Гердт писал жене Марии по два письма в день

   

В биографии славной твоей
Разве можно оставить пробелы?

Анна Ахматова               
               


               ГЕРДТ ПИСАЛ ЖЕНЕ ПО ДВА ПИСЬМА В ДЕНЬ
           / к столетию со дня рождения Зиновия Гердта/
               
                Елена  Севина
      
Залман Храпинович (Гердт)   или Зяма, как называли его друзья, познакомился с Марией Ивановной Новиковой  в Московской театральной студии, созданной в 1938 году  драматургом Алексеем Арбузовым и театральным режиссером Валентином Плучеком. Там ему придумали псевдоним «Гердт».  Машу пригласил  в студию Валентин Плучек, увидев ее в художественной самодеятельности дома культуры «Правды». Ей тогда было 20. 

В Марии было нечто,  делающее её неотразимой, выделяющее, среди других женщин. В ней была какая-то особенная жизненная сила, неподдельность, привлекающая окружающих. Мужчины  обращали на нее внимание, женщины хотели стать ее подругами. Так говорила о моей свекрови  ее подруга Валентина Архангельская, первая жена Александра Галича.

Мария  была  первой женой Зиновия Гердта. У них родился сын - Всеволод, который стал моим мужем.
 
С первых же дней  прихода Марии в  студию  за ней стали ухаживать несколько молодых людей. Биограф Гердта Матвей Гейзер в книге «Зиновий Гердт» / ЖЗЛ, 2012г/ пишет: «…ею увлеклась вся мужская половина студии». Упорней других оказался Зяма,  остроумный, веселый  -  не  влюбиться в него было невозможно. Он мог постоянно что-то рассказывать, шутить, смеяться.  Мария -  открытая, непосредственная. Такие женщины  нравились Гердту.    После очередной репетиции  Маша и Зяма объявили о  бракосочетании и устроили торжество для студийцев. Для многих  это было сюрпризом.  Влюбленные  скрывали свои отношения, чтобы не огорчать  влюбленного в  Машу Плучека. Брак был заключен в марте 1941 года. Никто   не  предполагал,  что через четыре месяца  начнется война.
 
Гердт ушел добровольцем на фронт 7 июля 1941 года. В феврале 1943 года  он был тяжело ранен в ногу, перенес 11 сложных операций, левая нога стала короче. Всю оставшуюся жизнь он хромал.
 
В семейном архиве  более ста   писем  Зямы к Маше с фронта.  Гердт писал жене по два письма в день, ценил ее эпистолярный талант.
    
«Очень приятно здесь читать твои  веселые жизнерадостные письма. Они как жажду утоляют. Побольше пиши. Имей при себе пачку открыток и, где бы ты ни была,  – пиши, сидишь ты в трамвае, пиши..» (21.08.42).Умница моя! Тысячи восхищений! Твои путевые заметки – талантливый глаз художника. Читаю  их и узнаю тонкий восприимчивый образ» (3.10.42).

Сохранились письма, в которых Зяма умоляет Машу навестить его в госпитале в Новосибирске, куда он попал после ранения. В одном из них он пишет: «… как бы чутко и сердечно ко мне не относились ухаживающие за мной люди - все ж они есть п е р с о н а л, а мне, как никогда!  нужны близкие мне родные люди!.. Прошу тебя, навести меня! Приезжай! Ну что тебя удерживает навестить меня?  Ты мне очень нужна. Я хочу видеть тебя около себя. Я хочу, чтобы именно ты мне подушку поправила. Мне это очень важно...» (27.07.43).  Письма  Гердта с фронта очень разные: нежные, иногда резкие, всегда безоглядно искренние,  они обжигают руки,   погружают в атмосферу  военного времени. Их автор - отважный боец и заботливый муж.  Военный быт, отдельные эпизоды, мысли и чувства (не только любовные переживания), война – «жестокая трудная и беспощадная» - всё, запечатленное в письмах,  с течением времени приобретает особую ценность.      

В  конце 1943 года  Гердт вернулся, в Москву. В 1945 году в семье  родился сын, названный   Всеволодом  в честь погибшего  на фронте друга Залмана, поэта Всеволода Багрицкого. Больше родных детей  у  Гердта  не было. Сын получил фамилию  матери, так как фамилия отца Храпинович казалась родителям не особенно благозвучной, да и сам  Гердт впоследствии от нее отказался, и псевдоним стал его официальной фамилией.
 
