Вспоминай обо мне светло... гл. 2

                2

   …Ах, как же славно спится в родном деревенском доме! Какой чистый, душистый воздух! Какая необыкновенная тишина кругом!.. Борис открыл глаза, сладко потянулся и, зевнув, неспешно вылез из-под одеяла. Со стороны кухни донеслось слабое позвякивание посуды, потянуло чем-то аппетитным и домашним.
     В комнату заглянула мать.
   – Проснулся, сынок? – радостно улыбнулась она. – Вот и хорошо. Пошли завтракать. А то я проголодалась. Всё тебя ждала, когда наспишься, сердешный. Уж я и корову в стадо выгнала, и кур с гусями покормила, и в огороде поковырялась. Вставай! Пойдём на кухню. А то всё остынет.
   – Ой, как же хорошо, мам, что ты у меня есть! – ещё раз потянулся Борька и надел  футболку с трениками. – Да ещё такая бодренькая, не старенькая. Можно сказать – современная пенсионерочка.
   – Да уж куда там! – отмахнулась Зинаида Павловна, покрываясь лёгким румянцем. – Шисят четвёртый годок пошёл. Бабка уж совсем. Старая. Только вот никак внуков от тебя не дождусь. Вон Серёжка. Уж скоро женить своих деток начнёт. А ты… Всё в бобылях ходишь…
   – Ничего, мамуль! Ты у меня совсем ещё девочка. Шустренькая, крепенькая. Приодеть, макияж наложить – и хоть на танцы!.. Так что… Дождёшься и от младшего сына потомства… Я щас! Только умоюсь и побреюсь. Это быстро!..
     Когда Борис освежил лицо бальзамом после бритья, в горнице хлопнула входная дверь. 
   – Здрасьте, тёть Зин! – послышался звонкий девичий голосок. – Вот, принесла вам наконец книги. Извините, что так долго не возвращала. Зачиталась. Уж больно интересно пишет ваш Борис. Душевно, увлекательно. Не оторвёшься. Как настоящий писатель из Москвы… Вы передайте ему большое спасибо! Меня его рассказы тронули до глубины души. Аж до слёз. Молодец! Талантливый у вас сын. Очень! Пусть дальше пишет…
   – Тык… Ты, Танюш, можешь и сама ему передать, – улыбнувшись, заметила хозяйка. – Боря вчера погостить приехал. Э-эй! Бори-ис!
     Виноградов вышел из комнаты и кивнул незнакомой гостье:
   – Добрый день!
   – Ой! – изрядно смутилась и растерялась та. – Здравствуйте! С приездом, Борис… Андреевич…
   – Спасибо! – откликнулся тот, с интересом разглядывая молоденькую визитёршу. – Можно и без отчества. Невелика птица. Просто – Борис. Или Боря.
   – А ты, Танечка, присаживайся! – засуетилась Зинаида Павловна. – Покушай с нами. Мы как раз завтракать собрались. Посиди, поболтай с нами. У нас просто, по-домашнему…
   – Ой! Спасибо, тёть Зин! Я только что из-за стола. Поела…
   – Ну, может, чайку попьёшь? Поддержишь компанию?
   – Да нет… – окончательно сконфузилась гостья. – Спасибо большое! У меня ещё дела. В магазин надо сбегать. Маме помочь с обедом… Приятного вам аппетита!.. Я пойду… Всего доброго!..
     Развернувшись, симпатичная и хорошо сложенная девушка, быстро выскочила на улицу. Её распущенные каштановые волосы, впечатляюще развеваясь на ветру, промелькнули под окнами и растворились за углом дома. Через пару секунд на улице едва слышно хлопнула входная калитка…
   – Кто это, мам? – удивлённо спросил сын, присаживаясь к кухонному столу.
   – Неужто не признал? – усмехнулась Зинаида Павловна, раскладывая по тарелкам пшённую кашу.
   – Не-ет…
   – Калачёвых помнишь? Николая и Наталью? У них дом с зелёными наличниками. На той стороне улицы.
   – Калачёвы? – задумчиво произнёс Борис.
   – Да они почти твои ровесники. Года на три, на четыре постарше. У них две девочки родились. Бегали тут всё с косичками. Песенки распевали.
   – А-а! – встрепенулся Борька. – Вспомнил! Колька – высокий такой, светловатый. А Наташка – небольшая, круглолицая.
   – Правильно! – кивнула мать. – Так вот эта Танька – их младшая дочь. А старшая, Светка, замуж вышла. В Перми живёт. С мужем и двумя детьми.
