Шахерезада Часть I Главы 1-18

Глава I
   Она сидела в темном кабинете и разбирала несколько ящиков, в которых лежали договоры, счета, накладные, переписка и прочие документы, создавшиеся в фирме, которая уже существовала без малого почти год. Фирма набирала обороты, но не набирала персонал и, она была, после Генерального директора, его заместителя и Главного бухгалтера, четвертым человеком - экономистом, которого оформили переводом с головной фирмы, так как сочли, что с этим хаосом справится только она. Ей предложили зарплату в несколько раз больше, чем она могла рассчитывать, оставаясь в головной фирме, поэтому решение о переходе было принято быстро и вот через несколько дней ей выделили этот крошечный кабинет и принесли коробки.
   Спустя неделю в фирму пришел помощник бухгалтера, которого разместили с ней в кабинете. Это была девушка, высокая короткостриженая блондинка с сухой болезненной кожей и светлыми белесыми глазами. Она испытала в первые минуты такую к ней неприязнь, что против обыкновения вышла из кабинета на перекур не в коридор, а из здания на улицу, чтобы сбросить себя неясное неприятное наваждение, которое она испытала увидев, как она подумала про себя, эту крысу. Но вернувшись спустя короткое время, эффект неприязни куда-то делся и, они познакомились. Так она узнала, что девушка является снохой заместителя генерального директора и матерью его единственного внука. А позднее, узнав ее получше, стала даже ей симпатизировать.
   Прошло почти два года, но за то время многое изменилось, они переехали в большой светлый кабинет с чудесным ремонтом, который по-прежнему делили вдвоем, Ирина, так звали ее коллегу по работе, стала главным бухгалтером, а ее повысили до старшего экономиста, хотя подчиненных у нее не было и это была скорее формальность. Она, по-прежнему занимая свое место, исполняла должностные обязанности экономиста, секретаря, кладовщика, оформляла первичную бухгалтерскую документацию, однако, к этому времени, директор полностью стал абстрагироваться от работы и переложил на нее ответственность за ведение переговоров и заключение договоров в целом и вся его функция сводилась к тому, чтобы визировать документы, а позднее он перестал делать даже это, узнав, что она может точно подделывать его подпись. Рабочего времени не хватало.
   Она умела оптимизировать рабочие процессы, но объем работы был так велик, что она с каждым днем стала задерживаться на работе все чаще и чаще, а в последнее время и вовсе уже официально покидала офис в девять вечера. От усталости она перестала посещать театры, выставки и музеи, ходить с друзьями в кафе и просто даже с кем-либо встречаться. По вечерам, выходя с работы, она заходила в ближайшее кафе и покупала себя сначала вино, потом, напитки становились все крепче, и к этому моменту она уже выпивала после работы по двести грамм водки, чтобы просто доехать до дома. Периодически у нее шла носом кровь, но она об этом никому не говорила и только мать жалела ее, когда она без сил падала на кровать.
   На фирме же ее по-прежнему продолжали в шутку называть Шахерезада, эта кличка досталась ей с головного офиса, там все ее называли так, мужчины, в открытую, женщины же со злорадством и полушепотом, провожая ее неприязненными взглядами. Она действительно была красива. Высокая длинноволосая брюнетка, худенькая и длинноногая, с миндалевидными глазами и широкими скулами, она обладала для мужчин необъяснимой притягательностью, но никогда сама не проявляла ни к кому на работе какого-либо интереса, что вызвало азарт у мужчин, которых в головном офисе было большинство. Она ни с кем не заводила близких отношений на работе, да и уважали ее больше за профессионализм. Несмотря на копившуюся усталость в ней, она всегда улыбалась и шутила, и находила для каждого приятные слова. Когда она приходила в общую столовую головного офиса на обед, вокруг нее собиралась толпа людей, они будто мотыльки слетались к ней, как к свету. И это, пусть ненадолго, но делало ее жизнь лучше и веселей. Однако, внешность за два года стала меняться и не в лучшую сторону. Она почти перестала ухаживать за собой, а красивые наряды, сшитые на заказ, она поменяла на ширпотреб из ближайших магазинов, но ее лицо по-прежнему лучилось светом и радостью, которые всегда сопровождали ее, как бы не было ей трудно.
   С Ириной у нее были к этому моменту дружески-доверительные отношения, что не мешало им периодически ругаться и потом сразу же мириться, впрочем, общались на работе они мало, несмотря на то, что сидели иногда по десять часов друг против друга за столами, поставленными в стык, так как объемы, которые они выполняли уже занимали более двадцати процентов от объема головного офиса, однако, если в головном офисе работало полторы тысячи человек, то к этом моменту, их штат насчитывал всего двенадцать.
   Однажды, после прихода с обеда, где вышла не ловкая ситуация с Ириной, ей не досталось места за столом из-за подсевших к ней людей, у них произошел странный разговор:
- Я ненавижу тебя, - неожиданно сказала Ирина, оторвавшись от монитора и уставившись на нее в упор
- Почему? – на минуту оторвав глаза от монитора и улыбнувшись спросила она
- Тебя все любят, это противно… Ты знаешь, что если ты всем нравишься, это означает, что ты на самом деле не нравишься никому? – зло продолжила Ирина
- Возможно, но мне не идти с ними в ЗАГС и детей не рожать, да и что я могу сделать? -  ответила она уже не отрываясь от печати протокола разногласий на компьютере
- Мой свекр – он любит тебя! – с надрывом сказала Ирина
- Любовь – это слишком сильное чувство, и я сомневаюсь, что вообще слово любовь уместна здесь, просто мы уважаем друг друга, - без интонаций ответила она и с короткой паузой продолжила, - Вот тебя любит муж, он души своей в тебе не чает, такое чувство действительно заслуживает уважение, а симпатии на работе, это все пустое и не заслуживает внимания
- Он не любит меня – уставившись в свой монитор сказала Ирина
- Тогда он свою нелюбовь очень впечатляюще демонстрирует, - улыбнулась она
-Я приворожила его, - тихо, едва слышно сказала Ирина
Она отвернулась от монитора и полностью направила свой взгляд на Ирину, которая сидела за столом напротив нее
- Это как? Зачем? – сосредоточившись на лице Ирины спросила она
- Очень просто, ты же ведь не слепая и видишь, что я та еще красавица, как моя мама говорит: «Ты не красавица, ты – писанная красавица»; и эти прыщи, которые ничем не лечатся – сквозь зубы сказала Ирина
- Не преувеличивай, ты поменяла прическу, у тебя красивые зубы, замечательная улыбка, красивая фигура, ты стала очаровательно выглядеть, когда я увидела тебя в первый раз, тогда ты была действительно не так чтобы очень, но за два года ты будто расцвела, и выглядишь сейчас очень даже прелестно, - тепло улыбнувшись сказала она и добавила, - мы с тобой вообще выглядим как Фрида и Ангел, и ты – Ангел, и она уже широко ей улыбнулась, заметив, что лицо Ирины смягчилось.
