Картина часть третья

                Глава первая


Комната была прокурена до синевы. Не спасало даже настежь открытое окно. Дверь кабинета резко распахнулась, вошел человек и потребовал дать отчет о последнем допросе.
- Да тут у вас прямо как в лондонском тумане. Все  в дымке и мгле, - сказал входящий, забирая документы.
Это уже начинает раздражать, про себя подумал человек, сидящий за столом. Почему это каждый, кто заходил в его кабинет, старался что-то съязвить насчет Англии. Дело, которое ему поручили, было чертовски запутанно и туманно. Это было первое самостоятельное расследование старшего лейтенанта особого отдела Леонида Волкова, двадцати семи лет, партийного, холостого. Он уже неделю бился над ним, а вопросов было все еще больше, чем ответов. Иногда ему казалось, что здесь даже присутствует какая-то мистическая недобрая сила, которая водит его все вокруг да около. Дело не давало ему покоя ни днем, ни ночью. Этот человек, которого привели к нему,  был нисколько не похож на тех, с которыми ему доводилось работать. Он был совсем другой. Одним словом - иностранец. Хотя порой  в нем были еле-еле заметны черточки русского человека. В чем они состояли, Волков не мог себе объяснить, но это было так. Он это чувствовал. По документам, он был английским подданным, газетным репортером. Привезли его вместе еще с двумя иностранцами, которые были задержаны по подозрению в шпионаже, диверсии и краже военного обмундирования. Тех двоих скоро отпустили и выдворили из страны, так как у них была дипломатическая неприкосновенность. Этот же мистер Айвен был задержан до выяснения всех обстоятельств.
Его уже собирались отпускать восвояси, но на крайний случай сняли отпечатки пальцев. И тут-то все завертелось и понеслось. Оказалось что эти самые пальчики, каким-то странным образом принадлежали совсем другому человеку. Тот человек был довольно высоким бонзой в их ведомстве. Еще до войны он был послан с особо секретной миссией за границу, и там попал в автокатастрофу, сгорев до неузнаваемости.  Несколько раз снимали с этого Айвена его пальцы, но ответ был один. Отпечатки пальцев принадлежали Корвину Виталию Ивановичу. Это была просто мистика. Такого не могло быть, потому что не могло быть. Тогда та катастрофа наделала много шума в их ведомстве. Специальная комиссия долго в нем разбиралась и дала заключение, что погибший являлся Корвиным. Его труп отвезли на Родину и похоронили. И вот сейчас, через  столько лет, является этот человек из Англии, совершенно на него не похожий, но с такими же отпечатками пальцев, как у погибшего. Нет, конечно, бывают совпадения, но такого не бывает никогда. Это нонсенс.
Начальство долго ломало голову, что делать с этим человеком. Вопрос решался в принципе просто. Посадить в лагерь, а потом там и сгнобить. Конечно, поднимется шум и гам со стороны англичан, но и не такие скандалы тушили. Но перед этим решили еще раз его покрутить и дать это попробовать молодому офицеру Волкову, который был хорошо воспитан, прoшел серьезный отбор, великолепно знал несколько языков, в том числе и английский. Когда он получил это дело, то приятели говорили ему, что или он получит повышение, или его голова будет снесена. Советовали даже отказаться, сославшись на молодость и неопытность. Интуиция ему подсказывала, что за этим Айвеном и его друзьями скрывается что-то большее, чем праздное проникновение в развалины старой кирхи. Так и не удалось узнать, зачем они туда ходили и что там искали. По военному времени тайное хождение иностранцев в охраняемую зону уже тянуло на немалый срок.
Взглянув на часы, он ахнул. Было десять часов вечера. Очередной допрос подследственного опять ничего не дал. Тот упорно молчал, лишь иногда односложно отвечал и просил встречи с работниками посольства. В последнее время он сильно почему-то сдал. Скулы провалились, глаза помутнели и, казалось, что жизнь из них постепенно истекает. Местный эскулап, осмотрев арестованного, ничего подозрительного не нашел. Посоветовал увеличить время прогулок и давать больший паек. Все это было сделано, но улучшений не происходило. Начальство на его рапорты реагировало слабо. Там, наверху, творились плохие дела. Газеты были полны сообщений о здоровье Главного. Оно было чертовски плохое, можно сказать, катастрофическое. И им, конечно, уж не было дела до какого-то там странного английского подданного. По всей видимости, все уже было решено. Судебная Тройка, этап, рудники. Видимо, и сам арестант понимал это и бросил борьбу за свое существование. Лишь просил иногда бумагу и карандаш и что-то долго, долго писал. Но никаких жалоб он не отсылал,  а аккуратно складывал все написанное к себе под подушку.
Надо было идти отдыхать. Следователь решил прогуляться домой, а не вызывать дежурную машину. Он шел по умытому ранним весенним дождем городу, и тот сиял ему своим шпилями, соборами, завораживая его своей особенной питерской красотой. Внезапно он свернул в тот проем дома, где, когда-то жил Корвин. Неспешно поднялся на этаж, где находилась та квартира. Он присел на подоконник, закурил папиросу и бездумно смотрел на кольца дыма, которые неспешно уползали под потолок. Внезапно дверь той самой квартиры отворилась, оттуда вышел человек и, заулыбавшись ему как старому другу, стал быстро-быстро говорить.
- Леонид Петрович, как мы рады, что вы, наконец, пришли сюда. А мы все ждали, ждали. Можно сказать, гадали, когда такой дорогой гость соизволит прийти в наши пенаты. И вот, сподобились. Прямо именины сердца. Проходите, проходите к нам, дорогой.
Он не заметил, как очутился в комнате за уже накрытым столом, и напротив  него сидел этот человек. «Иностранец, чисто иностранец», - подумал следователь. Да и как ему было не выглядеть на заморского гостя. Костюм, рубашка, галстук, да и все, все. А ботинки, ботинки на нем просто блестели, как сказочные Золушкины туфли. Ну, а стол - он был просто шикарным. Стояли разные блюда, в ведерке млело, по всей видимости, шампанское, и тихонько отсвечивали холодным блеском графинчики с водкой. От всего этого ему стало как-то муторно. И он с собачьей тоской в глазах взирал на все это великолепие
- Да вы не стесняйтесь. Угощайтесь. Извините, что не представился. Ловсон. Зовите меня просто Ловсон и все. Не бойтесь, я не шпион и на тайную квартиру вас не заманил. Я представляю фирму, которая поставляет оборудование для восстановления вашей разрушенной промышленности. Мы здесь снимаем офис нашей фирмы с согласия ваших властей. Не беспокойтесь, сейчас все документы и визитки вам предоставлю в лучшем виде.
 Ловсон куда-то пропал за одной из дверей и долго не появлялся. Он сидел за этим столом, в этой таинственной квартире и силился понять, как мог тут очутиться и какого черта надо было от него этому иностранцу. Просто какое-то наваждение и мистика. А если о его пребывании в этой квартире станет известно начальству?.. И тут ему стало совсем не по себе. Взяв графинчик с водкой, он налил себе полную рюмку.
- А вот это по-нашему, по-русски, – затараторил внезапно появившийся Ловсон. – Да и я  с вами выпью. Эта водка изумительно как хороша, с этими вот грибочками. Вы не удивляйтесь, что я так хорошо говорю по-русски. Моя маман усиленно натаскивала меня и не давала мне послаблений в изучении языка во время жизни в эмиграции. Это, знаете ли, мне пригодилось, чертовски потом пригодилось. Да, о документах. Я о них совсем забыл.
Он стал вываливать на стол разные бумажки и визитки и тыкать в них пальцем, от чего у следователя голова совсем пошла кругом.
- Да вы расслабьтесь, господин Крымов. Чай не в подвале вашего скорбного заведения сидите, а у вполне достойных людей, причем желающих вам самого лучшего. Уж поверьте  мне, батенька.
При слове Крымов следователь как-то скукожился, нехорошо побледнел и, налив себе еще водки, быстро ее выпил. Его взгляд вдруг стал холодным и трезвым. 
- Вы ошибаетесь, господин Ловсон. Моя фамилия совсем не Крымов и вам это, наверное, известно. А сейчас разрешите мне идти. Думаю, на этом наш разговор закончен. А свои провокации оставьте для других.
-  Да полноте, господин Крымов. Уверяю вас, что об этой вашей тайне знаю только я. Можете мне поверить. Конечно, нехорошо подделывать документы и брать чужие имена и фамилии, но кто в смутные времена не спасался от большевиков и их террора, как мог. И ваш батюшка был прав, когда вернувшись в Питер, бежал оттуда  со всем своим семейством. Он правильно выбрал небольшой городок Малая Вишера, где стал незаметным сапожником. С его знаниями и опытом офицера разведки в деникинской армии, плевым делом было соорудить себе новые документы. Он ведь был по этому делу большим докой. Не правда ли?
В комнате наступила нехорошая, тоскливая тишина. Крымов стоял на пороге комнаты и судорожно сжимал кулаки. Костяшки его пальцев побелели, и казалось, что вот-вот он набросится на Ловсона.
- Что вы от меня хотите?
- Ну, вот, вот это уже другое дело. Мы знали, что вы человек здравомыслящий. Давайте закусим, чем бог послал, выпьем и спокойно поговорим. Сразу скажу - никакой государственной тайны вам выдавать не надо.  Мы знаем, что у вас находится дело господина Айвена. Честно скажу, нам этот  человек очень близок, и мы бы хотели ему помочь. Мы понимаем, что ни о каком-либо побеге и говорить не приходится. У нас к вам лишь одна просьба. Мы хотели бы получить амулет, который висит у него на шее. И все. Больше ничего. За это мы вас отблагодарим. По-царски. Вы можете стать этаким небольшим Монте-Кристо в вашей стране. Понимаю, понимаю. Предложение вам кажется просто диким и невероятным. Ну, уж поверьте мне. Если наша фирма что-то обещает, то всегда выполняет свои обязательства. У вас сразу возникает вопрос, что вам делать с этим богатством в стране победившего социализма. Ну и здесь мы вам поможем. Не сомневайтесь.
Следователь смотрел на Ловсона дикими глазами, пытаясь понять то, что тот ему говорил. Его мысли были хаотичны, и их не удавалось привести в какой-либо порядок. Первое, что приходило сразу на ум, что это провокация и его хотят сделать кем-то вроде организатора нового заговора. Но потом он откинул эту мысль, глядя на Ловсона. Он был не похож на наших доморощенных провокаторов, а был чисто иностранноподданный. Хотя и на это могли пойти органы. Безумными глазами он долго смотрел на иностранца и не мог выдавить ни слова.
- Понимаю, понимаю вас, Леонид Петрович. Ситуация для вас очень щекотливая и непростая. Боитесь провокации. И это правильно. Верить в наше время можно только себе и то, когда сидишь один дома, закрывшись на замки, и никого в доме нет. Вы же холостой и родителей давно нет. Не правда ли?   