   – О, Боже! Как время летит! – помотал головой Борис и принялся за кашу. – Кажется, только вчера эти сестрёнки на большую черёмуху за ягодами лазили. Да в прятки всё играли. А сегодня… Н-да… Так ты этой Татьяне мои книжки давала читать?
   – Ну да… В прошлом годе ты оставил тут, в шкафу… А я как-то похвасталась Наталье – вот, мол, сынок начал уже книги собственные писать. Привёз матери в подарок. А она, видно, своей дочке, Танюшке, рассказала. В зимние каникулы та приехала погостить и ко мне забежала. «Тёть Зин, говорят, ваш Борис в Челябинске свои книги выпускает? А можно их почитать? Они у вас есть?» Ну, я нашла в книжном шкафу то, что ты оставил, и выбрала две разные книжечки. Отдала ей. На время. А она, вишь, только сегодня принесла. Видать, раньше не могла. Знать, действительно читала, не просто странички листала…
   – Да, любопытно… – тихо откликнулся сын. – А эта… Татьяна… Она учится? Или работает?
   – Студентка. В Кремнегорске учится. На учительшу. В институте. На все каникулы и праздники домой приезжает. Наталья сказала – последний курс доучиться осталось…
     Борис, прикидывая что-то в уме, посмотрел за окно.
   – Значит… Ей сейчас… лет двадцать? Двадцать один?
   – По-моему, Наташка говорила, что двадцать два. Аккурат после Нового года справляли. Зимой. Она тогда и забежала ко мне за книгами.
   – Ясно… – задумчиво произнёс Борис и налил из самовара чаю. – Вчерашние соплюшки скоро в школах преподавать начнут. Да, верно говорят – чужие дети вырастают незаметно…
     Зинаида Павловна тоже плеснула себе чайку, незаметно сморкнулась в передник и, вздохнув, внимательно посмотрела на сына.
   – Что? Понравилась деваха? В душу запала?
   – Ой, да что ты, мам! – отмахнулся Борис и слегка покраснел. – Она, конечно, ничего. Видная девочка. И наружность приятная, славянского типа. Одни синие глаза чего стоят. Но… Девятнадцать лет разницы – это вам уже… не вздохи на скамейке. Не ай лав ю. Я ей в папики гожусь. Между нами два полноценных поколения. Совсем разный менталитет, вкусы, предпочтения, увлечения… Нет, мамуль! Надеюсь, эта Танечка хорошего парня встретит. Если уже не нашла…
   – Что-то на этот счёт Наталья молчит. Похоже, никого пока у девки нету. Ничего серьёзного…
   – Ну ладно! – приподнялся из-за стола Борис. – Спасибо, мам, за завтрак. Ты, как всегда, на высоте. Всё очень вкусно…
   – Погоди, сынок! – смущённо пробормотала родительница. – Посиди ещё минутку с мамкой. Я… Сначала не хотела говорить. Не мой это секрет. Да уж ладно! Тебе откроюсь. Только чур – молчок! Никому ни слова!
   – Что такое? – вопросительно взглянул на мать журналист.
     Зинаида Павловна ещё раз вздохнула и, стыдливо теребя в руках передник, пояснила:
   – В общем… Таня приехала в деревню ещё в июне. Привезла с собой разные там учебники, тетрадки, папки с бумагами. Чтоб, значит, на досуге заниматься, к учёбе готовиться. А Наталья, её мать, начала как-то в её комнате прибираться, порядки наводить. И нечаянно увидела, что в прозрачных таких папках у дочки какие-то газетные обрезки лежат. Мно-ого! Просто битком. В трёх или в четырёх папках. Это мне сама Наташка сказала. Так вот… Она из любопытства заглянула внутрь – посмотрела, что за газеты там нарезаны. Повертела в руках, почитала – и всё поняла. Это были твои статьи, сынок. Вырезанные из твоего «Трамвая». Именно – твои. Подписанные «Борис Виноградов». Других заметок там не было. Наталья, конечно, удивилась. Ведь газеты можно просто листать. Один раз просмотрел, да и выбросил. Это тебе не роман с продолжением. А у Танюшки всё аккуратно вырезано и сложено в отдельные папочки. Будто она собирает их… как этот…
   – Коллекционер, – подсказал сын.
