***

ОЛЬГА   ХАН
Рассказы.
(юмор)


















Казахстан   2011 год.

Рассказы

Кисель (Дядя Вася вспоминает)
Это я сейчас не пью, а раньше часто лишку хватал. Дурак был, - вспоминал дядя Вася.
Однажды Костя, мой друг, сварил самогоночку.  Стали мы ту самогоночку пробовать.
Напробовались так, что я еле домой дошел.
А в то время в магазинах исчез стиральный порошок. Хозяйственное мыло и то по та-лонам выдавали. Женщины его измельчали, заливали водой, а когда оно размокнет, зали-вали в стиральные машинки.
Пришел я, жена уже спала, и я лег тоже.  А через некоторое время мне захотелось пить. Пошел я на кухню, выключателем щелк, а лампочка  перегорела. Менять ее, нет сил, да и в открытую дверь с прихожей падает свет.
Смотрю, на газовой плите кисель в кастрюльке стоит. Я его залпом и выпил.
Через некоторое время мне стало плохо. Понос, рвота и все будто мыльной пеной. Же-на перепугалась, увидев пену на моих губах.
- Может, тебя бешеная собака укусила? - спрашивает.
- Да никто меня не кусал.
- Может, сам по себе взбесился?  -  Как это взбесился? С ума  сошла, что ли?  - Я вызываю «скорую», - махнула она рукой.
- Что ели и пили?- спрашивает врач. Я перечислил все что ел и пил у Кости, а потом вспомнил про кисель и добавил: - Дома я еще киселя выпил.  - Какого киселя? - удивилась жена - Я не варила кисель.  - А на газовой плите в кастрюльке, что стояло?  - Так это же хозяйственное мыло. Я стирать завтра собралась. – Я думал, кисель. – Алкоголик прокля-тый, чем я теперь стирать буду?
Промыли мне желудок, я кое-как отошел, но жена за растрату мыла еще долго пилила.

Пошутил на свою голову. (Дядя Вася вспоминает)
Говорят, « пошутил на свою голову», так вот я однажды так пошутил в буквальном смысле,- рассказывал дядя Вася гостям.
Мы держали тогда поросят и курей. А у жены было старое пальто, в котором она управлялась по хозяйству, когда было холодно. А в тот злополучный день это пальто на-дела теща. Они с женой и ростом и комплекцией одинаковы.
И вот я возвращаюсь с работы, вижу, спиной ко мне стоит жена, наклонившись над ве-дром, и мнет картошку для поросят мялом (деревянным пестиком типа скалки).
Я решил пошутить, подкрался тихонько и сунул руку под пальто прямо ей между ног.
И тут  же молния расколола небо пополам. Кроме этой молнии не помню ничего.
Пришел в себя уже на диване. На голове огромная шишка, жена плачет, прикладывая к шишке лёд, а злющая теща еще и ругается. - Что это – говорит – ты  надумал? Стыда что, совсем нет? Скажи спасибо, что не убила. Если еще раз выкинешь такое, точно убью.

Опоздание
Было это после разрушительных землетрясений в Армении и Турции.
Из РайОНО позвонили во время пятого урока и сообщили, что в связи с предполагае-мым сильным землетрясением отменяется шестой урок и занятия во вторую смену.
Учащихся попросили сообщить всем соседям, друзьям и родственникам, чтобы дети во вторую половину дня на занятия не приходили, что в селе было сделать не трудно.
Лариса Анатольевна, учительница 4 «б» класса в этот день поехала на своей машине в соседнее село к матери. По дороге, машина сломалась и теперь, она опаздывала на работу, чего с ней никогда не случалось. Но как говорится и на старуху бывает проруха.
Уже 15 минут, как должен был начаться урок во вторую смену. Поэтому ее не удивило то, что она не встретила никого из учеников первой смены и не обогнала никого со второй. Она думала лишь о том, как оправдаться перед директором и учениками.
Лариса Анатольевна толкнула дверь школы, но та оказалась запертой.  - Ну, ты поду-май, как назло - сказала она сама себе и бросилась к другой двери, расположенной с торца. Но и эта дверь была заперта. Тогда она стала колотить в нее, что было сил в надежде, что кто-нибудь ей откроет. Но на помощь никто не спешил.  - Да что они там, вымерли?- нерв-ничала Лариса Анатольевна.
Постучав в дверь, она побежала к окну директорского кабинета. Высокий фундамент не давал ей возможности заглянуть в окно, но постучать она дотянулась. А в ответ опять ти-шина. Она не знала, что делать и стала стучать во все окна подряд, но никто  не отвечал.
-Да что же это такое?- недоумевала она, бегая вокруг школы и тарабаня в окна, до ко-торых еле дотягивалась её  рука. - Сейчас должен  идти урок. -  Она посмотрела на секунд-ную стрелку, но та исправно двигалась, значит, часы шли. - Так – размышляла она - Сегодня пятница, значит, все должны быть в школе. А, может, я что-то перепутала?
 Лариса Анатольевна достала поурочный план и заглянула в него. Все верно. Вчера был четверг, а сегодня пятница, но где же, тогда все? Почему школа закрыта и нет ни учеников, ни учителей?  Она ещё раз посмотрела в тетрадку с планами. - У меня что-то с головой. Я что,  память потеряла?  Внезапная догадка перепугала вовсе.  - Я сошла с ума. Может сейчас вообще каникулы? Может какой-то отрезок времени выпал у меня из памяти?
Её охватил панический  страх.  Ей  захотелось плакать. Она села на скамеечку во дворе школы и стала думать, пойти сразу в сельскую больницу, или попросить мужа, отвезти ее в город. Решила попросить мужа и поплелась домой.
Муж  работал шофером на грузовике, и ехал по своим делам мимо школы. Увидав же-ну, он затормозил и сказал, выглянув в окошко кабины: - Лариса, садись, подвезу домой.
-Витя, отвези меня лучше в больницу, у меня что-то с головой случилось. – Ты что, заболе-ла?  - Я, кажется, сошла с ума.  - С чего это ты взяла?- поползли вверх от удивления  брови Виктора. - Я не знаю, какой сегодня день. - Так я тебе скажу, пятница. - А число, какое? Виктор назвал число. - Значит мы вместе. - Что вместе? - Сошли с ума! - Да что это ты при-думала? - Если сегодня пятница, все должны быть в школе, а там никого нет. Ни учителей, ни учеников. Понимаешь, нет! – Сквозь слёзы почти кричала Лариса Анатольевна.  -  Ха-ха-ха, - расхохотался Виктор. – так всех отпустили из-за предполагаемого землетрясения. Даже я об этом знаю.
-Правда?- обрадовалась Лариса Анатольевна.- Значит я нормальная, со мной все в по-рядке? Ура! Я не сумасшедшая! Ура! Ура!
Она стала бурно выражать свою радость, приплясывая от счастья около машины. Мимо проходил старик, и она на радостях,  чмокнула его в щеку, а потом подлетела к машине и села в кабину.
Старик удивленно проводил ее взглядом и подумал: «Что это с ней? С ума сошла, что ли?»




Привычка. (Дядя Вася вспоминает)

-Я глажу свои брюки всю жизнь сам. Привык. Жена мне погладила их один раз, но это был первый и последний раз - Рассказывал дядя Вася своему соседу.
-А почему?  - Почему? Ну, ты же помнишь, во времена нашей молодости заглаживали стрелки. -   А что это такое? – спросил рядом сидящий внук.
- Стрелки? Это когда брюки складывались, и заглаживались складки, идущие от бедра через колено до конца штанины. И сзади получались такие же. Но гладить брюки надо было по лицевой стороне, а моя жена погладила их, вывернув  наизнанку, и складка получилась вовнутрь.
А я работал тогда в городе на заводе. Вставать, нужно было в пять утра. Пока добе-жишь до электрички, пока доедешь, потом еще трамваем ехать.
 Вечером к нам пришли друзья, и мы засиделись допоздна. Посмотрели футбол, обмы-ли победу, а утром я проспал. Встал в половине шестого.
Наскоро плеснув в лицо воды, чесанув расческой волосы, я вскочил в штаны, обул туф-ли и побежал  на электричку.
Неудачный был тогда день. Туфли кто-то поставил наоборот, я спросонья и в спешке  этого не заметил и надел их не на ту ногу.  Бегу - а туфли почему-то жмут. Но посмотреть в чем дело некогда. Добежал. В электричке примостился у окна и заснул.
Пока доехали, на улице рассвело. Я выскочил из электрички и бегу к трамваю, а на себя не смотрю.
На трамвайной остановке девчонки, на меня поглядывают, перешептываются, хихика-ют. Я решил, что  понравился.  Распустил, как павлин, хвост  и говорю: « что, девчонки, хотите познакомиться?»
Одна из них  и отвечает: « Ага, и заодно хотим узнать, из какого вы цирка?» Я отвечаю: « Из самого большого, дрессирую львиц».
« Да?  А больше на клоуна похожи», - отвечает она, смерив меня взглядом. На останов-ке все как захохочут. И тут я окинул себя взглядом.
Стрелки заглажены вовнутрь, носки туфлей смотрят в разные стороны - точно клоун. Вот с тех пор и глажу свои брюки сам.
.

-

У страха глаза велики


Сергей слушал рассказы старослужащих с легкой улыбкой.
-Чего лыбишся, Серега?- спросил его «дед» Андрей – Думаешь, вру? - Да нет, не врешь, просто пугаешь. - Ребята, он не верит. - Поверит, когда встретится с привидением сам. Я тоже поначалу не верил.- Откликнулся «дед» Виталий. -  А потом что, поверил?- ирониче-ски спросил Сергей. - Хочешь, не хочешь, поверишь. Я своими глазами видел смеющуюся и говорящую собаку. - Ага, а еще кого?
-Вот те крест,  видел. Стою в карауле, ночь тихая, лунная. И вдруг, прямо передо мной будто из воздуха материализовалась собака. Стоит на задних лапах, в зубах сигарета и, улыбаясь, спрашивает: «Паря, огоньку не найдется?»   - А ты?   - А что я? Я онемел, и про автомат забыл; а потом сообразил, и давай креститься да приговаривать «чур, меня ,чур». Молитв то не знаю. - И что, помогло?  - Помогло. Она как захохочет, и исчезла.
В сказки старослужащих Сергей не поверил, и благополучно забыл и о говорящей со-баке, и об остальной чертовщине.
Наступила зима. В одну из ночей  Сергей стоял в карауле. Было холодно и темно. То-ненький серпик луны, силился, но не мог осветить заснеженное пространство, в силу сво-ей молодости.
Сергей мерил шагами дорожку вокруг охраняемого объекта. Фонари, будто соревнуясь с луной, ярко освещали и дорожку, и сам объект. Хотелось спать, но нельзя. Невольно вспомнился дом, друзья.
Вдруг, как по команде, один за другим начали гаснуть фонари, и все погрузилось во мрак.
Заяц-русак, оказавшийся рядом с охраняемым объектом, по заячьей безграмотности, решил пересечь дорожку, по которой ходил Сергей. Но в темноте солдат не мог видеть, кто это топает возле засекреченного объекта. Ему и в голову не пришло, что серенький маленький зверек может так шуметь.
Хрысь-хрысь-хрысь, услышал он за своей спиной. Молнией пронеслась мысль: нападе-ние, хотят отобрать оружие.
Сергей резко обернулся и крикнул в темноту.  - Стой! Кто идет? Стрелять буду!   Серд-це колотилось где-то в горле, застряв там при попытке к бегству, и голос прозвучал сдав-ленно и не убедительно, видно поэтому Заяц не понял, чего от него хотят, и затих, при-жавшись к земле. Сергей постоял некоторое время, водя дулом из стороны в сторону, и успокоился, не видя и не слыша никого. «Показалось» - решил он, и продолжил обход.
Заяц тоже решил, раз к нему нет больше претензий, можно продолжать путь.
Хрысь-хрысь-хрысь снова услышал за спиной Сергей, и снова резко обернулся.
-Стой! Стреляю на поражение!- крикнул он.  Палец отчаянно хотел нажать на курок, но стрелять без причины нельзя, а  разглядеть причину никак не удавалось.
«Замаскировались. И свет специально отключили. Как бы ни обошли сзади»- неслись в голове мысли, как бешеные кони, вытаптывая спокойствие и уверенность из тела молодо-го солдата.
Он мертвой хваткой вцепился в автомат, напрягая слух, и всматриваясь в сумрачную мглу. Заяц, снова испугавшись окрика, затаился. «Затаились»- думал Сергей, и дуло авто-мата дрожало от страха.
Наконец заяц решил дать деру, пока цел. Опять послышался хруст, как будто кто-то шел на Сергея. Судя по звуку,  нападающий был метрах в пяти от него, но увидеть его он никак  не мог.
 И тут ему вспомнились рассказы старослужащих. По их словам  раньше на этом месте находилось кладбище. Сергей уже был готов поверить в любую нечисть. Волосы на голо-ве стали подниматься сами по себе, и Сергей в панике крикнул: «Чур, меня, чур»!  Он бы и перекрестился, но боялся выпустить из рук автомат. Еще мгновение и он пальнул бы из автомата,  но тут прямо над ним загорелся фонарь, а затем вспыхнули остальные.
Сергей увидел убегающего зайца и сплюнул. «Ну, ты, зараза, напугал».
Потом он вспомнил рассказ Виталия о говорящей собаке и улыбнулся. Когда он станет «дедом», непременно расскажет «духам», что видел пьяного зайца с гармошкой, который спрашивал, далеко ли до ближайшего лесочка. И поклонился фонарям: -  Спасибо, спасли от позора. Выстрелил бы, насмехались бы сослуживцы до самого дембеля.




