себя.  Правда Александр доводил ее уговорами и разговорами, что настоящая семья, когда детей в семье  хотя бы трое. Но с рождением второго ребенка Надежда тянула, и результатом Сашиной настойчивости стало рождение Сережки. Александр был сиротой, после гибели родителей его воспитывала бабушка. А из родственников, в его списке числился только двоюродный брат, который теплых родственных чувств не проявлял, видимо считая их атавизмами, правда на похороны и свадьбы не забывал появляться. Надежда настороженно относилась к своим братьям и сестрам. Психологически, вакансию старшей сестры  не собираясь занимать всю оставшеюся жизнь, она встречалась только, с теми, кто  по её мнению был благополучным.  Исключение она  сделала  для  самой младшей сестры Ольги,  да исключение это было  вынужденное, потому что не пустить сестру с маленькими детьми на порог, когда она убегает от приступов белой горячки своего суженного, хуторяне не оценили бы.  В противном случае на утро Надежду ждал какой-нибудь сюрприз в виде клички, продукт самобытного народного творчества, отличающейся меткостью и не обремененный тактом,  и из “снегурочки” он быстро бы перекачивал в словарик нецензурной речи.  Понимая все эти тонкости с наступлением утра, сестра с детьми, которые жили на другой стороне хутора, не надеясь на дальнейшее гостеприимство,  возвращались домой.  Особенно младшей сестре было неприятно слушать, заводимые в такие минуты родной материю разговоры о кредите, который выплачивает Надежда,  они звучали как упрек, отсекая всякую надежду на сочувствие. Старая женщина устав от своей тяжелой судьбы, жившая у старшей дочери, всячески подчинялась ей, боялась словом, делом или взглядом  обидеть её. Однажды Ольга, набравшись мужества забрала детей и перебралась в город, воспользовавшись милостью одной генеральши устроившей её досматривать свою парализованную тетку, тем самым получив кров над головой и небольшой заработок.
      У Надежды и правда был кредит, его взяли на постройку магазина, как только он заработает, и  будет давать стабильную прибыль, она уйдет с кухни и будет только торговать. Это идея ей очень нравилась ощущать себя хозяйкой не гнуться перед начальством, стать независимой. На хуторе был уже магазин, но он находился   около трассы, и вела до него проселочная дорога, трудно проходимая особенно в осеннюю распутицу, а ассортимент  нередко попадался залежалый. Городские хозяева, владельцев самодельной сети подобных магазинчиков, в хуторской все распределяли по остаточному принципу, старое оборудование, а иногда и товары ссылались просроченные. Заправляла в нем наемная продавщица местная жительница Ирка, с ощущением, что владельцы далеко, вела себя свободно, по-хозяйски. Нюхнувшие в городе  и сервиса  и богатого ассортимента, хуторянки часто ворчали на магазин, откровенно называя его  клоповником. Он являлся  своеобразным клубом, редкими летними вечерами, после того как была загнана скотина из стада в сараи, а вечерняя дойка  перепоручена меньшим по чинам - детям, женщины могли собраться под фонарём у магазина, отмахиваясь от комаров и грызя семечки, делиться новостями и заботами. Эта не официальная функция магазина, тоже нравилась Надежде, иногда она мечтала, что летом, вечером около её магазина под навесом за столиками, хуторянки будут есть мороженное, может и мужики придут выпить пиво.
     Поездкой в город Надежда осталась довольна, купила ткань, по её мнению, которая должна подойти к двум моделям из журнала  у портнихи. Вспоминая свое детство раздетое, разутое, свое отрочество в перелицованных платьях и юбках, она считала, что имеет полное право на сытую, довольную жизнь. Как будто судьба должна ей по просроченным векселям, да и не досуг  размышлять о том, что наступает  после того как расчет - получен. Дети тоже остались довольны: карусели, сладкая вата, обед в местном Макдональдсе. Вернувшись домой, все занялись своими обычными делами, Саша  с боем оторвав старшего сына от телевизора повел его помогать во дворе. Надежда завела стирку, поглядывая  телевизор, она особенно любила передачи о звездах, считая их жизнь настоящей, и сентиментальные сериалы, были основной пищей её души. Наверно Надежда была бы совершенной красавицей, помимо стройной фигуры, если бы её внешности коснулся мастер под названием интеллект, или глубокие нравственные страдания очистили  внутренние реки души, предав её лицу духовность. Как много теперь появилось лиц как работы художников актуального искусства, в которых не проработаны детали, поэтому с трудом читается замысел или его нужно высасывать из пальца.