- Только, Ир, я не поняла про ворожбу, ты что? Типа как на месячные его приворожила, я слышала о таком…,- добавила она, уже отвернувшись снова к монитору
- Нет, но древняя ворожба, бабушка научила, так что, даже если я захочу от него избавиться, он все-равно как привязанный будет, - будничным тоном сказала Ирина, также отвернувшись к монитору
   Что-то неприятное зашевелилось у нее под ложечкой, она никогда и никому не рассказывала о себе и о своих неоднозначных способностях, но сейчас ее зрение обострилось, к затылку как –будто приложили горящую сковородку, она бросила исподтишка на Ирину быстрый взгляд «Как она этого не увидела раньше?! Почему не заметила, ведь она «одаренных» вычисляла быстро и светлых и темных, но сейчас она не заметила, два года прошло, а она не заметила, как такое возможно?!» ее мысли толпились и шарахались в ее голове, но внешне она оставалась спокойной и без эмоциональной.
- Ир, я конечно мало что смыслю в этом, - медленно произнесла она, сделав паузу, - но ворожба, насколько мне известно, требует жертвоприношение, ты что черную курицу резала?
- Какую еще курицу? – спросила, подняв брови Ирина
- Ну, вроде за то что ты забираешь чью-то жизнь против воли ты должна отдать чью-то жизнь, вроде как-то так… ну, типа того, что ты должна опорожнить полный стакан с чистой водой, чтобы налить туда скажем кока-колу, то есть обнулить человека с уже написанной судьбой, чтобы дать ему новую судьбу, какую ты желаешь, для этого требуется жертвоприношение, ну или как то так, я передачу смотрела про румынских цыган, там так рассказывали… - она смотрела в монитор, но внутренне она напряглась ожидая ответа Ирины и так и не услышала его, но при этом почувствовала ее яростный пронзительный взгляд в свой адрес…
С того разговора прошло несколько недель. Их общение вернулось в обычное русло и к тому странному диалогу они больше не возвращались пока однажды:
- Алло? Вас слушают! -  взяв трубку с зазвонившего аппарата сказала она
- Алло! Ирину можно?! – прозвучал истерический женский голос в трубке
Она передала Ирине трубку и отложив документы, над которыми сейчас корпела, обратила взор на нее, явно поняв, что то-то случилось серьезное
- Да? Мам, ты? – сказала Ирина
- Не спеши! Что случилось? – нервозно снова спросила Ирина в трубку
Тут Ирина вскочила из-за стола с побледневшим лицом и крикнула в трубку «Сейчас приеду!»
- Ира, что случилось? – спросила она
- Мой сын упал с горки и сломал ногу, - трясущимся голосом сказала Ирина, -  мне надо срочно уехать – его в больницу повезли
- Хорошо, если директор придет – я скажу ему, беги, оставь все, не переживай, возьми себя в руки и езжай! – сказала твердо она, увидев, что Ирина начала метаться по кабинету, не соображая за что хвататься и что делать
   На работу в тот день Ирина так и не вернулась, а днем позже Ира вошла в кабинет и ее невозможно было узнать, она осунулась, под отекшими глазами легли черные круги, губы посинели, что явственно говорило о том, что у нее проблемы с сердцем и ее облик вызывал к ней жалость
- Привет, ты выглядишь такой уставшей, все так плохо? – спросила она
- Нет, все, в общем, нормально, - ответила она и продолжила, - двойной перелом, ночью наложили лангету, а на сегодня назначили операцию, я, в общем, ненадолго, отпроситься приехала по-человечески
- Даст Бог все обойдется, не настраивай себя на худшее, соберись, твоему сыну мама бодрая и улыбающаяся нужна, так что возьми себя в руки – сказала она Ирине серьезно
- Ты не понимаешь! Ты не понимаешь!!! – крикнула яростно Ирина ей в лицо, - он мой единственный сын, у меня больше не будет детей!
- Успокойся, и, что тебе мешает родить еще детей, ты здоровая полноценная женщина! Успокойся немедленно! – повысив голос сказала она
- У меня четвертая отрицательная группа крови, мой первый ребенок умер в утробе, он – второй и последний, и прыщи эти из-за этого! - и она расплакалась, сев на близстоящий стул полностью ссутулившись, готовая разрыдаться.
«Чушь какая-то» подумала она, но встав и подойдя к Ирине, она мягко погладила ее по плечу и повторила что ей нужно собраться и ехать к сыну в благополучном состоянии, чтобы не напугать мальчика, которому к тому времени исполнилось всего четыре года.
   После ухода Ирины эпизод с ее истерическими воплями не выходил у нее из головы, он крутился и крутился пока вдруг не вспомнился недавний разговор о ворожбе «Жертва принесена! Но она не знает, что мертвый ребенок был жертвоприношением!  Глупая! Глупая! Бабушка не обучила ее, она действует спонтанно из алчности и эгоизма, она не понимает и… она опасна!»

Глава II
   Новогодняя корпоративная вечеринка удалась. На ней присутствовали все сотрудники их фирмы, все двенадцать человек, пришел также и главный конструктор со своим экономистом, у которого когда-то она работала в Головной фирме и пара человек из фирмы, с которыми их фирма подписала накануне днем контракт. Голова кружилась от количества возлияний и танцев. Из шестнадцати человек присутствующих, было всего пять женщин, две, из которых, были уже преклонного возраста, так что гвоздем программы стали Она, Ирина и Валерия.
   Валерия не была случайным человеком, когда-то Валерия училась с ней в одном классе они стали лучшими подругами. Как-то так вышло, что Валерия была всегда рядом. После школы, поступив в институт и уже переходя на второй курс она поняла, что Валерия особо никуда не двигается, потащила ее за собой в тот же институт, затем, устроила на одну работу, где уже трудилась с шестнадцати лет сама, теперь уйдя из головной фирмы, она порекомендовала Валерию своему предыдущему начальнику, так как Валерия работала все еще на том же месте, на которое она ее «впихнула» через год после школы. Они были неразлучны. Ее более активные друзья называли Валерию прилипалой, на что она всегда отшучивалась, что «если ее подруга прилипала, то сама она акула», друзья не искренне смеялись над этой ее шуткой, что давало ей повод думать, что именно акулой ее все и представляют. Ей было это почему-то не приятно.
   Она всегда оправдывала Валерию тем, что ее подруга всегда была рядом, дегустировала все что она пыталась приготовить и, даже когда это было совсем ужасно, она тактично говорила, что «это блюдо не в ее вкусе», помогала ей с уборкой, а точнее убиралась в ее квартире, так как сама она никогда не имела талантов домохозяйки, мыла окна и посуду, а в то время, когда ее мать уезжала на полгода за три девять земель, вообще занималась всем хозяйством в ее доме и, была самым верным ее слушателем. Ее подруга ее не критиковала, всегда с одобрением воспринимала авантюрность ее натуры и не выражала неодобрения, когда она рассказывала о своих не самых лучших поступках, в которых признавалась только Валере. И, главное, Валерия была единственной (кроме ее матери) кто знал, до недавнего времени, о ее необычности, и это было их тайной. Эта тайна и объединила их когда-то в школе, тихая спокойная внучка двух ведьм – Валерия, тем не менее слабо видящая «мир», была единственной кто понимал ее аномальность и, несмотря на то, что Валера не унаследовала от своих предков Дара и была чрезвычайно слаба энергетически, она могла говорить с ней об этом.
   С другим человеком, который узнал ее тайну она познакомилась совсем недавно, придя на работу в эту компанию. Перед корпоративной вечеринкой она столкнулась с ним в коридоре, он поприветствовал ее поклоном головы и быстро удалился, испортив на некоторое время ей настроение. Противный мужик, паразитирующий на умирающих людях, но компании он был нужен. До прихода сюда она даже не подозревала, что в компании может быть официальный колдун, который поддерживает «баланс» компании на внешнем рынке. Больше всего в нем ее возмущало, что о нем знали все, он не скрывал того чем он занимается и от этого, он становился в ее глазах еще более омерзительным, причем это чувство пришло к ней не сразу, а после того, как он совершил опасную ошибку «захватить» ее.
