Меня убили...

 
 
Вячеслав Дубинский
 
 Кто этот паренек? Когда я увидел эту черно-белую фотографию , сделанную наверняка "по горячим следам" немцем, то просто не мог не отреагировать.
Чей-то сын, чей-то брат, чей-то любимый и родственник...
Он заслужил, чтобы я написал о нем, лежащем в полуосыпанном  окопе...
"Святой " человечек...Господи,пусть земля тебе будет "пухом"...

Меня убили  в лесных топях под Великими
Луками. Мы были в котле.Были второй ударной в сводках,но на самом деле
были уже практически все мертвы.Я знал, что мне не выжить в этом аду.Шел
отсчет последних часов моего земного бытия. Убили меня в бою
скоротечном и последнем для многих моих товарищей. Немецкие гренадеры
лавиной пошли на нас по полю, усиленные громыхающими и чадящими
газолином танками.Огромная и плотная,колыхающаяся в мареве горящей
травы,человеческих тел и горячего дыма догорающих танков,масса немецких
пехотинцев неумолимо приближалась, зная о нашем катастрофическом
положении.Нас просто закидали гранатами на расстоянии.Я успел увидеть
как масса рук взлетела практически одновременно над срезом горизонта и в
следующий момент в наших окопах-ячейках пошла волна тугих разрывов.
Свою "колотушку" я прозевал.Разрыв огромной силы,стесненный в узком
окопе сделал свое ужасное действо. Но мне повезло. Мне было позволено
умереть так в отличии от моих бойцов,
в массе своей добиваемых выстрелами в упор и пронзенных штык-ножами. Я
стоял навалившись грудью на бруствер и сжимал коченеющими пальцами
"мосинку".Осколки просто разорвали меня.Отброшенный в сторону взрывной
волной, осев на песок в собственных непроизвольных испражнениях, я
стеклянным и гаснущим взглядом смотрел на вывернутые перламутровые
внутренности,скользящие из утробы,парившие на холоде легким
туманом,испрещенные мелкой сеточкой красных сосудиков.Я не пытался их
подбирать. Смерть казалась умиротворением от того ада в котором мы
находились последние месяцы.Багровое кровяное нутро дымило.Видно
было, что разорвало грудину и снесло часть легкого.Не получалось
дышать.Свистело где-то в животе.Огромные кровавые пузыри нагромождались
друг на друга при очередном моем выдохе,нагромождая очередную пузырчатую
пену.Рот мой открылся словно у покойника, так я и сидел с текущими
слюнями и кровью вперемешку. Я ничего не слышал. Кровь из
разорванных перепонок залила виски продолжала струиться, словно
содержимое моей черепной коробки взболтнули и дали возможность
истечь.Конечно я не знал, что у меня перебиты руки и ноги, вырвана
лопатка и лицо побито мелкой металлической крошкой.Правое глазное яблоко висело
на тонком шнурке органики,а глазница чернела багрово-черным
провалом.Это я уже видел стоя на краю окопа, сверху. Я смотрел на себя и
мне было безразлично мое состояние равно как окружающий запал схватки.Я
стоял понурившись и пустым взором вперился в себя умирающего в
обвалившемся окопе. А я со дна окопа ворочал единственным глазом
пытаясь увидеть себя там на верху, но мне не хватало сил даже повернуть
зрачок и я так и смотрел иступлено на собственную груду внутренностей
,словно таз с требухой опрокинули на мои галифе. А потом солдаты
вермахта спокойно и обстоятельно прошлись по окопам.Справа и слева от
меня слышались отрывочные звонкие выстрелы. Это добивали моих
товарищей. Мой глаз чуть дернулся.Это я среагировал меркнущим
сознанием на скрип песка у моих ног. Кто-то постоял у моих
ног,гортанно проговорил,засмеялся и пнул меня по кирзе.Потом красный
огонек окурка почему-то оказался у меня на внутренностях. Он шипел ,но я
не чувствовал боли.Немец пошел дальше и оставил меня умирать ,но не
обратил внимания на меня стоявшего на краю окопа и смотрящего ему в
стальной затылок .А я уже стоял не один.Нас прибавлялось и
прибавлялось.Масса солдат в рваных, проженных и бурых от грязи ,многие
просто в гимнастерках,а то и обнаженные по пояс. Все мы стояли
нескончаемыми шеренгами вдоль своих окопов, повторяя контуры теперь уже
не существующей линии обороны, теперь никому из нас не нужной и
проклятой.Потому,что все это в одночасье обрело страшный и ненавистный
гриф "...пропал без вести". Нас никто никогда больше не увидит и не
спросит,нас не обнимут и не приласкают,нас обольют грязью и втопчут в
смрад,будут изгаляться над нашими близкими,морально убивая и доводя до
исступления. Мы молчаливые шеренги, едва колышущиеся на ветру от
дуновений промозглого ветра, теперь на века не чувствующие жара лета и
озноба лютых зим. Стоим и смотрим немыми взорами иcподлобья. Я
грустно смотрел на себя как сначала пошел легкий снежок и
припорошил мои конечности,почерневшие и дубовые,заледенил мою зияющую
чернотой глазницу,набил в нее снежных иголок,заострил лицо и вычернил
кожу. Как в последующие дни снег полузасыпал меня и только из под белого
покрывала торчали некоторые части тела. А потом завьюжило замело все
вокруг. затрещали морозы и только мы молчаливыми шеренгами повторяли
исчезнувшие изломы траншей.Мираж из человеческих силуэтов на
пронзающем стылом ветре.Но мы стояли.Стояли подле мест у которых
приняли мученическую смерть.Мы стали ангелами.Мы стали призраками. Мы
стали никем. А потом пришла весна,а потом лето. А потом все покатилось
словно колесо вечности.Я уже давно не вижу себя.Я уже давно стою над
пластом суглинка поглотившего меня. Я истлел и товарищи мои истлели, но
мы все так же непоколебимо стоим стоим теми же прерывистыми цепями. Мы
не сместились ни шаг как и десятилетия назад в той страшной мясорубке.
Мы ждем.Ждем одинокого грибника понуро плетущегося по лесу. веселой
компании заехавшей на автомобиле в лесочек и шумно галдящей, одного или
нескольких "гробокопателей", алчно пробегающих с
"металлоискателями" по нашей обороне. Мы внимаем всем безмолвно.Мы
ждем.Придите! Мы здесь. Ну неужели вы не видите нас? Вот же мы!

А мы идущие сегодня и блуждающие в поисках крепкого подберезовика так никогда
и не догадаемся , что же это нас обдувает и шевелит волосы,опрокидывает
кузовки с ягодой и грибами,нежно касается наших рук,шарящих в траве...
Это ОНИ,наши отцы и деды,они тянут к нам свои руки в надежде, что мы их
потомки,придем и отдадим им последние почести, оценим их ратный труд и
ужасный конец.
 
 28.06.2015