     Погода,  наконец, установился ясная, вечер обещал стать хорошим. Как будто все слезы вылило небо на землю,  успокоившись, задумалось. Пока Надежда управлялась, ей вспомнилось, что в хуторском магазине в отделе всякой галантерейной мишуры, она видела тесьму, которая могла очень хорошо подойти к текстуре купленной ткани. Собрав ее и сказав своим, что идет за перцем, она уже готова была ускользнуть со двора, но тут за ней увязался четырехлетний Сережка. Бабушке от перепадов погоды, нездоровилось, и она отдыхала. Саша взялся уговаривать малыша остаться с ним и братом, показывая как они весело накрывают полиэтиленом подросшую рассаду из опасения ночных заморозок. Но Сережка смекнул, что от похода с матерью ему может достаться внеочередной чупа-чупс, потому, что Надежда часто откупалась от внимания ребенка конфетами, и как дрессированный щенок он привык к её подачкам.   Сережа  был ласковым ребенком,  когда вся семья собиралась у телевизора,  забирался на руки именно к матери, но Надежда при каждом удобном случае пересаживала его или бабушке, или отцу, происходило это как-то само собой, чему никто не придавал большого значения. Но после  случившегося позже,  эти подробности, вылезли со зловещей закономерностью, обличая её равнодушие к ребенку. Спор был закончен и Сережка, схватив маму за палец, побежал с ней. В магазине Надежда купила малышу чупа-чупс, и увлеклась подбором тесьмы, к отрезу.  Судача с собравшимися хуторянками, она  даже нарисовала модель  на кусочке газеты, огрызком карандаша, который ей сунула продавщица. Фонарь еще не зажгли и женщины толпились в магазине,  беззаботно болтая. И вдруг лицо Ирки, которая стояла за прилавком напротив открытого дверного проема, исказил ужас, а рот издал страшный вопль, Надежда вздрогнула и сразу поняла, что произошла катастрофа, со страхом она повернулась, но ничего не увидела, на ватных ногах  вышла из магазина. На обочине лежал Сережка, в какой-то неестественной позе, а вдали виднелся удаляющейся, несшийся с бешеной скоростью автомобиль, Надежда  из надвигающихся сумерек не могла разглядеть ни марку, ни цвет машины, а может из-за состояния  внутреннего вакуума, который её неожиданно накрыл.  Сознание стало работать в щадящем режиме и казалось, что она плохо видит, слышит и понимает, а сердце требует поскорее закончить это страшное кино. И первая трезвая мысль, которая пришла в её голову была о том, что Саша никогда не простит её. Кто-то Надежду толкнул с досадой: “Что ты стоишь”.  Одна из женщин, которая работала медсестрой, подняла ребенка на руки  и села в машину не- откуда взявшегося Саши. Надежда, видела профиль своего мужа, и даже эта небольшая часть лица отображала гнев и презрение.
     Почти час она простояла на развилки хуторской дороги и шоссе, кто-то из женщин подходил, стараясь утешить, кто-то потом принес пакет с тканью. Домой Надежда пошла, когда уже замерзла, ее сознание одело на себя космический костюм защиты, все предметы казались какими-то не понятными и не нужными, а её голова превратилась в какой-то большой и пустой предмет, звонкий и бесполезный. Течение жизни никогда не останавливается и если тебе вздумалось сушить весла, она может накрыть тебя неожиданной волной испытаний и потерь. Ни кто не будет спрашивать, устала ли, жалко себя, жизнь может толкнуть в спину – иди быстрей,  а то и дать подзатыльник как малолетке, если вообще ткнет коленом.
Дома уже знали о случившемся и  молчали, старший сын ушел в детскую, бабушка как-то нелепо сгорбившись сидела у стола, беспомощно опустив руки, эта тишина была не выносимой, Надежда вышла во двор. Напротив дома остановилась машина, оттуда вышла Катя – медсестра, и медленно направилась к дому. Оценив состояние Надежды, как устойчивое, она довольно сухо сообщила, что Сережа умер, а Саша так сильно рыдал, что врачи кинулись его спасать, пытаясь отпоить лекарствами, и двоюродный брат которому кто-то сообщил о случившемся забрал его к себе.