С намучившимся в госпиталях, раненым  мужем начались выяснения отношений.  Самой тяжелой была обида Гердта на то, что  Мария не приехала в Новосибирск навестить его в госпитале.   Страдания Залмана были  невыносимыми не только от ран, но и оттого, что Маша не едет. Шла война.   Уволиться из фронтового театра  она не могла.
      
Гердт  ревновал,  напоказ ухаживал за другими женщинами, шутил, острил. Его шутки были язвительными, розыгрыши небезобидными. Беременная Мария  моет Гердту голову, а тот с намыленной головой рассуждает, не жениться ли ему на Марине К.у которой родился ребенок,  а реальный отец жениться не хочет. Мария, не способная сдерживать эмоции, выталкивает мужа за дверь, вослед   летят костыли. М.И. рассказывала мне эту историю смеясь, но тогда ей было не до смеха. Напряжение в отношениях нарастало. Накапливались обиды. Мария настаивала на разводе, говорила, что устала от его ревности и мстительности.Она сама усложняла путь к взаимопониманию, будучи человеком бурного темперамента, с эмоциональностью переходящей через край.  Разладу в семье способствовала атмосфера в театральной среде: пересуды, сплетни. «Наши любовные  страсти», как рассказывала М.И.,  после войны продолжались довольно долго. В  конце 1945 года, казалось, они расстались навсегда, но потом еще несколько раз сходились и расходились, слишком сильными были чувства. Они развелись 30 апреля 1951 года. Их сыну было шесть лет.

Возможно, семья распалась  из-за характера свекрови - ответная ревность,  мелочные придирки, неуступчивость. Да и Гердт тоже проявлял свой крутой нрав. Два сильных неординарных  характера редко уживаются. М.И.рассказывала, что в первое время, после развода, он часто приезжал именно к ней. Довольно распространенный случай:  молодых мужчин больше интересуют женщины, а не дети,  многие  мужчины  чадолюбивыми становятся  где-то после сорока. Гердт любил женщин, и женщины любили его. Это тоже была проблема. Не всякая жена может с этим смириться.

Гердт  просил Марию не подавать на алименты, предложив выплачивать театральную зарплату. С 1945 года он работал в кукольном театре С.В.Образцова. М.И. говорила мне, что, согласившись, она  лишилась реальных денег, так как  сторонние доходы  известных артистов  несравнимы с театральными зарплатами.  Она не хотела портить Гердту гастрольную карьеру. Алименты по исполнительному листу навредили бы  его характеристике для выезда за рубеж. Ей хотелось сохранить добрые отношения с бывшим мужем.

В период «железного занавеса»  Гердт объездил с кукольным театром   Образцова 48 стран.  Театр выезжал за рубеж на гастроли каждый год, иногда по нескольку раз. В  СССР «выездные» были особыми людьми. Эта была советская элита, благополучные люди с материальным достатком. Гердт превратился в шикарного мужчину, был изысканно  одет, с запахом дорогого одеколона, в черных туфлях, начищенных так, как будто они лакированные. Его манера себя вести, просто  жест, с которым он отбрасывал полу длинного пальто, чтобы  вынуть из кармана  папиросы, и  даже  его прихрамывающая походка  -  всё   выглядело  невероятно элегантным. Он курил,  выпуская дым  затейливыми кольцами,   это  казалось сыну-подростку  особенно восхитительным.

Гердт   много выступал  с концертами и  творческими вечерами. Доверительная манера общения со зрительным залом, виртуозные импровизации нравились людям, уставшим от выверенных текстов других популярных артистов.    У него была слава непревзойденного пародиста. В одной из пародий Гердт  изобразил самого себя в виде куклы конферансье из «Необыкновенного концерта», самого знаменитого спектакля кукольного театра Образцова. Гердту необыкновенно повезло. Молодой актер, инвалид на костылях пришел  в театр  и практически сразу получил главную роль  в спектакле,  ставшим эпохальным и продержавшимся в репертуаре до сегодняшнего дня.  Счастливый случай: талант оказался в нужное время в нужном месте.