    Впервые, она увидела его на второй день работы в Головном офисе, тогда она еще никого не знала кроме руководителя подразделения. Он выделил ей рабочее место в отделе, в котором было не менее пятнадцати человек и, в тот момент, она сидела за своим столом и пыталась понять, разбирая документы и изучая программы, что от нее требуется. Она была сосредоточена на работе, когда в проем двери зашел этот человек. Она подняла глаза и увидела перед собой пакостника, она так называла колдунов, практикующих примитивные обряды и ворожбу, но присмотревшись она обнаружила еще что-то, но не смогла сразу понять, что это. В свою очередь, он направлялся в ее сторону, и она поняла, он ее видит. Не все люди, обладающие способностями экстрасенсорного свойства, видели ее, но он видел и это ее напрягло, так как это само уже говорило о том, что он обладает силой и не малой. Он, мужчина лет шестидесяти, крупного, но не полного телосложения шел именно к ней, в руках у него был органайзер, из которого торчали розовые закладки, на его лице светилась радостная улыбка.
- Добрый день, меня зовут Курицын Виктор Петрович, я знал, что ты придешь, и вот, наконец, ты здесь, - с каким-то странным радостным торжеством сказал он
- Простите, но я не понимаю, о чем вы? - до последнего надеясь, что он ее предпочтет «не увидеть», а она не обнаружит себя, - ммм? – подняла она на него глаза и тоже заулыбалась в ответ
- Я жду тебя вот уже месяц, - с этими словами он положил свой органайзер ей на стол и придержав, первую закладку, раскрыл его
В органайзере красивым почерком были внесены записи, из которых она четко поняла, чем он занимается, забирает энергию у умирающих. Со стороны это выглядит как добродетель, к нему обращается человек, у которого есть родственник, например, больной раком, и который просто хочет умереть, он дает ему несколько дней без боли, а потом блаженную спокойную смерть. Ей стало не приятно, что он находится рядом. Он, не обратив внимание на ее дернувшийся в презрении носик, продолжал тыкать своими пальцами в определенную запись, она была намного длиннее других, над ней она прочитала дату, датированную месяцем ранее дня ее прихода в холдинг, там она прочитала свое имя, о том, что скоро она придет, что она одна из семи высшего матриархата, но без сопровождения и поддержки, (она подумала про себя что это "идиотизм какой-то"), что он, должен провести ее по пути, в конце этой записи уже другими чернилами было написано только одно слово «Ящерица». Она, прочитав эти строки, подняла на него глаза и сказала:
- Значит именно вы меня должны провести? А сил то хватит? - она обнаружена и смысла играть в игры уже не было. Однако, ее мысли были направлены на слово «Ящерица» - ее астральное представление, об этом не мог знать никто, только человек обладающий безусловной силой и проникающий в астральный мир как горячий нож в масло, это стало не приятным сюрпризом. Она вглядывалась в него, в его темную мелкую сущность, но эту силу не находила в нем. Она пыталась считать его мысли, но это ей не удавалось, а затем он сообщил:
- Я собираю энергию, я уже на четвертой ступени, а их двенадцать - хвалясь сказал он
- Ну, и как же вы проведете меня дальше? – и ее губы искривились в усмешке
- Мы поможем друг другу, ты дашь мне не достающую энергию, а я буду обучать тебя, - с этими словами, он раскрыл следующую закладку с новой датой, дав понять, что она должна прочитать и это: «Она рождена от разных людей, соединившихся ради ее рождения. Родилась с отметиной, ликвидированной в детстве. Обладает многими талантами. Имеет способность лечить недуги, приносить удачу. Воздействует словами и прикосновениями. Нейтральна ко всем иным, себя не обнаруживает».
   Прочитав это, ей стало не по себе, кто-то влез в ее сокровенное, тайное, она подняла свои глаза на стоящего рядом с ее столом человека и на ее лице уже не было улыбки, в ее глазах читался гнев, ее черты обострились, глядя на него не моргая, она, выделяя слова сказала:
- Боюсь, мы не поняли друг друга, Вы не можете стать моим проводником, так что, давайте просто забудем этот разговор, и, кстати, я не собираюсь никуда двигаться, я хочу быть обычным человеком, так что, мы договорились?
- Хорошо, - потемнев лицом и как-то сдувшись сказал он, - но я все равно должен сказать, скоро тебе предложат повышение, ты не должна уходить, если только ты не уйдешь совсем из этой компании, - при этом он открыл другую розовую закладку, где так же каллиграфическим почерком была внесена запись, но уже под другим числом, предупреждающая о том, чтобы он не позволил ей уйти иначе: «у ее смерти не будет похорон», «меч в гневе зарубит многих живых», «ящерица останется без хвоста», «уроборос».
- И что это значит? И что это за слово «уроборос»? – уже серьезно спросила она Курицына, она не была глупой, у нее было высшее образование и несколько прослушанных курсов по разным направлениям, не считая «знаний», в свои двадцать пять она, без лишнего хвастовства, была гораздо умнее многих пожилых мужей, но иногда ей попадались слова, которые она слышит впервые и это было одно из них
- Мне так пришла информация, «уроборос» означает возрождение, а остальное как хочешь так и понимай
- Хорошо, - уже без усмешек сказала она, - ммм, спасибо за предупреждение, но мы больше никогда не будем говорить на эту тему, ладно? – и она посмотрела на него ожидая ответа, после прочтения последней записи он стал ей неприятен и показался каким-то злобным уродцем
- Да, хорошо, - сникнув сказал он
Они действительно больше никогда не говорили на эту тему, Курицын по-прежнему «делал эвтаназию» умирающим и собирал с них по крупицам энергию, а она через три месяца перевелась из головного офиса и их встречи были редкими и случайными в коридорах зданиях головного офиса, но до одного момента. Спустя год потребовались чертежи, и она снова вернулась с запросом в это подразделение, где снова находилась вот уже больше часа среди старых знакомых.
   К ней подсел Курицын. Они обменялись тривиальными вопросами и ответами о своем существовании за последний год. Она рассказала, что работается ей не плохо в новой фирме и, что возвращаться она не намерена, а он, рассказывая о работе отдела, пялился на ее перстень.
   Она, увидев его не поддельный интерес к перстню, который она никогда не снимала, вот уже на протяжении восьми лет, сказала, что это оранжевый гиацинт, и, хоть цвет у перстня был в этот момент кроваво красный, она поделилась с ним, что камень все-равно считается оранжевым.
- Я занимаюсь камнями, я знаю, что это за камень, но пока ты его носила, он приобрел другую плотность, - сказал он
- Разве камни могут менять плотность, впрочем, за миллионы лет возможно, но не за то время что я его ношу, - улыбаясь ответила она ему
- Ты придала ему плотность, он твоя сила, я полагал, что твой камень черный алмаз, но это…, он вперился взглядом опять на перстень, - можно я сделаю так, чтобы ты его никогда не потеряла? -спросил он
- Да, конечно, впрочем, он и так с пальца не сваливается, - она улыбалась
- Нет, я умею делать так чтобы камни не терялись и всегда возвращались к хозяину, - серьезно ответил он
- Хорошо, - она «видела» озабоченную искренность его слов и протянула ему руку
Он начал щелкать пальцами и ей даже показалось что камень заискрился электрическими брызгами. Проделав свои манипуляции, он сказал, - «Теперь, ты его никогда не потеряешь, даже если вор с руки его снимет» и она поверила ему, впервые с того злосчастного момента, когда он ей показывал свои записи.