Глава вторая
Камера была чертовски противная. Но ведь не бывает приятных тюремных  камер. Они все мерзопакостные и уродливые. В этой, где сидел Айвен, было несколько хороших вещей: маленькое окошко, сквозь которое был виден в хорошую погоду квадрат голубого неба, и периодическое отсутствие соседей. Их иногда к нему подсаживали и те усердно пытались от него что-то выведать, задавая порой совсем дурацкие вопросы. С этим он мирился,  как с неизбежным злом системы.
Тяжелей всего было то, что в камере постоянно горел свет, который особенно ночью сводил его с ума. Он просто патологически возненавидел эту небольшую лампочку под самым потолком. Он  чувствовал, что он и лампочка – настоящие злейшие враги, которые ведут бескомпромиссную войну. Раз в день они расставались, когда его выводили на прогулку. Айвен постоянно строил планы по уничтожению врага, и один раз ему это удалось. Он ее разбил сапогом. Но на этом его победа и закончилась: соперницу одели в непробиваемый колпак, и пытка продолжалась.
В этой камере он сидел уже долго. Сначала ему казалось, что вот-вот и его отпустят как иностранного подданного. Но, когда вдруг сняли отпечатки пальцев, ему все стало понятно. Можно изменить себя как угодно, но если твои отпечатки не меняются, то все ухищрения выеденного яйца не стоят. Когда он просил у камня привести его лицо в божеский вид, то не думал, что надо было просить и изменения рисунка на пальцах. Да и кто думает о мелочах, когда просят что-то у Всемогущего…Еще какая-то надежда была на последнего следователя. Но тот оказался молодым и рьяно взялся его обрабатывать. Хотя, что его было обрабатывать? Он сам не раз этим занимался и прекрасно знал всю кухню допросов и их методы. Ему вдруг стало безумно скучно и одиноко. Порой хотелось этому молодому чиновнику рассказать всю историю своей фантастической жизни. Дать ему амулет и попросить передать своим друзьям. Один раз он даже и собрался это сделать,  но взглянув в холодные глаза следователя, решил этого не делать.
Его друзья... Он много думал, что они предпринимают, чтобы его вызволить отсюда. Возможно, это можно было бы сделать в любой другой стране мира. Подкупить охрану, устроить  совершенно фантастический побег. Но здесь, в этой стране победившего социализма, где все были одинаково нищи и запуганы системой до заячьей дрожи, это было просто никак не возможно. Нет, возможно, наверное, было совершить побег из лагеря, если его туда направят, но и тогда шансы на выживание были бы чертовски мизерны. Все было плохо.
Он решил постепенно уходить из жизни. Это сразу заметил следователь. Его стали лучше кормить и давали гулять побольше. Показалось, что вот-вот, еще немного, и к нему дадут придти человеку из посольства и тот скажет, что с ним все в порядке, и скоро он получит свободу. Но, дни проходили за днями, и ничего не менялось. Были рутинные вопросы, на которые он так же и отвечал. И казалось, что этому не будет конца. Но на последнем допросе следователь кинул ему фразу, что у него есть весточка. Эту фразу он сказал почему-то по-русски. Корвин долго думал, что это все означает, но так ни к чему и не пришел. Возможно, его провоцировали, но ведь это делалось не таким простым образом.
Внезапно глубокой ночью его вызвали на допрос. Следователь сразу с силой ударил его в лицо и разбил ему губы. Затем подошел к нему, лежащему на полу, и тихо сказал: «Привет от Ловсона». Потом вызвал охрану, и Айвена увели.
С того времени он потерял покой. Депрессия стала уходить, и захотелось опять жить: в лагере, тюрьме и, возможно, на свободе. Казалось, что опять приоткрылась небольшая дверка, через которую возможно будет войти, а потом разными тропами выбраться на волю. Он с трепетом и надеждой ждал встречи со следователем. Если то, что он сказал о Ловсоне, это правда, то о нем не забыли, помнят и борются за его освобождение.