    Когда Надежда после случившегося увидела Сашу, в первый раз, немного испугалась, догадавшись, это теперь другой человек, он похудел килограммов на пять. Все  траурные дни Надежда заметила,  если она оказывалась около своего мужа, он поворачивался к ней спиной. После похорон в их доме поселилась тишина, она меняла  свои одежды. То гнетущая, когда все находились неожиданно в одной комнате, то скорбная когда, бабушка, подперев голову, сидела у иконы, то давящая, когда Саша, молча наливал себе борщ из кастрюли, то скучная, когда старший сын старался не заходить домой, а больше играть во дворе или на улице. Первой эту тишину нарушила бабушка вырвавшимся воплем: “ Звоночек ты наш”- увидев Сережкин портрет в траурной рамке, который не успели сделать к похоронам, а привезли только на третий день. Надежда, молча, убирала остатки поминального ужина со стола, тут пришла очередь Саши, который уже хорошо выпил, глубоко вздохнув и сжав кулаки, сказал сдавленным голосом: “Что ты за баба, что ты за женщина? Кто ты”?  “Сашенька, ты не прав! Переживают все  по-разному” - заискивающим и испуганным голосом вступилась мать за дочку. “ А вы знаете”- обращаясь к бабушке начал Саша. “ Я же окончил  юридический техникум,  прежде чем сесть за баранку грузовика, мне  хотелось, чтобы семья ни в чем не нуждалась, не пошел, по специальности работать,  долго нужно было на окладе копеечном сидеть. Все на твои тряпки дурацкие! Пропади они пропадом”! Саша размахнулся, но не ударил Надежду. Она отшатнулась и отошла в сторону. “Так вот мать, в законе есть статья за халатное отношение повлекшее смерть”. “ Что?! “ –  не дав, договорить, возмущенно выкатив глаза,  сказала Надежда, давно подготовившая себя к обороне: “Тогда и тебя нужно, зачем отпустил?”  “Ох, и дура, ты! Я c матерью отпустил. Если ты не мать, нужно было предупреждать”- c какой-то брезгливостью сказал Саша. Бабушка стала выталкивать, внука, который еще сидел за столом, в детскую. Как из рога изобилия посыпались обвинения друг  к  другу, кто-то,  что-то, когда-то, за все необдуманные слова, поступки, слабости. До этого не счастья, супруги ссорились  по поводу  не согласия  в воспитании детей и желание Саши, что бы родился третий ребенок, он хотел доченьку. Если второй вопрос после случившегося как-то сам собой был снят с повестки дня, то ссоры относительно воспитания старшего сына Антона, принимали все более ожесточенный оборот, Надежда старалась не привлекать его к помощи во дворе и по дому, поясняя это тем, что наработается еще, успеет, придет его время. Саша же  пытался приучать к мужской работе сына, а тот, чувствуя заступничество  матери, всячески уклонялся от отцовской руки, все чаще удирал бегать по улице. Несчастье с младшим братом, несомненно, отразилось и на его внутреннем мире, сделало его еще более закрытым и отчужденным от родителей. Да и слухи, которые ходили по хутору,  могли повлиять не лучшим образом на отношения, взрослеющего Антона к своим родителям, а ссоры когда за потоком взаимных оскорблений не слышно, не одного здравого или доброго слова, отдаляли его, призывая найти понимание вне дома.  Когда Антон однажды оказывался в центре такого очередного скандала, ему показалась, что родители разговаривают на разных языках, он мог понять то, что говорил папа, и то, что говорила мама, но почему родители не могли понять друг друга, как, будто им нужен был переводчик.  Бабушка  все чаще  умоляла родителей не ссориться, беспомощно воздевая руки перед иконами. Все чаще после семейных разборок уходил Саша на пустырь, и до ночи сидел там, на бревне, когда-то брошенном им для того, что бы  семьей можно было любоваться закатом, в редкие минуты отдыха. Надежда, возвращаясь, домой все чаще видела КАМАЗ мужа на обочине, все чаще он уже пьяным спал в детской. Было ощущение, что здание под названием семья Новиковых,  построено с нарушением каких то, основных норм и правил и теперь для него пришел момент истины, беспощадный и честный. Если Надежде в голову вдруг приходили хорошие воспоминания, связанные с Сашей, она их спешила вытолкнуть как не прошеных гостей, объясняя это себе тем, что все светлое и доброе теперь растоптано. Вспоминала она Сережку, плакала ли, её душа находилась постоянно на осадном положении, везде дома, в магазине, на работе, Надежда была готова к отражению любого упрека, любого камня брошенного в её сторону словом или делом. А Саша все чаще приходил в какое-то неистовство, желая выбить из жены сокрушение или покаяние, и чем больше он настаивал и давил, тем она больше упиралась, жалея себя. И только бабушка как несчастный судья на боксерском ринге металась между двух огней, то увещевая зятя, то уговаривая дочь, то пытаясь манипулировать обоими,  все чаще плакала по ночам от своей беспомощности. Из-за систематических пьянок, Саша сдал в аренду  уже сыплющейся КАМАЗ, а потом  и продал его, купив взамен “пирожок”, что бы завозить товары в достроенный магазин.  