Крыша мира

                Часть 1
               
                Глава 1

                В просторной комнате с кондиционером и большими светлыми окнами за офисными столами сидели двое служащих.
   
                - Боб, я просил тебя не садиться на мой стол! Ты помял очень важные документы!

                - Джон, не будь занудой! Распечатай еще раз.

                - Сам распечатывай, и так сойдут. Что там с нашей группой «Зэтт»?
                - Наемники давно на месте.

                - Черт тебя побери, Боб, ты же знаешь, что нельзя вслух называть группу «Зэтт» по-другому и раскрывать ее назначение!

                - Достал ты меня, Джон, со своими старыми конторскими причудами. Тебе давно пора  сдать в утиль. Сколько ты меня будешь терзать своими замшелыми понятиями. Да русские  и так все знают. Что мы посылаем этих гребаных наемников в эту гребаную страну, и что они мочат там всех подряд, в основном штатских, так как на профи у них кишка тонка, а на верхних этажах делают вид, что это никому неизвестно, а русские нам подыгрывают, что не знают про все это.

                - Боб, ты кретин. Это и есть их цель - породить хаос.  А мы здесь вообще в стороне. Это идеальный вариант. Да, красные все знают, и черт с ними. Но правило есть правило, и его надо соблюдать.

                - О Боже, что за термины ты используешь, Джон. Да там красных уже лет двадцать как нет.

                Худой высокий парень в джинсовом костюме лет тридцати с очками на курносом носу тихо пробурчал себе под нос: «Старый болван! »

                - Боб, это тебе кажется, что ТАМ красных нет. Они даже сами не знают, насколько они красные внутри, и эта их красная сущность проявляется, как правило, в самый неподходящий момент. Не будь таким кретином, они всегда будут красными, и их дети и дети их детей будут красными, и если ты это не понимаешь, то так и подохнешь где-нибудь по Рязанью, подстреленный красным потомком этих  перекрашенных медведей.
 
                - Не каркай, старый черт!

                - Я не каркаю, Боб.
 
                Мужчина подхалимски улыбнулся: «Я о тебе забочусь»
                С подобострастием добавил: «Будь добр, плесни старику кофе, в горле пересохло, а старая рана в ноге ноет, да так, что сил нет встать».

                - Джон, опять ты пользуешься моей добротой, ну как отказать старому больному старикану? Но, черт возьми, Джон, как ты пьешь эту гадость? В этой бурде и кофе-то никогда не было.

                - Ну,  запивать эти твои гадкие гамбургеры еще более гадким спрайтом я не могу, мой желудок не такой крепкий. Хочу пожить немного дольше. Но если бы ты был поумней, то знал бы, что в составе это «бурды» в основном ячмень и немного цикория. А это очень полезные продукты, а твоя углекислота с краской кончает твой желудок за десять лет, и я еще буду плакать над твоим надгробием.

                Молодой парень сделал шаг к большому черному ящику в углу, нажал на кнопку кофе машины, молча дождался, пока горячая струя прекратится, и с хмурым лицом поставил стакан с кофе на стол собеседника.

                - Не каркай, старый зануда, что ты в этом понимаешь. Но что я точно знаю, так это то, что ты скорее плюнешь на мой крест, чем будешь лить слезы.

                - Ну, выходит, сынок, что не такой уж и кретин, как стараешься мне доказать.

                Парень засмеялся: «Старый черт, а ты не думал, что может, это я так маскируюсь, что бы усыпить твою бдительность, а потом как-нибудь при удобном случае подставлю тебя, чтобы на твоем горбу в рай».

                Сидящий за столом человек нахмурился, несколько раз в задумчивости кивнул головой: «Да, сынок,  в нашу контору дураков не берут, это аксиома, но твои рассуждения…, - покачал головой из стороны в сторону, словно в страшном удивлении, и, с удовольствием прихлебнув из кружки, с удовлетворением проговорил, - если все так, то прими дань уважения от ветерана. Твоя маскировка под идиота  идеальна».

                - Можешь иронизировать, сколько хочешь старик, но ты знаешь, что я плохой шутник.

                Молодой человек вытащил из принтера только что распечатанный листок и бросил его на стол, за которым сидел сверкающий лысиной пожилой мужчина в белой рубашке и черном костюме.

                - Вот новые данные по другой  стране. Другим строго засекреченным гребаным ублюдкам нужно еще оружие. Твои красные все там у них сожгли. Не понимаю, зачем так тратиться на этих фанатиков. Быстрее бы уж они там передохли.