Счастье, что поезд ушел.

Был час пик. В метро полно народу, люди вливаются в его чрево непрерывным  пото-ком, и поезда развозят их, по нужным остановкам.
Федор находился уже на нижней части эскалатора, когда подошел электропоезд. « На этот не успею, поеду следующим»- подумал он.
Эскалатор легонько вытолкнул его на твердую поверхность. Федор сделал несколько  шагов, но тут кто-то толкнул его сзади и, с его головы слетела шапка.  Он посмотрел под ноги – не видно.
«Неужели украли?»- мелькнула в голове догадка.  Посмотрев вокруг поверх  голов, (благо, его высокий рост позволял ему это), он увидел вора.  Вор уже входил в вагон в его, Федора, шапке. Федор ринулся вперед, расталкивая  толпу.
« Осторожно двери закрываются» - Услышал он, но еще успел протянуть руку и со-драть с головы мужчины шапку. В этот самый момент двери захлопнулись, и поезд стал плавно набирать скорость.
Возмущению Федора не было предела.
« Вот ворюга, гад, счастье твое, что поезд ушел, а то я бы надраил тебе физиономию, как медный таз, и ментам бы сдал». Грозился он в мыслях, улизнувшему вору.
Все остальное время, пока он находился в метро, Федор держал шапку в руках. Надел ее уже возле самого выхода, и с удивлением подумал: « будто маловата стала».
На улице шел снег, ветер хлестал в лицо, он привычным движением хотел еще наки-нуть и капюшон куртки, но тот почему-то не налез на шапку. Что-то мешало. Федор за-глянул в капюшон, и оторопел... Там, уютно пригревшись, лежала его шапка.
« Елы - палы, что же это получается? Я чужую шапку спер?  Счастье, что поезд ушел, а то надраили бы мне физиономию, как медный таз, и еще сдали бы ментам.  Доказывай то-гда, что ты не вор». – Подумал он. 




Шапка в рассоле
Виктор был в плохом настроении. Болела голова, вчера с друзьями он прилично вы-пил. Настолько прилично, что не мог вспомнить, где оставил или потерял шапку. А на улице мороз под тридцать градусов. ( Он не помнил, что возвращаясь домой и увидев не закрытый погреб, спустился туда и стал пить рассол прямо из бочки с капустой.  Не  видел и того, как в  бочку упала с головы шапка). Но шапка -  полбеды, найдётся. Сегодня младший брат Сашка стукнул отцовскую машину, не разминувшись с деревом на краю дороги. Кошка, видите ли, выбежала прямо под колеса.
Сашка учился в восьмом классе, у него еще не было  прав, и отец, уезжая с матерью, в гости к родственникам, строго настрого наказывал машину не трогать. Теперь скандала не избежать. Надо срочно гнать машину на СТО, отремонтировать, покрасить, может, не за-метят.
В субботу  Виктор отогнал машину на ремонт, а Сашка, вернувшись со школы, сел обедать. И тут неожиданно вернулись родители.
- Вы же должны были вернуться в понедельник, а сегодня суббота - сказал сын, расте-рянно глядя на родителей.
- Мамка ваша по гостям ездить не привыкла - сказал отец, - все беспокоится, чтобы вы тут ничего не натворили. - А где Витя?- спросила мать. - На работе,- соврал Сашка -  Так у него сегодня выходной. - Его вызвали, какая-то срочная работа.
У Сашки пропал аппетит, он боялся, что родители обнаружат, что машины нет дома, и начнутся расспросы.
-Мам, я к Алешке, можно?- решил он смыться из дома до возвращения брата.
-Иди. Нет, подожди, я сейчас тете Гале пару баночек огурчиков передам, а то у нее не удались,- сказала мать,  переодеваясь в домашний халат.
Она быстренько спустилась в погреб, решив заодно достать картошку и квашеную ка-пусту.
Увидев на земле кружок и груз, придавливающий капусту, она очень удивилась. А, за-глянув в бочку, с ужасом отшатнулась. Там, в рассоле, лежало нечто круглое, покрытое волосами.
«Голова! Человеческая голова! Господи спаси и помилуй!». Мать кинулась из погреба с твердым намерением вызвать милицию. « А как голова попала в погреб?»- вдруг подумала она. -  Неужели в их отсутствии молодёжь подралась у них в доме?
Сашка уставился на перепуганную, бледную мать, решив, что она узнала что-то о ма-шине. - Сынок, что здесь произошло?- спросила дрожащим голосом та.
-Мам, да не переживайте вы так. Я не хотел, честное слово, так получилось. Я не силь-но ударил. - Так это ты?!- ужаснулась  мать, задрожав всем телом, и опустилась на стояв-ший рядом стул. - Ну, простите мам.
В этот миг в дом вошел Витька. Он не знал,  что родители вернулись, и прямо с порога бодро крикнул: - Все, Сашок, следы преступления ликвидированы, не дрейфь!
Услышав эти слова, мать заголосила: - Боже, что же вы натворили? Зачем я поехала? Что же теперь будет? Посадят, обоих посадят!  - За что? За такие мелочи не сажают,- ска-зал Витька, увидев мать.  - Это мелочи?! Ты называешь это  мелочью?! Я думала,  у меня сыновья порядочными людьми растут, а они...- и она заплакала, облокотившись на стол.
-Мам, да милиция ничего не узнает. Не пойдете же вы доносить на нас?  Мать резко под-няла голову и твердо сказала: - Я не пойду. Вы сами пойдете и во всем признаетесь!
Братья переглянулись, они знали, что их мать очень строгая, но не до такой же степени.
На шум пришел отец. - Что случилось? Почему ты плачешь?- обратился он к жене.
-Горе у нас, какое го-о-ре, - заголосила она. Сыновья с недоумением и испугом смотрели на неё.  - Да объясни ты толком!   - Сашка человека убил!
У Сашки глаза стали круглыми как блюдца от чайного сервиза, а Витька испуганно спросил  - Ты же сказал « кошка»!
-Да вы что, кого убил? Вы что?- захлебнулся от возмущения Сашка.   – Откуда ж я знаю, кого ты жизни лишил, - голосила мать. -  Не убивал я никого! С ума, что ли вы со-шли?!   - Ты же сам сказал, что это ты.  - Я про машину сказал, что стукнул, но никого я не сбивал!
-А голова?  - Что голова?  - В капусте. - В какой капусте? Какая голова? Мам вы что гово-рите?  Вы что, детективов насмотрелись?  - В погребе, в бочке с капустой, человеческая голова, - уже внятно сказала мать.
-Как, голова? Откуда она там взялась?- ошарашено переглядывались братья, а отец ре-шительно двинулся к погребу. Все последовали за ним.
 У входа в погреб, все  застыли, напряженно глядя вниз.
Отец заглянул в бочку.  - Точно, голова, – сказал он домочадцам, и  резко дернул за воло-сы эту самую голову.
-Черт, так это же шапка!- воскликнул удивлённо он, и, повертев намокший головной убор в руках, добавил - Кажись твоя Витька.  Виктор потупился.  - А как она там оказа-лась?- спросила мать.  - Капусту набирал и уронил - неохотно пробубнил Витька.  - И что, не заметил?  Витька молчал.
-Ясно сынок, значит,  вдрызг пьяный был. Хороши детки, не успели мы с мамкой уе-хать, как вы тут натворили дел.
Мать, всегда более строгая и сварливая, махнула рукой.  - Ой, да ладно. Хорошо хоть никого не убили.
-Запомните сыночки, тайное,  рано или поздно, становится явным - поучительно сказал отец.



Межнациональное взаимонепонимание. (Дядя Вася вспоминает)
Мы смотрели по телевизору передачу о Китае. Эта передача и напомнила дяде Васе о том, как он ездил к двоюродному брату в Казахстан.
-Моя тетка, - рассказывал он,- ездила поднимать целину. Там познакомилась с корей-цем, проживающим в Казахстане, вышла за него замуж и осталась там жить. У них родил-ся сын Алексей, вот к нему мы и ездили. Алексей мне приходится двоюродным братом. Мы много лет с ним не виделись, и,  вот он пригласил нас с женой на свадьбу своего старшего сына  Сергея.
Приехали мы  к ним за пару дней до свадьбы.  Перед свадьбой Алексей и говорит: - На-до купить барана, зарезать и сварить голову.  - Зачем?- спрашиваю я.  - Хочу сватам сде-лать приятное.  Мой сын женится на казашке, а у мусульман принято особо важным гос-тям преподносить голову барана.
Купил он барана, мы его зарезали. Я вызвался сварить голову. А баран был с во-от та-кими огромными рогами.
Развел я на улице в печке огонь, поставил кастрюлю, а голову в нее затолкать не могу, рога мешают. Я и так, и сяк, не лезет. Взял я такую же огромную кастрюлю, как рога у ба-рана, налил в нее больше двух ведер воды, чтобы голова погрузилась, и начал варить. Ле-то, на улице жара, пока  вода закипела, пока голова сварилась, я сам  вкрутую сварился. Положили голову на поднос, а рога на нем тоже не помещаются, с подноса свисают.
Пришло время нести голову свату. Алексей с довольным видом сам вынес поднос, по-клонился, а тот как увидел, отшатнулся.  - Ой, бай, что я вам плохого сделал?
Алексей остановился в замешательстве.  - Ничего вы мне плохого не сделали, даже на-оборот, свою дочь за моего сына выдаете.  - Так зачем же вы мне рога преподносите, да еще такие огромные?  - Я не рога преподношу вам, а голову, а рога просто были при ней.
-Так почему же вы их не спилили? Рога, это к войне, вы,  что, войну мне объявляете?
Алексей смутился: - Не догадался, честное слово. Простите, я хотел, как лучше. Сделал, называется, свату приятное.
После свадьбы мы решили погостить у них до конца отпуска. Ведь дорога не близкая, когда еще увидимся?
В один из выходных, мы с Алексеем поехали на рыбалку. Так получилось, что дома ос-талась только моя жена, и младший сынишка Алексея, Толик.
Моя жена пошла в сад,  собирать малину, а к Толику в это время пришел его дружок. Увидев в саду мою жену, он и спрашивает: - Тетя, Толик дома?
А моя хохлушка решила, если она понимает русский язык, то и русские по-украински тоже понимают. Поэтому отвечает:  - Не знаю. Пиды, подывысь, можэ в хати. Что по-русски значит, пойди, посмотри, может в доме.
Парнишка ни с места, только  смотрит с недоумением.  Она  снова ему говорит:
-Пиды подывысь .- А парнишка развернулся и ушел. Моя жена так и не поняла, почему.
Вечером, за ужином, Толик ее спрашивает: - Тетя, вы за что, моего друга ругали?  - Не ругала я его. За что мне его ругать?  - А он говорит, что вы злая. Говорит, что ничего не сделал плохого, просто спросил дома ли я, а вы стали ругаться. сказали, чтобы он пода-вился.   - Что я сказала?! Чтобы он подавился?! Я что, с ума сошла, по-твоему? Я сказала ему, чтобы он в дом зашел и посмотрел, а он ушел почему-то.  - А на каком языке, ты ему это сказала? –  Стал догадываться, в чем дело, я.    - На украинском.
-Вот он и понял слово «подывысь», как подавись. Все засмеялись, но и на этом наше взаимонепонимание не кончилось.
Прошло некоторое время, и Света, жена Алексея, сорвала на огороде много листьев са-лата, похожего на шпинат.
-И что это будет?- спрашивает у нее моя жена.
-Сями будем кушать. Ударение в слове падает на и, а звук я, звучит, как нечто среднее между «а» и «я». Но нашему украинскому уху такие тонкости не понятны. В украинском языке слово сами, обозначает сами, с ударением на  «а».  И моя жена решила, что Света ей сказала, что они сами будут кушать, без нас.
-Задержались мы здесь, пора нам уезжать,- говорит она мне.  - Это почему.  - Света ска-зала, что кушать они будут сами.  - Ну да?- не поверил я.  - Честное слово. Надоели мы им.
-Ладно, они сами, и мы сами.
Пошел я в магазин, купил колбасу, огурчики, хлеб, минералку, сели мы ближе к обеду во дворе, под деревом и стали кушать. Света в это время была в доме, и нас не видела. Алексей с работы на обед домой ездил. Приезжает он, и видит, мы во дворе колбасу уми-наем.
-Не понял, что это вы, как на вокзале всухомятку кушаете? Не смогли обеда дождаться, плохо позавтракали?  - Ничего, мы тут на свежем воздухе посидим,- говорю я. – завтра за билетами поедем. Засиделись мы у вас.  - Не понял. До конца отпуска у вас еще время есть, куда вы торопитесь?  - Надоели мы уже вам, объедаем,- брякнула моя жена.  - Я сей-час обижусь. Почему вы так говорите?  - Света нам так сказала,- снова говорит моя жена.
-Да не может быть такого! Что, конкретно, она вам сказала?  - Сказала, что сегодня вы бу-дете кушать сами.
Алексей побежал в дом.
-Зачем ты сказала про Свету, теперь они из-за нас поругаются,- пожурил я жену.  Но Алексей выбежал во двор, хохоча, и хватаясь за живот.
-Давайте, друзья мои, проходите в дом. Ели колбасу сами, а теперь будете есть сями   с нами. Сями – это корейское блюдо. Нам стало стыдно, но деваться некуда.