К магазинчику пристроили маленькую комнатку, в которой Саша теперь часто ночевал. Единственной темой для разговора его и Надежды, если такие ещё остались, это были взаимные претензии или  перебранки относительно Антона. “ Куда он пошел или куда ты его отпустила”. В магазин Надежда не совалась, в нем хозяйничал Александр, завозил товар, торговал, когда сильно напивался, за прилавок становилась бабушка. Магазин не давал той прибыли, на которую рассчитывали, и Саша стал периодически наниматься в строительную бригаду, и все чаще пил. Антона в 17 лет посадили в колонию для несовершеннолетних, это событие и стало последней фазой развала семьи. Он с друзьями избил школьника до полусмерти, отобрав у него мобильный телефон. Сколько не пытались родители виновных уладить это дело, даже откупиться деньгами. Пострадавшая сторона настаивали на сроке,  так как наш ребенок останется инвалидом, и ему искалечили жизнь,  пусть и вашим детям будет она испорчена. Вернувшись после суда, на который Александр даже не пошел, Надежда, желая замазать свою вину, сразу перешла в наступление, обвиняя мужа в том, что он не захотел купить сыну мобильный телефон, который тот просил несколько месяцев.  А  нехватка именно этого предмета заставила его пойти на преступление. Наглость обвинений привили Александра в ярость, он схватил Надежду за ворот халата, стиснув зубы,  прорычал: “Это твое поганое воспитание! Жалела, детей получай – зверей”!  И потом, неожиданно обмякнув, в дверях сказал: “ Ты  и Сережку  испортила бы, если  бы он был бы  жив. Ты меня  – обманула. Надежда, которая обманула” – хмыкнул уже себе под нос Саша, и вышел.
      За несколько дней до смерти Саша уступив нытью старушки, что некому управляться во дворе, и сарай нужно достроить, он привел во двор тридцатилетнего узбека Нодира, и, представляя его, как-то горько усмехнулся: “Прошу любить и жаловать Насретдин”. Надежда сразу оценила, что этот среднеазиатский мустанг одного роста с ней, и фигура такая же стройная, смуглый восточный красавиц.
Погиб Александр на повороте трассы из города к хутору, в тот вечер лил сильный ливень, то ли он не справился с управлением, то ли что-то ему помешало, его машина врезалась в столб. И  кто-то сказал из хуторских, что в тот вечер видели двух мальчишек идущих по трассе и кативших сломанный велосипед. В крови Александра экспертиза не обнаружила наличие алкоголя.   
Надежда, не плакала на похоронах, ей казалось, что она  измотана, так устала за эти семь лет после смерти Сережи, просто отжатый лимон  и  то, что все как-то само собой разрешилось, даже успокаивало её.
        Нодир приходил каждый день, собирал  мусор, который накопился за многие годы во дворе, вытащил навоз  не выгребавшийся из стойла последние время, но главное нужно было достроить сарай, фундамент которого ещё заливал Саша, а ракушечник  давно был свален  под навесом. Работнику платили и кормили, однажды, когда бабушка потчевала его пловом. Он усмехнулся и сказал: “Это каша и мясо, это не плов”.  И на следующий день Нодир пришел с куском баранины, рисом и всеми необходимыми приправами, организовал мастер-класс по приготовлению плова, Надежда взялась помогать ему, стала чистить овощи, бабушка тоже сидела за столом и наблюдала. Заключительным шагом, загрузив рис в казан который Надир тоже  принес с собой,  отправился во двор сделать подготовительные работы, для того чтобы начать кладку стен сарая. “Надо же, трудолюбивый” – восхищалась бабушка. В этот раз ужинали вместе, Надежда поставила на стол свою фирменную наливку из ягод. Они пили, разговаривали, гость не сильно умел говорить, но понимал хорошо или делал вид. Надежда пошла, провожать Надира, около забора неожиданно его рука скользнула по её руке, и в лучах заката, его смуглая рука и её белая, его черные как воронье крыло волосы и ее золотые. Любовь?! Наконец Надежда станет Любовью. Когда она вернулась в дом, мать настороженно посмотрела на нее, но день окончился обычными делами и разговорами.