                - Боб, все вложения в эти банды, которые ты по своей тупости обозвал фанатиками, еще много раз окупятся. На каждый вложенный доллар мы выручаем там десять. Это те же наемники, и до религии им так же далеко, как и тебе. Поэтому чем они дольше проживут, тем больше мы с тобой заработаем. Пусть живут пока. Думаешь, легко было собрать такое количество солдат удачи в одном месте?

                - Ну, удача им теперь вряд ли поможет, красные их дожмут.

                - Ну и что? Мы здесь выигрываем даже при проигрыше. Мы на этом конфликте очень хорошо заработали, а красные тратят свой бюджет в убыток. Вот здесь я их никогда не понимал, но в этом и есть суть их внутренней красной сущности. Они готовы жить в нищете, но помогать бродягам всего мира себе в убыток, да еще и умирать за них.

                - Джон, а я как- то никогда не думал об этом. Старый черт, а здесь ты прав!

                Пожилой мужчина, шумно прихлебнул из кружки коричневый напиток, ухмыльнулся и с пренебрежением проговорил: «Вот поэтому НАС, как ты назвал «утиль», и держат здесь сынок.  Это ведь бизнес и очень прибыльный. Здесь рисковать нельзя. А для анализа обстановки в мире нужен опыт и знания, у тебя это еще не скоро будет в нужном количестве».
 
               
                Глава 2

                Небольшой поселок с одноэтажными деревянными домами был укрыт в кронах цветущих яблоневых деревьев.
 
                - Сынок, я тебе говорила, не ходить за школу, там же вчера бомбили!

                - Мама, вчера я туда и не ходил, а сегодня бандерлоги бомбили по больнице. Это же просто все. Бомбят по графику, и по секторам, да и на этой неделе только танки стреляли, это же не минометы, что я дурной совсем. Думаешь, я по звуку танковый снаряд от минометного отличить не могу! Вот если бы минометы, я бы сам тебя из подвала не выпустил.

                Изможденная женщина в голубом платке и старой ватной телогрейке стояла у печи, помешивая варево в кастрюле. Покачав головой, она прикрыла платком глаза, скрывая от сына слезинку и шепотом проговорила: «Сынок, какой ты уже большой стал, такой рассудительный, весь в отца». Мать протянула руку и прижала голову сына к животу, мягко поглаживая растрепанные жесткие вихры.

                Щуплый мальчик с торчащими во все стороны русыми волосами возрастом около десяти лет вырвался из под рук матери, быстро прошмыгнул к печи и вытерев  нос рукавом, отпил из носика обшарпанного чайника. Встав посредине комнаты, он скрестил руки на груди и со значением произнес:  «Танки всегда по верхам бахают. От них больше страху, чем вреда. Это же, как дважды два».

                Женщина переложила из кастрюли в тарелку несколько ложек с кашей и, постучав ложкой по краю металлической тарелки, протянула сыну.

                - Отнеси бабе Вале, она сутки в подвале сидит, никуда не ходит голодная, наверное.

                Мальчик послушно кивнул вихрастой головой, блеснувшей золотом от яркого луча солнца в окошке:  «Хорошо мама».
 
                Подошел к матери, крепко обнял и, подняв голову вверх, сделал молитвенное выражение на лице:  «Мама, а можно я потом к Мишке схожу, он самокат на улице нашел, совсем целый, покатаюсь немного. Ладно? Мы из двора «ни ногой». Честно».

                - Хорошо сынок, но если будут бомбить обещай, что сразу в подвал.
                - Да, конечно, что я дурной совсем под обстрелом кататься. Мы во дворе бабки Вали покатаемся, там цементная площадка совсем не разбитая, хоть на роликах катайся. Мальчик прикрыл глаза, поднял голову вверх, и мечтательно произнес:  «Эх, найти бы ролики, вот здорово было бы».

                - Ничего, сынок, вот отец с работы вернется, он тебе обязательно ролики найдет.

                - Да ничего, я и без роликов обойдусь, главное, что бы батя по дороге под обстрел не попал и живой вернулся. Что я маленький, по игрушкам сохнуть.

                Женщина опять смахнула платком слезинку со щеки и погладила непокорные вихры. Тревожно глядя в окно, успокаивающе произнесла:  «Вернется сынок, обязательно вернется».