   После этого они стали общаться. Он ей рассказывал о камнях, совершенно искренне признался, что собирает энергию с умерших чтобы обрести силу, может и не такую какой обладала она от рождения, но чтобы быть значимым в незримом мире. Он брюзжал по поводу того, что она так легкомысленно относится к тому что дано ей и говорил, что от своей судьбы нельзя убежать и, если она и дальше будет так себя вести, то вселенная найдет способ как заставить ее быть тем, кем она является. Еще говорил о том, что она не развивается и цепляется за свою человеческую жизнь, когда могла бы управлять всем, на что она отвечала, что "никому не дано управлять всем". И каждый раз талдычил ей, что она гораздо более уязвима, чем она полагает, и что не сможет защититься, потому что не умеет и не знает, как и не желает этому учиться, но рано или поздно ей придется защищаться, если она не изменится, приведя однажды аналогию "чем больше власть, тем более уязвим его носитель и у него всегда будут враги, покушающиеся на его владение". А однажды вообще отругал ее за то, что она помогает всем людям, которые не заслуживают этой помощи:
- Ты очень грешна, ты знаешь об этом?
- В смысле? Я клянусь, что не ем младенцев и не убиваю бабушек… – весело улыбаясь сказала она
- Они не просят о помощи, а ты помогаешь, ты этим грешна – серьезно сказал он
- Разве это плохо помогать людям? – удивившись просила она
- Не плохо, хорошо, но они должны попросить об этом…
- Как они могут попросить об этом, если они не знают, что я могу им помочь, я им помогаю, оставаясь не узнанной, - обескуражено сказала она
- Им Бог дает испытание, которые они должны пройти, и, если ты им помогаешь без их просьбы, ты нарушаешь порядок, они не получают урока, а в энергетическом плане они становятся твоими должниками, но у энергии в этих взаимосвязях нет цвета, и когда они не могут отдать тебе добром, они отдают злом, ты понимаешь? Ты когда-нибудь сталкивалась с тем, что лучшие друзья и даже родственники, да, просто близкие люди становятся врагами и один из них говорит «я ему столько дал, помогал, а он ко мне свиным рылом повернулся?» Энергетические долги всегда возмещаются и часто злом
- Не очень поняла, это как?
- Например, человек потерял работу, он ее ищет, сам ищет, но ты, узнав о его проблеме, говоришь (без его просьбы помочь найти ему работу!) «у нас есть вакансия, я узнаю, может тебя возьмут», в итоге ты устраиваешь человека, но он работу должен был найти сам – это было его испытание, в итоге на той работе, которую ты подыскала, он не находит себя, он не получает удовлетворения, при этом тебя он даже словесно не отблагодарил за помощь, потому- что он о ней тебя и не просил, а в итоге он обвиняет тебя в своей не устроенности и как следствие, увольняется и начинает искать новую работу, но ему это уже дается с гораздо большими трудностями, чем это могло бы быть в первый раз, ведь его урок не выучен, ты ему подкинула «шпаргалку», а за «шпаргалку» наказали его, и урок ужесточили, так понятно?
   Она задумалась, ведь действительно в этом был смысл, действительно ее друзья иногда отдалялись от нее после того, как она им в чем-то помогала, и она помнила, что испытывала обиду на них за это. Он преподал ей хороший урок, и она запомнит это. Обязательно запомнит.
   Они все чаще и чаще беседовали на разные темы. Она абстрагировалась от его темной сущности и общалась с ним как с умным человеком, старше ее более чем вдвое, но особо разницы в возрасте она при этом не ощущала. Общаться с ним было ей действительно любопытно и интересно.
   Спустя полтора года она, при встрече с ним, улыбалась ему, если они встречались в коридорах здания компании, они перекидывались несколькими словами или шутками, а иногда, когда было свободное время у него или у нее ходили друг к другу в гости на более длинные дискуссии. Ее бдительность притупилась, она воспринимала его как друга и даже иногда позволяла ему выспрашивать у нее о ее способностях.
   Однажды, она была приглашена на корпоративный вечер в отдел головного офиса, где она работала, по старой памяти, на юбилей руководителя подразделения, в отделе никого не было, так как женщины в другом помещение сооружали праздничный стол, а мужчины, готовили песню-поздравление. Она была уже сторонним человеком для отдела, поэтому она просто сидела в пустом кабинете в ожидании приглашения за застолье, Курицына не любили, поэтому его в принципе никогда не приглашали в организацию чего-либо и он, так же, как и она, сидел в ожидании застолья.
Они начали говорить ни о чем, но вдруг:
- Скажи, ты чувствуешь изменения? – спросил он
- В смысле, какие изменения? – она действительно в последнее время ощущала себя не полноценной, белое облако, незримое для чужих глаз, всегда окружало ее, но вот глаза, которые всегда нависали над ней с самого детства, сколько она себя помнила, пропали… Она никогда никому не говорила о глазах, даже маме, чтобы ее не сочли психопаткой, но, когда она была одна, она общалась с кем-то глядя в эти глаза и всегда получала ответы, но не сейчас… с некоторых пор глаза перестали на нее смотреть, она все чаще и чаще стала их рисовать, зеленые кошачьи глаза, потому что ей их не хватало, а в голове ее, не считая гула мыслей окружающих, стояла тишина, она была одна.
- Твой Хранитель покинул тебя, - ты это чувствуешь? – как-то неприятно сощурившись спросил он
- Ничего я не чувствую, мне иногда кажется, что вы отличный фантазер, Виктор Петрович, - с этими словами она отвернулась от него вправо, в пол-оборота, отвлекшись на птицу, севшую на подоконник окна и тут…
Она опустила глаза на свои колени, затем живот и увидела, что ее облако, в котором она находилась постоянно как в коконе, стронулось с места и тонкой струйкой от пупка заструилось влево. Она не сразу поняла, что происходит и, ее глаза уставившись на эту струю, которая становилась все толще с каждым мгновением, последовали за ней. Она повернула голову по-прежнему глядя вниз влево и увидела, что ее белая субстанция поглощается темной воронкой в области живота Виктора Петровича. Она подняла глаза, но ожидая увидеть улыбающееся лицо пожилого мужчины, она увидела хищный взгляд проявившего себя темного, его лицо было обезображено плотоядной улыбкой, обнаруживавшей его не ровные желтые зубы, а с угла губ вот-вот грозила упасть капля слюны. Он был мерзок. Но не это заботило ее сейчас, тонкая струя превратилась в поток как из брандспойта, она против воли разворачивалась на стуле, занимая фронтальную позицию по отношению к нему, сокращая при этом расстояние потока, он вырывался из нее и поглощался воронкой уже по прямой, у нее начали трястись руки, он не моргая смотрел на нее, а она в ужасе смотрела не него. Она не могла говорить, тело ее также начало трястись, она чувствовала, что еще немного и ее просто не станет, не станет вообще и в этот момент ей на глаза, как будто упали зеленые очки, она посмотрела на своего, теперь уже врага, врага, который заполнялся ее энергией и, которую он уже не мог в себя вместить, но не мог остановиться, пытаясь высосать ее всю. Находясь под защитой Хранителя, который так вовремя вернулся к ней, она «свернула» воронку, и вся энергия, поглощенная им, пошла вспять, ее энергия и вся что была в нем. В его глазах читался яростный испуг, его губы тряслись, руки тряслись, глаза вылезали из орбит, но он был так же скован, как до этого была скована она и ничего не мог сделать. Когда в нем осталась та малость, которая присутствует в большинстве людей, она прервала поток и ударила по столу кулаком:
- Больше никогда, слышишь мразь, никогда не приближайся ко мне! – громко сказала она ему
   Он мотал головой и из его глаз струились яростные слезы. Она понимала, что отняла у него плод его труда может быть за много лет. Он на глазах состарился лет на десять и выглядел жалко. Она также понимала, что то, чем он поддерживал свою не официальную работу в этой компании, она его лишила, и что если он будет слишком глуп, то вылетит отсюда, если об этом кто-то узнает. Она встала со стула и в ярости пнула этот стул ногой так что он отлетел к другому столу и больше не произнося ни слова вышла из кабинета. На той корпоративной вечеринке она его так и не увидела. Он отпросился с нее по жалобе на самочувствие.
