Третий фактор. глава двадцать вторая

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

ПРЯНИЧНЫЙ ГОРОДОК

Когда самосознание вернулось к Ане, вокруг стояла полная тьма. Это было что-то новое, обычно, когда она переходила из одного пространства в другое, то вместе с сознанием ей возвращалось и зрение, поэтому наша героиня встревожилась и попыталась встать, поскольку чувствовала, что находится в каком-то стесненном положении. Поднявшись на ноги, она уперлась головой в неведомую преграду, но к счастью преграда эта оказалась совсем непрочной и с треском лопнула, стоило Ане надвить на нее чуть сильнее. Тут же стало светло, и Аня, еще не понимая где находится, высунулась из загадочного помещения: ее окружали массивные дубовые корявые ветви, а еще стало ясно, что находится она в огромном яйце, из которого торчала только ее голова. Яйцо покоилось в еще более внушительном гнезде из сухих переплетенных сучьев, а гнездо в свою очередь оказалось прилажено к мощной ветке векового дуба на высоте не менее 20 метров.
- Так, впечатляющее начало, - пробормотала девочка, и как следует упершись в стенки, окончательно развалила хрупкое сооружение, в котором она неведомым образом очутилась. И тут выяснилось, что никакая она уже не девочка, и вспомнила слова Навны о предстоящем своем пребывании в образе птицы-гамаюн по имени Славь. Вместо рук у нее были два огромных крыла, покрытые красивыми цветными перьями, в которых преобладали карминово-красные и золотистые тона, соответственно и тело ее выглядело вполне птичьим, правда скосив глаза, она установила, что лицо ее все же оставалось человечьим, а на голове она ощутила головной убор, наподобие кокошника.
- Итак, - подумала Аня, - я птица Славь и мне предстоит отыскать какой-то пряничный городок, в котором я намеревалась очутиться сразу. Теперь уже ясно, что это самый настоящий дремучий лес из русских народных сказок, правда где моя неведомая мамаша, которая построила это огромное гнездо и снесла яйцо, в котором я оказалась, одному Богу известно. И значит надо побыстрее отсюда выбираться и разыскивать этот самый Пряничный городок. К счастью теперь я имею значительное преимущество и могу, как я понимаю, передвигаться по воздуху, а с высоты гораздо проще будет отыскать то, что мне надо, не то что если бы пришлось пешком идти, пешком даже из Дремучего леса выбраться – весьма нелегкая задача. 
Аня взмахнула крыльями и обнаружила, что умение летать присуще ей совершенно органично, и что она отнюдь не желторотый птенец, которому, по идее и положено было выбираться из яйца. Впрочем это было ясно с самого начала: откуда бы у желторотого птенца могли быть такие мощные крылья и перья? Убедившись, что ей не грозит разбиться, Аня, то бишь птица-гамаюн, смело оттолкнулась от края гнезда и полетела вперед, набирая высоту и ловко лавируя между мощными сучьями вековых дубов – похоже, других деревьев в этом участке леса не росло. К счастью в силу своих размеров и стати дубы росли не часто, и их массивные ветви отстояли друг от друга весьма далеко, поэтому Ане не составляло большого труда вскоре пробиться сквозь кроны и взлететь над сказочным дремучем лесом, который с восточной стороны простирался до горизонта, и Аня, будь она в человеческом облике (а она не сомневалась, что в сказочном царстве, в отличие от астрала, обычные люди летают исключительно на коврах-самолетах, на худой конец – в ступе, как баба-яга), неверно выбрав направление, могла бродить по этому лесу до второго пришествия. К западу же, напротив лес заканчивался совсем недалеко, и резко обрываясь, переходил в широкое чисто-поле, разделенное четырьмя широкими дорогами, пересекавшимися в одной точке по типу креста и обозначавшими 4 направления, где к северу поблескивал белыми барашками сине море-окиян, на горизонте которого еле виднелся в тумане остров, собственно даже не сам остров, а город, там расположенный, со своими золотыми куполами, теремами и церквями, как когда-то констатировал А. С. Пушкин. Кстати, кое-что досталось этому морю-окияну и от П. П. Ершова, поскольку уже гораздо ближе к берегу пускал фонтаны чудо-юдо рыба-кит больше напоминавший фантастическую гигантскую черную каплю. Не забыт был и Садко-богатый гость, поскольку очевидно именно его белопарусная эскадра бороздила воды где-то между китом и туманным островом Буяном.