Глава третья

Он плохо спал этой ночью. Да и в самом деле, как можно было заснуть после той беседы с этим лощеным господином, который так много о нем знал и еще большего от него хотел. Нет, можно было просто пойти к начальству и все доложить, но тогда бы вся его жизнь полетела в тартарары. Хотя она и так повисла на тонкой ниточке, которая вот-вот должна была лопнуть. Он чувствовал, что с ним должно произойти что-то нехорошее, даже фатальное. От этого на душе было тяжко и  муторно. Нехотя одевшись, он поплелся, как говорил Гоголь, в должность. В кабинете долго сидел и смотрел на стену, где грозно висел портрет усатого человека. Иногда ему казалось, что это изображение неотступно за ним следит и руководит всей его жизнью. Нехорошее чувство окатило его и под мышками потекли струйки липкого противного пота. Того самого пота, который появляется, когда нападает страх. Особый животный страх, от которого никуда не деться.
Надавив на копку звонка, приказал привести к себе заключенного. Заключенного привели, и он долго смотрел на него, силясь придумать, с чего начать разговор. На столе лежала пренеприятная бумажка. В ней сообщалось, что дело заключенного Айвена надо было передавать в исполнительную часть, а что это означало, было ясно как божий день. Или расстрел или лагеря. Этого он ему прямо сказать не мог, да и зачем. По серому лицу узника и так было видно, что тот чувствовал приближающийся конец. Они долго смотрели друг на друга. Потом следователь резко поднялся, подошел к двери, плотно ее закрыл и, проходя мимо арестанта, тихо прошептал ему на ухо: «Вам привет от Ловсона». Заключенного словно током дернуло,  и лицо его еще сильнее побелело. Следователь подтолкнул небольшой клочок бумажки Айвену, а сам подошел к окну и закурил. Он понимал, что сейчас могла решиться судьба их двоих. Насколько они станут доверять друг другу, настолько и будет у них будущее.
Следователь сел за стол и увидел на документах амулет. Что сейчас делать с этой вещью, ему было непонятно. По всем правилам и законам надо было бы пойти к начальству, обо всем рассказать и во всем повиниться. А там, глядишь, это дело станут раскручивать на самом верху. Создадут дело о целой шпионской организации во главе с английскими шпионами. И он был бы молодцом и, наверное, сильно пошел бы в гору по служебной лестнице. Но, с другой стороны, сломайся тот же Ловсон на допросах, да и ляпни все о прошлом следователя Леонида Волкова и его папаши, который так славно подделывал документы, да еще и в белой гвардии в немалых чинах обретался. И он последовал бы по стопам Айвена. Он прекрасно знал, как работает их машина по уничтожению людей. Может быть, его сразу и не угробили бы, но потом точно пустили бы в распыл, в лагерную пыль.
Айвен сидел и с тоской смотрел на следователя. Он понимал, что та записка, которую ему передал следователь, была не провокацией. Она была написана рукой Ловсона, а уж его почерк он прекрасно знал и ни с кем спутать не мог. Но, что с ним будет дальше, он вообще представить не мог. И каким образом его смогут отсюда вытащить, тоже не представлял. Хотя, утешал он себя, записку он уже получил, значит, о нем думают и заботятся. А может, им нужна только эта штуковина, и когда они ее получат, можно будет о нем и забыть? Ему вдруг захотелось схватить амулет со стола и с силой бросить об стену. Разбить его к чертовой матери. Но, с другой стороны, он вспомнил, сколько сил было затрачено на все эти поиски и розыски, которые вот-вот должны были привести их к раскрытию чего-то важного, а может быть, и эпохального. Видимо, это было все совсем не просто. Для чего-то и кем-то он был выбран для исполнения этой миссии. Сейчас уже эта штуковина, без него должна была следовать дальше, по тому пути, который был кем-то проложен и предопределен.
Ему вдруг показалось, что амулет осветился странным пурпурным цветом. Как будто откликался на его мысли. Это заметил и следователь. Они, как завороженные, смотрели на этот свет, который медленно угасал, словно из него уходила жизнь.
- И что со мной будет? – по-русски спросил Айвен.
- Не знаю. По всей видимости, вас в лучшем случае ждет лагерь на долгие годы. Но сейчас времена меняются. Вы же знаете, что наш Главный ушел в лучший мир. Сейчас идет борьба на всех уровнях за свое место под солнцем. Но, я думаю что ваши друзья не оставят вас в беде и найдут те или иные способы вашего спасения. Мой совет вам напоследок. Так как дело идет на закрытие, подпишите все бумаги с признанием вашей вины, а о вашем минимальном наказании я попытаюсь похлопотать. Насколько это, конечно, возможно.
Следователь быстро написал протокол допроса с признательными показаниями. Айвен подписал листы не глядя, и конвоир увел его в камеру.
Начальство было радо, что это муторное дело, наконец, подошло к концу,  и можно было смело докладывать наверх о его успешном завершении.
Волков шел по городу, неся амулет в кармане пиджака, и ему казалось, что этот небольшой кусочек камня издает какое-то тепло, которое обволакивало его всего, словно благодарило за свое спасение из тюрьмы, и было живым существом.   