Облом.   ( Дядя Вася вспоминает)
-Были взятки и раньше, разве только денег меньше запрашивали,- вспоминал дядя Вася. – Помню, только устроился на работу после школы, стало у меня в боку болеть. Наша фельдшерица признала хронический аппендицит и посоветовала прооперироваться.
Положили меня в районную больницу, сделали анализы, а с операцией не спешат. Я и лежу себе, врачам виднее, когда делать операцию.
В конце третьего дня моего пребывания в больнице, заходит в палату хирург. Повер-телся, сказал что-то  кому-то, а потом, снимает халат, и протягивает мне.  – На, - говорит,- Василий,  халат. Пусть у тебя до завтра повисит, я утром заберу.-
Честно говоря, я ничего не понял, и никто из больных мне не подсказал. А халат он ос-тавлял таким не догадливым больным, как я, чтобы в карман деньги положили.
Повертел я халат в руках, поудивлялся, и повесил его на спинку кровати. Там он до ут-ра и провисел.
Утром прибегает хирург, веселый, руки потирает: - Давай, Вася, мой халат и готовься к операции,- говорит.- После обеда прооперирую.
Только он вышел, а сосед по палате и говорит: - Видишь, как быстро подействовало?
-Что подействовало? – не понял я.  - Как что? Деньги.  - Какие деньги?  - Брось притво-ряться, все так делают.  - Как?- спрашиваю я.  - Ты что, хочешь сказать, что в карман ни-чего не положил?  - Не положил,- испуганно говорю я.
Сосед как захохочет. Я спрашиваю: - Почему вы смеетесь? Мне вовсе не смешно.
-Представил, как хирург по карманам шарит, а там облом.
Ему-то смешно, а мне не до смеха, что делать не знаю, денег при себе нет, а когда ро-дители приедут, тоже не знаю. А хирург не появляется. Я в туалет собрался, выглянул в коридор, чтобы с ним не встретиться. Не видно. Иду по коридору, а он тут как тут. Отку-да-то сзади появился. Догнал меня и на ухо мне говорит: - А ты, Вася, шутник. Только я тоже шутить умею. Вот вырежу тебе вместе с аппендицитом еще что-нибудь, и посмеемся вместе.
Я взмолился и клятвенно его заверил, что деньги будут, пусть только ничего лишнего не отрежет и ничего внутри меня не забудет.
Деньги я ему дал, но долго еще после операции щупал живот, и переживал, не отрезал ли он мне там чего-нибудь еще. Но все обошлось.



Дармовая рыба.

Ночью была гроза. Дождь лил как из ведра, а утро выдалось теплым и солнечным. Тра-ва искрилась каплями росы, листва, умытая ночным дождем, блестела.
Акулина по привычке проснулась рано, хотя в  воскресенье можно было и поспать. Она взяла мешок, свернула его и сунула подмышку. За околицей села в зарослях акации росла сочная крапива. Ее и хотела нарвать Акулина, чтобы добавить поросятам в их поросячью еду. От крапивы они хорошо растут и не болеют.
Только она направилась к калитке, как ее окликнула соседка, тетя Даша.  - Доброе утро, Акулина! Как там мама?   Тетя Даша явно хотела поболтать, но Акулина, ответив на при-ветствие, решительно направилась к калитке.  - А куда это ты с утра торопишься?- не от-ставала тетя Даша.  - За рыбой, - неожиданно брякнула Акулина.  - За какой рыбой?  - За речной.  - А где ж эта рыба?
Акулина повернулась лицом к соседке уже у самой калитки.  - Ночью дождь был?  - Ну, был,- не понимала ничего тетя Даша.- А причем тут дождь?  - А притом. Пруд за селом прорвало, вода ушла, а рыбы там, бери, не хочу.  - Врешь,- не поверила тетя Даша.
-Я вру? Я уже пол мешка принесла, больше не осилила, тяжелая она. Вот снова иду. А вы, если не верите, зайдите к нам в дом, посмотрите. Мама уже чистит. – И Акулина быстро вышла в калитку.
Тетя Даша на мгновение задумалась, а потом побежала в сарай за мешком. Немножко поразмыслив, она бросилась будить младшего сына.  - Воскресенье, а вы спать не даёте, - ворчал тот, поворачиваясь на другой бок.  - Тебе бы только спать. Там пруд прорвало, лю-ди рыбу мешками прут. Вставай, пойдём скорее, а поспать и днём сможешь.
Схватив мешок,  тётя Даша снова задумалась, а потом побежала к дочери. Надо и ей сказать.
И вот они втроём бежали по дороге мимо дома Виктора. Тот в этот момент вышел во двор. Увидев семейство тёти Даши, спешившее куда-то с мешками, он поинтересовался:
-А куда это вы так  раненько, соседи?
Но тётя Даша увидела его раньше и уже успела сказать своим детям: - Не говорите ему о рыбе, а то он на велосипеде будет там раньше нас.-   И они сделали вид, что не заметили Виктора.
А тот, провожая их взглядом, удивлённо думал: - Куда это они так рано, с мешками, и почти бегом?- Его мучило любопытство, и он, взяв велосипед и мешок (на всякий случай), поехал догонять односельчан.
Жена Виктора слышала, как тот встал и вышел. Полежав немного в постели, она тоже встала и вышла во двор. Мужа нигде не было. - К ней пошел, подлый негодяй. И велоси-педа нет, не иначе, как молоко ей на базар повез.
Жена ревновала Виктора к продавщице сельского магазина. Та была разведена и жила одна.  - Ну, я ей сейчас покажу! Я ей покажу! Своего не уберегла, а теперь на чужих му-жей вешается!
Она поискала в сарае, нашла лом, и решительно побежала к дому соперницы. «Бах! Бах» - била она окна ненавистной разлучнице. Сыпались стекла, трещали рамы! В пылу праведного гнева она и не поняла, кто схватил ее за ягодицу, и почему ей так больно.  На секунду прервав погром, оглянулась, и увидела такого же злого, как она сама, пса, впив-шегося ей в ягодицу.
-А-а-а!- заорала она, забыв, что у нее в руках лом.  Пес от  такого визга разжал пасть, а потом снова ухватился за подол халата. В результате этого, халат с одного боку превра-тился в кофту.
Продавщица в это время полола за домом картошку, пока прохладно. Но услышав шум, прибежала во двор.
Жена Виктора, в халате с оборванным подолом, пыталась ломом отбиться от  разъя-ренного пса. - Убери собаку, сучка!- закричала она, увидев продавщицу. - Это я сучка? Не уберу! Будешь знать, как честной женщине окна бить!
А тем временем тетя Даша стала отставать от молодых.  - Бегите вперед, на меня не смотрите, а то всю рыбу расхватают. - Сказала она попутчикам.  - Вас подвезти?- догнал ее на велосипеде Виктор.  - Иди, ты!  - А куда вы?  - А ты куда?  - Я за вами.  - И чего тебе за нами тащиться?  - Так куда вы и зачем бежите?  - Вот пристал! За рыбой, там пруд про-рвало.- Сдалась, наконец, тетя Даша.
В это время Акулина срезала ножом крапиву в зарослях акации и, смеясь, поглядывала на бегущих: - Ишь, как бегут! Как дармового охота!
К пруду одновременно прибежала молодежь, и подъехал Виктор.
 Солнце купалось в спокойной глади пруда, в осоке квакала лягушка, нигде никого. Тетя Даша приплелась к пруду последней.  - Ну, и где ваша рыба?- спросила ее дочь.
-Ква-ква-ква- снова заквакала лягушка, а тете Даше послышалось ха-ха-ха.
-Вот сволочь, даже лягушка смеется. И как я могла поверить этой пройдохе Акулине?- по-думала она.  - Бежали как ненормальные, а дома коровы не доены, а их скоро в поле надо гнать - злилась дочь тети Даши.   - Разве я думала, что эта дурочка так над нами посмеёт-ся. Вот я ей дома покажу!   - А то, вы не знаете, какая она.
Все, ругая Акулину, заторопились домой.  - Садись, тетя Даша, подвезу. А то пока до-бежите, сил доить корову не будет,- снова предложил Виктор.
Тетя Даша умостилась сзади на багажник. Вес у нее был приличный, а дорога скольз-кой. Виктор петлял, объезжая лужи. В центре села им навстречу выехала машина. Виктор хотел вырулить ближе к заборам, велосипед вильнул, качнулся под тяжестью женщины, и они рухнули прямо в большую грязную лужу.
-Убью, Акулину! – грозилась тетя Даша, вылезая из лужи, вся грязная  и мокрая. Мо-лодежь  не могла удержаться от смеха.  - Что вы хохочете? Смешно вам!   - Вы на лешего похожи,- сказал Виктор.   - У-у, бесстыжий, ты меня нарочно уронил в лужу!   – Да что вы, тётя Даша? Я ведь тоже упал. -  Это ты мне так отомстил за то, что зря поехал? Так это Акулине мстить надо.
Виктор застал жену на веранде заплаканной и почему-то с голым задом. Она присыпа-ла жженой собачьей шерстью ранки. Увидев грязного, мокрого мужа, она зло спросила: - И где это ты был?  - А  ты? – Вопросом на вопрос ответил тот.  - Надо продавщице окна застеклить, - не обращая внимания на вопрос мужа, хмуро сказала жена.       - С какой это радости? - не понял Виктор.
А Акулина, бросив мешок, хохотала, спрятавшись в саду.