Строго на юг от моря и степи также где-то у горизонта и в туманной дымке виднелись мрачные скалистые горы, где на одном из пиков располагался зловещий замок, выполненный в явно не русском, каком-то псевдо-готическом стиле с многочисленными зубчатыми башнями. Деталей архитектуры, разумеется, разглядеть было не возможно, но не возникало сомнений, что где-то внутри замка у зарешеченного окошка томится плененная либо кощеем, либо змеем Горынычем царевна Несмеяна с надеждой глядящая на горную тропу – не появится ли там на Сивке-Бурке смелый витязь – какой-нибудь Иван-царевич или Финист-ясный сокол. Если бы у Ани было больше времени и соответствующее настроение, она несомненно посетила бы эти легендарные места, чтобы познакомиться с ними поближе, а может, глядишь, и принять участие в каком-нибудь сказочном сценарии, однако сейчас было не до этого, и она полетела на запад – туда, где за молочной речкой с кисельными берегами на большом зеленом холме раскинулся странный скособоченный городок, защищенный такой же скособоченной стеной и у Ани не возникло никаких сомнений, что это и есть пряничный городок, здания которого были выполнены из самых разнообразных хлебо-булочных изделий – тем более высокого качества и сорта, чем более высокий пост в государственной иерархии занимал его хозяин. Разумеется вершину холма занимал царский красный терем в окружении большого яблоневого сада, и Аня не сомневалась, что сделан этот терем был из самых отборных пряников и разнообразной карамели. Кроме того она знала, что на одном из куполов царского красна-терема должна сидеть птица Навь, принадлежащая к тому же сказочному птичьему роду, что и Аня.
Итак, цель была совсем близка, и вроде бы никаких помех и опасностей ничто не предвещало, и наша героиня почувствовала даже некоторое разочарование от простоты задачи, если учесть то, что птица Навь, по словам Навны, должны была уступить свое место добровольно и даже с радостью. Оставалось каких-нибудь 10 мин полета и первая часть миссии должна быть выполнена, если, конечно, и эйдос-Андрей окажется на месте и вовремя.
- Что ж, подумала Аня, - очевидно все сложности ожидают меня во второй части миссии, когда я окажусь внутри Меркабы и начну разыскивать ключевое место, о котором даже Навна ничего не могла сказать.
Аня-гамаюн вновь интенсивно замахала крыльями, обнаружив прекрасные летно-скоростные качества, но пролетая над местом пересечения дорог и увидев в центре этого пересечения крупный темный валун, решила все же спуститься вниз и посмотреть на этот камень на распутье, поскольку, как она помнила, все сказочные герои непременно с ним сталкивались во время путешествия, и наша героиня решила не нарушать сказочных традиций:
- А вдруг, - подумала она, - какие-то ценные указания специально для меня там окажутся, как когда-то Варфуша оставлял.
Резко спикировав вниз, Аня приземлилась рядом с камнем, вокруг которого земля была буквально вытоптана: очевидно и вправду ни один сказочный персонаж Тридевятого царства не начинал свой полный опасностей путь, не получив Ц.У, начертанные на камне. Впрочем, как известно, Ц.У всегда ограничивались тремя предупреждениями: «направо пойдешь – коня потеряешь», налево пойдешь… еще что-то там потеряешь – Аня никак не могла вспомнить, что именно, возможно в разных сказках по этому вопросу не было единодушия. Ну а третье, фатальное «прямо пойдешь – сам пропадешь» все добры-молодцы, как известно, выбирали как единственно верный указатель направления, очевидно таким образом обнаруживая тайную связь с культурой Японии, в частности с кодексом Бусидо, который в качестве главного постулата гласил, что истинный самурай выбирая между путем, ведущим к жизни и путем, ведущим к смерти, выбирает именно путь смерти, и что вообще для нее, костлявой, хорош любой день.
Но на этот раз, как Аня втайне надеялась, камень оказался более оригинальным и вместо указателя трех направлений стихотворно озвучил только одно, ведущее прямехонько к Пряничному городку: «Посети наш городок, забирайся на мысок, и окажешься у цели. Торопись, пока не съели.»
- Ясно, - подумала Аня, - то есть не ясно, что тут имеется в виду на предмет съедения: городок, пряничный терем или тот, кому адресовано обращение? В любом случае надо торопиться, пока и вправду не съели, кстати, вместе с этой самой птицей Навь. Кого мне в этом случае подменять придется?
Вновь взлетев и набрав высоту, Аня устремилась в сторону зеленого холма, и без труда отыскав царский красный терем, венчавший вершину холма, спикировала на маковку самой высокой башенки, политой застывшей карамелью. Именно там сидела точно такая же, как и Аня птица-гамаюн, только с иным человеческим лицом.