   Все это она вспомнила за какие-нибудь две-три минуты и сейчас, сидя за столом в этом чудесном ресторане, в окружении счастливых подвыпивших лиц, она только вздохнула и, быстро начертав узоры пальцами в облаке, которое по-прежнему незримо окружало ее, невидимое для кого быто ни было еще, она подняла глаза к верху, чтобы убедиться, что ее Хранитель с ней, и переключилась на лица людей и общие беседы.
   Было очень весело, директор, который хоть и абстрагировался от работы, делал максимум усилий, чтобы Шахерезада была довольна. Он по ее настоянию пригласил ее подругу, которой здесь вообще места не было, но увидев, что она свела к переносице брови, тут же сказал, что если она этого хочет, то вопросов нет и на всякий случай спросил кого она хочет видеть на вечере еще, потому что ее благорасположение было ему важно. Это было что-то типа очищения его совести перед ней, так как, пока она работала за него, фирма росла как на дрожжах и его авторитет вместе с этим, при этом сам он, практически, ни о чем не заботился. Он обеспечил ее рабочее место всем, чтобы она была довольна. Любишь перьевые ручки? На тебе с золотым пером! Он обязал Ирину, которая делила с ней один кабинет, следить чтобы у нее всегда были сменные блоки с чернилами для этой ручки. Любишь краски, он окружил ее разноцветными канцелярскими принадлежностями. Холодно – на обогреватель, жарко – на кондиционер. Любишь цветы, вот тебе вокруг стола оранжерея. Ему иногда казалось, что он ее слишком балует, но оставаясь без нее, когда она уезжала в командировки или в отпуск, он все время находился на грани инфаркта, а потому, чтобы она не ушла совсем ни один ее каприс он не оставлял без внимания. Он даже не понимал почему он так ведет себя. Но он точно знал, если она уйдет все развалится. На это у него был нюх. Не даром он оставался востребованным человеком, всегда и когда служил на благо СССР в Партии и после развала Союза нашел как не только выжить, но и не плохо приспособиться.
   Оставаясь втроем со своим замом и главным конструктором, с которыми они были друзьями, они часто говорили о ней, она занимала все их мысли, ее бывший начальник часто угрожал ему, что заберет ее обратно, «пусть на меньшую зарплату, но она будет спокойно работать, уходить в шесть и будет выглядеть здоровой и счастливой, как тогда когда она только пришла, у тебя она осунулась…» «ты что влюблен в нее?» - спросил он тогда, «раскрой глаза, равнодушных не найдешь, мы делаем ставки, кто Шахерезаду в постель уложит, но боюсь победителей мы не увидим, она умница». Он ревновал ее ко всем, он, нет, не любил ее, но ревновал и может быть поэтому, идя в офис покупал ей шоколад или кофе, главное, чтобы она была всем довольна. Он оплачивал ей лучшие санатории с номерами люкс, но скорее не из-за желания дать ей хороший отдых, а затем, что только в номерах люкс был стационарный телефон и она, находясь на югах, продолжала работать. Он часто слышал в ее адрес восхищенные эпитеты и гордился тем, что она работает на него.  Иногда, глядя на нее, он чувствовал укол совести и давал себя клятвенное обещание взять ей помощника, но всякий раз эта мысль выветривалась из его головы и когда его снова посещала эта мысль, он говорил себе «ну, она же справляется» и на этом его совесть успокаивалась. Сейчас она была довольна. И это значит, что все будет хорошо. В тот момент, когда его посетила эта мысль, зам, сидевший рядом, начал вставать из-за стола и повернув к нему голову сказал:
- Мне кажется, наша Шахерезада заскучала, пойду приглашу ее потанцевать, давай, поднимайся и тоже пойдем, надо подвигаться, а то на второе блюдо места уже нет…
- Хорошо, пойдем, я твою сноху затанцую, - улыбаясь подхватил он его идею
- Староват уже затанцевать мою сноху, - сказал Федор, засмеявшись открыто и широко, обнажив красивые ровные зубы
- Боюсь это ты староват Шахерезаду танцевать, губы не раскатывай, она у нас такая…
- Ладно, ладно, пойдем, нечего как пням сидеть, - положил он руку на спину, уже вставшего коллеги
   После этих слов они уже оба вышли из-за стола, отодвинув к стене стулья
Она танцевала с замом, он ей что-то говорил, она ему что-то отвечала, но в целом, они просто качались в паре в такт музыки. Рядом с ней танцевал их директор с Ириной и Главный конструктор с пожилой дамой, которая занималась у них контролем отгрузок со склада.
   Немного позднее они все сели обратно за стол и уже просто беседуя, дожидались вторую смену блюд. А еще позднее, уже ближе к полуночи, они стали собираться по домам. Федор Данилович, так звали заместителя директора, проводил ее до гардеробной, помог ей одеть шубу и повязать шарф, аккуратно расправив ее волосы по спине и взяв ее под руку вывел на улицу, дожидаться остальных.
   На улице медленно падал крупными хлопьями снег, который уже покрыл толстым слоем ветви близстоящих деревьев и улицу. Вид такой невинной чистоты заворожил ее и, не удержавшись от восхищения, она вырвала у него руку и пробежав пару шагов вперед, закружилась вокруг своей оси, раскинув руки. Федор Данилович, широко улыбаясь подошел к ней и смахнул с ее волос, серебрящиеся в электрическом свете уличного фонаря, снежинки. Она счастливо улыбалась.
   В этот момент из ресторана высыпали все участники корпоративной вечеринки. И оценив в восхищении дивность погоды, начали спускаться по лестнице ресторана на дорогу улицы. Она оглядела всех быстрым взглядом и вдруг на верхней площадке лестницы увидела Ирину, которая осталась единственной на площадке входа в ресторан, стоя не двигаясь и пялясь на нее, каким-то необычным, как ей показалось, взглядом. Она махнула ей рукой и позвала не отставать, на что Ирина, как будто вышла из ступора, улыбнулась и начала спускаться вниз ко всем остальным.