Важные гости.
 Мама жарила рыбу. Она шипела на сковородке, а мама улыбалась своим мыслям.
-Давай, Танечка, убери свои игрушки, книжки, скоро к нам придут гости, обратилась она ко мне, ставя на стол красивы тарелки.  - А кто к нам придет?   - Сам Петр Николаевич с тетей Наташей и дочкой.  - Фи, - сморщилась я,- дочка у них совсем маленькая.   - Да, маленькая, зато Петр Николаевич большой начальник на заводе в Киеве, и, может, возьмет на работу нашего папу.  Петр Николаевич был сыном нашей соседки бабы Гали, но жил с семьей в городе и в село наведывался редко, ссылаясь на занятость.
Я принялась убирать в черный чемоданчик свои игрушки, а мама продолжала колдо-вать у плиты.
Скоро раздался стук в дверь, и мама,  расплывшись в медовой улыбке, побежала от-крывать.  - Проходите, проходите, будьте как дома, - щебетала она, принимая из рук тети Наташи девочку, укутанную так, что видны были лишь глаза.  - Как зовут нас, таких хо-рошеньких, таких красивеньких?- продолжала сюсюкать мама уже с дочкой Петра Нико-лаевича, вытряхивая ее из шубки и шапки.
Я росла в семье одна и маленьких детей не любила, поэтому поспешила удалиться в другую комнату, но мама позвала меня снова.  - Танечка, помоги мне накрыть на стол.
-Давайте я вам помогу, спохватилась тетя Наташа.  - Что вы, что вы? Сидите, смотрите за ребенком, у меня такая помощница, мы с ней в один миг управимся.  Мама явно хотела похвастаться дочкой в присутствии важных гостей.
-Какая умница ваша Танечка, когда наша Ниночка будет такой?   - Будет. Я ей сейчас конфеток дам. Можно ей конфеток?
У меня что-то екнуло внутри, и мне захотелось куда-нибудь исчезнуть.  Я давно съела конфеты, а чтобы меня не ругали, завернула пустые фантики так, будто к ним никогда не притрагивалась, и положила в вазочку.
Мама схватила горсть конфет и застыла в оцепенении. Она не могла поверить в про-изошедшее, поэтому,  молча, положила псевдоконфеты на стол, и зачерпнула из вазочки еще раз. Конфеты снова были невесомыми. Покраснев до корней волос, мама посмотрела на меня: - Таня, ты что, уже съела все конфеты?-   Я  молчала.
-Ох, как неудобно, я думала, что у нас есть конфеты, и не купила больше. Как ты мог-ла, Таня?   -  Ничего страшного, она еще ребенок, бывает, обойдемся без конфет.
Когда стол был накрыт, меня отправили в другую комнату.
За окнами мела метель, а в доме было тепло, сидящие за столом разговаривали все громче, часто слышались взрывы смеха, но вдруг погас свет.  Мама зажгла на кухне лам-пу, а в моей комнате свечку. Мне было скучно. Нину уложили спать на моей кровати, и я слонялась, не зная чем себя занять.
-Танечка, подай баночку с огурцами, - крикнула в раскрытую дверь мама. Она хотела положить огурцы в тарелку сама, но я не дала. Мне казалось, что, узнав о том, что я съела конфеты так быстро, что мама не успела даже заметить, тётя Наташа думает обо мне пло-хо.  Хотелось как-то исправить мнение о себе.
-Какая умница, настоящая хозяйка!- похвалила меня тетя Наташа, наблюдая за тем, как я выкладываю огурцы.
Неожиданно один из огурцов соскользнул с вилки и плюхнулся в тарелку. Крохотная капля рассола (она была настолько крохотной, что никто кроме меня этого не заметил), брызнула на стекло керосиновой лампы, и зашипела, испаряясь.. Это показалось мне не-обычайно интересным. Я положила еще несколько огурцов на тарелку, а перед тем, как уйти, плюнула на стекло.  Ну, откуда мне было знать, что оно лопнет? Огонь заколыхался и закоптил.
За столом на какое-то мгновение воцарилась тишина. А через пару секунд мама отве-сила мне подзатыльник с криком: - Ты что, нарочно это сделала?!  -  Я заплакала и со сле-зами на глазах поплелась в свою комнату.
Взрослые нашли запасное стекло и обо мне забыли.  Я рисовала, пока не закончился альбом.
-Про Петю даже в газете писали, его фотография там есть, - донеслось до меня с кух-ни.  - Да ну? Надо же, какой чести удостоился Петр Николаевич!- в угоду гостям восхи-щалась мама.  - Я сейчас принесу вырезку из газеты, покажу, - сказала тетя Наташа. Мне тоже хотелось посмотреть, и я пошла на кухню, сославшись на то, что хочу есть.
-Набери ей в тарелочку еду, пускай кушает в своей  комнате,- сказал папа маме, а по-том обратился к гостям. - Мы стараемся воспитывать ее по всем правилам педагогики. Правда, Аня хватается часто за ремень, но я ей бить ребенка запрещаю.  - Детей бить нельзя. Мы свою Ниночку тоже не будем бить.- Соглашалась с папой тетя Наташа.
« Удобства» в селе на улице, и я вышла, накинув на плечи пальто. А возвращаясь, за-метила под вешалкой маленькую красную книжечку.
-Мама, я вот нашла, это нужно?- дергала  ее за рукав я, пытаясь привлечь внимание.
-Иди, иди в свою комнату,- отмахнулась от меня мама, слушая Петра Николаевича.  - Па-па, а можно мне здесь порисовать?- сделала я вторую попытку.  - Рисуй, рисуй, там, в сво-ей комнате, сказал отец, не глядя.
Лампа освещала только стол да лица сидящих, в комнате царил полумрак. Водка тоже сделала свое дело, и всем было не до меня.
В книжечке я тоже увидела фотографию Петра Николаевича.  Наслюнявив химический карандаш, я дорисовала ему усы и бороду, обвела буквы, и снова заскучала. Тоскливым взглядом  обвела комнату и увидела на книжной полке шарик. Он был красного цвета, как только что выкатившееся солнышко.
На моей кровати спала Нина, а в ее ногах наш кот Мурзик. Я привязала шарик к хвосту кота. Мурзик лениво посмотрел, вильнул хвостом, а потом подскочил, как ужаленный. Шарик в такт движению хвоста взлетел вверх, а затем упал вниз. Кот, с перепугу, бросил-ся бежать прямо по спящей Нине и оцарапал ей руку. Нина заорала, а вместе с ней взвыл дурным голосом кот. Тетя Наташа бросилась на крик дочери, кот под ее ногами вылетел на кухню, и прыгнул на горячую плиту.  От боли и ужаса он заорал еще страшнее, и прыг-нул на полку, прибитую над дверью и занавешенную красиво вышитой шторкой. На полке стояли банки и пакеты с крупами и мукой. То ли шторка помешала коту, то ли высота ока-залась недоступной, но Мурзик повис на шторке. Пытаясь удержаться, он зацепил когтя-ми пакет с мукой.
В это время мужчины курили на улице. Услышав шум, они бросились в дом. Петр Ни-колаевич шел первым, и когда он переступил порог, ошалелый кот упал прямо ему на го-лову, а следом свалился пакет с мукой.
-Дайте йод!- кричала тетя Наташа.  - Брысь, брысь!- кричала мама.  - Что случилось?!- кричал папа, не заметив в потемках, пулей вылетевшего кота. Только я сидела тихо, как мышь, и боялась даже дохнуть. Петр Николаевич хватал ртом воздух, как вытащенная из воды рыба. Он стал похож на снеговика, а по его белому от муки лицу стекали капельки крови. Мама кинулась отряхивать важного гостя. – Я все почищу.  Я постираю!- пригова-ривала она.
-Все хватит!- сердито сказала тетя Наташа, как только смазали царапины пострадав-ших йодом. - Пошли домой!- приказала она Петру Николаевичу.
-Посидели бы еще. Так хорошо было,- с виноватым видом уговаривала их мама.
-Очень хорошо! Ребенка перепугали до смерти, новый костюм испортили, и вообще, как он завтра на работу пойдет с поцарапанным лицом? Что о нем люди подумают? Он же начальник! Хорошо, хоть глаза целы.
Уже у порога Петр Николаевич пошарил во внутреннем кармане пиджака и озабочен-но сказал:  - Паспорт. А где мой паспорт?   - Может вы его уронили, когда доставали вы-резку из газеты? – спросил папа. – Не знаю. Но он должен быть где-то здесь.
- Вы эту книжечку ищете? –  протянула я изрисованный паспорт.  - Эту. Дай сюда. А как она у тебя оказалась? Ты  что по карманам лазила? – строго спрашивал папа.  - Нет, она на полу лежала, я же спрашивала, можно ли в ней порисовать.  - Что?!- в один голос крикнули взрослые, а Петр Николаевич раскрыл красную книжечку.
-Вы что, издеваетесь? Посмотрите, что она с документом сделала! – тыкала паспорт тетя Наташа в лицо моим родителям. – У вас не ребенок, у вас, у вас, -  от возмущения она не могла найти подходящих слов,- ужас какой-то! Я на вас в суд подам. По всем правилам педагогики они воспитывают! Ее не бить, ее убить мало!
Тетя Наташа, схватив Нину и толкая в плечи мужа, кинулась вон из нашего дома, а мама направилась ко мне.  - Опозорила нас перед такими людьми! Я сейчас тебе покажу! – Она лупила меня по чем попало, забыв о правильном воспитании..
-Хватит,- сказал отец,- про документы ей раньше надо было объяснить, и позаботить-ся, чтобы ребенку не скучно было.
А через пару недель Петр Николаевич явился к нам и весело сказал папе:  - Надеюсь, с твоими документами дочка ничего не сделала? Тогда пиши заявление, будешь работать в моем цехе. А сейчас посидим, там Наташа бутылочку несет, а к ней селедочку. Нину мы с бабушкой оставили, а костюм  я старый надел.

Угроза
Таня, ты что, без обеда собираешься работать?  - заглянула в окошко кассы бухгалтер-ша Рая.   - Сейчас иду.
Мы уселись в большой комнатке, где хранились папки с документами, и принялись за еду, принесенную с собой.  - Таня, ты что такая не веселая? – спросила главбух Лидия Ивановна.  - Да, соседка уже заела.  - А что ей нужно?   - Обиделась на меня. Пришла я однажды с работы, а она в нашем саду малину собирает.   - И что? За что же она обиде-лась?   - Я по глупости сказала об этом другой соседке, а та разнесла по всему селу. Вот теперь и проклинает меня бабка, на чем свет стоит.  - И как Бога не боится?- удивилась Рая. – Сама воровала, кто ж виноват?
-А, такие не боятся. У меня похожая история была. Мы только с мужем поженились, и жили в общежитии, кухня естественно была общей. И одна женщина ко мне въелась, жить не давала, пока я на нее с топором не бросилась. Только после этого отстала. Так что ты тоже не молчи, пугни ее чем-нибудь,- посоветовала Лидия Ивановна.
Я не представляла, чем могла бы напугать свою наглую и вороватую соседку. Ей было за шестьдесят, ростом выше 180см, а то и больше, а в ширину, за три дня не обойти. Но, несмотря на свои габариты и возраст, она была  подвижной,  и энергичной. Я же была ма-ленькой, щуплой, метр с кепкой, как говорят. А талия у меня была, как рука бабы Гали пониже плеча. Но мысль пугнуть соседку пришлась мне по душе.  И, когда  бабка приня-лась в  очередной раз проклинать меня на чем стоит свет, я подумала: убью гадину, ну, не убью, конечно, но напугаю. Только как это сделать? Пойти на нее с топором? А вдруг, от-нимет, да тем же топором мне и даст? Лучше напугать ее ружьем. Брать я его  с собой не буду, пусть лежит дома от греха подальше, но погрозить можно.
Я выждала, пока бабка закончит свой сольный концерт, и пока ее великовозрастный сын уйдет  по делам, и тихо прокралась в дом.
Бабка мирно хрустела свежим огурцом. Их Буян на меня не лаял, поэтому мое появле-ние было для нее полной неожиданностью. Перестав жевать, она с недоумением устави-лась на меня.
Честно говоря, мне было страшно, но я набрала в легкие побольше воздуха и выпалила: « Я пришла сказать, что вы мне ужасно надоели. Сами малину воровали, а меня прокли-наете. Если не прекратите, я вас застрелю. Вы же знаете, что у моего отца есть ружье.
Бабка судорожно глотнула, и не отрывая выпученных глаз от моего взгляда, тихо вы-лезла из-за стола. Я не могла сообразить, что она хочет делать, а когда сообразила, было поздно. Она молнией метнулась на улицу, и завопила:  - Убивают! Помогите!
Я попыталась выскочить из дома тоже, но предусмотрительная бабка, держала дверь, и продолжала вопить: - Люди, помогите, убивают!
Я дергала дверь изнутри, но не тут то было. Бабуля держала дверь мертвой хваткой. Услышав стук калитки и чей-то голос, спрашивающий, что случилось, я не на шутку пе-репугалась сама. Я, в отличие от соседки, совсем не умела лгать. А сказать правду мне было стыдно. Надо бежать, но куда? Окно не открывалось, форточка была высоко, в шка-фу и под кроватью меня могли быстро найти, а времени не было совсем.
-Кто, Танька?- услышала я голос другой нашей соседки уже в сенях.  - Да, клянусь, она пришла ко мне с ножом и хотела убить, а когда я выбежала из дома, кричала, что все рав-но пристрелит. Я не пойду в дом первой.   – Какие-то сказки ты рассказываешь. Чтобы Танька, да пристрелить?  - Богом клянусь, - заверяла баба Галя.  – Пошли, посмотрим, - сказал дядя Петя.
Мой взгляд упал на русскую печку, и я, не придумав ничего лучше, нырнула в ее устье. И как раз вовремя.
  - Танька, где ты?- грозно спросил сосед, отворив дверь. Я слышала, как протопали его ноги в другую комнату, как хлопали дверцы шкафа, как переговаривались соседи.  - Ну, и где же она? – допытывался  дядя Петя после осмотра дома.  - Вот найда, убежала! Убьет меня, убьет!- заголосила баба Галя.   - Как она могла убежать?  - А, не знаю, - в голосе бабки слышалась растерянность.  - Может, ты спала, и тебе просто приснилось?   - Я спа-ла?  Да вы что, мне не верите? Клянусь, все было, как я сказала.  - И с чего же это она вдруг убить тебя захотела?   - Говорит, золото у меня есть. А где оно у меня? Вы же меня знаете. Какое у меня золото?  - Врет она про золото, - чуть не сказала я, но вовремя опом-нилась.
-Я догадалась, как она убежала, она за дверью стояла, а когда мы в дом вошли, она и выскочила. – Поделилась своей догадкой баба Галя с  соседями. Судя по их высказывани-ям, они ей не поверили, и стали расходиться.
-Не бросайте меня одну, я боюсь. Я тоже уйду.- Хлопнула дверь, и стало тихо.
В печке было не очень просторно. Все это время я лежала, сжавшись, подтянув  к животу колени и боясь шевельнуться. Сажа попала мне в нос, и я зажимала его руками, чтобы не чихнуть.
Подождав какое-то время, я решила вылезть из печки и разведать обстановку. Но как только верхняя половина моего тела высунулась наружу, открылась дверь, и в дом вошел, подвыпивший сын бабы Гали. Я полезла назад в печку, но в носу у меня снова защекота-ло, и я чихнула. Бабкин переросток уставился на меня выпученными глазами, а потом сдавленно сказав « А-а», и выскочил в сени.
-Что случилось?- услышала я другой мужской голос. Бабкин сын был с другом. - Там черт.  - С ума сошел, мы еще не так много выпили, чтобы чертей видеть, - засмеялся его друг.   - Вот те крест, он в печке сидит, еще чихнул.  - Это тебе показалось. Чертей нет во-обще. – Клянусь, я его видел!   - Сейчас мы этого черта из печки вытащим. У тебя фона-рик есть?   - Не ходи, я его видел, как тебя вижу. – Убеждал друга переросток.
Оставаться в печке было уже опасно, поэтому я выскочила из нее и бросилась в дру-гую комнату. Забившись под кровать, я молилась о том, чтобы мне отсюда выбраться по добру, по здорову.
- Надо же, как тебя от такой малости развезло. Пусти, я докажу, что никакого чёрта там нет, - слышала я уже из-под кровати.


Мужчины вошли в дом, и стали заглядывать в печку.  Друг переростка пьяным голо-сом сказал: - И где ты видишь черта?  Нету его здесь.  Не-ту. Они пошарили в печке ухва-том, и ,успокоившись сели за стол.
-Точно, это черт был.  Исчез, как черти только умеют, тут был, тут нет, - бубнил  баб-кин сын.
Они достали еще бутылку водки с бабкиных припасов и стали пить, а я лежала под кроватью, и ругала себя, главбуха и бабку. Наконец, в комнате стало тихо. Мужчины по-шли курить. Я вылезла из-под кровати.   Недалеко  от окна стояло старое трюмо, и надо же было мне глянуть в его сторону. В комнате уже царил полумрак, а из зеркала на меня смотрело что-то черное и  лохматое.  Не узнав себя, тоненько заскулив, я бросилась бе-жать, чуть не сбив бабкиного сына с ног.  - «А-а-а!» заревел, как бычок он, пятясь назад.
Я не остановилась, пролетев пулей мимо него, и понеслась к себе во двор.
Родители были дома. В окнах горел свет. Только теперь я сообразила, что в зеркале видела себя. Летом мы все умывались на улице, и я пошла к умывальнику, прикрученному к столбу. В этот момент хлопнула дверь, кто-то выходил из дома. Я бросилась в кусты си-рени, понимая, что в таком виде перед родными показываться нельзя.
Отец остановился возле порога, посмотрел на качающиеся кусты, осмотрелся, и по-добрав с земли камешек, запустил им в куст. Камешек попал прямо мне в лоб, я взвизгну-ла, как собачонка, и припала к земле.
-Что там такое?- спросила мама, выходя вслед за отцом из дома.  - Чужая собака забе-жала.  - Где это Таня так долго?   - Наверное, у подружки засиделась.
Вот пугнула, так пугнула бабку.  Не зря говорят, не умеешь, не берись.