         Словно громом разнеслось по хутору и эхом в каждом доме  весть о том, что у  Надежды молодой любовник, на десять лет  моложе. Теперь не только из  занавесок, но и из ворот высовывались любопытные головы, наблюдая влюбленную парочку, идущую по-хуторскому Бродвею. Вот оно счастье, все они делали вместе и готовили, и управлялись во дворе, и в магазин шли, взявшись за руки. И снова Надежда в королевах, снова любима и желанна, снова ей казалось, что она все это заслужила, потому, что семь последних лет были адом. Заведующая столовой, которая на заре перестройки переехала из Узбекистана, когда увидела Нодира, как тот, встречая, заботливо забирает сумки у Надежды, сказала, вздохну: “Наивные русские женщины. Восток дело тонкое”. На это, Надежда  не обратила внимания, все критические  замечания относительно возлюбленного относила насчет женской зависти.  На хуторе она ощущала себя просто звездой светской хроники, все замолкали, когда они проходили мимо и не сводили с них глаз. Надежда забеременела. Родить в сорок лет серьезный шаг для женщины,  и она решилась, желая заново переписать все прожитые годы. Как будто сердца и жизни других людей это всего лишь черновик, который при желании можно скомкать и бросить в урну. Не особенно заморачиваясь тем, что у Нодир была в Узбекистане жена и двое сыновей, Надежда как любая разлучница, думала только о себе. О, этот желанный последний вагон в поезде под названием "женское счастье"!
       И снова как давно уснувшая болезнь, обострилось соперничество в сердце Светланы, вот вроде бы  уничтожена королева несчастьями, слухами, по хутору ходило уже устоявшееся мнение, что Надежда плохая мать, а тут такой подарок судьбы – молодой, загорелый, экзотика, да и только. После очередного скандала Светлана выгнала своего мужа из дому, и он уехал к сыну, который к тому времени окончил институт, пришел из армии и жил в городе, в доме покойной бабушки, матери отца. Как же примеры бывают заразительны не только плохие или хорошие, считываемые слепыми глазами завести они могут превратиться в глупые и нелепые поступки, смешные пародии. Светлана к себе в дом, приволокла  маменькиного сыночка, Эдика с которым познакомилась на одном из застолий по поводу дня рождения  подруги. Это был молодой человек, тридцати пяти лет, худосочный и косенький на один глаз, а так, в общем, без изъянов, ни когда женат не был, жил с мамой в городе, работал программистом. Такой батан-переросток, этот человек не мог подойти к жизни на хуторе, курицу или гуся зарубить он не мог, ему делалось плохо, ведро цемента поднимал, но через  полметра бросал, ему было тяжело, машину не водил. Первая же их сора закончилась тем, что он уехал к маме, а Светлана вечером  на машине  вернула его  назад, не могла она этого стерпеть, что бы придуманный ей роман так быстро и так бесславно финишировал. Она сшила себе  блескучие  платье с открытой спиной, фасон которого был скопирован из  журнала светской хроники, с какой-то гламурной звезды. И то, что её спина имела не ровный загар, а руки выше локтя уже  старческую дряблость, Светлану не остановило. Этот спектакль одного актера должен был продолжаться жить и дышать, даже если ему придется делать искусственное дыхание.  Она не собиралась с возлюбленным расписываться, но званый ужин у себя во дворе под навесом был устроен, и в лучших традициях жанра после  молодожены поехали в город и сфотографировались на память в одном из ателье, в рост. Большой портрет в золотой раме должен  всем доказать глубину чувств и силу намерений, его Светлана водрузила на лично забитый гвоздь в стене гостиной. Когда старший сын приехал и увидел это произведение современного искусства, на котором матери провели пластическую операцию и липосакцию одновременно, превратив 49 летнею даму в двадцатипятилетнюю девчонку, хмыкнул и недоуменно пожал плечами.