   Такой дружной толпой они шли по узкой улочке, что являлось отличительной чертой Центра старой Москвы, к метро. У входа в метро они порешали все вместе кто и как поедет, проводили несколько человек прощальными словами и поздравлениями с Наступающим Новым Годом, которые решили поехать подземкой, а оставшиеся, обсудив кто где территориально живет, распределились группами по такси.
Закончился день, закончился год, они расставались на десять дней новогодних праздников. А она, она была счастлива, бесконечно счастлива.

Глава III
   Ирина вставила ключ в замочную скважину и сделав два оборота открыла дверь своей квартиры. Муж уехал с друзьями на несколько дней в экстремальную тур поездку, от которых он приходил в пищащий восторг, а сын на пару дней был отправлен к матери. Она вошла в темноту своей квартиры, нащупала переключатель и включила свет. Квартира казалась, без своих постоянных жильцов, брошенной и безлюдной отчего ее настроение еще больше испортилось. Медленно, смотря на себя не моргающим взглядом в зеркало, которое висело прямо напротив входной двери она сняла шапку, размотала шарф и расстегнула дубленку. Так и не сняв ее она опустилась на маленькую скамеечку под вешалкой, чтобы снять сапоги. Она уже стянула с себя один сапог, когда почувствовала, как от ее мыслей к горлу подступает горький комок, а нос и глаза щиплет от подступивших слез и она заревела. Она ревела так горько, что на рукавах дубленки помимо маленьких пятнышек от растаявших снежинок образовались значимые пятна от ее слез, стекавших с щек на рукава.
- Я ненавижу тебя, сука, ненавижу! – рыдая кричала она сначала в полный голос, а потом ее голос произносил зациклено ту же фразу все тише и тише, вызывая всякий раз новый поток слез
   Да, она ненавидела ее, с первого взгляда ненавидела, как только вошла в ту конуру. Она знала, что будет экономист, и ее предупредили, что она будет делить с ней кабинет, но тогда она не знала, что эта сука принесет ей столько страданий. Она при первом взгляде подумала, что эту школьницу она быстро обуздает, но спустя несколько дней, разбирая бухгалтерскую документацию, она в шоке выяснила, что та на год старше нее. Это было ей не приятно, и она стала ненавидеть ее еще больше.
Со временем она стала замечать, что ее напарница пользуется не понятным ей авторитетом в компании, дочерней фирмой, которой они являлись. Их фирма также была и арендаторами помещений в здании, владельцем которой выступал Головной офис холдинга. В обед иногда приходили оттуда руководители подразделений попить с ней чаю или пригласить ее на вечеринки или в ресторан. Ее никогда не звали за компанию и у нее складывалось иногда впечатление, что эти мужики, когда приходили к ним в кабинет, просто ее не замечали. С этой мыслью она уставилась на себя в зеркало.
   Она часто смотрела на себя в зеркало, у нее было много косметики, много средств по маскировке изъянов кожи, но все это не делало ее в ее же глазах, хоть мало-мальски красивее. Синие крупные прыщи покрывали ее щеки, лоб и подбородок и она, глядя на себя в зеркало, подумала, что, если бы не это, она могла бы быть вполне себе симпатичной, но прыщи она вылечить не могла. Она прогоняла каждые полгода кровь через аппарат в больнице, но это давало временный эффект. В последнее время она начала пить гормоны, которые ей порекомендовал косметолог, чтобы пусть не полностью, но избавиться от этого кошмара обезображивающее ее лицо и именно поэтому она завидовала белому детскому личику Шахерезады, да и не только ее лицу. «Шахерезада! Что за дурацкая кличка и ведь все ее так называют, или по имени и отчеству, а не как ее, только по имени! Ненавижу! Сука! Сука! Ненавижу!» и она опять зарыдала.
   Так она просидела, наверное, полчаса упиваясь своей ненавистью к ней и жалостью к себе, к горлу подступила икота и слезы перестали литься из ее глаз. Успокоившись кое-как, она, наконец, сняла с себя верхнюю одежду и пошла на кухню выпить воды. Она включила свет и с угла подоконника услышала приветственное чириканье попугая, засуетившегося в клетке.
   На кухне, она машинально подошла к столешнице и включила чайник, стоявший на ней, а сама села на край углового дивана, стоявшего возле стола упираясь спинкой в подоконник. Ее мысли не хотели отпускать ее, они проносились в ее голове вспоминая всю ее жизнь, с самого детства.
   Она была единственной дочерью своих родителей. Отец никогда особо не любил ее и избегал отцовского с ней общения. Мать же наоборот, испытывая не понятную вину за отца, старалась ее обласкать за них обоих. Они жили в подмосковном небольшом городке, где был один молочный завод, на котором, трудились практически все жители этого города. Отец работал там слесарем, а мать сыроваром. У родителей была маленькая зарплата и позволить своей дочери красиво одеться они не могли и, в основном, она донашивала вещи дочери подруги ее матери, которая была старше нее на пару лет. Впрочем, в этом городе все жили бедно, но достойно, правда этого нищего достоинства она никогда не понимала. Не понимала почему они не могут есть курицу каждый день, а только по праздникам, почему они питаются сыром, который мать выносила с завода каждую неделю и почему она не ездит на Новогодние елки, на которых дают подарки в красивых коробочках. У нее были коробочки, она их выпрашивала у всех, у кого их видела, но конфет там уже не было. Армия этих новогодних коробочек стояла в углу однокомнатной квартиры, где стояла ее кровать и небольшой старый кухонный стол, на котором она делала свои уроки. У нее была только старая полоумная соседка, к которой ее спихивали родители и ей приходилось часами слушать ее маниакальный бред.
   Затем она стала взрослее и стала желать другой жизни. В седьмом классе обнаружилось, что у нее есть способности к математике и она ухватилась за это. В восьмом классе она перевелась в физико-математическую школу в Москве, прикрепленную к авиационному институту и ее даже не испугало, что каждый день ей придётся тратить на дорогу туда и обратно по четыре часа в душных электричках. Там она и встретила Богдана. Самый популярный мальчик школы. Все одноклассницы были тайными его поклонницами и, она не стала исключением.
    Она выискивала книги, где она могла бы найти информацию о соблазнении, тогда у нее еще не было прыщей и, если подкрасить глаза и нанести румяна ее можно было назвать даже миленькой. Она знала, что у нее красивые ровные зубы и старалась постоянно улыбаться, но все ее усилия обратить на себя его внимание были напрасны. Однажды она пришла к безумной старой бабке, которую посещала по старой памяти, чтобы купить ей продукты:
Внученька-внученька, - запричитала она, увидев ее с порога, - давно не была у меня, миленькая моя. Как у тебя дела-то? Ой, вижу маишься ты, любовной тоской-то по вьюноше какому-то, маишься…
Как же бесила ее эта бабка со своими витиеватыми придурковатыми репликами, но она терпела, потому что каким-то образом, за проведённое детство рядом с ней она к ней привыкла и действительно испытывала к ней не ясные чувства и, повзрослев, несмотря на то что раздражалась часто, находила в себе силы, навещать ее хотя бы для того, чтобы сходить для нее в магазин.
- Ну, так что? Хочешь помогу-то? Ты же моя внученька, Я хочу тебе только одного счастья, счастья-то хочешь, али как? Хочешь счастья-та? Ты ж моя бедненькая, некому помочь-то тебе, некому, а я вот помогу, да, помогу, так хочешь али нет? – с прищуром и, ей показалось как будто с усмешкой, спросила бабка.