Отольются Кошке Мышкины слезки.
Акулина жила с матерью, замужем не была никогда, и детей не имела. Но характер ее, вопреки бытующему мнению об одиноких женщинах, был веселым и даже шабутным, не смотря на ее отнюдь не юный возраст. Она любила шутки и розыгрыши.
Как-то Акулина шла к электричке, стараясь не испачкать в грязи свои новые туфли. Дорога была грунтовая, а ночью был сильный дождь. Председатель колхоза прокладывать асфальт не спешил в отместку односельчанам за то, что они уходили работать в город.
Видит Акулина, ей навстречу идет сестра того самого председателя, возвращается из города.
-Здравствуй, Акулина!  - Здравствуйте! Вы уже из города так рано?  - Я у детей гости-ла,  – остановилась та, желая поболтать.  - Долго в городе гостили? – хитро заблестели глаза Акулины.  - Две недели.   - Как там ваши дети и внуки?   - Хорошо. А что нового в селе?  - Ничего нового нет, с тех пор, как умер Семен Васильевич, все по-старому. Семе-ном Васильевичем звали председателя колхоза.
-Как умер? Когда?- побледнела его сестра.  - О, а вы не знаете?  - Не знаю. А что с ним случилось?   - Сердце. А я то думаю, почему ни вас, ни ваших детей на похоронах не бы-ло?   - Почему мне не сообщили? Как такое может быть?  - Не знаю.   - И давно он умер? – вытирая слезы, спросила женщина.  - Дайте подумать. Неделю  тому назад, да, да сегодня ровно  неделя.
  - Ой, какое горе! – заголосила несчастная женщина. Всю дорогу она обливалась сле-зами и негодовала на ненавистную сноху.  - Это надо же, даже не сообщила! Говорила она  Семену, что его жена штука еще та, не верил, вступался за нее. Но теперь она скажет ей все, что о ней думает!
Жена Семена Васильевича, Соня, решила убрать в сарай брошенную сыном в саду ло-пату, но до сарая дойти не успела. Оглянувшись на хлопнувшую калитку, она увидела за-плаканную золовку.
-Что, довела мужа? Теперь уже и копать сама можешь, лентяйка? Всю жизнь за его спиной сидела, как барыня, привыкла по курортам да по санаториям шляться! А теперь ты больная жива, а он здоровый на том свете. Какое сердце могло выдержать такую жизнь?
Ошарашенная Соня схватилась за сердце. А заплаканная золовка, хлопнув калиткой,  помчалась на кладбище искать могилу брата.
-Ой, Семен, ой, что же это?! Как же так?! На кого же ты меня оставил?! – заголосила Соня. На ее крик выбежал сын.  - Что случилось, мама?   - Папа умер.  – Как?!
Сын позвонил в контору:  - Что с отцом, он где, в больнице? От чего он умер?   - Умер? Как умер? Я ничего не знаю. Он уехал в райком на совещание утром, правда, чув-ствовал себя неважно. А кто сказал, что он умер? – ответила секретарша.   - Тетка, то есть, его сестра.
Секретарша побежала в бухгалтерию, чтобы сообщить печальную новость.
Главный бухгалтер такую новость печальной не считал. Он давно метил на место председателя – это раз. Соню любил еще со школьной скамьи – это два. И на радостях бы-стренько отправился лично купить гроб и венки.
Семен Васильевич и в самом деле чувствовал себя неважно, пошаливало сердце. По дороге домой он заехал в аптеку, затем в магазин купить кое-что для семьи. И поехал до-мой.
Дорога проходила мимо кладбища, и ему показалось, что между кустов сирени он уви-дел сестру.  - Черт! Я и забыл, сегодня же день смерти отца! Тормозни, Алеша, - сказал он шоферу.
Его сестра уже в третий раз обходила кладбище, разыскивая могилу брата.  - Галя, мо-гила отца не здесь, ты что, забыла? – окликнул ее Семен Васильевич.
Сестра с выражением ужаса на лице посмотрела на брата, попятилась, чуть не упала, хотела перекреститься, но вместо этого замахала руками с криком: - Чур меня, чур!- и бросилась бежать в глубину кладбища.  – Ты куда, Галя?  Подожди, в другой стороне! – кричал Семён Васильевич, пытаясь догнать сестру. – Куда это она? - пожал удивлено пле-чами, остановившись.  Проводив ее взглядом, он вернулся к машине.
-Нашли сестру? – спросил его водитель.  - Она какая-то, будто не в себе. Не понимаю, что это с ней.   - Может, она хотела одна побыть на кладбище?  - А кто их, этих женщин поймет? Поехали домой, потом разберусь.
Увидев в собственном дворе гроб и венки, ничего не понимая, Семен Васильевич по-спешил в дом. В доме уже было полно народу. Соня лежала на кровати, а молоденькая медсестра делала ей укол. От неожиданности все  онемели.
-Соня, что случилось? У нас кто-то умер? Где сын? Что с сыном?  Не получив ответа, он снова строго спросил, обращаясь к медсестре: - Кто умер?   - Так вы же умерли,- то-неньким  дрожащим голоском сказала девушка-фельдшер.  - Я? Когда? – удивился пред-седатель колхоза.
Акулина долго обходила стороной и председателя и его родных. А больше всего боя-лась главного бухгалтера.

Тетя Катя.
Мне было 9 лет, а моей сестре Вере,11. Вера на летние каникулы приезжала к нашим деду и бабушке.
Рядом с домом, где жила я, стоял дом тети Кати. Была она набожной, но ее набожность не мешала ей орать на нас во все горло за детские шалости.
Между нашими домами вместо забора, сбившись в кучку, росли белые акации, а на меже между огородами, сливы. Возле акаций тропинка разветвлялась. Одна ее ветвь вела к нашему дому, а вторая бежала мимо дома тети Кати, и плавно переходила в небольшую улочку.
Наверное, Вере захотелось острых ощущений.  - Давай сходим к тете Кате за клубни-кой,- предложила мне однажды она.  - Давай, согласилась я  со старшей сестрой.
Не смотря на то, что у нас своей клубники была большая грядка, мы направились к огороду тёти Кати.   - Ты стой на шухере, я и тебе нарву. А если увидишь тетю Катю, сви-стни. -  Я согласно кивнула.
Из-за деревьев, окружающих дом, разглядеть хозяйку было крайне сложно. Она жила одна, и летом заготавливала дрова на зиму сама, поэтому вышла с топором. Увидев воров-ку на грядке с клубникой, она бросилась за ней с криком: - Я тебе сейчас покажу! В тем-но-синей развевающейся юбке, в темной кофте, в черном платке,  с топором в руках, она являла собой персонаж из фильма ужасов.
Несколько секунд мы смотрели на несущуюся, на нас фурию с топором, а потом рва-нули бежать. Я была ближе к дому и бежала впереди, но Вера быстро догоняла меня. Я подумала, что тетя Катя могла меня не заметить между слив, и решила схитрить. Повер-нув на тропинку, ведущую к нашему дому, я повернулась лицом к бегущим, и попыталась изобразить удивление. Когда преследовательница сестры поравнялась со мной, я осмели-лась спросить: «А куда вы бежите, тетя Катя?» Увлеченная погоней, она смогла остано-виться только через несколько метров, и, потрясая в воздухе топором, прокричала: « Я сейчас вернусь, и покажу тебе, куда я бегу!» А потом побежала дальше. Это дало моей се-стре несколько секунд, и она смогла увеличить расстояние между ней и тетей Катей.
В это время наша бабушка стирала во дворе белье, поставив громоздкое корыто на та-буретку. Вера влетела во двор, как вихрь, распугав кур, и понеслась к туалету. За ней во двор влетела тетя Катя с поднятым над головой топором.
-Что случилось?- закричала перепуганная бабушка, но, тётя Катя побежала вслед за Верой.
Вера закрылась в туалете, а тетя Катя,  стала с силой дергать дверцу, пытаясь открыть туалет. Крючок был крепким, и ей не удавалось это сделать.
-Катя, Господь с тобой, что случилось? – бежала к ним бабушка.  - Я ей покажу! Я ее научу!- не унималась тетя Катя.  - Что ты хочешь от ребенка? – стала отталкивать ее от двери перепуганная бабушка.  - Ребенок? А по чужим огородам лазить не ребенок? Еще и сестру учит, босячка!   - По каким огородам? Что ты говоришь?   - У меня клубнику воро-вала!   - Клубнику воровала?! Я ей сейчас дам клубнику! Ей что, дома не хватает? А ну, открывай немедленно! – кричала теперь уже бабушка, срывая стебель крапивы.
-Открывай! Я тебе покажу, как по чужим огородам лазить!- теперь уже бабушка трясла и дергала дверь. Но дед сделал крючок на совесть, и та не поддавалась.  - Не выйду, вы будете бить, - заревела Вера.
В это время на тропинке показался дед. Хватаясь за живот, он стал топтаться непода-леку, дожидаясь, пока освободиться туалет. Но Вера и не думала покидать свою крепость.
- Сейчас же выходи! – кричала бабушка. Не выйду! -  кричала Вера.
-Скоро вы там? – не выдержал дед, - мне в туалет надо.  - Вера, выходи, деду в туалет на-до!- приказным тоном повторила за дедом бабушка.  - Нет, не выйду, тетя Катя меня топо-ром зарубит! Пусть она уйдет.  - Скорей, я в туалет хочу!- шипел злой дед.  - Катя, уйди, я сама с ней разберусь.   - Выбросьте крапиву,-  командовала уже Вера.
-Да освободите вы, наконец, туалет?! – приплясывал дед, и бабушка вынуждена была уступить, но Вера поставила новое условие: - Отойдите от двери.
Бабушка снова подчинилась. Вера бросилась бежать, опасаясь крапивы, а дед бросился к туалету. Тропинка была узенькой, вокруг росла малина. Дед и Вера столкнулись как раз там, где стояла бабушка. От толчка та упала в малину, ломая ветки и царапая руки, только ноги мелькнули.
-А чтоб вам пусто было, - выругалась она, поднимаясь и отряхивая платье. А потом сорвала новый стебель крапивы.
Вера в это время сидела за столом, и заедала стресс клубникой, сорванной со своей грядки. Когда она увидела крапиву, было уже поздно.



Маргагуля
  Мы часто играли во дворе нашей бабушки. Мы – это я, и мои двоюродные сестры, Вера и Оля.
С правой стороны от дома был огород, в стороне погреб, а за погребом забор. За домом росли кусты сирени, где мы и любили играть.
Не знаю, что именно нужно было сделать в погребе деду, но он спустился в него, по-просив бабушку вынуть простую деревянную лестницу. Она, по видимому, мешала широ-коплечему деду в не слишком просторном погребе.
Бабушка, пообещав деду вернуть лестницу обратно минут через двадцать, ушла зани-маться своими делами, а мы побежали играть в кусты сирени. Там у нас был «домик». Сначала мы играли дружно, но потом Вера с Олей не поделили кукол.  Оля стала отни-мать Верину куклу.
-Дай, дай!- кричала она. В окно выглянула бабушка. – Что там случилось? – строго спросила она. Вера цыкнула на Олю: - Перестань, а то Маргагуля придет. Она часто пуга-ла нас каким-то, или какой-то Маргагулей.  Оля, на какое-то время притихла, а потом опять принялась за свое. Отобрать куклу у старшей сестры ей не удавалось, и она от бес-силия заревела.
-Тихо, тихо, слышишь, Маргагуля кричит? – сказала ей Вера.  Мы невольно прислу-шались и в самом деле услышали глухие, будто доносившиеся из-под земли, звуки: У-а-а-а.  Испуганно переглянувшись, мы бросились бежать.
Выбежав из-под тенистых кустов сирени на светлую, освещенную солнцем улицу, и убедившись, что за нами никто не гонится, мы довольно быстро забыли про Маргагулю.
Соседский мальчишка катался на велосипеде, и Вера попросила разрешить ей пока-таться. Она каталась, а мы бегали за ней. Накатавшись, Вера  позвала нас делать куличи из песка, в достаточном количестве имевшемуся у пруда, протекавшего неподалёку. И, нако-нец, снова пошли в свой «домик» в кустах сирени.
Каждая из нас возилась со своей куклой, но Оля вдруг прислушалась и сказала: - А Маргагуля опять кричит. Мы прислушались тоже. И снова до нас донеслось: - У-а-а-а-. Не сговариваясь мы рванули прочь. Причем Вера бежала первой, за ней неслась я, а за нами с ревом бежала Оля.
Вера бросилась в дом. В сенях она налетела на бабушку, выбив из ее рук ведро, и чуть не сбив ее с ног.  - Да что же это такое? Что вы носитесь сегодня как сумасшедшие? Сладу с вами нет!- кричала бабушка, пытаясь огреть увертывающуюся Веру.  - Там Маргагуля кричит,-  ревела Оля.  - Какая еще Маргагуля? – злилась бабушка. – Вера, ты зачем ребен-ка пугаешь, бесстыдница?   - Никого я не пугаю, - надулась Вера. – Он и в самом деле кричит.   - Расскажи мне еще что-нибудь! Как тебе не стыдно?  Такая большая, а врешь маленьким!  - Ну, скажи, кричит, - обратилась за поддержкой ко мне сестра.  - Да, кричит,- подтвердила я.   - И ты туда же, - возмутилась бабушка, подняла ведро и стала двигаться к выходу. – Выдумали Маргагулю какую-то и сами себя пугают.
- Я его боюсь! Он, правда, бабушка, кричит, - плакала Оля.  - Где он кричит? Пойдем вместе послушаем, – взяла ее за руку бабушка.  - Не пойду! Он будто в погребе кричит.
Бабушка, услышав про погреб, вскрикнула «и-и-и», и бросилась на улицу, снова уро-нив ведро. Ведро загремев, покатилось по полу, а мы переглянулись.  - Куда это она? – спросила  Вера.  - Не знаю, пожала плечами я.  - Может Маргагулю прогонять,- высказала догадку Оля.
Потоптавшись немного в сенях, мы решились выглянуть на улицу. Со стороны погре-ба шла бабушка, а за ней дед. Мы никогда не видели его таким злым. Лицо его было крас-ным, усы топорщились, как клешни у рака.  - В следующий раз полезешь сама, - сердито говорил он бабушке.  - Ну, забыла я, забыла, - смущенно оправдывалась та.   - Бабушка Маргагулю нашла, - засмеялась Вера, а Оля, не поняв юмора, серьезно спросила:  - Марга-гуля, это что, наш дед?
-Бесстыдницы, дед в погребе два часа кричит, а они «Маргагуля, Маргагуля», - зло сказала бабушка, поравнявшись с нами, и мы почувствовали себя виноватыми.