        Была   у Светланы любовь, когда-то в старших классах школы.  Игорь, с которым она сидела за одной партой три последних года, они даже подумывали, пожениться сразу после выпускного. Светлана понимала, что не нравиться родителям Игоря, но ей казалось, что и их она сможет утопить в море своей любви, так любят только в семнадцать лет, а потом груз опыта, обид, короста жалости к себе, не дает сердцу биться в прекрасном ритме вечной любви. Как снег на голову, Светлана узнала о решении его родителей отослать сына учиться в Москву. Расчет был совершенно верным, на новогодние каникулы Игорь не приехал, потому что ему подарили туристическую поездку в Ленинград, а когда он появился во время летних каникул, Светлана поняла что все кончено. После  встречи, она шла домой и слезы градом лились из её глаз, и ей стало понятно, что никогда не выйдет замуж  по любви. Есть такое наблюдение,  от несчастной любви мужчины остаются одинокими, а женщины выходят замуж. И правда, что Светлане было делать с этим грузом не растраченной любви её оставалось только кому – то подарить, и, не разбирая ценности, первому встречному, только в это в одном она не стала сопротивляться судьбе, указавшей ей  место.  Светлана, не осуждала родителей Игоря, понимая, кем она была в их глазах - дочкой алкаша.  А дальше она  шла вопреки тому, что приготовил ей родовой сценарий, что видела в семье своих родителей, если её мать, вечно дрожавшая перед мужем, горьким пьяницей, и не раз часами Светлана с нею сидела на лавки ночью во дворе, пока угомониться домашний Гитлер. Поэтому когда собственный муж стал проявлять дурные наклонности, она не дрогнула, хотя понимала, что физически слабей своего мужа, однажды так отходила его скалкой, что тот выскочил на улицу с воплем: “Убивает, сумасшедшая!”  Но у Светланы, хватило ума не появиться на людях со скалкой, поэтому все подумали, что Михаила старшего накрыла белая горячка. Как не пытался он  доказать соседям, показывая синяки, что это побои жены, никто не верил, все посмеивались. После этого случая, смекнув, что супруга не только смелая, сильная, но и умная, если довести её, то может и подставить. Драки на этом прекратились, остался один мат, но Светлана осмелев, и на грубости стала грозить ему волшебной скалкой, тут еще подключились дети, то подсмеиваясь, то укоряя отца. Общими усилиями отучили Михаила материться в доме, когда он был, чем либо не доволен, начинал бухтеть себе под нос и пытался быстрее покинуть место ссоры. В сердцах Светлана иногда говорила, что не трое у неё детей, а четверо, старший самый проблемный. По молодости он иногда уезжал в дом родителей, рассорившись с супругой. Но там на него набрасывалась не только мать, но и бабушка, которые считали, что лучшей жены чем Светлана, ему не найти, поэтому через некоторое время он возвращался на хутор с причесанными чувствами и мыслями. Если в доме  родителей Светланы царила нищета, и порой просто не чего было есть, то теперь у неё всегда были запасы. Не то чтобы в холодильнике, и не то чтобы мешок муки, наверно даже в случае кризиса, её не маленькая семья смогла бы продержаться в течение полугода,  в погребе рядами стояла домашняя тушенка, варенье, компоты и салаты, и коллекция домашнего вина, инвентаризацию которой Светлана проводила с четкой периодичностью. Из-за этой коллекции и попробовал первый раз скалки Михаил, когда стал самостоятельно распоряжаться, не ставя в известность супругу, тайком продавая, а порой просто раздавая собутыльникам. Если  родители Светланы жили и умерли в долгах, то у нее всегда были деньги, ещё одна из хуторских кличек её была "банкомат", но этот "банкомат" не выдавал, кому попало деньги, и не страдал  безрассудной благотворительностью, рассуждая - руки, ноги есть, остальное дело техники. Известны были два случая её бескорыстной благотворительности, когда сгорел дом на хуторе, и она отдала односельчанке с двумя детьми три тысячи и кучу вещей, а потом и кое-что из старой мебели. Но один поступок был  совершен из чувства глубокой солидарности, когда Светлана узнала, что сестре Надежды, Ольге удалось выбить себе план на окраине городка, она пожертвовала стройматериалы,  собранные по усадьбе.  Лес, которого должно было хватить на часть крыши не большой времянки, бут, оставшейся после заливки фундамента сарая и давно мешавшейся во дворе, все это богатство было погружено в Сашин КАМАЗ и отправлено Ольге. Если родители не дали Светлане образование, в школе она была без трех минут отличница, только по математике, химии, физике у нее стояли четвертки, то она для своих детей решила - они обязательно получат высшее образование. Заниматься самообразованием Светлане было не когда, телевизор она не  любила смотреть, раньше днем не было времени, а вечером уже не было сил, а с возрастом мельтешащие цветные картинки стали раздражать. Светлана любила слушать радио, повесит его на столб в огороде или теплице, вот тебе полезное и приятное, нравились ей театральные постановки и поэтические вечера.  Особенно когда известные актеры поставленными  голосами читали стихи русских классиков. Облокотится Светлана на мотыгу или лопату любуется на закат над пустырем и слушает стихи Цветаевой или Ахматовой, или разогнется  в теплице, присядет отдохнуть, любуясь инеем на стекле, под отрывки из  “Евгения Онегина”, недаром  по литературе в школе участвовала в олимпиадах.   В начале десятого класса у Светланы умерла мать, отец пережил свою жертву, которую мучил всю совместную жизнь  всего лишь на год. В семнадцать лет Светлана пришла на птицефабрику, переехав на хутор в дом бабушки, которая к тому времени плохо чувствовала себя, и еще через год, осталась одна, похоронив последнюю родственницу.