Несмотря на чрезвычайную загруженность: работа в театре, гастроли, концерты,  Зиновий Ефимович находил время для общения с  сыном.  Тогда он жил в съемной комнате  в Столешниковом переулке со своей второй женой Екатериной, красавицей, похожей на актрису Фатееву. Когда З.Е. с  Катей  расстался, она позвонила М.И. в театр и сказала: « Маша, Ваш муж меня бросил».
Сева  пересмотрел все спектакли в кукольном театре, часто бывал  у отца дома, там  была полка с  редкими изданиями по искусству, и еще  была одна замечательная вещь, по тем временам редкая: пишущая машинка, сын научился печатать.   Иногда З.Е.  возил  сына и племянника Мишу на аттракционы в Парк Горького. После прогулки Гердт подвозил мальчиков к метро, вынимал бумажник и дарил племяннику десятку.
 
В  театральной среде распространено мнение,  его первая жена  Гердта - «однолюбка», любила  его всю жизнь. Это слишком романтично, чтобы быть правдой. По характеру веселую, оптимистичную, М.И. трудно  представить страдающей долгие годы от неразделенной любви. Последние   двадцать пять лет ее  жизни мы  часто общались, у нас   были вполне доверительные отношения,  и никакого   любовного  чувства к Гердту я не заметила.  У нее были поклонники,  предложения, но  она говорила:  «С меня и одного замужества достаточно». Отношение  к бывшему мужу   было противоречивым. Конечно, она была довольна, что у  сына такой прославленный папа, но были и другие чувства. Её буквально передернуло, когда она увидела Гердта в роли благообразного доброго дедушки, облепленного, тянущимися к нему ребятишками в фильме «Место встречи изменить нельзя»: «Надо же, что себе придумал!». Оказалась, она попала в точку. Позднее в одном из интервью Гердт говорил, что этот эпизод в сценарии  он придумал себе сам.
 
Свекровь любила рассказывать о своей жизни. Её рассказы были настолько  выразительными, что я уговорила  ее все это записать. У М.И. открылся  писательский талант. Из-под ее пера вышло   повествование о работе  театральной студии  Алексея Арбузова и Валентина  Плучека,  она написала  также о деятельности фронтового театра и рассказы о своем детстве.

Успех в актерской профессии  зависит не только от таланта, важен еще и случай, умение сориентироваться в  благоприятных или неблагоприятных обстоятельствах.  После войны М.И. долгое время работала в театре  с режиссерами Сергеем Майоровым,   Андреем Гончаровым.   Ее амплуа - характерные роли. Было несколько интересных работ, но главных ролей не доставалось. Её приглашали сниматься в эпизодах в кино. В 60-х годах из-за болезни глаз она была вынуждена уйти из театра и несколько лет лечилась. Последнее место ее работы Московский Областной театр им.Островского.   Конечно,  М.И. переживала, что театральная карьера не складывается. Это было особенно обидно на фоне грандиозного успеха бывшего мужа, но в целом  она была довольна своей  судьбой, как большинство людей, умеющих радоваться жизни, любила свою скромную квартиру, называла ее «роскошной», у нее был  благополучный заботливый сын. С   театром  свекровь каждое лето выезжала на гастроли по городам Советского Союза. М.И. говорила: «Актриса -  какая это замечательная профессия для женщины», уговаривала  внучку  поступать в театральный  ВУЗ,   записала ее на кастинг молодежного телесериала. Ксения, дочь Всеволода от первого брака с Татьяной Галаниной, была рекомендована на главную роль, тогда  ей было  семнадцать. Всеволод, прочитав сценарий, не дал своего согласия на съемки, посчитав, что там слишком много  откровенных сцен.  Помощница режиссера, передавая мне  откорректированный сценарий,  очень просила, чтобы я уговорила мужа дать согласие снимать  Ксению, говорила, что она необычная, не похожая на остальных претенденток девочка.   Исправленный сценарий оказался не очень отличным от предыдущего.  Всеволод  Зиновьевич своего решения не изменил.
    
Уйдя из театра на пенсию,   свекровь стала педагогом актерского мастерства, преподавала с азартом, с удовольствием, вкладывая всю душу в работу. Среди ее многочисленных учеников были актер, театральный педагог и режиссер Владимир Поглазов, актриса ТЮЗа  Людмила Тоом,  Ирина Правдина. Все, кого  она готовила в театральные вузы, выдерживали огромный конкурс и становились студентами.
 