Волки
 Ночью выпал первый снег. Легкий морозец пощипывал лицо. Настроение было от-личным, и бежать было легко. Недели две тому назад, мы с молоденькой соседкой Леной решили заняться бегом. Она для поддержания стройности своей фигуры, я для здоровья.
-Тетя Таня, посмотрите, чьи это следы? – спросила меня моя молоденькая спутница.
-Наверное, собачьи,- беспечно ответила я.  - Откуда тут такие огромные собаки?  - У чабанов есть.
Дома я рассказала о следах мужу.  - Если шестигранником, значит волчьи, - компе-тентно заявил он.  - Волчьи?   - А ты как думала? Здесь полно волков, так что смотрите, а то добегаетесь.
На следующий день я спросила Лену: - А следы были похожи на шестигранник?
-Да.   - Ты уверена?  - Уверена, а что?   - Муж сказал, что это волчьи, но ты не  трусь, я взяла с собой петарды, да и рыбаки часто здесь проезжают.  - А я и не трушу.
Прошел месяц. К нам присоединилась еще одна соседка. Ее звали Надей. Она была на несколько лет моложе меня, а толще раза в полтора.
Ночью и рано утром шел снег, но любители подводного лова уже укатали дорогу, и бежать было не трудно.
Слева от нас, метрах в трехстах от дороги, двое охотников шли, наверное, по заячьему следу тоже в сторону Капчагайского моря.
Я первая заметила не то волков, не то собак, бежавших  впереди наискосок через доро-гу.  - Смотрите, там что-то бежит. – Сказала я своим спутницам.   - Ой, и точно, - подтвер-дила Леночка.   - Вдруг это волки? – спросила Надя.   - Не бойтесь, у меня петарды, убить ими не убьешь, а напугать напугаешь.
Мы пробежали еще немножко, а животные исчезли за тополями и кустарниками, по-саженными вдоль дороги. Теперь не было видно, куда они бегут.   - Может, вернемся? – спросила Леночка.  - Давайте вернемся, - согласилась я.   - Доставайте свои петарды, - скомандовала Леночка. Я полезла в карман и только тут обнаружила, что забыла спички.
Мы дружно бежали в сторону села. Поравнявшись с охотниками, мы услышали вы-стрел, и посмотрели в их сторону. Один из охотников резко развернулся и побежал тоже в сторону села, параллельно нашему маршруту.   - А почему он убегает? – спросила Леноч-ка. Лицо ее стало очень испуганным.  – Не знаю, - пожала я плечами, не сбавляя темпа.     – Они нас защитят если что?   - Защитят, защитят, - пропыхтела я.  - А, может, он не попал в волка, и теперь сам убегает от него? – поддала страху Надя. В этот миг мы услышали второй выстрел.  – Точно. Волки! – крикнула Надя.  У Леночки глаза стали, как у бешено-го таракана. – Мама-а-а! – заскулила тоненько она, и рванула, что есть силы. Мы с Надей бросились за ней. Оглядываться на охотника, оставшегося сзади, не было времени.
Мои молодые подруги бежали явно быстрее меня. Если нас догонят волки, то съедят первой меня, а они успеют убежать. Ну, нет уж. Я прибавила темп.
До села было еще далеко. В стороне от дороги, и вдали от села стоял домик, именуе-мый в народе фазендой.  - На фазенду, там собаки,- крикнула Надя.
Объятые ужасом, спотыкаясь и падая, мы побежали прямо по полю.  - Помогите, по-могите!- голосом молодого петушка пыталась кричать я, но голос меня не слушался.
Леночка, упав с небольшого бугорка и скатившись вниз, оказалась сзади нас. Вдруг воздух пронзил ее истошный крик: - А-а-а!   - Помогите!- что есть сил, заорала Надя.
-Как выяснилось потом, Леночка зацепилась за кусок колючей проволоки, которой была раньше огорожена фазенда, и подумала, что это волк вцепился зубами в её куртку.
На фазенде отчаянно залаяли собаки. Мои ноги стали ватными и я села на снег, закрыв голову руками, в ожидании момента, когда в меня вопьются волчьи клыки.
-Помогите! – продолжала кричать Надя, топая и  перепрыгивая маленькие кустики, как молодая лошадь.
-Что случилось? – выбежал к нам из домика старик казах.   - Волки! – выпалила Надя.
-Где? – удивился старик.  - Там,- махнула неопределенно она.  - Где там волки? Охотников вижу, а волков нет. – Всматривался вдаль старик.
Немного успокоившись, мы посмотрели в сторону, откуда так отчаянно бежали. На дороге никого, охотники петляли по снегу, отдаляясь от нас.  - Так он же убегал, - еще дрожащими губами сказала Леночка.  - Кто?- удивился старик.- Волк?   - Нет, охотник.
-От кого он убегал?  - Мы думали, от волка. Выстрелил, и бросился бежать в село.
Старик улыбнулся. – Он, наверное, подстрелил зайца и побежал за подранком.
-Но мы там, на дороге видели, - мямлили мы.  - Что видели?  - Вроде бы волков.- Сказала Надя.   - Это собаки на охотников выгнали зайца. А вы что там, на дороге делали?   - Мы... Мы бегали.   - Это я понял,- засмеялся старик.
Мы посмотрели друг на друга, и засмеялись тоже. Растрепанные, в снегу, перепуган-ные, и все это среди бела дня недалеко от села. Вот что значит, поддаться панике.


Бараны
Мы купили двух баранов. Они раньше паслись в отаре на Джайлау и очень боялись людей. Муж сделал из досок загородку, и закрыл их там до того времени, пока построит им сарай.
Через несколько дней,  у одного из баранов начался понос. Он лежал целыми днями и ничего не ел. У нас никогда не было баранов, и я ухаживать за ними не умела, поэтому обратилась к соседке.  - Что с ним делать?   - Дай таблетку левомицетина, посоветовала она.   - Как я ему дам, он же ничего не ест?  - Затолкай в рот, он проглотит.
Я взяла таблетку и стала потихоньку подкрадываться. Больной баран поднял голову, тупо посмотрел, а потом соскочил, как ошпаренный, и шарахнулся в сторону. К нему не-ожиданно вернулись силы.  - Бяша, я ничего плохого тебе не сделаю,- говорила я ему, но он  не верил.  Чем настойчивее я пыталась к нему подойти, тем быстрее он носился по за-городке. За компанию бегал и второй баран.
Я так увлеклась, что не заметила, как ступила в жижу поноса, поскользнулась и с гро-хотом упала. Бараны не поняли моих маневров, и как кони на скачках, сиганули через за-городку.  Такой прыти от них я не ожидала.  - Чтоб вы сдохли!- крикнула я, забыв, что только что пыталась вылечить одного из них.
 Бараны бежали к раскрытой калитке, и я закричала дочери:  - Лена, закрой калитку!
Проблема состояла в том, что муж, конструируя временное жилье баранам, не сделал  в нём дверь. Пока я перелезала через загородку, Лена успела закрыть калитку. Но бараны нашли дырку под натянутой сеткой забора, в том месте, где проходил арык. Никогда бы не поверила, что бараны умеют  так прыгать, да ещё и ползать по-пластунски. Но один из них стал на коленки, пригнулся, и был таков.  Второй немедленно последовал его приме-ру. Я в порыве чуть не сделала то же самое, но все же сообразила, что, вряд ли пролезу в эту дыру, да и не к лицу это педагогу со стажем. И побежала вслед за дочерью к калитке.
Соседка, хромая старуха,  решила нам помочь, она кинулась наперерез баранам, но те проскочили мимо.  Внучка соседки бросилась нам на помощь, а вслед за ней и мои учени-ки, игравшие на улице.  Их топот и крики еще больше напугали животных, они выскочили на перекресток  и  побежали по улице, отдаляясь от дома.  Баранам надо было дать успо-коиться, а потом потихоньку загнать во двор. Я стала кричать, чтобы все остановились, но в пылу погони меня никто не слышал. Мне не  оставалось ничего другого, как последовать за всеми.
По улице села неслись два барана, за баранами неслась толпа ребятишек, чуть отстав, моя дочь с присоединившейся к ней подругой, за дочерью внучка хромой старухи, за ней я, а за мной, позади всех, ковыляла старуха.
Мы бежали мимо распахнутых калиток, мимо магазина, мимо удивленных прохожих. Я пыталась остановить всех, напрягая голосовые связки, но молодежь так увлеклась пого-ней, что не слышала меня, а догнать я их никак не могла. У меня порвался тапочек, и все время норовил соскользнуть с ноги, и я бежала, прихрамывая, ухватив случайно попав-шуюся на дороге палку, как фантом хромой старухи. Хорошо, она не догадалась обидеть-ся.
Из распахнутого дома культуры, на крики и топот, выбежали игравшие в бильярд пар-ни.   Они не заметили бежавших далеко впереди баранов, и, увидев меня, спросили:  - Что случилось?  - Бараны,- задыхаясь, еле смогла вымолвить я.  - Кто? Мы? – удивились те, но мне некогда было объяснять.
Одуревшие от страха бараны неслись прямо к сельскому футбольному полю, где игра-ла команда нашего села и соседнего. Удар мяча пришелся по барану, мяч отлетел прямо в ворота наших противников, мимо разинувшего от удивления рот, вратаря.  - Го-о-ол! –закричали болельщики за команду нашего села.   - Не было гола, это бараны! – кричали другие.  - Сами вы бараны, гол, был гол!- горячились наши односельчане.  - Нет, это бара-ны забили гол! Значит, не считается!  - Считается! Это наши бараны!   - Чьи бараны? Убе-рите баранов!- Орал судья, бегая со свистком по полю. А болельщики стали доказывать друг другу кулаками, был ли гол. Между ними завязалась драка, но баранам было напле-вать, они мчали дальше.
Я бежала еще некоторое время, стараясь докричаться до бегущих впереди, но скоро совсем выдохлась и отстала. Баранов и их преследователей я потеряла из виду.
-Ну, вот, девять тысяч ушли.  Симулянт проклятый, прикидывался больным, не вста-вал, а я дура  поверила. И колготки с тапочками порвала. Одни убытки,- размышляла я, уныло шагая неизвестно куда.
Навстречу мне выехала машина, а, поравнявшись со мной,  притормозила. – Мама, са-дись,- крикнула из машины моя дочь. - Баранов мы в отару загнали, вечером их пригонят. Мои гордые ученики потеснились на заднем сидении.


Память подвела.