Глава четвертая

Все вещи были почти собраны. Оставались некоторые мелочи, о которых и не стоило беспокоиться. Хотя, как некогда говорил Джеймсон – большие дела, как правило, губят мелочи, которые кажутся недостойными внимания и заботы, а на самом деле вырастают, в конце концов, в огромные проблемы, порой трудноразрешимые. И все-таки этот дом надо было покидать.
Нет, проблема была не в деньгах, совсем не в них. Их было предостаточно. Все дело было в людях. Их больше уже не было, чтобы наполнять этот замок жизнью и теплом. Хотя, трудно представить, чтобы такое огромное здание было уютным для жизни, но это было, как ни странно, именно так. Оно или принимало человека, который переступал его порог, или отвергало начисто. Казалось, что это был живой самодостаточный организм, живущий по своим, только ему ведомым, законам и правилам. И вот сейчас оно, как стареющий человек, чья  жизнь на исходе и излете, стало трескаться  и разрушаться. И что бы с ним не делали: ремонтировали, реставрировали, вкладывали большие деньги, оно как тяжело больной их принимало, но все равно потом на том же месте появлялись те же трещины и разломы.
Были приглашены ведущие архитекторы и строители, которые долго обследовали здание и вынесли странный вердикт: замок больше не хочет жить. В переводе на технический язык – усталость конструкции и строительных компонентов. Как ни странно, но он, без племени и роду, оказался тем последним человеком, который являлся владельцем этого строения, принадлежащего когда-то одному из могущественных родов этой страны. Появившийся здесь в конце войны еще совсем молодым человеком, прошедший все самое страшное, что могла дать война, именно здесь он обрел свой покой и семейное счастье. И вот они с женой решили уехать отсюда, отдав замок под управление их трастового фонда. Нет, конечно, они оставили себе небольшой дом, который находился в конце их парка и был перестроен так, чтобы был виден замок. В основном они сделали это для своих детей и внуков, которые с большой неохотой собирались приезжать сюда. Но, что сделано, то сделано.
Сегодня ему исполнялось семьдесят пять лет. Он решили напоследок в замке устроить шикарную вечеринку на прощание. Давно эти стены  не видели больших приемов. Нет, иногда они с Джейн устраивали вечеринки с их друзьями, но тех становилось все меньше и меньше. Дети давно выросли и лишь изредка привозили сюда внуков, которые, как проклятые, сидели у своих электронных игрушек и только ждали того часа, когда можно будет удрать назад в столицу.
Камин почти угасал, и он, вглядываясь в его пламя, вспоминал то время, когда здесь в главной столовой за столом сидели все они вместе: Джеймсон, Ирвин, Энн, Айвен, Ловсон и Джейн. Черт, в какие только авантюры они не пускались и что только ни придумывали!
Зимин налил себе виски, натянул на себя поглубже плед и прикрыл глаза. После их с Джейн посещения России все пошло просто плохо, отчаянно плохо. Их находка артефакта, арест и потеря Айвена выбили всех из колеи. Они прилагали титанические усилия, чтобы вытащить Айвена из застенков, но потерпели полное фиаско.
Ловсон приехал из России в замок полный нескончаемой депрессии. Он долго себя корил, что не сделал того и не сделал этого, но все было впустую. Вернуть потерянное было никак нельзя. Сто раз рассказывал о встрече со следователем и его внезапном аресте или пропаже прямо у него на глазах. Не хотелось верить, что тут имело место вмешательство каких-то тайных сил. Просто КГБ, наверное, давно вело следователя и решило, наконец, его арестовать. Но почему это сделано было прямо на глазах у Ловсона и почему его потом не арестовали, было покрыто тайной.
По его рассказу, он ждал следователя, который должен был принести ему амулет. Хорошее слово «должен». Вообще-то, он ему ничего не был должен. Обещание мифического богатства, закопанного Зиминым под Калининградом, было, конечно, достойной наградой за ту небольшую услугу, которую от Волкова хотели. Хотя был и другой вариант – сдача Ловсона органам, что вполне возможно. Ко всему этому он был готов и сидел, как говорится, на чемоданах. Тогда, в тот момент, его  как будто что-то дернуло выйти в коридор и покурить на лестничной площадке. Он слышал, как хлопнула парадная дверь, увидел в пролете фигуру Волкова, который кивнул ему и приподнял шляпу, а потом внезапно пропал. Был слышен глухой звук и,  нагнувшись вниз, он увидел, как  волокли следователя.
Все это пронеслось в голове у Зимина и, казалось, что он видит это словно наяву. Но это была всего лишь старческая полудрема возле камина, которую прервал телефонный звонок.