Мария Ивановна не была красавицей с  внешностью голливудской актрисы  и  все же она была хороша собой и даже в преклонные годы осознавала свое женское очарование: всегда прямая спина, красивая посадка головы,  естественная волна роскошных волос. У нее был феноменальный коммуникативный талант. Уверенная в себе, жизнерадостная, она легко могла наладить контакт с любым человеком, проявляя искреннюю заинтересованность в собеседнике.  Ее  подруга художник-иллюстратор Наталья Антокольская жена поэта Леона Тоома, говорила, что с появлением Маши в их доме  всегда,   воцарялось веселье и начинался праздник. В то время небольшая квартира Антакольских  в Николопесковском переулке   была своеобразным литературным  клубом, где  собирались  поэты.  Круг  общения М.И. был необычайно широк: от известных поэтов, литературных гигантов, до соседок многоквартирного дома, в котором  она жила. Мой  маленький сын  скучал по ней, всегда ждал ее прихода. Они  остались  друзьями, когда он вырос. Тяга к общению у нее часто была чрезмерной. Однажды она удивила и  растрогала моего бывшего мужа, позвонив ему, чтобы обсудить проблемы воспитания  его сына, который стал ее приемным внуком. Эмоционально открытая,  она  хорошо себя чувствовала в большой компании. В гости  к ней ходили не только коллеги-сверстники, но и молодые актеры. Вместе с тем, горячность натуры, несдержанность,  требовательность свекрови иногда вредили ее отношениям с близкими людьми, но  она долго не сердилась,  хоть и не любила признавать свою неправоту.
 
Своей  готовностью помочь людям М.И.. была похожа на  своего бывшего мужа, использовавшего  свою  известность  для  решения  проблем друзей и родственников. С  самоиронией  Гердт  говорил: «Пойду торговать мордой». Всеволод тоже обращался к отцу за помощью.   Когда сносился  их дом на Красносельской,  он попросил отца похлопотать о получении квартиры. Матери и  взрослому сыну предлагалась однокомнатная квартира  взамен двух комнат в коммуналке. Отец помог. Получили двухкомнатную.
 
Когда мы познакомились,  Всеволод был  кандидатом технических наук, заведующим лабораторией одного из крупных научно-исследовательских институтов Союза. С  папой  он познакомил меня перед нашей женитьбой. Гердт  встретил нас  чрезвычайно приветливо.   Сын и отец  давно не виделись, расцеловались. Можно было подумать, что в их отношениях все благополучно.  Но это были странные взаимоотношения. Не было явного конфликта, никакой даже мелкой ссоры, и в то же время они общались мало, звонили друг другу формально,  в дни рождения, праздники, да и то не всегда. Можно было бы объяснить всё сложностью характеров отца и сына. Позже  я узнала, что были и другие обстоятельства  и  препятствия, влиявшие на их отношения.  Первая жена, ревниво относящаяся к успехам  бывшего мужа, опасалась, как бы знаменитый папа не стал для сына важнее матери. Иногда  она говорила Севе: «Позвонил бы отцу»  и, по-моему, не слишком огорчалась, когда он этого не делал. Последняя  жена   стояла на страже интересов своей семьи.
   
Однажды Гердт заехал к нам в отсутствие Севы. Я  должна была  передать ему  какую-то справку.  Муж мне говорил, чтобы я особо не готовилась к его приезду, что он   возьмет документ и уедет, поскольку  всегда куда-то торопится. Гердт  не торопился, мы пили чай, беседовали. З.Е. был добродушен, обаятелен.  Мне показалось, что он наш самый  лучший друг и любящий родственник. Может быть, тогда он   таким себя и чувствовал. Гердт был разным,  в другое время  он мог проявить себя  противоположно. Однажды он  меня высмеял, когда  я  назвала его интеллигентом. «Ха-ха-ха я интеллигент !?» Он с таким пафосом возмущался, будто  я назвала его мещанином  или перепутала Пастернака с Блоком.