Надя сидела в доме культуры на колхозном собрании и не могла вспомнить, выключи-ла она утюг, или нет. Председатель колхоза отчитывался по показателям, но она его не слышала. Дело в том, что в утюге отказало реле, и он сам не выключался. Если он остался включенным, это могло грозить пожаром.
На улице июль месяц, жара необыкновенная. В доме культуры окна и дверь открыта.
-Где-то что-то горит,- услышала она шепот сзади себя, и тут же почувствовала запах дыма. Сердце испуганно забилось, и Надя, пригибаясь, пошла к выходу. Дома  не было видно, его закрывали деревья, растущие вдоль улиц. Но в том месте, где он должен быть, из-за деревьев поднимался густой чёрный дым.  Холодея, Надя побежала в дом культуры. Она остановилась в дверях, и, не обращая внимания на председателя, дрожащим голосом сказала:- Помогите, люди добрые, у меня дом горит! Я утюг забыла выключить.-  Ее вид не оставлял сомнений в правдивости этих слов. Поэтому председатель сказал: - Я сейчас позвоню пожарным, а вы все, тушить пожар. Собрание закончим потом.
-Твою мать,- выругался Сашка, сосед Нади, и первым выбежал на улицу, чуть не сбив ее с ног. Он  опередил пожарных и председателя  буквально на полминуты. Заскочив в дом, он закричал матери: - Быстрее выносите все, у Надьки пожар, сейчас к нам переки-нется, -  и стал выносить свое добро на улицу. Мать бестолково бегала по дому, хватая то одно, то другое, роняя и разбивая в суматохе посуду, охала и плакала. А в саду спокойно горела куча мусора, подожжённая ею.
Пожарная машина и председатель подкатили к месту происшествия одновременно. Дым валил из-за дома, но туда нельзя было проехать из-за хозяйственных построек. Надя не могла найти ключ, наверное обронила, когда увидела дым, и теперь мужчины пытались взломать дверь.
-Что вы стоите? Бейте окно, и тушите, пока хоть что-то можно спасти!- крикнул пред-седатель пожарным. Они разбили оконное стекло, засунули шланг, и стали лить воду внутрь дома.
Дверь, в конце концов, взломали. – Ну, и где ж тут пожар? – спросил тракторист, пер-вым ворвавшийся в дом. Утюг валялся на полу, сбитый струей  вместе с гладильной дос-кой. Надя, утопая по щиколотки в воде, прошлась по комнатам. Нигде ничего не горело, а весь дом был залит водой. Паласы, диван, все было мокрым, мелкие вещи плавали посре-ди комнаты, как утки на озере.
-В доме ничего не сгорело, это мусор соседи за домом жгли,- доложили председателю пожарные, осмотревшись.  - Так зачем же вы воду лили?   - Так вы же сказали.  – так я же думал, в доме горит.  -  Мы тоже думали.  - Тьфу, ты, - плюнул в сердцах председатель. – Отбой, давайте все снова в клуб на собрание.  - А я? А мне что делать? – спросила обеску-раженная Надя председателя.  - Не знаю, - рявкнул тот.- За ложный вызов пожарных штраф заплатишь.  - И мне новый телевизор купишь, – сказал подошедший Сашка.  - С какой это радости? – спросила его Надя.  - Я из-за тебя его разбил, когда пытался вынести.
-Но, я же не хотела, я не нарочно.  - А мне плевать. Если память плохая, покупай новый утюг, дешевле обойдётся.
Раздосадованная Надя угрюмо поплелась выносить из дома мокрые пожитки.


Рассказ плохо видящей подруги.

Мы пили кофе с подругой, и она делилась новостями.
-Представляешь, я вчера в такую историю попала! И все из-за того, что сынишка сло-мал очки, а я не успела купить новые.
-И что за история такая?
- Пошла я вчера в магазин, хотела купить будильник. Стою, рассматриваю часы. Про-давец занят, обслуживает покупателя. Рядом со мной здоровенный мужчина стоит, тоже часы рассматривает. Понравился мне один будильничек, а цены я не вижу. Дай, думаю, мужчину попрошу цену мне назвать. Осторожно дёргаю его за рукав:  - Мужчина, вы не скажете, сколько вон тот будильник стоит?   - Что ты сказала?! – раздается надо мной хриплый злой голос. Я поднимаю голову, и выпадаю в осадок. Представляешь, у него один глаз полностью забинтован, а под вторым огромный синяк, так что только узкая ще-лочка осталась. Он, видно, решил, что я над ним издеваюсь, и так на меня двинулся реши-тельно, что я попятилась назад. А сзади подошла молодая пара с ребенком. И  я нечаянно наступила ребёнку на ногу. Ребенок как заорет, его папа, как подскочит ко мне! Я говорю «извините, у меня глаз сзади нет». А папа мне отвечает:- Сейчас как дам, будут!  Я и про будильник забыла, бабочкой к выходу порхнула. Но бабочки из меня не получилось. За-цепилась я за порожек. А в это время в магазин входил пожилой мужчина. Его жена шла сзади. Я, падая, скользнула рукой по его куртке, он отшатнулся, и я уцепилась за его шта-ны. Я же не знала, что они у него не на ремне, а пуговицы слабо пришиты. Веришь, не хо-тела, нечаянно вышло. Мужик ухватился за штаны руками, а жена его орет: - Вот моло-дежь пошла, прилюдно к чужим мужикам в штаны лезут!  - Не нужен мне ваш мужик и его штаны,- говорю я. – Лучше бы пуговицы крепче пришили.  - Не твое дело!- кричит женщина.
Поплелась я домой, расстроенная, плакать хочется. Поднимаюсь по лестнице, а на третьем этаже мой Лешка с девчонкой из нашего подъезда целуется. Я приглядываюсь, чтобы не напутать.  Шапка его, курточка его, рост тоже его, точно Лешка. Я так разозли-лась, да как двину его сумочкой по спине. – Ах, ты сволочь, - кричу,- значит, ты так, да?
-Женщина, вы что, с ума сошли? – поворачивается ко мне лицом мужчина, и тут я ви-жу, что это чужой человек.
-Извините, извините,- кричу я,- и несусь по лестнице вверх, мимо своей собственной квартиры. С расстройства я уже в этажах запуталась. Мой Леша как раз вышел за сигаре-тами в магазин, и увидел, что я бегу по лестнице вверх.
-Ты куда, Лена?- спрашивает он. – Почему мимо своей квартиры бежишь?
Пришлось рассказать ему правду, ох и хохотал он, а вместе с ним и я. Правда, смешно? А сразу мне почему-то не смешно было.


Покурил, называется.  ( Дядя Вася вспоминает)
Курить я начал рано, еще в старших классах.  Таскал потихоньку у отца папироски. И вот однажды мы поехали за сеном.  Нагрузили полную телегу, едем, отец впереди сидит, лошадью правит, да песенку себе под нос напевает. А я сзади на сене примостился.  Так курить захотелось, не   могу терпеть.  Думаю, дай закурю, отец не видит, ветер с другой стороны дует, запаха дыма не почувствует. И закурил.
-И что?  - прервали мы вопросом затянувшуюся паузу.  - Что, что? Еле лошадь успели выпрячь из телеги, а то и она бы сгорела. Пришли домой, отец под уздцы ведет вороного, я сзади плетусь. Мама ничего не понимает, спрашивает, что произошло. А отец ничего не объясняет, просит обедать дать. Ну, думаю я, пронесло.
Дядя Вася снова замолчал в задумчивости.  - И что? Пронесло? – Не выдержали мы.
-Пообедали, отец меня на улицу вызвал и как всыпал. – Это тебе за сено, это тебе за теле-гу, а это за то, что куришь,- приговаривал он.


Сон
Толику снился сон. Снилось, что он пошел к жене на работу, а ее нет в кабинете.  Он заглянул в кабинет директора, а она там с директором ему изменяет. Толик так рассердил-ся, что даже проснулся. Он не мог унять свою злость, смотрел на спящую рядом жену и думал, а вдруг это правда?  Надо проверить, решил он, и толкнул жену в бок. – Вставай, выйди, там тебя зовут.
Ира соскочила с кровати, накинула халат, обула шлепанцы и выбежала на улицу.
-Даже не спросила,  кто зовёт, побежала среди ночи. Точно изменяет, - подумал Толик, и, не придумав, как ещё досадить жене, закрыл дверь на ключ.
Нигде никого не было. Женщина хотела зайти в дом, но дверь была уже заперта. Ира  не посмотрела на часы и спросонья не могла понять, утро уже или еще ночь. Она вообще ничего не понимала.
- Толик, ты что, сошел с ума? Открой сейчас же дверь,- прошептала она в открытую дверь, но муж молчал. Тогда она пошла к окну коридора, из которого падал свет, и по-смотрела на ручные часы. Три часа ночи.
Ира не знала, что делать. Стучать?  Лето, у всех открыты форточки, окна и двери,  ус-лышат соседи, что о ней подумают? Где можно быть до трех часов ночи?
Она прокралась к окну спальни, где спала дочь, и стала, потихоньку скрести по стеклу, и не громко звать.  Но дочь спала крепко, а муж открывать и не думал.
В это время сын соседа возвращался от своей пассии, и, увидев, что кто-то топчется под окнами соседей, решил, что это вор.  Он быстро перепрыгнул через невысокий забор, чтобы его схватить. Ира услышала шум, оглянулась. Ей меньше всего хотелось, чтобы её в такой час под собственным окном увидел сосед, поэтому она бросилась бежать, но заце-пилась за корень дерева, выступающий из земли, и упала.
-Стой, сволочь, я тебе покажу, как по чужим домам лазить! – Схватил  её за грудки со-седский сын.  - Я это, я – закричала Ира.  - Тетя Ира? Простите, я думал вор, - помогал ей встать растерявшийся парень.
 Ирин муж услышал шум и выскочил из дома. В темноте он понял только одно: рядом с его женой среди ночи мужчина. Значит, сон приснился не зря. Ярость затмила рассудок. И, недолго думая, он  с размаху ударил по лицу соседского сына. – Вот тебе чужие жёны! Вот тебе!
Спустя  несколько минут:
-Вот сколько ему говорю, не лезь не в своё дело. За добрые дела не всегда добром пла-тят, а иногда и вот так, - говорила соседка, прикладывая лёд к подбитому глазу сына. А Ира и Толик, виновато склонив головы, стояли у порога.


Несправедливость.
 
-Ты что, уволилась с работы? – спросила Катю подруга.  - Уволили.  - За что?
- Не поверишь. За неприглядную внешность директора.  - То есть как это?   - Вот так, взяли и уволили. На ГЭСе, где я работала, кабинет директора находился на четвертом этаже. А вся лестничная площадка просматривается снизу доверху, потому что стена сде-лана из стекла. И вот подметаю я возле правления,  а моя подруга уборщица, спускается с четвертого этажа по лестнице. Я ее увидела и давай ей махать и воздушные поцелуи по-сылать. А в это время этажом ниже спускался директор. Он мою подругу, естественно, не видел, а я не сразу увидела его. Вот он и подумал, что я ему машу и воздушные поцелуи посылаю. И  чуть наружу не выпал от удивления. Я когда его заметила, испугалась, схва-тилась за метлу и давай усердно мести. А он вышел на улицу и подходит ко мне.
-Это  ты, Катя, мне поцелуи посылала?- спрашивает.  - Что, вы, - говорю я, - как я мог-ла? Нет, конечно.  - А, значит, ты меня с каким-то электриком перепутала.  - Что вы, как можно вас с электриком перепутать?
У директора лицо такое довольное стало, а я с перепугу пояснила:  - Электрики у нас все молодые, стройные, высокие, а вы старый, маленький, толстый, да и лысина так бле-стит, что ни с кем не перепутаешь.
Директор покраснел, и говорит:  - Я старый, толстый и лысый, но уволить могу и тебя и твоих молодых красивых электриков. Хотя, пожалуй, электриков я увольнять не буду, а ты с завтрашнего дня ищи себе другую работу.
- Ну, вот, скажи, разве я виновата, что он старый маленький, толстый и лысый? – Ты, конечно, не виновата, это твой язык виноват.


Шутка удалась.
 
Тамара, спускаясь по лестнице с третьего этажа, оступилась и упала, при падении она ударилась головой о стенку. Набила небольшую шишку, и только, но по инструкции, о падении, она обязана была доложить своему начальнику. На их предприятии, технике безопасности уделялось огромное внимание. И она доложила.
В конце рабочего дня она шла по коридору и встретила своего начальника.  - Как дела, Тамара? – спросил он.  И тут ей в голову пришла мысль его разыграть.   - А ты кто? – спросила она, изобразив полное непонимание происходящего на своем лице. Начальник, не поверив, улыбнулся.  - А я кто? – выдержав небольшую паузу,  задумчиво спросила она. И тут начальник вспомнил, что утром Тамара ударилась головой, и улыбку с его лица стер страх. Если с его подчиненной что-то случилось, крайним окажется он.  - Тамара, ты что, не знаешь кто я?
Женщина смотрела непонимающим взглядом. Начальник поспешил в кабинет и  стал поспешно набирать номер скорой помощи.
Тамара была уже почти у выхода, когда услышала, что кто-то назвал ее фамилию и имя. Увидев белый халат, она догадалась, что шутка удалась. Но за ложный вызов скорой помощи ей бы влетело. Испугавшись, она бросилась назад. Рядом был женский туалет, но он оказался занят, и она, не размышляя, влетела в мужской.
-Ты что, с ума сошла?! Выйди, это мужской туалет. – Закричал возмущенно один из сотрудников.  - Тихо, не кричи, я зашла куда надо. Не говори никому, что я здесь.  - С то-бой все в порядке, Тамара?  - К сожалению.
Сотрудник выскочил из туалета и тут увидел врачей. Узнав, что они искали Тамару, он поинтересовался:  - А что с ней случилось?   - Да с головой у нее что-то, она сегодня упа-ла, сказал взволнованный начальник.  - С головой? Точно. Она в мужском туалете.  - Где?!
-Вы же сами сказали, с головой у нее что-то не в порядке.
Шутка удалась. За эту шутку директор впаял ей выговор, и грозился оштрафовать.


Отучила

Зина была маляром штукатуром. Крупная, дородная женщина, такая и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет. А прораб был маленький, худенький, и все время к рабочим цеплялся, желая показать, что он начальник. Все ему было не так.
 Курила Зина редко, но все, же курила. И вот однажды курит она, а их молоденький прораб тут как тут.   - Тетя Зина, почему вы в рабочее время курите?   - За пять лет в при-вычку вошло, не могу не курить.   - За каких пять лет?  - Пока зону топтала.    - Вы что, в тюрьме сидели?  - Пришлось.  - А за что?   - Да тюкнула одного слабака ручкой кельмы по башке.   - И что, он умер?   - Нет, не умер, но с головой у него до сих пор не все в порядке. Вот пять лет и отсидела.   - А за что вы его?   - Надоел. Начальник мой был, жить не давал, то не так, это не так, вот и довел.
Прораб тихо ушел и к рабочим цеплялся гораздо меньше.