   – Во-во! Точно!.. Наташка, знамо дело, ни о чём дочери не сказала. Словно ничего не заметила. А потом со мной втихаря пошушукалась. Мол, как это понять? Для чего девчонке все эти газетные обрезки? Она ими гордится, что ли? Хвастается? Что журналист из газеты – её земляк? Из одной деревни? Или… Непонятно как-то…
   – Гм… Интересно повествуешь, мамуль, – откликнулся заинтригованный Борька. – Ну и к какому выводу вы с Натальей пришли? На чём, так сказать, порешили?
   – Не знаю, сынок, что тебе и сказать, – пожала плечами мать. – Раньше, когда мы ещё молодыми были, некоторые из нас вырезали из журналов любимых артистов. Любовались ими, на стенку вешали. Ну так это ж фотографии! Красивые, цветные. Как портреты… А в твоих статьях что? Читать, на какой улице трубу прорвало? Или какие высокие чины в город пожаловали? Где новый ремонт дорог намечается? Не обижайся, Борь, но девчонкам, по-моему, это неинтересно. Им бы про любовь что-нибудь, про отношения мужчин и женщин…
   – Ну, этого добра в моих рассказах предостаточно.
   – Поэтому Танюшка и читает твои книги. Там хоть всё понятно. Но зачем статьи вырезать?.. Наталья сказала – никак она в тебя влюбилась. По уши. Вот и собирает всё, что с тобой связано.
   – Эх! Вот она – женская логика! – усмехнулся Виноградов и хлопнул себя по колену. – По-другому мыслить не получается?.. Ты мне лучше ответь: Татьяна после университета какой предмет будет в школе преподавать?
   – Дык… Я уж и не помню… Кажется, русский язык… и литературу…
   – Во-от! – Борька торжествующе поднял вверх указательный палец. – Здесь для вас, кумушек, и ответ кроется. Девушка просто повышает свой профессиональный уровень. Ясно? Учится у старшего коллеги-земляка, как распоряжаться родной речью. Она прекрасно понимает, что помимо журфака я обладаю ещё колоссальным опытом при работе с текстами. Вот она потихоньку и собирает мои статьи. Чтоб, так сказать, наглядно и эффективно набираться уму-разуму. Благо, свой человек, знакомый. В случае чего и практически поможет. Подскажет, когда понадобится… А вы сразу – влюби-илась! Хэх! Как у вас всё просто…
     Зинаида Павловна поднялась из-за стола. Принялась собирать грязную посуду.
   – Ладно, Борь. Может, ты и прав, – тихо откликнулась она. – Только помни о нашем уговоре. Помалкивай! Я тебе ничего не говорила.
   – Договорились, мам! Молчу!..
   …После завтрака Борис ушёл в большую комнату, покопался в книжном шкафу и выудил оттуда две свеженькие книжки собственного сочинения. Первая – с житейскими историями. Вторая – с рассказами и новеллами. Подсев к столу, он на титульных листах  старательно вывел: «Татьяне Калачёвой с наилучшими пожеланиями от автора». Подпись и дата. Упаковав книги в красочный полиэтиленовый пакет, Борька переоделся, побрызгался туалетной водой и потянулся к выходу.
   – Я скоро, мам! – обернулся он на пороге. – В магазин схожу, за продуктами. Говори, чего купить?..
   …В доме Калачёвых дверь открыл Николай. Взъерошенный, по пояс голый, заметно поседевший. Но всё такой же поджарый и жилистый.
   – Добрый день! – вяло улыбнулся корреспондент, стеснительно потупив глаза.
   – Ох! Какие люди! – бодро пробасил хозяин, что-то дожёвывая на ходу. – Борис, что ли? Виноградов? И не узнать. Привет!
     Они поздоровались за руки.
   – Проходи! Чего встал? – кивнул Николай на сумрачную террасу. – Я тут с работы пожрать забежал. Заходи! Гостем будешь.
   – Да нет. Я на секундочку, – отмахнулся Борис. – Татьяна ваша дома?
   – Танька-то? – несколько удивлённо отозвался мужчина. – А её нет. На речку убежала. С подружкой. Купаться и загорать. Что ещё летом делать-то?.. Может, передать чего?
   – Да, Николай, – гость протянул свой пакет. – Передай ей, пожалуйста. Это мои книги. В подарок. Пусть читает. На здоровье…
   – А-а… – шмыгнул носом собеседник, небрежно взяв пакет, будто кусок мыла. – Ладно, передам. Не проблема…
   – Спасибо! Ну, бывай! Счастливо!– Борис опять торопливо пожал руку хозяину и сбежал по ступенькам с крыльца.