                Глава 3

                В полуразрушенном поселке большая часть домов зияли пробитыми крышами и разбитыми окнами, в центре несколько домов еще дымились, распространяя удушливый запах горелой резины и синтетики. В школьном здании с разбитыми окнами в кабинете директора у массивного стола стояли двое военных.
 
                - Хельмут, ты все дома проверил, мужчин больше нет в деревне?

                - Два раза проверял, командир. Все мужчины собраны здесь в спортзале.

                Невысокий, атлетического сложения мулат, одетый в натовскую униформу встревожено выпрямился, отрывая взгляд от карты и, широко раскрыв глаза с ярко белыми белками на фоне темной кожи, с тревогой и негодованием взглянул на подчиненного:  «Как собраны, они что живые»?

                Долговязый и худой мужчина в такой же униформе немного отпрянул от сурового и пронзительного взгляда командира, словно защищаясь, даже вытянул вперед руки с раскрытыми ладонями: «Что вы, что вы, сэр, я что, похож на новичка. Все пленные мертвы. Имелось в виду, что они собраны в кучу для уничтожения».

                Командир успокоился и буднично продолжил: - «Бензин есть в наличии»?
                - Да, сэр. Они уже даже облиты им. Жду вашей команды.
 
                Мулат поморщился:  «Хельмут, ты же не первый день здесь, зачем нужна команда, для стандартной операции»?

                Хельмут вытянулся в струнку:  «Все будет сделано немедленно, сэр». 
                Долговязый сделал два шага к выходу из дома, когда мулат опять встревожено проговорил:  «Подвалы»!

                Хельмут опять повернулся к  командиру: «Подвалы, сэр»?

                - Да, Хельмут, подвалы. Вы их проверяли?

                Солдат замялся: «Сэр, я не совсем уверен, что все подвалы проверены. Некоторые дома полуразрушены и, скорее всего, там засыпаны входы в подвалы».
                - Черт! Хельмут, нельзя оставлять за собой угрозу с тыла! Немедленно вскрыть все заваленные подвалы и забросать их гранатами!

                Хельмут вытянулся:  «Да, сэр, все будет сделано немедленно, сэр». Солдат опрометью вылетел из комнаты.

                Командир со злостью бросил на стол с разложенной картой карандаш и задумчиво уставился на портрет мужчины в высокой меховой шапке и длинными свисающими вниз усами. С трудом вслух прочитав кириллицу:  «Тарак булба», и ничего не поняв в этой фразе, никого не напомнившей, опять склонился над картой.
               
                Глава 4

                К узкому, почти пересохшему руслу реки,  превратившейся в узкий ручеек, прижимались глинобитные дома небольшой деревеньки. По горизонту вздымались каменистые холмы с редким кустарником. В центре деревни на импровизированной площади было шумно. Все население было здесь. Жалобный плач и грозные окрики вооруженных людей с повязками на лицах,  согнавших жителей в кучу слились в один многоголосый вой. Женщины, прикрывая платками лица, жалобно выли, мужчины, прикрывая детей своими спинами, с ненавистью смотрели на чужаков, вторгшихся в их мир. Изредка с окраин звучали одинокие выстрелы.

                Перед толпой на повозке стоял человек в черном одеянии. Единственный из всех вооруженных людей без повязки на лице, но с такой густой бородой и усами, что на лице можно было разглядеть только глаза, прямо посмотреть в которые не решались ни жители, ни его же воины. В этих темных глазах светилась лишь ненависть и злоба.

                Бородач, широко раскрыв рот громко смеялся, разбрызгивая во все стороны слюни, наслаждаясь всеобщим страхом. Вдоволь нахохотавшись, устрашающе взмахнул длинным изогнутым кинжалом. С широкого лезвия капала свежая кровь. Только что он перерезал этим клинком горло троих отчаянных храбрецов, пытавшихся голыми руками защитить свои семьи. Хриплым басом мужчина громко вскрикнул:  «Аллах Акбар».

                Этот жуткий окрик, многократным эхом отраженный окружающими площадь стенами в наступившей тишине прозвучал настолько страшно, что от этого жуткого клича поежились не только и так запуганные жители поселка, но и большинство его же воинов втянули головы в плечи затравленно озираясь на своего вожака.