Глава пятая 

Самолет поднялся в воздух и он, наконец, мог расслабиться и подумать о том, правильно ли он делает, что летит в эту страну. Конечно, за последнее время там произошли огромные перемены и тоталитарный режим рухнул, но все равно ему было как-то не по себе. Его отговаривали, долго и упорно говоря, что в его годы нельзя впутываться в такую авантюру, и уж одному  совсем нельзя ехать, тем более в ту страну. Но звонок в день его рождения как будто снова вернул его к жизни и  опять позвал на тропу приключений и странствий.
Действительно, звонок был таинственным и странным. К телефону  попросили позвать Ловсона, а когда узнали, что того уже нет, сказали, что у них есть сведения о предмете, который их, несомненно, заинтересует. Слуга передал телефон Зимину, и тому быстро сообщили о том, что предмет у них в руках, и они готовы его отдать в России за то, что им когда-то обещал Ловсон. Они будут ждать его в Москве, но одного.
Это был как привет из прошлого. Все уже  забыли об амулете давным-давно и поставили крест на его поисках. И тут, словно из-за железного занавеса, звучит этот звонок и опять приглашает перевернуть последнюю страницу эпопеи, которая началась черт знает когда! Ну, кто бы мог утерпеть и не попытаться снова проникнуть в тайну, покрытую слоем веков, и чуть-чуть ее не приоткрыть. Даже если это всего лишь попытка выманить из него деньги, то люди, которые звонили, наверняка знали что-то или были посвящены в их тайны. Упускать такой шанс было нельзя, даже если это могло стоить ему жизни. Хотя, сколько ему осталось той жизни…
Он усмехнулся про себя, отпив из бокала совсем не плохого коньяка, которым его одарила русская авиалиния.   
Таможня была пройдена без всяких происшествий, и встречающий человек провел его к лимузину. Он ехал и с удивлением смотрел на город, который совсем не узнавал. Он чертовски изменился со времени его последнего посещения. Современные дома, машины и люди. Да, именно люди больше всего его поражали на улицах. В них больше не чувствовалось страха и забитости. Действительно, в этой стране произошли перемены.
На следующий день он созвонился по телефону, который был у него, и договорился о встрече. Она должна была состояться в ресторане «Прага». К нему за столик сел человек и представился Михаилом. На вид ему было лет 25-26. Худощавый, с ранней, едва заметной сединой, и умными, проницательными глазами - он сразу ему понравился. Его английский был совсем не плохой и даже имел американский акцент. «Может быть, сможем говорить по-русски?» - осведомился Михаил и улыбнулся. Они перешли на русский, и атмосфера за столом стала теплее.
- Ну, теперь расскажите, как у вас очутился амулет.
- Я назову два имени, и вам станет понятно, что я не проходимец и не авантюрист. Айвен и Волков. Надеюсь, что эти фамилии вам хорошо известны. Моя история  проста, как и истории жизни миллионов людей в этой стране. Мой отец недавно умер и перед смертью передал мне пакет, который я должен был вскрыть после его кончины. Там было его письмо ко мне, несколько листков со стихами и странный амулет. В письме он рассказал историю своей жизни, о которой я ничего не знал. Оказалось, что он служил в КГБ. Потом его внезапно арестовали, как это нередко происходило в те времена. Он долгие годы провел в лагере. Я думаю, вам самому надо прочесть то, что написано в его письме, и тогда у вас пропадут все сомнения
Зимин прочел все листки, которые передал ему собеседник. То, что они подлинные, в этом не было никакого сомнения. Но сейчас, на склоне лет, он думал, зачем ему на самом деле нужен был этот самый амулет, и что он может ему принести. Еще раз стать молодым и начать жизнь снова? Но это просто ерунда. Стать еще богаче? Но он и так не беден. Его дети и внуки обеспечены и ни в чем не нуждаются. Возродить своих близких и родных. Но это было бы совсем глупо. Да и никому это не надо. В конце концов, как он понял, не все желания, о которых просят, исполняются. Он прикрыл глаза и надолго задумался. И принял решение.
- Знаете что, молодой человек. У меня была жизнь, полная приключений и фантастических перипетий. Сейчас, когда она уже подходит к своему финалу, я  хочу провести свое последнее путешествие, в которое я приглашу и вас. Как и было обещано вашему отцу в обмен на амулет. Вы все  получите. Поверьте, что вы будете богаты. Думаю, очень богаты. Только все это находится в другом регионе России – Калининграде. Мы с вами туда поедем.  Но поедем одни. Только я и вы. И, пожалуйста, никому ничего не говорите,  куда и зачем мы едем.   