   – Ага! И тебе того же! – донеслось ему вдогонку, после чего дверь с лязганьем захлопнулась…
     Вырулив на главную улицу деревни, Виноградов почувствовал под сердцем неприятный холодок. Неприятный – это, наверное, мягко сказано. В душе противно растеклось какое-то омерзительно-гаденькое чувство. Будто он втайне от окружающих плутовато возжелал соблазнить малолетнюю несмышлёную дочь друга детства. Фу! Какая низость! Какая пошлость! «Так тебе и надо! – злорадно поддакнул внутренний голос. – Люди вкалывают от рассвета до заката, а ты тут со своими книжечками носишься. Пижон! Захотелось побольше внимания к себе привлечь? Повыпендриваться перед сельскими простаками? Симпатичной девочке мозги запудрить?» «Да нет же! – самому себе ответил раздражённый мужчина. – Если Татьяне нравятся мои литературно-газетные опусы, то почему бы мне не подарить их этой юной особе? Пусть развивается дальше. Что в этом постыдного и злонамеренного? Я же не зову её на танцы или в ресторан?! Не лезу к ней под юбку?..»
     Чтобы заглушить очередной выпад разбушевавшегося внутреннего голоса, Борис свернул к сельпо и, зайдя в салон магазина, начал внимательно изучать прилавки торговой точки. В итоге набрал два пакета продуктов, которые приволок домой.
   – Вот, мам, принимай пополнение! – обратился он к Зинаиде Павловне, копошащейся у печки. – Разбирай пакеты. Тебе лучше знать – что куда… А я пока на речку прогуляюсь. Пойду порыбачу. Может, чего и надёргаю…
     Отыскав в сарае старые удочки и накопав в консервную банку червей, он потаённой тропой пробрался к Студице. Попетляв по заросшему ивняком берегу, нашёл своё заветное место у корявой ольхи. Воткнул в прибрежный песок рогатину, нанизал на крючок наживку и, размахнувшись, забросил леску с поплавком в нужное место. Закрепив удочку на рогатине, присел рядом. Задумался. Глядя на лёгкую рябь реки, стал постепенно успокаиваться и приходить в себя. В голове замелькали увлекательные сюжеты для новых статей и рассказов. «На природе, конечно, шикарно отдыхается, – подумал он, с наслаждением вдыхая лесной воздух и любуясь окрестными пейзажами. – Но, видимо, творческая натура требует постоянного напряжения за компьютером или за письменным столом. В этот раз я, пожалуй, недолго пробуду в Обухове. Денька два-три. Не больше. С возрастом всё сильнее тянет не бессмысленно сидеть на берегу или шляться по лесу, а сочинять очередные тексты для новых очерков и новелл. Наверное, старею и боюсь не дописать то, что ещё могу. Что задумано в планах. Оттого и ноутбук всё чаще кажется привлекательнее, чем прогулка по диким лугам и перелескам…»
     Неожиданно задремав в прибрежном тенёчке, Борис прозевал не только многочисленные поклёвки, но и время обеда. Очнулся, когда на часах было около пяти вечера. «Ну и ладно! – примирительно усмехнулся он, наматывая на удочку леску с пустым крючком. Зато отдохнул неплохо. Нервы привёл в порядок, снял с себя груз накопившейся усталости. Можно и домой топать. А в пятницу, пожалуй, уеду. В городе мне будет лучше. Я чувствую, как меня уже тянет туда. Соскучился…»
   …Ёжась от утренней прохлады, Виноградов поднялся на борт знакомого «Пионера» и, заплатив за проезд, нырнул в кормовой салон для пассажиров. Здесь было уютно и тепло. Лишь одна бабка в полушалке сидела у противоположного борта с большим молочным бидоном. Удобно разместившись у окна, Борис настроился подремать. Ведь ещё только полшестого утра! Однако внезапное треньканье мобильного телефона заставило его встрепенуться. «Кого это приспичило в такую рань?» – мысленно выругался он и, не глядя на дисплей, нажал на кнопку приёма.
   – Да? Алё?.. Алё, я вас слушаю! Говорите!.. Ну? Будем в молчанку играть?
     В ответ – непроницаемая тишина. Чертыхнувшись, Борька нажал на отбой и посмотрел на номер «молчаливого» абонента. Какой-то незнакомый. Мужчина вызвал его сам, но тот не ответил. При повторном вызове «собеседник» вышел из сети. «Ну и хрен с тобой! Надо будет – сам дозвонишься!» – плюнул мужчина и тоже отключил свой аппарат. Между тем за окнами катера мерно зашелестела речная вода. Откинувшись на дорожный рюкзачок, Виноградов провалился в сладкую дрёму…