    Дочка у Надежды родилась славненькая с гривой черных волос, со смуглой кожей. Проблемы начались после того когда Нодир запретил крестить ребенка, поясняя - не наша традиция. Надежда крестила ребенка тайком, а крестик спрятала в шкаф. Когда Алинка стала ходить, бабушка с Надеждой нарядили давно не ставившуюся в доме елку,  это Нодиру тоже  не понравилось: “ Не наша традиция”. Надежда называла дочку – Алинка, Нодир – Асмира.  Он стал говорить, что привезет другую жену, и хочет, что бы дочку воспитывала она, согласно их традициям. “Привози”- но ноги её в доме моем не будет, заключила Надежда. Стало с грохотом летать бабушкино ведро, которое подслеповатой старушки ставили на ночь много лет в тамбуре, чтобы не выходила она в туалет во двор. “Тоже не ваша традиция”? –  заметила  Надежда, и ад начинал приобретать знакомые очертания. Однажды Нодир взял четырехлетнюю девочку на узбекскую свадьбу, которую один давно осевший в России узбек, женившейся на русской, играл своему сыну, невесту   привезли из Узбекистана.  Вернулись они довольные и веселые, дочке Нодир купил яркое платье и бусы, она начинала лепетать сразу на двух языках, была несомненно смышленой и обещала вырасти в большую красавицу. Наследующий день, танцуя перед зеркалом, Алинка неожиданно спросила у матери, заглядывая в глаза и плохо выговаривая: “Мам,  ты убечка”? Надежда, удивленно подняв брови, покачала головой: “Нет”.  Продолжая вскидывать ручки перед зеркалом дочка, задорно сказала: “Плоко”. Бабушка не выдержав, рассмеялась: “А что так”? “Весело”- засмеялся ребенок. Нодир всячески пытался заставить Надежду, быть покорной,  сыпал угрозами.  После очередного такого скандала бабушка плача сказала: “Вот нет войны. А где наши мужики? Двое в могиле, один в тюрьме. Не любим свое, на то нас Бог и оставил”.  И в первые, за долгие годы  Надежда расплакалась, сердце сжалось от ощущения потери и невозможности ни чего изменить, от понимания, что-то очень важное просто просыпалось между пальцами.

