Книги моего детства

               

  Когда-то меня поразило число 3000.  Столько, по подсчётам учёных, человек может прочесть книг за всю свою жизнь.  Так мало?  Не поверила, села пересчитывать сама.

  Допустим, если читать по 50 страниц каждый божий день без выходных и праздников, то за 365 дней наберётся 18250 страниц.  Если принять средний объём  книги в 300 страниц, то, выходит, осилить можно чуть больше 60 книг  в год.  Если читать 50 лет, то как раз те самые три тысячи и наберётся.

  Да-да, вот так мало.  До чего обидно!  А книг уже написано миллионы. Это  речь идёт о бумажных, а теперь  ещё и Его Величество Интернет вошёл в наш обиход.

… Первые книги многие из нас постигали сидя на коленях у родителей или бабушек и дедушек. Взрослые читали своим  неграмотным малышам  про Колобка, Курочку Рябу, стихи Пушкина, Чуковского, Маршака, Заходера.
  Кого-то приохотили к чтению старшие сёстры и братья. Счастливое было время!

  Потом мы освоили 33 буквы алфавита и уже сами пустились в свободное плавание.   Пошёл уже наш личный отсчёт.

  Дмитрий Мамин-Сибиряк, «Серая Шейка». Это о дикой уточке,  крылышко у которой искалечила лиса. Когда настала осень и все дикие  утки улетели на юг, пришлось ей бедовать одной.  Сколько детских  переживаний о чужой судьбе…

  Затем пошла  целая серия о животных и природе. Это Виталий Бианки.  Умел он затронуть чуткие струны детской души…  Много  лет спустя я, уже став корреспондентом мурманской областной газеты, поеду в командировку в Кандалакшу и от всей души поблагодарю его сына – Виталия Витальевича Бианки  (известного в стране орнитолога, старшего научного сотрудника  Кандалакшского  государственного природного заповедника, доктора биологических наук) за книги его отца.

  Но более всего впечатлившим меня  рассказом о животных был в моём детстве «Гадкий утёнок» Ганса Христиана Андерсена.
  Читала-перечитывала и  переживала всегда как в первый раз, сопя от горя. Сколько несправедливостей  обрушилось на этого несчастного только за то, что он был не такой как все!  Но разве он виноват в чём-нибудь? Тогда за что ему столько  бед?

  Все птицы двора обижали его так, что он не вытерпел и ушёл куда глаза глядят. Но и на воле его чуть не  убили охотники и не растерзали  злые собаки. Приютила какая-то женщина, но тут же выгнала,  потому что  пользы от него никакой: не умеет нести яйца.

  Наступила суровая зима, бедняга вмёрз в лёд на пруду. Спас его  проходивший мимо  крестьянин, принёс домой, но некрасивый утёнок  напугал его детей…
Снова одиночество, голод, лишения – и никто, слышите? - никто не  сказал сироте  ни одного доброго слова, не пожалел, не накормил и не обогрел… И так всю долгую холодную зиму.

  Но вот пришла весна, пруд оттаял – и на  нём наш герой увидел трёх прекрасных белых лебедей. Силы у него уже были на исходе, ничего не  ждал он от жизни хорошего. В отчаянии попросил  этих райских птиц  убить его и уже склонил голову в ожидании смерти.
И тут впервые увидел в воде своё отражение. Гадкий утёнок и не знал, что за время невзгод он успел превратиться в белого лебедя – самого красивого.
Новые знакомые тоже увидели его красоту и склонили перед ним головы.

  … Интересно, почему я, неоднократно читавшая сказку и стойко переносившая  все тяготы, выпавшие на долю Гадкого утёнка, начинала реветь  именно в том самом месте, когда всё плохое  уже было позади?  Радоваться бы, а тут слёзы сами собой катятся. (Вот и сейчас прослезилась).

* * *
  В детстве  меня нередко обижали старшие школьники. Не помню уже, после какой обиды мне стало так тяжело и  горько, что просто жить не хотелось. Думалось: надо умереть – и вот пусть пожалеют тогда, что погубили человека.

И тут попались на глаза «Приключения Тома Сойера» Марка Твена. Эпизод о том, как он представил себя умершим (мечтая о том, что пожалеют его) и внезапно был облит помоями, рассмешил меня. Умирать уже расхотелось и  потом  в трудных случаях вспоминался этот эпизод и стал хорошей профилактикой от суицидов.

  Читала потом  «Тома Сойера» не раз, помнила чуть ли не наизусть – и однажды поразилась: одна строка там звучала по-разному. В первой книге (когда Тома облили помоями) было: он «вскочил  с неподобающей покойнику скоростью», а в другой – «вскочил довольно живо для покойника».
  Подивившись, сравнила. Первый вариант был  громоздкий, а второй намного короче и смешнее.  С тех пор я  стала обращать внимание на то, как много зависит от мастерства переводчика  и как по-разному можно работать со словом..

   Иногда  одно лишь яркое слово поражало и помнилось всю жизнь. Например, у Лермонтова: «и тогда я впервые оскорбил своего коня плетью».
 Как он о коне, а?  Сколько уважения к другу!  Всю жизнь помню.

* * *

Как хорошо, что в нашей скромной школьной библиотеке (всего одна комната и около пяти тысяч   книг на  полках) оказалось «Слово о словах» Льва Успенского!  Такое увлекательное повествование о русском языке мне встретилось впервые.
 Книга стала моей настольной. Её можно было открывать с любой страницы и читать, читать, читать…

  Спасибо книгам, которые  открывали нам мир, побуждали работать детскую душу!

  Кто-то читал о морях-океанах – и стал моряком; кому-то нравилось читать о людях в белых халатах – и он стал врачом; геологи тоже могут вспомнить, после чего им захотелось  романтики открытия новых месторождений. И военные всегда охотно признаются, чьи подвиги стали для них примером  и почему они  носят погоны и звание защитника Родины.

  Филолог Лев Васильевич Успенский, написавший книгу "Слово о словах", подарил мне свою профессию – и я об этом  всю жизнь помню с благодарностью.