Таланту Дурова. У Топтыгина в лапах!

   Это было давно, лет двадцать пять назад.
У меня тогда был громадный медведь, ручной и очень добродушный. Чего только он у меня не проделывал!
И танцевал, и ходил по бутылкам, и пил вино (на самом деле, конечно, молоко локал),
и на тройке сибирских собак катался! Такое выделывал!
   Но однажды из-за моего добродушного Мишки мне чуть-чуть не пришлось жизнью поплатиться.
За медведем ухаживал один из служащих, Гребешков, та ещё «птица».
Он плохо обращался с медведем и с другими моими животными. Я долго терпел, но наконец сказал:
Послушайте, я вас больше держать не могу.
Берите расчёт и уходите подобру-поздорову.
Считайте, что я вам это приказал.
Из-за вас мои звери теряют доверие к человеку. Вы приносите нам только заботу.
Вы уничтожаете всю мою кропотливую работу!
   Он усмехнулся и, видно, подумал про себя:
«Ладно, как-нибудь обойдётся! Кто же наденет на медведя цепь и выведет его на арену без меня?»
    Но я не шутил. Я решил обойтись без этого служащего.
По городу уже были расклеены афиши, маленькие малыши спрашивали: чего там, чего?
А там было красочное объявление:
     ПЕРВОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ!
     ДРЕССИРОВАННЫЙ ВЕЛИКАН
     МИШКА ТОПТЫГИН!
    Все собирались придти в наш цирковой балаган.
    А друзья говорили мне:
Отложите медвежий номер, не надо рисковать на цирковом ковре.
Как бы не задурил ваш Мишка без служащего, к которому он привык .
   Я засмеялся:
Мне б лучше, чтобы медведь от него отвык.
Мой Мишка – ведь это само добродушие. Вы ж это знаете.
И при чём тут служащий? Разве Мишка не знает меня? Мой Топтыгин – умнейший на свете!
   А мы всё-таки не пойдём смотреть вас сегодня, – говорили они. –
Что-то страшно внутри.
   Как хотите,
Передумаете – приходите!
   Перед спектаклем я, как всегда, каждой мелочью дорожа,
отправился проверить: на месте ли сторожа?
Цирк стоял в саду. В тёмном углу, у входа в конюшню – я заметил человека, а в конюшне медведь стоял.
Он метнулся в сторону и быстро скрылся за деревьями, убежал.
    Кажется, это Гребешков, – подумал я. – Впрочем, может быть, и не он.
Потом я занялся гримом, переодеванием и забыл о Гребешкове, будто это плохой сон.
   И вот я на арене. Показываю публике своих друзей. Дошла очередь до Мишки. Зал ждал.
Михаил Иванович, как всегда, выполнял всё, что я требовал:
Он скользил по столбу, ходил по бутылкам, вальс под музыку танцевал.
Номер подходил к концу. Топтыгин должен был сесть в коляску, взять из моих рук бутылку с молоком
И уехать на собаках на конюшню на тележке верхом.
    Тройка сибирских собак подана. Я подвёл Мишку к экипажу. Он сел.
Я забросил цепь ему на спину и подал бутылку. Он был почти весел.
    Вдруг Мишка нагнулся, открыл пасть и крепкими зубами вцепился в мою левую руку, немного ниже плеча.
Публика в ужасе закричала. Медведь, не выпуская руки, обнял меня и подмял под себя, зло ворча.
    Служащие растерялись.
Один из них бросился наверх, к музыкантам, и стал оттуда бросать медведю маленькие кусочки хлеба, будто птичке.
   Публика заметалась по цирку. Все старались пробраться к выходу, закрывая от злого медведя детские личики.
   Со всех сторон раздавались крики:
Помогите!
Задавил!   Медведь!  Спасите!
   Усатый городовой забрался на галерею.
Там, наверху, он храбро размахивал своей шашкой, зацепившись за что-то портупеей.
Нарядные, важные дамы верхом на барьеры лож повскакали;
шляпки их съехали набок; дамы плакали и кричали …
    Медведь не отпускал меня. Один из артистов схватил на конюшне навозные вилы, ткнул ими сзади медведя.