       Старшему сыну  Светланы, Ивану было уже двадцать девять лет, проведя не несложные арифметические подсчеты, он решился использовать юбилей свадьбы родителей как предлог, померить их. Мать, Иван застал дома одну, это была очередная ссора, после которой Эдя слинял  в город. “Мам, а тридцать лет какая свадьба?”-  неуверенно начал он. “Какая, какая, серо-буро-малиновая.  Ты, насчет если этого идиота. Так мне не праздновать сынок, а траур пора одевать по своей жизни, которую он испоганил” – раздраженно сказала Светлана. “Мам, а этот детский сад тебе нужен”? – парировал Иван. “По мне сын, уже никто не нужен” – буркнула Светлана,  передвигая сорокалитровую кастрюлю с запаренной едой для свиней. “Мам, я подрабатываю в ресторане. Хочешь, закажу для вас столик. Посидите, отдохнёте, послушаете, как я играю” – не унимался сын. Он закончил, музыкальную школу, участвовал во многих фортепьянных конкурсах, учителя пророчили ему поступление в музыкальное училище, но он решил выбрать более практичную специальность, юриста, но занятия музыкой не оставлял. “Я же понимаю, что ты не чего не видела ”… - начал было Иван.  “Да, ни чего я не видела, кроме пьяной рожи вашего отца, ничего, понимаешь ничего” – раздраженно швырнув ухватки в угол летней кухни срываясь на крик рявкнула мать, рухнув на стул зарыдала. В первую минуту Иван опешил, он никогда не видел её плачущей, ни когда он десятилетний мальчишка поломал ногу, играя с друзьями на пустыре, и она его несла на руках почти километр, до дома.  Ни когда младшему брату ставили диагноз – рак, который потом, слава Богу, не оправдался, ни когда сестре делали операцию, ни когда её саму увозили с кровотечением, ни когда кидался на неё отец, а она давала ему сдачи сковородой или скалкой. Никогда не видел он мать плачущей или растерянной, всегда она была готова как сгусток энергии к действию, может, где то там, в уголке сарая или в конце огорода, могла дать слабину, но об этого никто не догадывался.  Теперь мать сидела и рыдала как школьница, вытирая и слюни, и слезы, и сопли,  грязным передником. “Мам, хочешь дам тебе денег поедешь в Турцию, все туда ездят” – не унимался сын, обняв за плечи и поцеловав в затылок. Чем вызвал ещё большие рыдания. Она помотала головой: “Там солнце, на огороде надоело. Миллионер, денег даст, собираешься жениться, вот и собирай”. Присев на корточки Иван пытался заглянуть в лицо матери: “Мам, ну нет в жизни гармонии, ну нужно правильно расставлять приоритеты. И ты их правильно расставила. Посмотри, какие мы у тебя”.  Новая волна слез накрыла Светлану, и она в знак согласия стала  мотать головой. “Какая Наташка, молодец”! – продолжал Иван. Вздрагивая и вздыхая глубоко, Светлана спросил: “Сынок, а как можно что бы заграницей учиться? Хочу, что бы Наташа, туда  поехала в институт”. “Я узнаю” – согласился Иван. “А Мишка, все забываю тебе, сказать победил, на конкурсе по шахматам. В крае!” – уже почти успокоившись, продолжала Светлана, теребя зареванный передник. Слезы так хорошо влияют на лицо человека, как природа после дождя, оно становится свежим, особенно если эти дождевые тучи собирались давно и грозной тенью хмурили его и вот в один момент разразились дождем слез, и смыли из души  пустые иллюзии, выдумки, обиды и оставили только дорогое и ценное. “Ладно, скажи отцу, пусть возвращается, Мишу хочу устроить в город в математическую школу, будет возить” – вздохнула Светлана: “Как ты там сказал правильно расставлять.  И отвези шмотки,  товарища Эдика, вон две сумки стоят, туда, сюда бегает уже запарил ” –  по-хозяйски распорядилась Светлана. “Наел у меня и рожу и попу, а говорит, что пора  раскулачивать, шельма” – пожаловалась Светлана.  “ Да, обязательно. Шел к тебе, бабушку Настю видел, замучил их Надир, скандалит с Надеждой, пожаловалась она своему старшему сыну, он с ним поговорил, а вечером возвращался  с работы домой, его окружили три легковушки, пять минут вокруг него, сигналя, ездили” – перевел разговор Иван. “Угрожают! Бедная баба” – впервые за многие годы Светлана испытала сочувствие к соседке. “Они дружные! Помнишь, строили у нас времянку,  друг к  другу  – брат, к женщине, что с ними была – сестра. Не то, что мы горох, просыпанный из мешка” – продолжил Иван.  “А нам сказали, что человек человеку волк так и живем как волки” – добавила Светлана. “Ты бы хоть с Антоном поговорил, он через четыре месяца должен вернуться, что бы, не случилось чего” – попросила Светлана. “Хорошо”.  И взяв мать за руку, Иван улыбаясь, сказал: “Мам, большой талант нужен, что бы играть в две руки на фортепьяно, особенно не с листа, а импровизировать.  У тебя с батей, не какой  ни будь  сопливый вальс, а прямо джаз получается”.   “Да, если мы в результате, два негра на этой фазенде не поубиваем  друг,  друга” – иронично усмехнувшись, ответила  Светлана. “Мам, все будет хорошо, отец изменился, первое время я боялся оставлять его одного, он жить не хотел, сильно переживал” – обняв мать за плечи ласково шепнул, Иван. “Ладно, сынок езжай, а то уже смеркается” –  сказала Светлана, провожая сына до калитки.