- Здравствуй, сестра, - низким грудным голосом обольстительницы проговорила Навь, словно появление Ани не было для нее неожиданностью, - слава Навне, ты прилетела вовремя, но я в своем девичьем нетерпении уже заранее вся извелась: а вдруг ты не прилетишь или опоздаешь, когда этот чертов Катигорошка отсюда деру даст. Тогда бы всем русским сказкам кирдык пришел.
- Так ты меня ждешь? – удивилась Аня, - а я думала это будет для тебя неожиданностью!
- Обижаешь, сестренка, - важно надулась птица Навь, - уж мне ли не знать всех перипетий Три девятого царства, когда я сама все эти сценарии внедряю, как центральное звено! А откуда они мне в голову приходят? Так черт его знает, приходят и все тут, и всегда то что приходит, то  в Три девятом царстве и случается. Так всегда на моем веку было неукоснительно. А сейчас впервые за  время моей службы все не по-писанному произошло: явился какой-то крутой пацан Катигорошка (хоть наверняка – ряженый) и учудил тут такое, чего ни в одном сценарии раньше не упоминалось – сейчас-то совсем другая история должна была происходить, согласно поступившей информации.
- Ну так, если все не по сценарию, откуда же ты тогда знала, что я прилечу, а вдруг и я – несценарная?
- Ты-то как раз – сценарная, - вздохнула Навь, - дело в том, что это на моем веку сбоев не было, вплоть до сегодняшнего дня, а до меня бывали и не раз: именно тогда смена птиц и происходит, когда сбой случается. До меня была птица Правь, еще ранее – Явь… а кто до них – о том история умалчивает. Так что я тебя ждала на вполне законных основаниях. Раз у меня сбой в работе произошел, значит меня другая птица сменить должна. А я, честно говоря, только этого и жду, сама не представляешь, как я устала все эти сценарии внедрять! Может именно потому, что я выдохлась, мне в последнее время все сказки одна на другую похожими приходят. Ну так, только нюансами отличаются. А раньше – что ни сказка – то шедевр. Конечно, с другой стороны я ведь их не сама выдумываю, только внедряю, а откуда они у меня в голове появляются – то мне неведомо, но раз внедрения не произошло и что-то внесценарное происходит – значит – шабаш, на покой пора, отработалась.
- Но вообще-то, - сказала Аня, оглядев приусадебные территории терема, - тут ничего не происходит, никого не видно, только пики и собольи шапки по площади раскиданы.
- Это не видно потому что вся охранка и придворные разбежались после того, что тут этот ряженый Катигарошка учинил, - вздохнула Навь, - после того, что он с Малютой Сорокопятовым и его заплечных дел мастерами вытворил. – И птица Навь рассказала Ане события, связанные с посещением Андрея-эйдоса пряничного дворца царя Гороха, которые подробно описаны в конце четвертой книги второго романа.
- Сейчас, - закончила она, - он внутри терема, вместе с царем и его сенной девкой Дуняшей, и страшно подумать, что он там вне сценария мог с ними учинить, ведь царь Горох его сильно обидел, не признав за добра молодца, а он и не мог признать, сейчас по сценарию совсем другой добрый молодец должен был явиться. Ладно, мне конечно интересно, чем тут все закончится, но я не имею права на маковке больше оставаться, принимай смену, сестра и садись на мое место, только тут сценарии приходят и внедряются, а я полетела, теперь Тридевятое царство – твоя епархия, надеюсь, ты удачливее будешь, чем я.
- И куда ты теперь? – с сочувствием посмотрела Аня на птицу Навь.
- Да к сестрам остальным, в Дремучий лес, в качестве рядовой птицы-гамаюн. Уж и забыла, когда последний раз сестер видела. – С этими словами птица Навь тяжело взмахнула крыльями и неуверенно полетела в ту сторону, откуда недавно прилетела Аня-гамаюн.
Аня растеряно посмотрела ей вслед: птица-Навь, похоже, в значительной мере растеряла летные навыки – видимо слишком много времени просидела на маковке – затем взгромоздилась на большой леденцовый флигель, грубо напоминающий ее собственные контуры в нынешнем образе. Наверное, будь она сейчас в человечьем облике, сидеть в таком положении было бы чрезвычайно затруднительно, да еще на высоте метров 10, однако в птичьем облике, имеющем соответствующие лапы с длинными кривыми когтями, приспособленными для захвата, это оказалось совсем не трудно, тем более Аня и не собиралась здесь засиживаться надолго: пока все происходило примерно так, как ей рассказывала Навна.