Очередной юбилей Зиновия Ефимовича отмечали в московской  квартире. Когда гости вышли из-за стола и разошлись по комнатам,   к нам с мужем подошла  Софья Абрамовна Милькина.  - жена кинорежиссера Михаила Швейцера,   свекровь  часто снималась в его фильмах   в эпизодах.  Софья Абрамовна вспомнила  арбузовскую студию. Оказывается в спектакле «Город на заре»  она играла на скрипке за кулисами. Гердт  исполнял роль скрипача  Вениамина Альтмана, на скрипке играть не умел, просто водил смычком по струнам. Она расспрашивала  Всеволода про маму.  говорила ему:  «Вы осознаете, какой  интересный человек ваша мама,   независимый характер, одаренная актриса,  ее любили в студии.  А как она любит Вас!   Вы это цените?»   М.И. очень гордилась  сыном. Все ее знакомые: и ближние и дальние - были в курсе успехов Всеволода.

Машу «любили в студии».  Здесь есть некоторое преувеличение. В своей долгой жизни она часто  сталкивалась с осуждением, завистью, ревностью.   У  талантливой яркой личности всегда  есть недоброжелатели, и они остались до сих пор -  солидные, «статусные», но не  «белладонны».
 
В 1993 году  З.Е.,  узнавший, что   Ксения  живет вместе с нами, стал настойчиво приглашать нас с детьми  к себе в Пахру, говорил: «Кто только у нас не бывает, а самых близких нет». З. Е., пожелавший   увидеть всех нас  у себя в гостях, уже давно о нас не вспоминал,  и вдруг такой напор. Он неоднократно  звонил, обижался, что мы никак не можем определиться с датой приезда,  готов  был приехать за нами в Москву. Мы стали видеться с Зиновием Ефимовичем чаще. Всегда в  его доме были гости. В старости Гердт стал мягче, терпимее и  добрее, хотел сблизиться с сыном, познакомился с родной внучкой. Сейчас она взрослый состоявшийся человек, работает в благотворительном фонде.

Последний раз мы с Всеволодом были в загородном доме Гердта, когда  он был   тяжело больным человеком.  В основном лежал, выходил к столу, держась за плечи жены.  Народу в дачном доме  было много, обсуждался предстоящий творческий вечер в связи с  восьмидесятилетием артиста,  состоявшийся 2 октября 1996 года.   Всеволод был там и   вернулся   с тягостным чувством.

18 ноября 1996 года Гердт скончался. В газетном  некрологе было написано: «Зиновий Ефимович Гердт  был своего рода культовой фигурой советской и постсоветской действительности. И не зря. Фигура, безусловно, незаурядная, весомая, нечто вроде ладьи на шахматной доске…» Панихида проходила в  Доме киноактера. Всеволод Зиновьевич и вдова   высказали друг другу соболезнования. Я тоже в череде остальных соболезнующих пожала ей руку.

Зиновий Ефимович Гердт был  человеком,  о котором    высказываются  разные, часто противоположные  мнения. Например, «жизнь без  всякого актерства» и, наоборот,  его темперамент, артистическая натура проявлялись  в обыденной жизни, как будто  он был всегда на сцене.  В  поступках и отношениях с окружающими он мог вести себя, так, как будто в нем одном  много разных, непохожих друг на друга людей. Отзывчивый,   доброжелательный,  веселый и даже легкомысленный,    он мог  быть,   язвительным, жестким, нетерпимым человеком, которого боялись  в театре.   В одном из  стихотворений, которое он сочинил и  иногда читал на творческих вечерах, есть пафосная строчка: «Я  не простой, я  сложный…».

Через несколько лет после смерти З.Е вышел сборник воспоминаний друзей - «Зяма это же Гердт» /, где он представлен феноменом,  которому нет равного  по благородству, отзывчивости, смелости, щедрости. И даже отмеченные друзьями, его маленькие слабости:  «легкомысленный»  «любил жениться» - не вредят его образу, а придают дополнительное обаяние  Высокоодаренный, пребывавший в орбите художественного и эмоционального воздействия  своего окружения: поэты, режиссеры, художники, писатели, он сам стал художественным явлением с  его необыкновенной биографией, артистической славой,   неподражаемым юмором,  знаменитыми байками,  шутками и анекдотами. Он реализовал себя  в полной мере, стал  любимым, известным  в своей стране и за рубежом   артистом.
 
     Фамилия Гердт  стала брендом
        .