                Оглядев площадь, бородач искривился в презрительном выражении:  «Грязные псы! Вы будете делать все, что я Вам скажу. В то время, когда мои воины, истинные мусульмане проливают кровь, уничтожая неверных  в этой благословенной Аллахом земле Ваши мужчины, словно слабые женщины, укрываются в своих домах, не желая помочь в святой борьбе за истинную веру.  Но пришел и Ваш срок. Все мужчины от пятнадцати до пятидесяти лет будут сражаться в моем отряде, а если кто-то из них сбежит, я приду сюда и вырежу сердце всем его родственникам до самого последнего старика и самого младшего ребенка».
 
                Бородач, словно красуясь, повернулся вокруг несколько раз как на подиуме, оскаливаясь в страшной ухмылке, и со значением крутанул над головой окровавленным клинком.

                - Все вы знаете, что я это сделаю. Десять девушек по жребию тоже пойдут с нами. Будут помогать раненым. Все остальные останутся живыми, и  я даже оставлю в сохранности Ваши дома. Кроме трех жилищ этих предателей.

                Бородач указал окровавленным клинком на три трупа с перерезанными глотками.

                Дома этих свиней сожгут немедленно, если Вы их укажете сейчас же. Иначе сожгу всю деревню. Все продукты нужно сдать для прокорма воинов пророка. Сложите на эту повозку. Я все сказал.
 
                Спрыгнув с повозки, вожак кивнул ближайшему воину с автоматом в руках:  «Ахмед, проследи за выполнением моих указаний, а я пойду выбирать девушек в дорогу».

                За вожаком тихо ступая по песку, заторопился другой воин, небольшого роста и щуплого строения.

                Вожак оглянулся и пристально взглянул в глаза этого воина: «Что Икрам, ты на меня так смотришь, думаешь, я Фархад ибн Мансур, служа Шайтану, творю эти черные дела?  Мой народ превратили в овец. Ты знаешь, что потом делают с овцами. Их стригут, а потом убивают, а я не хочу этого.
               
                Глаза Фархада налились кровью, его голос гремел как гром посреди ясного неба: «Ты понял, что я хочу сделать Икрам»?

                Икрам дрожал как лист на ветру, но он смог выговорить, заикаясь от страха: «Переделать овец в зверей, мой господин?»

                «Вот!» - Восторженно захохотал вожак, ты очень умный Икрам, поэтому ты рядом со мной. Да я хочу спасти свой народ, и чтобы его не сожрали, нужно сожрать врага, а как это сделать без крови. Другого способа нет.
 
                Фархад поднял руки к небу и закричал громовым голосом изо всех сил: «Аллах знает! Сначала они будут сражаться за свою жизнь, потом за свою семью, а потом за свою землю, вот тогда мой народ возродиться и будет жить вечно».      

               
                Глава 5
               
                Внутри небольшого оврага, зияющего, как мертвая сухая проплешина, в центре просторной опушки леса  двое пьяных молодых солдат в форме хаки со свастикой на рукавах, заливаясь в истерическом смехе и шатаясь из стороны в сторону, устанавливали на треноге миномет. Заряжающий, икая и борясь с рвотными позывами, ползя на четвереньках, скреб по песку деревянным дном зарядного ящика, с трудом волоча его к миномету.

                Еще трое солдат устроили вокруг миномета хоровод, поминутно прикладываясь к горлу бутылок. Не имея сил танцевать, они притоптывали тяжелыми сапогами, поднимая песчаную пыль, держась за руки и что-то подвывали, разноголосым хором.
               
                Ползущий на четвереньках заряжающий, наглотавшись пыли, поднятой сапогами танцующих, стал материться, всеми известными ему словами:  «Геть, отседа, хромоеды»! Орал солдат на танцоров, откидывая крышку ящика. Вытащив одну мину, передал тяжелый кругляш корчащемуся от смеха солдату, сидящему на корточках перед установленным, минометом:  «Нехай колорады получат эту бульбочку на ужин, ха-ха-ха»!
 
                Солдат с зарядом в руке широко раскрыл глаза, словно в ужасе, и угрожающе замахнулся миной в воздухе, пугая соратников. Никто не испугался, все окружающие зашлись в пьяном истерическом смехе. Ползающего на четвереньках вытошнило, перевернувшись на спину, хохочущий заряжающий задрыгал в воздухе ногами, словно ехал на велосипеде.

                «Ля-г-а-а-й», - протяжно закричал шатающийся солдат и кинул мину в ствол миномета, пригибаясь и закрывая обеими руками уши.