Вскоре дверь красна-терема распахнулась и на крыльце появился хорошо знакомый Ане мальчишка, правда облачен он был несколько нестандартно для 10 летнего мальчика середины 20 века: в красных сафьяновых сапожках, красных шелковых шароварах и блестящей кольчуге ниже колен. Для полноты картины можно добавить  стальной шлем с шишаком и огромный меч-кладенец на поясе, своими габаритами явно не соответствующий хрупкой на вид фигурке. Меч волочился по земле и явно затруднял движения хозяина, однако Андрей в образе мальчика-богатыря не проявлял никаких признаков неудобства по этому поводу. рядом с лже Катигорошкой семенил маленький щупленький царь в драной ночной рубахе до земли, однако в большой золотой короне, явно великоватой для плешивой низколобой головы монарха. Было заметно, что царь не на шутку напуган, голова его тряслась от страха, отчего корона то и дело съезжала то на нос, то на затылок, то на правое или левое ухо, что доставляло монаршей особе немалое неудобство и унижало его царское достоинство, поэтому он то и дело безуспешно пытался зафиксировать корону вертикально тщедушными трясущимися ручонками. Для полноты картины стоит еще упомянуть сенную девку Дуняшу – явную фаворитку неженатого царя Гороха (по крайней мере не в одной сказке не упоминалось о венценосной супруге государя). Девица была на голову выше своего высочайшего покровителя и, несмотря на совсем юное румяное личико с курносым носиком, обладала роскошным пухлым телом кустодиевских форм плохо скрываемых полупрозрачной ночной сорочкой с таким глубоким вырезом, что ее налитые подпрыгивающие сокровища 5-6 размера то и дело появлялись почти полностью в упомянутом вырезе.
Итак, троица вывалилась на крыльцо (как и предупреждала птица Навь, все остальные обитальцы красна-терема очевидно покинули помещение гораздо раньше), затем Андрей жестом велел Дуняше остаться на крыльце, сам же с царем спустился на небольшую придворцовую площадь, где, очевидно, в приемные дни должен был толпиться честной народ, пришедший к царю со всего тридевятого царства с разнообразными прошениями, челобитными и доносами. Отойдя на некоторое расстояние от крыльца и что-то поминутно шепча в ухо Андрею, царь несколько раз тыкнул рукой в сторону Ани, явно имея в виду птицу Навь, поскольку опереньем и статью обе птицы были довольно схожи, а что у новой птицы другое лицо с такого расстояния разглядеть было невозможно. Судя по всему Горох рассказывал своему незваному гостю о назначении и великой роли птицы Навь, выказывая явную почтительность и боязнь, правда было не ясно относится ли все это к упомянутой птице, либо к юному богатырю.
Выслушав все необходимые разъяснения и отрицательно покачав головой, явно отказываясь от разнообразных заманчивых предложений монарха, очевидно включая женитьбу на наследнице и полцарства в придачу, юный богатырь отошел в сторону от растерянного и расстроенного царя, явно рассчитывавшего на принятие героем заманчивых предложений, и стал внимательно разглядывать Аню, затем сделал резкий жест и в то же мгновение, как по мановению волшебной палочки, на красный терем, площадь и вообще все обозримое пространство спустился густой туман. Свободными от него оказались только маковка с флигелем, на котором сидела Аня и пространство вокруг Андрея-Катигорошка, образуя между ними что-то вроде тоннеля, то есть главные герои продолжали хорошо видеть друг друга, несмотря на то, что вокруг стояла непроглядная пелена, в которой скрылись и царь Горох и Дуняша. Затем Андрей легко без усилий взлетел и завис напротив Ани, с интересом ее разглядывая. В какое-то мгновение на лице Андрея проскользнуло изумление, что-то в образе диковинной птицы в Анином исполнении показалось ему знакомым, хоть он несомненно не догадался о ее истинной природе.
- Кто ты? - произнес мальчик хорошо знакомым Ане голосом, которого, впрочем она никогда не слышала на земле. Аня чуть было не ответила ему приветствием, и только в последний момент сообразила, что это может каким-то образом нарушить намерения Андрея, о которых ей рассказывала Навна, поэтому наша героиня  сделала свое лицо непроницаемым, словно она не только не может ответить, но и не понимает человеческой речи. После нескольких попыток разговорить диковинное центральное звено Тридевятого царства, Андрей с явным недовольством и досадой – он-то был явно убежден, что эта птица не может не быть говорящей – отлетел на некоторое расстояние от красна терема, извлек из выреза кольчуги поблескивающий зеркальной металликой многогранник размером в небольшой мяч («штурвал Меркабы, - догадалась Аня, - странно, что под кольчугой он был совершенно незаметен»), затем направил эту штуку на нашу героиню и заглубил одну из ячеек, словно бы нажав на клавишу. В тот же момент свет погас в глазах у девочки-птицы и последнее, что она успела заметить, это перевертывающуюся туманным гребнем гигантскую страницу.