Глава шестая

Город встретил их проливным дождем. Как говорится, когда приезжаешь в новое место, и там идет дождь, то это к удаче. Они разместились в довольно приличной гостинице. Вечером побродили по городу, который был совершенно не похож на тот, который когда-то был убежищем Зимина. Все-таки после войны прошло столько лет...
На следующий день они отправились туда, где был зарыт тайник. Местечко, куда они приехали, и где когда-то он отдыхал, сильно изменилось. И это было мягко сказано. Фактически оно было совершенно другое. Не было ни знакомых домов, ни дорог. Да и дома того, где останавливался Зимин на постой, уже не было. Все, по всей видимости, унесла война. Эта прожорливая стерва, которая пожирает на своем пути всех и вся.
Оставив машину в городке, они стали углубляться в сторону леса. Тут все было уже по-другому. Не было тех огромных вековых деревьев и высоких холмов. Зимин несколько раз прошелся по тому месту, где, как ему казалось, он зарыл свои сокровища, но ничего похожего на то дерево и ту пещерку не нашел. Чертова война, ругался он про себя, она уничтожает не только людей и животных, но и природу и все-все вокруг, где ступает ее кровавая пята. Он присел на пенек, закурил трубку и стал просто смотреть вокруг, любуясь лесом. В конце концов, думал он, даже если ничего не будет найдено, то все равно приятно побывать в том месте, где были у тебя несколько минут спокойствия в то время, когда всюду была война.
Сидевший рядом Михаил с тоской смотрел на Зимина и нервно позевывал, как собака, которой обещали кость, но все не несут и не несут. Зимин встал и  стал ходить кругами по лесу, иногда нагибаясь и шаря по земле. В тот день он ничего не нашел. Не нашел и на второй, и на третий дни. Михаил начинал терять терпение и говорил, что, может, надо поискать в другом месте. Зимин хмурился, злобно смотрел на него и продолжал свои поиски. Иногда ему самому казалось, что он не там ищет, но интуиция говорила ему, что он на правильном пути. А уж своей интуиции он верил всегда. Она его еще ни разу не подвела.
В городке они пробыли уже почти неделю, и кое-кто стал с подозрением на них смотреть, да выспрашивать. Зачем эта парочка каждый день исчезает в лесу, что-то там ищет и всегда возвращается с пустыми руками. Надо было что-то предпринимать. Михаил предложил уехать, купить прибор, наподобие миноискателя, и вернуться опять сюда. В его предложении был здравый смысл, но Зимину ужасно не хотелось опять куда-то уезжать, что-то покупать и опять начинать поиски сначала.
Черт, это старость, думал он. Собственно, зачем ему на самом деле нужен этот амулет? Ну, достанет он его, ну, отвезет в замок, а дальше? Будет просить у камня или камней новой жизни, нового счастья или того более – бессмертия? Но ведь это же бред, полная ерунда. Не нужна человеку вечная жизнь, как и вечное счастье и вековая любовь. Тут ему стало совсем грустно.
Он вспомнил один фантастический рассказ, в котором ученый сделал себе эликсир бессмертия. Он выпил его и дал своему псу. И стали проходить годы за годами. Все менялось и уходило, не менялись только он и его собака. Тогда он понял, что в его жизни ничего-ничего уже нового не будет. Будет одна только вечность и пустота. В один день он пришел с собакой на берег океана, и стал смотреть, как приходит и уходит вода. Так они сидели с псом до тех пор, пока звезды на небе не стали меркнуть, а солнце постепенно угасать.
От этого воспоминания, Зимину стало совсем не по себе, но он заставил себя встать и еще раз пройтись по тому месту, с которого он начал поиски. Он остановился возле маленького бугорка и стал ногой разрывать землю. Ему показалось - нет, он просто почувствовал, что здесь, именно здесь зарыт его клад. Зимин позвал Михаила и попросил его принести лопаты из машины.
-  Будем копать здесь.
- Но, господин Зимин, мы тут были уже сто раз, и вы говорили, что это не то место.
- Не хотите нести инструмент, тогда я сам принесу.
Михаил обреченно поплелся к машине за лопатами, про себя проклиная тот день, когда он ввязался в авантюру с этим полоумным стариком. Копать они начали с неохотой. Но вдруг Зимин остановился. Потом он спрыгнул в яму, которую уже выкопали, и еще через несколько минут к ногам Михаила упал небольшой кирпич желтого цвета. «Амулет мне», - послышалось, глухо из-под земли. Михаил снял амулет с шеи и, как завороженный, глядя на золото, протянул его Зимину.   

