Истина в вине. Ч. 1

    Отношения у нас с ним  скорее неприязненные. Точнее говоря, я не люблю его за то, что он не любит меня. Все не так плохо, когда наши пути не пересекаются, тогда мы просто с ним, с алкоголем, игнорируем друг друга.

   Где-то я читала, что у азиатов отсутствует фермент, ответственный за расщепление алкоголя и молочных продуктов. Не думаю. Знаю многих азиатов, что пьют по-черному, квасят.

   В узбекских чайханах  некоторые мужчины потихоньку наливают водку в чайнички, религия мусульманская не приветствует алкоголь.

   Как-то в разговоре с немецким врачом, я упомянула, что не переношу молочных продуктов и алкоголя. Для начала он меня отправил на тест переносимости молочного сахара-лактозы. Я чуть было Богу душу не отдала. Да и зачем бы, итак ясно. Когда он предложил сделать тест на алкоголь, я отказалась, переживу я без него - врага рода человеческого.

   В родительском доме было много алкоголя. В мамином любимом  гдр-овском серванте "хельга", ключ просто торчал в замочной скважине. Почему-то все, кто приходил в гости, считали нужным принести коробку шоколадного ассорти и бутылку дорогого спиртного. Ну, не "Дом Периньон" или "Хеннесси" , но " Советское шампанское" или армянский, или молдавский коньяк " Белый аист".

   Бутылку  не ставили на стол , а переливали  ее содержимое в хрустальный графинчик с притертой пробкой, прежде, чем подать гостям. Мать не пила вообще, лишь пригубливала, детям не наливали, а папа мог выпить крошечную рюмочку - стопку за компанию. Уже после второго "наперстка" он вставлял пробку в графин не тем концом, о чем мать ему и сообщала. Это было закодированное  послание  - "тебе достаточно".

   Во времена моего детства в доме была домработница тетя Шура. Когда я подросла, ее функции перешли ко мне. Вытирая пыль с "хельги", она тяжело вздыхала:
   - И-эх, Кузьму бы нашего сюда!"

    Кузьма был сильно пьющим мужем ее сестры тетки Насти, да и сама Шура поглядывала на хрустальный графинчик вожделенно.

    Как-то после целого  напряженного дня весенней  "генеральной" уборки, а трудились мы с ней и мамой втроем, она села за стол:

     - Осиповна ( это она так маму звала), сухая ложка рот дерет!

Я налила ей тарелку наваристого борща. А мама сразу поняла и, брезгливо морщась, сказала:
   - Да, Шура, налей себе сама, ты же знаешь, где стоит. У меня в доме ни "хельга", ни холодильник, ни кладовка не запираются.

  Я шепотом предложила маме  дать ей остаток с собой, в виде "мокрого пайка", но Шура гордо, но с видимым сожалением отказалась.

    В доме у нас не пили, а вот, что  со мной-то приключилось, об этом - после паузы.