Мысли

Мысли…Множество разнообразных мыслей…Целый рой… Они толпятся, шумят, кричат, оттирая друг друга: «Меня выслушай, меня!.. Нет, меня! Я первой пришла!.. Нет, нет, меня! Я давно здесь толкаюсь!..» И все, вроде бы, интересные, и все заслуживают внимания, но… Но мелковатые, какие-то, суетные… И где-то среди них затерялась та самая, единственная, что позарез необходима вот прямо здесь и сейчас! Настолько необходимая, что сидящий за столом человек застонал и потряс головой: «Да угомонитесь же вы, наконец, крикуньи!»
 Открыл глаза, ошарашенно огляделся… Маленькая, едва вмещающая топчан, стол, лавку и печь комнатёнка. Входная дверь, задрапированная старым ватным одеялом. Низкий – на два пальца над головой – потолок. Скрипучий пол, сбитый из едва остроганных досок. Напротив двери – малюсенькое окошко, затянутое снаружи (поверх стекла) полиэтиленовой плёнкой, чтобы тепло не выдувало. Топчан служит одновременно и кроватью, и лавкой. Одним краем он упирается в стену, другим – в печку. Под окошком – узкий, но длинный стол. Когда-то, в прошлой жизни, он был стенкой платяного шкафа. За столом, вдоль стены, узкая деревянная лавка. На столе две глиняные салатницы вместо тарелок, две кружки. В отдельной коробке нож, ложки, вилки. Заварочный чайник и сахарница – как отдельное произведение искусства: витые, из тонкого звенящего фарфора, отражающие в позолоте пламя свечи. Сама свеча (вернее - огарок) вставлена в скромный бронзовый подсвечник, установленный так, чтобы освещать тетрадь и несколько листов чистой белой бумаги… Человек вздохнул, потёр пальцами глаза, сосредоточился, пытаясь выхватить из сумятицы мыслей и образов ту, что никак не хотела проявляться, что постоянно ускользала от пристального внимания…Ещё раз вздохнул, наморщил лоб… Но, увы, мысль в руки не давалась… Взял ручку, что стояла в пластиковом стаканчике из-под сметаны справа от подсвечника, потёр ею кончик носа и перевёл взгляд на печь.
Печь – это отдельный разговор. Она делит комнатёнку на две неравные части: большую со столом, топчаном и лавкой, и меньшую с запасом дров (НЗ, на всякий случай), вешалкой и полкой для инструмента и кастрюль. Сама печь несколько необычна, Функционально она представляет собой «голландку», но только сложена не из кирпичей, а из гранитных валунов. Печь деловито потрескивает горящими поленьями и излучает волны блаженного тепла и уюта. В комнатёнке стойко держится лёгкий запах дыма, сухих берёзовых поленьев парафина горящей свечи. В этом пристанище нет электричества, а следовательно, нет и всех, столь привычных, благ цивилизации. Единственной приметой времени служит мобильный телефон, удобно расположившийся на столе возле подсвечника. Да ещё книги. Они прочно устроились на самодельных полках, и занимают всё пространство стен над топчаном, столом и лавкой: от печки и до окна, и от окна – до печки. Их цветные переплёты образуют своеобразный ковёр, что полностью скрывает от глаз серовато-бурую поверхность дощатых стен. И лишь в одном месте, как раз в углу над изголовьем, под самым потолком, прерывается ковёр книжных переплётов, уступая место группе икон и едва теплящейся лампадке под ними…
Человек перевёл взгляд на окошко, прислушался к завыванию пурги снаружи, задумчиво покусал кончик ручки. На секунду закрыл глаза, и вдруг решительно придвинул к себе тетрадь и начал писать: «Мысли…Множество разнообразных мыслей… Целый рой…Они  толпятся, шумят, кричат, оттирая друг друга…»
14.04.2015 г.