Впрочем, он тотчас же бросил вилы и убежал, бешено по сторонам глядя.
    Медведь заревел от боли и кинулся в публику, оставив меня.
Моментально толпа очистила всю правую сторону цирка. Медведь бросился влево, от злости и боли вне себя.
   Тут я поднялся. На мне был костюм из плотного шёлка.
Зубы медведя не очень повредили мне. Я закричал что было силы, забыв про боль пока:
Успокойтесь! Займите места! Представление продолжается!
Я бросился к медведю и ударил его сильно ногой, хоть это и не полагается.
    Он встал на задние лапы и медленно пошёл на меня, как гроза,
Я пристально смотрел в его глаза.
Они были неизменны.
Я чувствовал: во чтобы то ни стало мне надо увести его с арены.
    Я пятился. Медведь шёл на меня. Я властно кричал:
Алле! Алле!
Мой голос повлиял на медведя.
Нам надо было с ним пройти через всю арену, чтобы помочь убежать детворе.
    Медведь явно выражал желание оставить меня и броситься туда,
где слышались женские голоса и визг детей.
Он особенным образом рычал, глотал слюну и косил тёмными глазами.
Но я кричал ещё сильней:
Алле! Алле!
   Медленно-медленно я пятился к конюшне,
медведь на задних лапах шёл за мной.
Наконец мы в конюшне. Я привёл медведя с собой.
     Под ногами – покрытые сеном доски;
где-то рядом тревожно стучат лошадиные копыта, но  у них безопасные места.
Я кричу ещё раз:
Алле! На место!
   И медведь, поджав уши, опускается на все четыре лапы и уходит в свою клетку, даже не ворча.
Одним прыжком я подскакиваю к клетке и закрываю её молча.
    Тут силы покидают меня. Голова кружится. Сознание почти теряю.
Потом я прихожу в себя и только тогда начинаю чувствовать сильную боль в руке. Но я думаю и всё вспоминаю:
Почему же вдруг добродушный Мишка кинулся на меня?
Я нашёл около медвежьей клетки пузырёк. В нём были остатки чего-то красного.
 Я посмотрел: оказалось – кровь. Я не ожидал такого.
   Так вот в чём дело! Гребешков решил отомстить мне за то, что я уволил его, на его безобразия глядя.
Он достал живого голубя, зарезал его и голубиной кровью за час до выступления напоил медведя.
    Кровь сильно действует на зверей – она как допинг злости для зверья.
Когда я дал медведю бутылку, он, наверно, почувствовав кровь, захотел ещё. Вот он и кинулся на меня.
Потом мы с ним опять подружились.
Он больше никогда не кидался на меня. Мы навсегда сдружились.

––––
Владимир Дуров. Мои звери.  У ТОПТЫГИНА В ЛАПАХ
   Это было давно, лет двадцать пять назад. У меня тогда был громадный медведь, ручной и очень добродушный. Чего только он у меня не проделывал! И танцевал, и ходил по бутылкам, и вино пил (на самом деле это было, конечно, молоко), и на тройке сибирских собак катался…
Но однажды мне чуть-чуть не пришлось поплатиться жизнью из-за моего добродушного Мишки.
За медведем ухаживал один из служащих, Гребешков. Но Гребешков плохо обращался с медведем и с другими моими животными. Я долго терпел, но наконец сказал:
— Послушайте, я вас больше держать не могу. Берите расчёт и уходите подобру-поздорову. Из-за вас мои звери теряют доверие к человеку. Вы уничтожаете всю мою кропотливую работу!
Он усмехнулся и, видно, подумал:
«Ладно, как-нибудь обойдётся! Кто же без меня наденет на медведя цепь и выведет его на арену?»
Но я не шутил. Я решил обойтись без этого служащего.
По городу уже были расклеены афиши:
ПЕРВОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ
ДРЕССИРОВАННЫЙ ВЕЛИКАН
МИШКА ТОПТЫГИН!