Глава седьмая
Михаила Зимин не видел давно. Наверное, недели две, а то и больше. Где он пропадал, ему было неизвестно. Собственно, чего было за него волноваться. Он свое дело сделал. Обмен прошел честно. Все получили свое, никто никого не обманул. Единственное, что иногда тревожило Зимина, так это то, что Михаил, по молодости лет, мог попасть при продаже своего богатства на жуликов, или, по простоте душевной, рассказать, как вдруг стал таким богатым. Хотя тот и поместил по его совету свои богатства в надежный сейф банка, но у кого хватит выдержки не похвастаться своими сокровищами, когда ты еще так молод, да и к тому же богат, как Крез...
За это время Зимину удалось узнать, что случилось с его семьей во время войны. Судьба его родителей была трагична, как и у многих людей, которые попали в мясорубку сталинского террора. Отец воевал, попал в плен, партизанил во Франции в маки, а потом, при возвращении домой в конце сорок пятого года их, одетых в габардиновые пальто, легкие костюмы, фетровые шляпы и осенние туфли, провезли без остановки в Москве и высадили прямо в Сибири. Место, куда они попали, было простое и незатейливое. Лес, непроходимый лес, жуткий мороз и никакого намека на цивилизацию. И они начали строить себе лагерь, в своих шикарных одеждах, которые им подарили французы. Сколько их там погибло, пока не привезли валенки и ватники, это и сейчас не известно. Но его отец тогда выжил, а буквально перед освобождением умер, как написано, от простуды. Вот и все. О матери он узнать так ничего толком и не смог. То ли ее тоже репрессировали, то ли погибла от голода.
Зимин сидел у себя в номере «Президент-отеля» в Москве и в сотый раз перечитывал копию из досье своего отца. Внезапно зазвонил телефон, и портье спросил, может ли к нему подняться господин по имени Михаил.   Под ложечкой нехорошо засосало. Это чувство возникало у него всегда, когда должно было произойти что-то нехорошее.
В номер вошел Михаил. Он разительно изменился. В дорогом костюме, по-видимому, от Бриони, на ногах туфли («тысячи, наверное, за две», - с тоской подумал Зимин). Да и часы. Черт побери, часы от Картье сразу говорили, что этот человек, не только богат, но, по всей видимости, очень богат. Его было не узнать. Новая походка. Уверенность в движениях и новый взгляд в глазах. Сразу было видно, что человек знает себе цену, и его на мякине не проведешь. Однако за всей этой экипировкой сквозила какая-то неуверенность, возможно, даже страх.
- Рад вас видеть, Михаил, в полном здравии. Вижу, вижу, что деньги, превратили вас в настоящего богача. Осмелюсь даже предположить, что у вас хорошая машина класса «Феррари», дом в престижном месте, ну и красивая женщина. Кстати, а как вас полностью величать, по батюшке? А то все Михаил, да Михаил.
Собеседник Зимина как-то скукожился, костюм его сразу потерял вид, и лицо слегка посерело. Он заговорил еле слышным голосом.
- Извините, что сразу не сказал своей фамилии и отчества. Я Беркович Михаил Михайлович. А насчет всего остального, вы почти все точно угадали, словно следили за мной. Ну, да - у меня «Порше», снимаю дом на Барвихе за двадцать штук зеленью в месяц. И есть девушка – моя старая школьная любовь. А сейчас я просто в огромной опасности. Меня хотят убить. Помогите, если можете, - и он отхлебнул здоровый глоток виски, посмотрев на Зимина тоскливым, затравленным взглядом.
- Дайте я угадаю, что с вами произошло Миша, если вы позволите вас так величать. Я думаю, что вы успешно продали часть тех изделий из клада, и ввязались в бизнес. Сначала все шло отлично, и деньги текли рекой.  И казалось, что так будет всегда. Но в один прекрасный день вы потеряли много, безобразно много и еще остались должны. Надеюсь, что за такое короткое время, как месяц, вы не все потеряли. Хоть что-то оставили на черный день.
- Вы так говорите, словно следили за мной. Все было именно так, точь-в-точь и было. Мне помогли удачно продать бриллианты. Потом я успешно играл на бирже, которую неплохо знал, ну а потом случился этот крах с недвижимостью в Америке. Я там потерял очень много. А потом с горя начал играть в казино. Там меня ждал просто крах. Я играл и играл. Залез в долги. В нехорошие долги. Да, у меня что-то осталось из того клада, но это не покроет того, что я должен.
- Замечательно. Но где можно было так шикарно продуться? Подозреваю, что это покер с безлимитными ставками. Но все-таки что-то хоть осталось из той кучи добра, что вы, Миша, получили?
- Черт! И  здесь вы правы. Покер, долбанный покер! Просажена такая куча бабок, - он тяжело вздохнул и нервно зевнул, почти как собачка, у которой отняли любимую кость.
- Вы спросили, что у меня осталось. Да фактически ничего. Часть побрякушек я раздарил девицам. Свозил свою подругу в Куршавель. Как же без него. А там шампанское «Кристалл», сигары по сотне баксов за штуку, ну и легкая пробежка по бутикам. А насчет того, что осталось. Что-то есть. Я так часто наведывался в банковское хранилище, что уж не помню, что там на самом деле лежит. А тогда мне казалось, что имея такие сокровища, я буду обеспечен на всю жизнь. Наивным я был, и таким же дурачком, наверное, остался.
- Да, все это печально. А кстати, сколько вы должны и кому?
- Сто пятьдесят тысяч долларов бандитам, которые держали то подпольное казино.
- Да, сумма. Скажите, а родители об этих всех ваших художествах знают?
- Родители мои погибли в автокатастрофе, когда им навстречу вылетел джип и размолотил их «Жигули» всмятку. Я хотел судиться с тем подонком, но ко мне пришли серьезные люди, дали пятьдесят штук зеленью и устроили работать брокером в хорошую фирму. У меня все-таки МВА по экономике и финансам. Так бы я себе брокерствовал на биржах, играл для себя в короткую, и горя не знал. Но вот в архиве отца наткнулся на всю эту эпопею с амулетом и решил по-легкому срубить деньжат.
В комнате наступила неловкая пауза. Зимин поднялся с кресла, прошел за трубкой, раскурил ее и стал внимательно смотреть на собеседника. Собственно, такие деньги он мог бы без проблем ему дать. А что потом? Что потом будет делать этот мальчишка в жизни? Он вспомнил, как его все отговаривали от этой поездки. Ну, что сделано, то сделано.
- Дайте мне телефон тех людей, которым вы должны. Я хочу встретиться с ними и поговорить. Вам бы я посоветовал забрать все ценное, что у вас есть, переехать на безопасную квартиру и позвонить мне по этому телефону  часов в десять вечера. Свой  мобильный телефон выкиньте, никому не звоните и не ни с кем не встречайтесь. Машину оставьте на стоянке отеля. Я вам вызову такси.