Тогда она и рассказала этой бабке про Богдана, про то что он красивый мальчик и что у него богатые родители и что он москвич и, что она хочет, чтобы он любил только ее и вообще стал ее мужем в будущем, что о лучшей партии и мечтать она не может.
-Горюшку-то твоему не сложно помочь, да-а, да вот захочешь ли? Ты же ведь слабенькая сама по себе-то, да ничего, вдвоем-то управимся, а твои грехи-то я на себя возьму, да возьму, никто и не узнает, ты же моя миленькая, - уговаривала ее бабка
   Тогда она не понимала, о чем говорит эта сумасшедшая, да, и не особо ей хотелось понимать, она хотела, чтобы Богдан был только ее, и она согласилась, тогда еще не понимая на что.
   Потом она стала все чаще и чаще ходить уже к этой бабке не принуждая себя к этому, а желая узнать как можно больше и узнавала.
Через некоторое время первый опыт удался, Богдан обратил не нее внимание. Затем, у нее появились подруги, которые прежде относились к ней с предубеждением и никогда раньше особо с ней не общались, а уже заканчивая школу, ее одноклассники считали ее чуть ли не самой красивой девушкой класса и сделали ее одной из трех знаменосцев при выпуске из школы, несмотря на то, что на ее лице стали появляться прыщи, которые стали разрастаться на всем ее лице, но это уже было гораздо позже. В институт они после этой школы поступали автоматически, но как оказалось, в институт в итоге пришло только треть класса, остальные предпочли поступление в другие ВУЗы. Но Богдан был рядом. На окончание первого курса, в конце мая, он пригласил ее в гости к себе домой познакомиться с родителями. Тогда она и увидела Его.
- Пап, Мам, мы пришли, - крикнул из коридора в квартиру Богдан, скидывая с себя туфли и вешая на вешалку сумку с учебниками.
На его крик из комнаты вышли его мать и отец.
Она же стояла согнувшись, расстёгивая замки босоножек. Когда же она подняла голову, ее взгляд натолкнулся на Него. Он был выше Богдана, спортивного телосложения с широкими плечами и мускулистыми руками, с крупными светлыми глазами и небрежно уложенными волосами. Весь его облик она охватила за долю секунды и мир перевернулся. Она любила Богдана, но Богдан был мальчиком, явно похожим на свою мать, но человек перед ней, был настоящим матерым мужчиной, брутальным, красивым и сильным и тогда ее, от переполнивших в тот момент чувств качнуло в сторону. Он подхватил ее и спросил что-то о ее самочувствии, она что-то ему ответила, сославшись на жару, но это первое прикосновение она помнила до сих пор и в порыве эмоций, прикоснулась к тому месту где лежала его рука в тот день. Остальное из того знакомства с родителями она помнила смутно, помнила, что Вера Андреевна, так звали мать Богдана, не скрывала своей неприязни к ней и ей казалось, что она едва сдерживается чтобы не выгнать ее из дома. Федор Данилович же, пытаясь реабилитировать супругу, шутил, что на жену действует жара и, что на самом деле она чудеснейший человек на свете, а так в общем все было для нее неважно после того как она увидела его, было неважно ни тогда, ни сейчас.
В тот день, не долго побыв у них она засобиралась домой, ведь ей нужно было срочно увидеться с бабкой, ей была нужна бабка, вот теперь ей точно нужна была ее бабка. Богдан посадил ее на электричку. Она считала остановки, время ужасно тянулось. Она ехала в электричке и ничего не замечая думала только о том, что вот теперь она точно знает, что ей нужно, поскорее бы добраться до бабки.
   Свернув за угол своего дома, она обнаружила, что возле подъезда стоят уазик милиции и машина скорой помощи, а вокруг то там, то тут кучками стоят люди и что-то обсуждают. Она подошла ближе, от одной кучки отделилась ее мать, которая быстрым шагом подошла к ней.
- Ир, ты главное не беспокойся, но твоя любимая бабка, умерла она в общем, - сказала мать сочувственно и неуклюже
- Как умерла? – не совсем понимая, что сейчас услышала, спросила Ира
- Тяжело умирала, крику стояло тут, все соседи сбежались, тебя звала, попрощаться хотела, наверное. Чувствовала видать, что умирает, а тебя как назло нет и нет, в общем умерла она. Жалко старушку, столько крика… Она прямо завывала тут… Все тебя звала… Я и не знала, что чужой человек так полюбил тебя.
«Как умерла? Почему умерла? А как же Федор Данилович, он же должен быть ее! Он же ведь для нее! Они ведь созданы друг для друга! Как же быть? Что же делать? Тварь, не могла дождаться чтобы сдохнуть на пару дней попозже!»
Вспомнив о несвоевременно смерти старухи, она зло ударила рукой по сиденью дивана. Вместе с этим щелкнул чайник, но она не обратила на это внимание.
Спустя год, уже обучаясь на втором курсе они поженились с Богданом. Это был самый ужасный год в ее жизни. Каждый день она видела нежное отношение своего любимого к другой женщине, старой бабе, а ей приходилось трахаться с этим сосунком. Она пробовала повторять манипуляции на Федора Даниловича, которые творила бабка на Богдана, но у нее ничего не получалось. Она вроде бы делала все то же самое, но эффекта не было. Потом она бросила это занятие, поняв, что результата не будет.
На годовщину свадьбы, родители Богдана подарили им эту двухкомнатную квартиру. Она была счастлива. Она, конечно, была маленькой, но она была отдельной и в другом районе и от этого ей стало жить легче. Со временем она смирилась и со своим мужем, и с Верой Андреевной… и продолжала любить его.
Еще через некоторое время она озаботилась тем, что у нее не получается забеременеть, она начала ходить по врачам и вот к концу последнего курса она обрадованно сообщила Богдану что беременна. Она боялась потерять ребенка и перестала спать с мужем. Шел второй месяц и вдруг, она стала замечать, что Богдан начал отдаляться от нее. Он стал раздражительным, а однажды, он вернулся позже обычного и от его одежды она уловила едва ощутимый запах женских духов. Она устроила ему скандал, собрала вещи и уехала к маме. За те два месяца, что она прожила у матери, она защитила диплом и сейчас просто бродила по улицам своего местечкового города, который ей так был противен, и из которого она всеми силами пыталась сбежать когда-то. Вернувшись домой, она увидела приоткрытую дверь в квартиру умершей бабки и удивившись зашла. Там творилась суматоха.
- Добрый день, а вы кто? Я соседка бабушки, которая здесь жила, она мне как няня была, меня Ирина, кстати, зовут, - обратилась она к мужчине, который в этот момент отодвигал сервант от стены
- А… Я что-то слышал о вас, я племянником довожусь бабушке, вот вступаю в наследственные права, точнее я давно вступил, но я живу в другом городе, вот приехал разобраться тут и продать квартиру, Ирина говорите? – он насупился, - тут кажется есть что-то для какой-то Ирины, это, наверное, для вас и он подошел к древнему проигрывателю пластинок с крышки, которого взял тряпичный сверток и подал ей.
- А с чего вы взяли что это для меня? – спросила она уже протягивая руку к свертку
- На нем клочок бумаги был, а на нем было написано «Для Иры», сейчас уже и не найду его
- И все? Только «Для Иры»? – спросила она
- Да, только это, и с учетом того, что вы первая зашли с этим именем, то, думаю, это для вас, - он пожал плечами и повернулся к серванту, давая понять, что он занят и что она может уйти.