Шустрячка
- Ты просто свинья, ты, чей мне адрес дал? – наступал Вовка на Сашку.  - Не понял, чем ты не доволен?   - Я тебе поверил, я к ней с чистым сердцем, а ты!  - Да о чем ты, не пони-маю?  - Читай! – швырнул Вовка письмо.
-Дорогой Володя, я очень рада, что встретила, наконец, настоящего мужчину, а то по-падались одни придурки. Прости, что сначала отказывала тебе, я думала, ты такой же, как все. Я просто тебя проверяла.  На самом деле я очень хочу замуж. Мы будем хорошо с то-бой жить.
-Не понял, чем ты не доволен? Она согласна за тебя замуж, ты же хотел на ней же-ниться.  - Читай дальше.
-У меня двухкомнатная квартира в центре города. А то, что у меня две дочери, я ду-маю, значения не имеет. Мне просто не везло с мужчинами. Скоро я рожу третьего ребен-ка, это будет мальчик. Все они будут называть тебя папой, я их буду хорошо воспитывать, так что ты не беспокойся.  Да, и ещё, хочу, чтобы ты знал, у меня небольшой горб, и я не-много хромаю, но это не страшно. Любить тебя мне это не помешает. Жду тебя с нетерпе-нием, целую тысячу раз. Приезжай.
Сашка хохотал, а Вовка злился:  - Я уже родителям написал, что приеду с женой.
-Так в чём дело? Приедешь с женой и детьми.   - Да пошёл ты! Я действительно хотел же-ниться назло Наташке. Вернулся бы с армии с женой. – Ну, так женись, в чём дело?   - Из-деваешься? Будет для всех потеха, если вернусь с армии с хромой, горбатой да ещё с тре-мя детьми. Особенно для Наташки.
-Ну, так зачем же ты раньше времени родителям написал? Как я понял, она сначала писала тебе, что не хочет за тебя замуж. -  Ты ж сам видишь. Ломалась. Хромая и горба-тая, а туда же, ломается, хочет, чтобы упрашивали. Ты просто свинья, что так со мной по-ступил.  - Ты же сам просил адрес какой-нибудь девушки!   - Вот именно, девушки!
-Год тому назад, когда я в армию уходил, она ещё вроде бы девушкой была!  За год горб отрастила, двоих родить успела, да ещё и третьим беременна! Шустрая оказалась, извини, - хохотал Сашка.

Аист.  (Дядя Вася вспоминает)
Пошли мы как-то с Колей на рыбалку. Закинули удочки, ждём. Поклёвки всё нет и нет. Разнежившись под теплыми солнечными лучами, я сам стал «клевать» носом. «Э! Э! Э!» - Вздрагиваю я от удивлённо-возмущённого крика Кольки и поворачиваюсь в его сторону. Ничего не понимая, вытаращенными глазами слежу за его взлетающей удочкой.
Удочка летит в мою сторону, а мой друг бежит, подпрыгивая, по берегу, пытаясь её поймать. Он чуть не зацепился за мою удочку, но умудрился перепрыгнуть, а я только сейчас понял, в чём дело. Оказывается, в леске его удочки крылом запутался аист. Он хо-дил неподалёку в камышах.
Кольке, наконец, удаётся поймать удочку, и аист вынужден сесть на берег. Я вижу, как Колька, перебирая в руках сначала удочку, а потом леску, подбирается к аисту, чтобы вы-путать его крыло. В этот самый миг на моей удочке начинает дёргаться поплавок. Я начи-наю подсекать, и снова слышу дикий Колькин вопль «Помоги!». И тут же получаю толчок в зад, и, не устояв на ногах, падаю в воду.
«Чёрт!», зло ругаюсь я, выныривая и протирая глаза, но тут же начинаю хохотать, за-быв о сорвавшейся рыбе. «Вася, помоги!» - орёт Колька, и перед моими глазами мелькают его голые ноги. Он бежит уже в обратном направлении, а за ним гонится аист, пытаясь долбануть клювом по обнажённым ногам.
Колькина удочка, наконец, зацепилась за куст, и аист вынужден был остановиться, а Колька ещё некоторое время бежал. Вдвоём мы всё - таки выпутали крыло аиста, предва-рительно накинув на него Колькину рубаху. Колька просто умолял меня не рассказывать никому об этом. Я и не рассказывал, я просто успел сфотографировать убегающего от аи-ста друга, и шантажировал его всякий раз, когда хотелось его подразнить.


Жалостливая сватья.
Море приближалось к круто обрывающемуся берегу  почти вплотную, оставив только небольшую полоску жёлтого песка шириной метра в три, четыре. «Как же мы спустим-ся?» - спросила Любовь Никитична своего свата Андрея Львовича. Она с внучкой Викой впервые приехала к ним в гости, и вообще, на море приехала впервые.  «Пойдём, спуск дальше». Они подошли к выдолбленным кем-то в грунте, ступенькам и вскоре очутились возле моря.
Стоял сентябрь. Отдыхающих поубавилось, но на базе отдыха было ещё много народу, а тут, из-за узкой прибрежной полосы и крутого спуска, не было никого.
«Андрей Львович, а тут безопасно? – спросила Любовь Никитична, расстилая покры-вало. «Что вы имеете в виду?».  «Ну, акулы там..?».   «Нет, - улыбнулся ей сват, - акул здесь нет». И тут же, желая подшутить, добавил: Правда, недавно появилось какое-то чу-довище». «Что ещё  за чудовище?»  «Точно не знаю. Никто пока не знает. Было только два случая. Вот на днях напало на парня, съело в два счёта». «Шутите?» - не поверила сватья. «Какие шутки? Вон его шлёпанцы до сих пор стоят». Любовь Никитична посмотрела туда, куда указывал сват, и действительно увидела синие мужские шлёпанцы, сиротливо сто-явшие у воды. «Да бросьте меня разыгрывать, я всё равно не поверю». «Воля ваша» - улыбнулся сват и стал накачивать резиновую лодку.
Женщина с внучкой плескалась недалеко от брега, а когда Андрей Львович стал грести в сторону моря, поддела свата: «А сами что, чудовища не боитесь?» «Чудовища бояться, рыбы не есть» - перефразировал он известную поговорку, и стал медленно отдаляться.
Наплескавшись в воде, Любовь Никитична развалилась на покрывале, подставляя своё пышное тело тёплым солнечным лучам. Внучка Вика играла песочным набором у кромки воды, и бабушка, время от времени приподнимая голову, смотрела на неё. Море было спокойным, внучка увлечена игрой, и Любовь Никитична не заметила, как задремала.
А в это время к берегу подошёл косяк рыбы, а за ним приплыли и дельфины. Андрей Львович, наловив рыбки, уже потихоньку грёб к берегу, и любовался прыжками дельфи-нов, но был ещё далековато для того, чтобы окликнуть сватью. Ему было видно, что она загорает, а видит дельфинов или нет, он не знал. И тут случилось неожиданное. Дельфина, погнавшегося за рыбой, и излишне увлёкшегося, волной вышвырнуло на берег, в метре от Вики. Шлёп! – услышала Любовь Никитична удар и отчаянный крик внучки.
В страшном испуге она подхватилась с покрывала, и бросилась навстречу бежавшей к ней, перепуганной девочке. А в воде, у самого берега, шевелилось что-то огромное. В тот же миг женщина подхватила внучку и бросилась бежать. Андрей Львович видел, как, не-взирая на возраст и габариты, Любовь Никитична преодолела двадцать с лишним метров почти вертикального подъёма со скоростью спринтера. Оказавшись наверху, и пробежав ещё метров пятьдесят, она остановилась и стала осматривать Вику. «Где? Где? Укусило?» - спрашивала она, вертя ребёнка перед собой. «Нет, не укусило». – Мотала головой девоч-ка, размазывая по лицу слёзы.  «Ударило?» «Нет» «Испугалась?» «Да» «Моя золотая. Не плачь. Уедем домой. Пропади пропадом это море. Не плачь», – успокаивала Любовь Ни-китична внучку, целуя и обнимая.
Успокоив, наконец,  девочку, движимая любопытством, Любовь Никитична решилась посмотреть, что же это было? Но, из-за страха, что земля обвалится под её ногами, она ос-тановилась в нескольких метрах от обрыва. «Чудовища» уже не было, а свата она не могла видеть, потому что он уже  был на берегу, которого из-за крутого спуска не было видно.
Вдали резвились дельфины, но Любовь Никитична не могла понять, что это, из-за сла-бого зрения. «Оно здесь не одно» - решила она и тут только вспомнила про свата. Она вертела головой, но лодки не было видно нигде. И тут её пронзила, леденящая душу до-гадка. «Оно его сожрало! Бедный сват!» - вслух сказала она и схватив внучку за руку, бро-силась к дому.
В это время жена Андрея Львовича готовила ужин. Увидев перепуганную сватью, она удивлённо спросила:  «Что случилось?» «Ой, горе у нас, горе!» - заголосила Любовь Ни-китична, а жена Андрея Львовича схватилась за сердце. «Чудовище свата сожрало», - чуть не плача продолжала женщина. «Да ну вас, сватья, с такими шутками. У меня чуть ин-фаркт не случился». «Какие там шутки? Оно на Вику напало. Не верите, спросите у ре-бёнка».  «Нет у нас никаких чудовищ» - отмахнулась от неё сватья. «Я, по-вашему, вру? Скажи Вика, нападало на тебя чудовище?» «Да, оно такое огромное, чуть меня не укуси-ло. Мы убежали». «Сказки вы мне рассказываете. Нет у нас никаких чудовищ». « А куда, по-вашему, Андрей Львович делся?» «Уплыл далеко. Вам просто не видно». «Мне всё время его было видно, а потом раз, и нет его. Может, оно лодку прокусило, и он сейчас тонет.  Пойдём, посмотрим вместе». «Сватья, вы серьёзно? Какие чудовища?! Нет у нас никаких чудовищ». «Вы жестокая, бессердечная женщина! Если бы я не видела его свои-ми глазами, Может, тоже не поверила бы. Но я видела! На ребёнка накинулось. Поверьте хоть ребёнку». «Ладно, пойдём к морю, посмотрим» - сказала жена Андрея Львовича, вы-ключая газ.
В это время Андрей Львович проходил мимо соседского двора. Сосед, в прошлом мо-ряк, а нынче пенсионер, грел на солнце больные ноги. «Здравствуйте, дядя Сеня» - поздо-ровался Андрей Львович. «Здорово, Андрюха! Ты что, рыбачил?» «Рыбачил. Гости у ме-ня, хочу рыбкой побаловать». «Много наловил?» «Хватает. Я и вам на жарёху дам». И Андрей Львович зашёл во двор к соседу. «Ну, если не жалко, то пару рыбёшек дай.» Сосед поковылял в дом за посудой для рыбы, и Андрей Львович пошёл за ним. «Ты вчера фут-бол смотрел?» Сосед жил с младшей дочкой, которая всё время была на работе. Ему было скучно, и он не торопился отпускать соседа.
Пока мужчины разговаривали, женщины пробежали мимо дома соседа. Они какое-то время всматривались вдаль, но лодки не было видно. Они спустились к берегу. Никаких следов, указывающих на то, что случилось с Андреем Львовичем, не было и здесь.
«Давайте побежим на базу отдыха, там же должны быть спасатели» - предложила Лю-бовь Никитична. «Если мы им скажем про чудовищ, они нас засмеют». «Можно не гово-рить про чудовищ, если вы такая стеснительная. Просто попросим проплыть по морю, ес-ли его лодки не увидят, значит, случилось худшее и надо вызывать водолазов.  Или вам на мужа наплевать? Может, он тонет сейчас? Может, оно его ранило?».  «Спаси, Господи!» - перекрестилась жена Андрея Львовича и направилась к базе отдыха.
«Не поплыву. Я на службе. Это не с нашей базы. Я не могу спасать кого попало». «Как можно так говорить о человеке?! У вас что, сердца нет?! – возмутилась Любовь Никитич-на. «Сердце есть, а денег лишних нет. За бензин кто платить будет? И, опять же, я отвечаю за этих людей, что на базе». «Но вы же здесь не один, а за бензин я заплачу». «Если на-чальство узнает, что я оставил место работы, меня могут уволить» - уже более мягко ска-зал спасатель. «Человек, может, гибнет, а вы торгуетесь! Сказали же вам, что заплатят» - с укором сказала Любовь Никитична. «Ладно» - неохотно согласился спасатель.
«А  он точно выходил в море? И почему вы решили, что его лодка затонула?» - спра-шивал спасатель женщин, совершив очередной круг по водной глади. «Выходил, порыба-чить решил» - вытирала глаза рукой жена Андрея Львовича. «Странно, море спокойное, что могло случиться?» - удивлялся спасатель. Любовь Никитична хотела сказать про чу-довище, но тут к ним подошёл паренёк с удочками. «Вас там Андрей Львович ищет» - сказал он, обращаясь к его жене. «Где?» - в один голос вскрикнули женщины. «Дома. К нам приходил, спрашивал. Говорит, дом открыт, а никого нет.  Куда делись, не знаю». Женщины бросились к дому, но спасатель перегородил им дорогу. «А деньги? Деньги платите!» «Сколько» - спросила жена Андрея Львовича. «Двести баксов». «Так много?» «Ничего себе, много! А сколько я бензина сжёг? И объект не мой!  А времени сколько по-тратил? А если меня с работы уволят?» - наступал спасатель. «Спасибо, вам, сватья за за-боту» - прошипела жена Андрея Львовича. «Ладно, сто долларов дам я» - сконфуженно сказала Любовь Никитична.