Эпилог

Они уже несколько часов ходили обалдевшие по этому зданию. Казалось, что такие замки бывают только в сказке про красавицу и чудовища. Зимин с усмешкой и грустью поглядывал на молодую пару - Михаила и его подругу Женю, с которой он вместе уехал из Москвы. Они с удивлением осматривали это строение.
Зимин вспомнил, как ему когда-то казалось, что если он здесь заблудится, то никогда отсюда не выйдет, а будет вечно ходить по бесконечным коридорам, комнатам и подземельям. Но вот прежние владельцы замка Ирвин, Джеймсон и Энн ушли из жизни, а они с Любой продолжали здесь жить, оставаясь наследниками и последними хранителями сокровищ и тайн этого замка. Но и эта последняя страница истории замка завершалась. Средств на его содержание хронически не хватало, и решено было из части замка сделать бутик–отель, а вторую отдать под музей.
- Ну что, вам нравится этот замок? Он чертовски интересен. Я тоже, когда попал сюда много лет назад, просто обалдел. Сейчас я отведу вас в вашу комнату, а к пяти зайду, проведу вас в столовую, где пообедаем, и вы познакомитесь с моей женой. Любой. Она русская.
 Ровно в пять все собрались в малой столовой.
- Познакомься, Люба. Это Михаил Беркович, а это Женя, правильнее, наверное, Евгения. А, извините, как ваша фамилия? Мне кажется, Миша вас мне так полностью и не представил.
- Я Женя, Женя Корвина.
Зимин и Люба переглянулись и стали вглядываться в лицо девушки, как будто хотели прочитать там какие-то тайные знаки, которые могли быть известны только им одним и больше никому.
- Садитесь, Женя, - пригласила Люба. - У нас хоть и замок, всякое такое аристократическое и помпезное, как видите, но сейчас все по-простому, по-семейному. А скажите, вашу бабушку случайно не Раей звали, и не жила  ли она в Ленинграде?
- Точно. А вы откуда это можете знать?
 Люба посмотрела на девушку сумасшедшим взглядом, взяла сигарету, налила виски и взглянула на мужа, который делал то же. И они одновременно сказали «тебе этого нельзя», но закурили и выпили.
В комнате воцарилось неловкое молчание. Молодые люди ошарашенно смотрели на двух пожилых уже людей, которые лихо курили и пили виски, что-то тихо говоря друг другу, и, казалось, совсем не замечали гостей, которые сидели за столом и не знали, как себя вести.
- А не расскажете ли немного, Женя, о своей бабушке? Мне кажется, я когда- то была с ней знакома.
- Да, конечно. Тут нет никакой тайны. У нее была трагическая судьба. Ее отец до войны был большим начальником и трагически погиб на задании. Она была репрессирована. Долгое время после лагеря прожила в Сибири, где родился мой отец. Бабушка так замуж и не вышла. Фамилии не меняла. Мой отец уехал учиться в Москву, там встретил мою маму. А бабушка умерла несколько лет назад. Вот, пожалуй, и все, что я знаю. Мои родители в разводе. Но можно связаться с отцом. Он работает в Америке и, возможно, расскажет намного больше о бабушке. А вы, что, действительно, ее знали? Так это же просто здорово.
Зимин поднялся. Встала и Люба. Поднялись и ребята. Они вдруг почувствовали, что здесь, сейчас, произошла, возможно, очень важная встреча, способная повлиять на судьбы  их всех.
- Пройдемте с нами, - попросил Зимин. - Мы вам кое-что расскажем и покажем.
 Они пришли в комнату картины.
 - Садитесь. Сейчас я расскажу вам одну историю. Когда-то давно одному  человеку случайно досталось картина, которая оказалась творением известного художника. Так уж случилось, что удалось узнать, что в картине зашифровано какое-то послание. Этим заинтересовались серьезные органы могущественного государства. Но в разгадке тайны картины, которая висит  в этой комнате, участвовала и еще одна тайная организация, которая долгое время охотилась за этим полотном. Тайну удалось раскрыть. В этом участвовали владельцы этого замка, отец Любы и ваш прадедушка, Женя.
Да, да. Не смотрите на меня такими большими глазами. Он не погиб, а был страшно изуродован, но потом пережил войну и погиб уже где-то в лагерях Сибири. Кстати, благодаря ему удалось сохранить амулет, ради которого мы, собственно, здесь все и собрались. А картина – картина, Женя, была на самом деле его собственностью - и она по праву должна принадлежать вам. Я думаю, что нам надо узнать, что, в конце концов, скрывается за тайной амулета. А вам, Женя, мы потом все подробно расскажем и дадим документы. И вы, как филолог, может, когда-нибудь напишете об этом роман. Люба, расскажи нам, что ты накопала интересного, пока мы рылись в земле, искали сокровища и спасались от бандитов.
- Да уж вам было намного интереснее, чем мне. Но и я сделала одно важное открытие. Меня никогда не покидало чувство, что в картине есть какая-то нераскрытая загадка. Пока вы «развлекались» в России, я тщательным образом исследовала Ван Меера. И я увидела там пару строк, которые не были расшифрованы. Я попыталась прогнать их через компьютер, но результатов не было. И вот однажды я оставила случайно бумажку около зеркала, и увидела все, что там написано. Это был очень старый способ нехитрого шифрования. Им еще когда-то пользовался Леонардо. Сейчас я скажу, что там написано. Слова довольно странные, но я, наконец, поняла, что на самом деле значит вот это:
«Когда соберутся два по два разного возраста, и они будут соединены общей нитью в прошлом, и будет у них одна общая вещь, которая ими найдена, то тогда все и откроется».
 В комнате наступила звенящая тишина. Все сидели и смотрели на картину, которая, казалось им, сейчас оживет и все-все расскажет и покажет. Но этого, конечно, не произошло.
- Давайте спустимся в подвал, где был камень, и все там выясним, - прервал молчание Зимин.
Как ни странно, но дверь в комнату, где находился камень, была открыта. Все вошли туда, Зимин снял амулет, вложил его в еле заметное отверстие камня. Через некоторое время появилось небольшое свечение. Внезапно рядом появился второй камень. Над ними стала расти семицветная радуга. Она постепенно наполнила всю комнату. Люди, стоявшие внутри этой радуги, почувствовали неземную радость и безмерное счастье. А потом все пропало и исчезло. Не было в комнате ни камней, ни амулета.   
- Знаете, я  вспомнила  фразу, которую  прочла в самой великой книге на  Земле – Торе. “Я полагаю радугу Мою в облаке, чтоб она была знамением завета между Мною и между землею”.  Я думаю, что это семицветная радуга для всех и навсегда.
Люба подошла к окну и раскрыла его. Там, медленно, постепенно, небо окрашивалось в чудесные сказочные цвета, которые все больше и больше захватывали весь небесный горизонт.          
         
Рига               

2009 – 2011 гг.