                Все солдаты плашмя попадали на землю, закрывая руками уши.

                Из широкого жерла миномета ухнуло, и заряд по широкой дуге полетел в сторону предместья небольшого поселка.

                Глава 6

                Изможденная женщина в голубом платке все также стояла у плиты, задумчиво помешивая варево в кастрюле.

                Из форточки веяло свежим ветром, колышущим выцветшую занавеску на окне. Любопытный воробей вскочил на перекладину оконной рамы открытой форточки и заглянул во внутрь. Разглядев живое существо, испуганная птица мгновенно с шумом вспорхнула, улетая от возможной опасности.

                Женщина от неожиданности вздрогнула, но поняв, кем вызван шум, улыбнулась:  «Чу на тебя, разбойник, напугал до смерти».

                Резкий грохот от недалекого попадания снаряда в строение заставил женщину замереть на месте. На сморщенном от раздумий лбу пошли морщины. Разговаривая сама с собой, она в встревоженно произнесла:  «Снаряд или мина? Вчера снаряды не так свистели. Снаряд или Мина. Нет. МИНА»!

                В диком страхе женщина отчаянно и призывно закричала: «Ва-а-а-ся-тк-а-а, Сы-но-о-ок». Выбежав во двор и не увидев места разрыва, заметалась по двору, то вскочив на бочку, то на поленницу с дровами, пытаясь понять в каком месте упала мина.

                Приняв решение, выбежала за ворота и бросилась бежать в западную сторону поселка.

                Перед воротами с зияющими дырами от осколков она остановилась, боясь увидеть что-то страшное, но потоптавшись несколько секунд, прижала обе руки к груди и осторожно вошла внутрь.

                Увидев искореженный самокат, женщина заткнула рот платком, боясь своим преждевременным ревом сглазить то, о чем не желала и думать. От лежащего самоката по цементному покрытию тянулись несколько темных  полос в сторону двери дома. Тихонько подвывая, упала на колени, голова женщины затряслась от тягостного предчувствия неминуемой беды.

                С трудом встав на ноги, со страхом медленно открыла дверь в дом и вошла внутрь. Внутри комнаты прямо на полу посреди лужи крови с плотно закрытыми глазами, из которых лились слезы, сидела баба Валя. Прижимая к груди двоих детей с безвольно повисшими руками и неестественно откинутыми головами, она качалась словно в мучительной боли, тихонько скуля как маленькая собачонка.  Ноги вошедшей женщины подкосились, и она как тряпка мягко и беззвучно упала на пол.   

                Глава 7

                - Джон, а ты когда-нибудь задумывался о том, что делают наши наемники ТАМ, куда мы их посылаем?

                - Конечно, Боб, это ведь часть моей работы. Но я точно знаю, что ТАМ нет цивилизованных людей, а все сплошь наркоманы, варвары и умственно отсталые ублюдки, которые зря живут на нашей земле. Какая разница как они окончат свою бесполезную и никчемную жизнь в пьяном угаре или от случайной пули? В любом случае их конец предрешен. Это их судьба.

                Лысый протер череп белоснежным платком и, с наслаждением прихлебнув из кружки, включил пультом кондиционер под потолком. Боб, ты думаешь не о том, зачем думать о неприятном? Выпей лучше кофе, это очень полезно для здоровья.

                По узкой улице поселка широко шагая, шел бородач, вытирая платком острый клинок, бегущий за ним невысокий воин не успевал за широким шагом предводителя. Оглянувшись назад, бородач прикрикнул на него:  «Пошевеливайся, Икрам, иначе опоздаешь и пропустишь все на этом свете, так и не узнав, для чего тебя создал Аллах».

                Словно разговаривая сам с собой, вожак в задумчивости проговорил: «Думаешь, я зверь? Нет, Икрам, звери сидят очень далеко в чистых комнатах с чистыми руками, и не дай Аллах, попасться тебе им на дороге. Он  уничтожат тебя в одно мгновение, если ты им будешь мешать. Но они убьют тебя по-другому не так как делают истинные мужчины,- его лицо вытянулось и посерело, словно он вспомнил что-то страшное,- они сожгут здесь все издалека, и даже не увидят наши трупы".

                Бородач со злобой плюнул себе под ноги: «Они не любят смотреть в глаза своих врагов, но клянусь Аллахом, настанет день, и мы посмотрим в их глаза, ловя их последний вздох».