Однажды... 371-380

371. Горькая похвала

Поэт Александр Сумароков (1717–1777) очень уважал Ивана Баркова (1732–1768) как ученого и острого критика и всегда требовал его мнения о своих сочинениях. Барков пришел однажды к Сумарокову:
– Сумароков – великий человек! Сумароков – первый русский стихотворец! – сказал он ему. Обрадованный Сумароков велел тотчас подать водки, а Баркову только того и хотелось. Он напился пьян, а выходя, сказал:
– Александр Петрович, я тебе солгал: первый-то русский стихотворец – я, второй – Ломоносов (1711–1765), а ты только что третий.
Сумароков чуть его не зарезал.

372. Слава Богу, что беда!

Граф Варфоломей  Васильевич Толстой (?–1838) имел привычку просыпаться всегда очень поздно. Так было и 7 ноября (по старому стилю) 1824 года. Встав с постели гораздо за полдень, подходит он к окну (жил он на Большой Морской), смотрит и вдруг странным голосом зовет к себе камердинера, велит смотреть на улицу и сказать, что он видит на ней.
– Граф Милорадович (1771–1825) изволит разъезжать на двенадцативесельном катере, – отвечает слуга.
– Как на катере?
– Так-с, ваше сиятельство: в городе страшное наводнение.
Тут Толстой перекрестился и сказал:
Ну, слава Богу, что так, а то я думал, что на меня дурь нашла.

373. Вычеркнуть из списка

За одну из своих симфоний, причем довольно слабую, на соискание Сталинской премии по предложению члена Политбюро Андрея Жданова (1896–1948) был выдвинут композитор Голубев (1910–1988). Все знали, что он протеже Жданова, и не сомневались, что премию ему дадут, к тому же первой степени.
Когда списки лауреатов принесли на подпись Сталину (1879–1953), он спросил:
– Голубев… Симфония… Все – за, один – против, А кто этот один?
– Шостакович (1906–1975), товарищ Сталин.
– Товарищ Шостакович понимает в музыке больше нас, – сказал Сталин и вычеркнул Голубева из списка лауреатов.

374. Дураки и дороги

В Московской губернии в осеннюю и дождливую пору дороги были совершенно недоступны. Подмосковные помещики за 20 и 30 верст отправлялись в Москву верхом. Так езжал князь Петр Михайлович Волконский (1776–1852) из Суханова; так езжали и другие. Так однажды въехал в Москву и фельдмаршал Остен-Сакен (1752–1837). Утомленный, избитый толчками, он на последней станции приказал отпрячь лошадь из-под форейтора, сел на нее и пустился в путь. Когда явились к нему московские власти с изъявлением почтения, он обратился к губернатору и спросил его:
– А были ли вы уже губернатором в 1812 году?
– Нет, не был, – ответил тот.
– А жаль, что не были! При вас Наполеон (1769–1821) никак не мог бы добраться до Москвы.

375. Мелодии на холоде

За границей из двадцати человек, узнавших, что вы русский, пятнадцать спросят вас: правда ли, что в России замораживают себе носы? Дальше этого любознательность их не идет.
Петр Вяземский (1792–1878) уверял одного из подобных вопросителей, что в сильные морозы от колес под каретой по снегу происходит скрип и что ловкие кучера так повертывают каретою, чтобы наигрывать или наскрипывать мелодии из разных народных песен.
«Это должно быть очень забавно», – заметил тот, выпучив удивленные глаза.

376. На маскарад

Баснописец Иван Андреевич Крылов (1769–1844) был высокого роста, весьма тучный, с седыми, всегда растрепанными волосами; одевался он крайне неряшливо: сюртук носил постоянно запачканный, залитый чем-нибудь, жилет надет был вкривь и вкось.
Все это крайне не нравилось Олениным, у которых он каждое воскресенье обедал. Особенно это не нравилось хозяйке Елизавете Марковне (1768–1838) и ее дочери. Они делали некоторые попытки улучшить житье-бытье Ивана Андреевича, но такие попытки ни в чему не приводили. Однажды Крылов собирался на придворный маскарад и спросил совета у Олениных. Одна из дочерей Варвара Алексеевна (1802– 1877), по этому случаю сказала ему:
– Вы, Иван Андреевич, вымойтесь да причешитесь, и вас никто не узнает.

377. «Разоблачения» от попугая

По какому-то ведомству высшее начальство представляло несколько раз чиновника Гаврюшкина то к повышению чином, то к денежной награде, то к кресту, и каждый раз император Александр I (1777–1825) вымарывал его из списка. Чиновник не занимал сколько-нибудь значительного места и ни по каким данным не мог быть особенно известен государю. Удивленный начальник не мог разрешить свое недоумение и наконец осмелился спросить у государя о причине неблаговоления его к этому чиновнику.
– Он пьяница, – отвечал государь.
– Помилуйте, Ваше Величество, я вижу его ежедневно, а иногда и по нескольку раз в течение дня; смею удостоверить, что он совершенно трезвого и добронравного поведения и очень усерден по службе. Позвольте спросить, что могло дать вам о нм такое неблагоприятное и, смею сказать, несправедливое понятие?
–  А вот что, – сказал государь. – Одним летом в прогулках своих я почти всякий день проходил мимо дома, в котором у открытого окна был в клетке попугай. Он беспрестанно кричал: «Пришел Гаврюшкин – подайте водки».

378. Литературная расправа

Великий английский драматург Уильям Шекспир (1564–1616) в своих пьесах, как правило, всячески расправлялся со своими персонажами.
– Извините, – попросили как-то его поклонники, – а нельзя ли написать пьесу со счастливым концом?
– Без проблем, – ответил Шекспир, – я напишу произведение, в котором все главные герои – полнейшие сволочи. Тогда зал будет рукоплескать, когда они наконец все помрут.
И сел сочинять «Гамлета».

379. Муки Лафонтена

Как-то жена французского баснописца Жана де Лафонтена (1621–1695) застала своего мужа в слезах. Он рыдал, сидя возле письменного стола. Когда она спросила его, в чем дело, Лафонтен вместо ответа прочитал ей раздел из своей повести, в которой герой никак не мог преодолеть препятствия и жениться на своей любимой.
Жена Лафонтена также расплакалась и начала умолять мужа:
– Так соедини его с любимой.
– Не могу! – ответил Лафонтен. – Еще только первый том пишу.

380. Бедность не порок 

Приехав поработать в Венецию , английский художник Джеймс Уистлер (1834–1903) оказался без денег и очень бедствовал. У него даже любимая фетровая шляпа порвалась и выглядела, как тряпка. Один из знакомых втайне от художника ее зашил. Но Уистлер решительно распорол сделанный шов:
–  Штопка – это умышленная бедность, а разорванная веешь – результат случайности!