Разрешите свистнуть, на прощанье?!

Разрешите мне, мэтр, свистнуть перед скачкой на прощанье.  Кот Бегемот.
М. Булгаков «Мастер и Маргарита».

Она еще чувствовала сквозь веки  свет уличного фонаря, в мутный сон все пробивался и пробивался зудящий звук беспощадных слов:
«Если вы гордитесь своей работой, своим домом,  своими детьми и стремитесь к ещё большим достижениям, если вы хотите получать больше от жизни  и  предпочитаете простые, благородные,  способы достижения целей,  вы все равно совершаете каждый из семи смертных грехов?!.»
Простые слова, сказанные с едкой справедливостью, не  мудрено, просто – подхватили и понесли «…все, что остается сделать, – это научиться совершать эти грехи с выгодой для себя?..»
Голос, произносивший эти слова, словно заплутавшее эхо,  мерно тек, пух, вплетался в ночь, лопался в паузе, оставляя на стенах чернильные  подтеки из глубины веков… Зов повторялся и повторялся, требуя ответа, несколько раз… Ее  словно пришибло чем – то ватным, вязким, засасывающим – не хватало воздуха… Захотелось крикнуть на Того, кто научил говорить?!.
Проснулась, открыла глаза, затем вновь прикрыла, проведя пальцами по векам, словно гнала от себя что – то назойливое, колкое…
- Да что  же  Вы,  Ведь нужен какой – либо элемент самостоятельности, риска, если хотите, чтобы не тратить времени на разговоры, а дарить! Дарить то, что  Вы, как скряга, копили все эти годы ученичества: мудрость из прочитанных книг, эмоции, останавливающие Вас перед  тем,  перед чем у Вас замирало сердце…
«Поделись, поделись, поделись…», - требовал голос.  Она слушала как – то   странно, непонятно:  быть может чересчур внимательно или растерянно? – Тогда  «Завтра»  не будет ни тревог, ни забот, ни сомнений…»  Несмело вскинулась…
Это   «Завтра» наступило через сорок лет. Но теперь, будто строчки из давней книги,  тонущие, но не пропавшие вовсе в памяти, пролетали перед ней  алые птицы этих сорока суматошных лет  - усмехнулась: «Убирать грязь не стыдно, стыдно жить в грязи».
Вяло аукнулся лес за косогором, упирающийся в улицу.  Лес, издерганный  годами, натужно, словно испуская дух, чихнул желтой пылью, осел, цепляясь за ромашки, сползая  на землю пылинками,  тонкими струйками гнусно  моросящего дождя. Улица,  затопленная  грязью, исхлестанная полноводьем непонятных и пустых рассуждений,  мыслями желчными, барабанящими, - обиженно застонала. Ветер провожал их тоскливым взглядом… В голове – мокреть и тоска… Но молчим – вежливо и настойчиво?!.

Она  в яме стабильности! Благостно! Свободная, счастливая.  Пусто, тихо! В углу от сырости и тишины вопила охапка березовых поленьев, ждавшая своего часа. Квадратный, необъятный диван,  с выступающими пружинами, брезгливо и обреченно, придав официальное  выражение своей когда – то шикарной кожаной обшивкой, приглашал присесть.  Квадратный стол, будильник с квадратным лицом, голова – треугольником, циферблат – ромбом, с цепко бегущими стрелками. Не комната, а комбинация геометрических фигур. Атмосфера – выжить, протухшая, без свежих мыслей!
 В комнату стремительно вошел  мужчина. Бледно – голубыми, слезящимися глазами вежливо, любознательно «пощупал» все в этой комнате, начиная с нее. Нижняя  толстая губа, оттопырилась, изобразив подобие улыбки.
- Занятно. Разве можно жить вот так?
- Как? Да Вы  присаживайтесь.
Сел, затем стремительно встал, вызвав густой и негодующий гул пружин в диване.
- Ладненько, будем считать, что первое знакомство прошло успешно. Засмеялся. Причина смеха была непонятна,  поэтому он  звучал издевательски.
 Ей тридцать пять – старая дева, как  говорят ни ребенка, ни котенка.  Чем - то напоминала  яблоню, в саду, напротив  окна: искореженную ветрами и морозами, доживающую в одиночестве свой век. Страшно завидовала своим институтским подругам, которые называли ее ленивой, нерешительной, не умеющей постоять за себя. Каждую  ночь крупным шепотом: "Неужели я этого недостойна?" Ты-то достойна, а вот где  тот, кто достоин  тебя?  Что такое  женское счастье – не знала, никому не была нужна в этой глуши, невостребованная (хотя была миловидной, но отталкивала ее заумь). Она из тех «исчезающих» женщин, которые «создают королей и полководцев». А  Он, в этом она была твердо уверена,  – это ее  единственный  шанс… Время ползло удивительно медленно под его ласковый, хриплый говорок и смех нежный, топотком, будто карандашиком пристукивал… Поцелуй – и в омут… А потом – он курил, а она  смущенно молчала. Дымчатая соседская кошка, запрыгнувшая в распахнутое окно, протяжно зевая, с доброжелательным интересом поглядывала на них. В комнате все притихли, даже диван перестал скрипеть, обалденно затаился…
- А что дальше? Ведь это же грех? У нее были на это веские причины, веские. Почему она представляет себя во всем белом?..  Да скорее небо на землю упадет, чем она о чем – то попросит его?.. Она – человек с характером!?.  Да и что на нем свет клином сошелся?..
«Гроза женщин»  конфузливо почмокал вялыми губами… Глаза его между тем умно и настороженно наблюдали за  оттенками эмоций, менявших ее лицо.
- Ну вот что, завтра съезжаешь из своей хибары ко мне, навсегда, и не дури.  Предупреди председателя сельсовета…
- Облегченно вздохнула, и, радостно, с любовью, улыбнулась ему?!. Она слышала о нем, но знала его два часа…
Их отношения напоминали холодные, под осень,  туманы, в  которых текло и играло багряное, как кровь,  отражение весеннего солнца, чувственные всполохи летней луны.  Что  их свело вместе: любовь или похоть? Что их соединило –  страх  одиночества или доверие? Что  мешало им найти свое счастье раньше: зависть, леность,  чрезмерная вера в свои силы,  Гордыня? Люди,  именно люди считают, что из этого греха проистекают все остальные, потому что Гордыня уменьшает уважение к милости Бога?..  Уважение  и Милость – завуалированное оскорбление Его  имени, коль Бог – Любовь?!.
- Убирать грязь не стыдно, стыдно жить в грязи?!.

 На другой день вся округа перешептывалась, соседи провожали «сердечными» улыбками, и преувеличенно озабоченными взглядами пожирали ее пожитки, уместившиеся в один  доставшийся от бабушки сундук
Разрешите свистнуть, на прощанье?!.