Приобщение или То, что нужно от тебя

                Кристине Потупчик       
     Насмотревшись на " Иксвидеос" перформансов с участием Рокко Сиффреди и Петера Норта, приобщавших многих и многих дам, называемых тинками, к нормам ГТО, я вспомнил о родимом отечестве и заскучал. Оно конечно, заманчиво и, наверное, лакомо приобщить, например, Бабченко или Кашина, установить их в соответствующую позу и приобщить. Но как-то стремно, они ж не тинки ни х...я. Опять же, Витухновская. Сто пудов не одобрит мои гомосексуальные фантазии с несгибаемыми и упорными представителями оппозиционного несогласия здравому смыслу сержанта Лаврова, когда турецкоподданный стремительно теряет присущие ему изначально черты подлости и опасности, когда Дамбас щемится на хер со всеми шахтерами и фонариками, вбитыми в башку, когда шайтаны братья, а Кличко сестры. Нет, сестренка, не можно огорчать нашу икону, ее надо любить, упорно и твердо.
     Так что на хрен мужланов вместе с Ваенгой, поговорим о тинках. Любимая теннисистка объяснит за Америку и за козлов, за понятия конские, шнягу эту возрастную, до очка - тинка. А как двадцать один - пей, гуляй, веселись, внедряй демократию и свободный рынок. Да только я уже говорил, не раз и не два, что отстала она от жизни в Гарвардах своих. Это не ПТУ имени двадцати лет и одного года, фуфло это все, Гарварды. Мы их на х...ю мотали, все Гарварды и даже Оксфорды. У нас здравый смысл впитывается с воздухом, полным недобрых предчувствий грядущего торжества чухонского маразма, с рождения всасывается с молоком матери, густым, прошедшим ОТК и сертификацию в Роскосмосе, и к первому классу средней школы здравый смысл начинает потихоньку убывать, бля, столкнувшись с реалиями местной почвы. Так вот, тинки. Они не просто так. Совсем не просто. И представь ... Нет, не надо. Не представляй. Щажу твой трогательный разум, представлю сам.
     Носастая брюнетка медленно тянула юбку вверх, обнажая корявые ноги грузинской княжны, подобные заповедным чинарам, покрытые мхом и жестким волосом, черным, жестоким волосом, словно стружка, старая знакомая любого фрезеровщика, не говоря о токарях и слесарях. У ног ее роились трое. Гусев, Уткин и мертвый Озеров. Они задирали головы, дрожа от плохо скрываемой страсти скреблись друг о друга, злобно нашептывая непонятные слова. " Опасно!" " Х...й вам, уэльсцы". " Мы, вообще-то победили, победили духом". " Горящие глаза ведут наших ребят". Природная скромность и интеллектуальная щепетильность не позволяли им уточнить конечный пункт назначения ребят, девчат, бабушек и дедушек, а именно : на х...й. Весь народ брел именно туда под чутким водительством знающих, как надо, упырьков, стремных, но не глупых. Мне смешно слышать об ущербности предводителей, если честно. Ушлые и крысиные безбедно шебуршат столько лет, мародерят по полной и никаких. Ни им никто, ни они никак. Да это реально гениальность, каждый день жать людишек, щемить, отжимать доляну, мотать на х...ю девяносто процентов народонаселения, гордого и великого в своей незамысловатости и тупости, забывшего простейшую истину, высказанную в дневниках Джоном Доу, эсквайром, в переложении Кевина Спейси. Помнишь, черножопый Фримен читает мелкоисписанный дневник и орет Брэду Питту : " Зырь ! Чтобы тебя услышали, нужно вдарить потенциальному слушателю по башке топором или бейсбольной битой". За точность цитаты не ручаюсь, не ногаюсь, не хвощусь, но смысл - около того. Извини, отвлекся.
     Юбка подползла к бедрам и гнусный Гусев взвыл, ибо узрел и прочувствовал. Кущи, буйные кущи. Прямо-таки станицы. Станковые пулеметы. Трофейные станки. И прочая х...ня померкли перед зрелищем. И хлеб не уродится больше никогда. Такое зрелище. Такое. В общем, застрелились они, трое мужиков. И умерли. Озеров уже был мертвый. Но тоже. Как вчера Гоголь. С хохлами. А тут русские. Что одно и то же. По классификации Розенберга. И Гитлера. И Троцкого. И Сталина. И Калинина.
     А много точек - это Хемингуэй.
     Вот такая сказочка, любовь моя. Мораль : " Только атомной бомбой". И то вряд ли.
     Теперь слушай историю. Летчик Какинакки не всегда был пилотом. В летную школу он пошел вместе с двадцатипятитысячниками, по призыву и обету, бросивших одних на раскаленное плато острова Даманский, а других в непроходимые кущи тайги на поиски бурундуков. До летной школы был он врачом. Изучал стафиллококков, водил караваны экспедиций на Титикакку, короче, служил отечеству. А потом стал летчиком. И улетел на х...й.
    Вот такая история, ненаглядная сестричка. Само собой фальсифицированная. Не так все было на самом деле. На самом деле не было никакого летчика Какинакки. А был могучий Советский Союз. Был и кончился. И х...й с ним.
    Чувствую, необъяснимо ощущаю любопытство твое и жажду культурных развлечений, ждешь стишков от меня, поэм, рапсодий. Что ж, не разочарую любимую родственницу. Только не стишок, а хокку.
     Шершень полосатый и тотально закозлиный,
     Гудом гулким сотрясаясь у подножья Фудзиямы,
     Лето. Радиация. Пиз...ц.
     Вот такое ( или такой ? Или такая ?) хокку. Лично для тебя. И мы не знаем никаких Захаровых. И уже тем более - Прохорова. Ништяковый я пацан, прямо вуматный. И сказочку, и историю, и хокку. Не зря ты меня любишь. Ибо нет таких больше и никогда не будет.