- Спасибо и… всего доброго, - сказала она и вышла из квартиры.
Находясь уже на лестничной площадке, она нетерпеливо распахнула сверток и обнаружила там дурацкий сувенир, крошечный веник с налепленным «домовым» и словами «Уюта в доме» и войдя уже в свою квартиру в какой-то иступленной ярости на бабку швырнула это веник в угол.
Шли дни, уже был пятый месяц беременности, она проходила хорошо, но Ирина стала скучать по мужу, по ласкам. Он приезжал несколько раз, но это было как-то по-будничному и бесстрастно. Спрашивал нужно ли ей чего и не задерживаясь надолго уезжал. Она психовала из-за этого. Она даже ненавидела его, за то, что она носит его ребенка, а ему наплевать на нее и, однажды, проходя мимо церкви она купила пару свечей, но не для того чтобы, помолившись зажечь их возле иконы, а попробовать снова сделать привязку. Она дождалась вечера, бабка всегда говорила «такие-то дела не любят света-то, совсем не любят, лучше к вечерочку, да, к вечерочку, по сумраку-то лучше будет» и она дождалась вечера, написала на клочке бумаги имя Раба Божьего, а дальше как учила бабка, но на результат особо не понадеялась, так как не получалось у нее ничего после смерти бабки. Она просто сделала так, как помнила и оставила свечу догорать. Она разделась и легла, некоторое время она тупо пялилась на огонь, а потом отвернувшись, уснула.
Она помнила, как вернулся Богдан, как они мирились и были счастливы, а потом кольнуло в животе, еще раз и еще, на третий день появилась боль, и Богдан настоял, чтобы они пошли к врачу. К врачу правда они попали только еще через два дня, боли уже не было, но появился токсикоз. Снова. Она уже отмучилась на третьем и четвертом месяце и испугалась что токсикоз вернулся. Придя вместе с мужем на прием к гинекологу, обратно к Богдану она уже не вышла, ее оттуда перевезли в реанимацию. Помнила год полный слез. Сочувствующие лица. Апатию. И с ее щеки упала одинокая слеза. Постепенно она выходила из того депрессивного состояния. Богдан – он молодец. Был рядом, своим обожанием и любовью вытащил ее, а потом она забеременела снова и родила самого красивого, самого любимого, самого замечательного и ненаглядного мальчика, с этими мыслями ее губы растянулись в нежной улыбке. Все стало замечательно. Когда Андрейке исполнилось два года свекр предложил поработать в их компании. И она согласилась. И там увидела эту суку, «Шахерезаду Иванну, мать ее»! В ней проснулась неистовая ярость и ее воспоминания уже обратились к тому, как нежно Федор Данилович отзывался о ней, как Вера Андреевна и Татьяна Александровна, жена их директора, которые часто приезжали к ним в Барвиху на дачу, постоянно обсуждали ее и ревновали к ней, так как их мужья, если речь заходила о работе, часто вспоминали ее. Она внутренним чутьем чувствовала, что он влюбился в нее, никакое это не «уважение», он любит ее и она за это ответит, ответит! Она уничтожит ее! Перед ее глазами пронеслись эпизоды, свидетелями которых она стала сегодня, как он нежно расправлял ее волосы, вытаскивая локон за локоном из под шарфа, замотанного вокруг воротника шубы, как она кружилась, а он, еще чуть-чуть, поцеловал бы ее, если бы им не помешали вышедшие из ресторана люди. В ее глазах появилась решимость и ее мысли обратились в другое русло.
         После примирения с мужем она тогда долго думала, что же произошло и поняла, что единственное что изменилось это подарок с дурацким сувениром. Она вспомнила тогда, что ведьмы свой дар передают через веники, и подумала, что ведьма передала свой дар ей, но уехав из родного дома и оставив его там, при попытке сделать что-то у нее ничего не вышло. Она вернулась к матери и забрала бабкин сувенир и хранила его на антресолях, поняв, что только прикасаясь во время ворожбы к этому венику, у нее что-то выходит по-настоящему.
         После появления в ее жизни этой стервы, она кое-что попробовала, чтобы переманить ее красоту и внимание к ней, эта глупая девица всегда оставляла свои личные вещи где попало, так что у нее не было проблем взять покусанный ею карандаш или фантик от конфеты, к которому она прикасалась, и у нее получалось, а сегодня ей повезло, повезло как никогда, она с расчески, которая та забыла перед вечеринкой на столике возле зеркала в их офисе, сняла несколько волосков. С этими мыслями она быстро встала, прошла в коридор и из сумки, брошенной на пол, достала сверток бумаги, раскрыв его она взяла скрученные кольцами черные волоски и распрямила их.

Глава IV
В этом году весна наступила стремительно. Еще неделю назад они наблюдали за сильным снегопадом, а сегодня светило яркое Солнце и деревья покрылись зеленым налетом, распускающихся из почек листьев. Люди быстро сменили теплую верхнюю одежду, на легкие ветровки и демисезонную обувь. В офисе же ничего не менялось. Впрочем, вполне серьезно обсуждался вопрос приобретения попугайчика.
Она хотела попугайчика, так как, оставаясь после шести одна в офисе, она неожиданно стала обнаруживать, что ей не хватает общения, хоть какого-то, главное, чтобы с живым существом.
Однако, Ирина была против.
- Почему ты против птички? – спросила она улыбаясь
- У меня был волнистый попугай, еще некоторое время назад, - ответила Ирина
- Был? Он что улетел?
- Нет, он умер, вдруг, ни с того ни с сего умер, - без эмоционально ответила Ирина
- Скоропостижная смерть у попугая? – едва сдерживая улыбку скорее шутя нежели вопросом спросила она
- Не смейся, слышишь? Не смейся! Я плакала, когда он умер, - вдруг с яростными нотками в голосе сказала Ирина
- Ладно, не буду, извини, а от чего он умер? Попугаи вроде долго живут? – не поворачивая головы от монитора спросила она Ирину
- Он свернул шею, - тихо ответила Ира
- Это как?! – удивившись и, даже отвлекшись от своих дел, спросила она
- Откуда я знаю! Я пришла с работы, а он со свернутой шеей в клетке лежит, - раздраженно сказала Ирина
- Странно..., - отвернувшись к монитору сказала она
Про себя она подумала, что если они не могут взять попугайчика, то через какое-нибудь время надо будет поднять вопрос о приобретении хомячка или морской свинки.
Еще какая-то мысль стала формироваться в ее голове, но в этот момент в офис зашла Валерия.
- Привет всем, у меня сейчас свободное время, вы не хотите пойти со мной на перекур? – спросила Валерия, несмотря на то, что ни одной сигареты в жизни не выкурила.
- Я не пойду, вон, ее спроси, - зло бросила Ирина
- А я вот схожу-у, - протянув последний слог как маленький ребенок, сказала она, - заодно, пойдем до буфета дойдем, по пироженке возьмем, сладкого что-то хочется…
- Угу, пошли…
Они вышли из кабинета и пошли по направлению буфета.
Здание было большим. Если посмотреть с высоты птичьего полета, то оно напоминало бы строением латинские буквы «GP», при этом буква «G» была помещением офисов и складов, а «P» - представляло собой линию гаражей и парковки под открытым небом. Когда-то это здание принадлежало обанкротившемуся заводу, но теперь в этом здании находился их холдинг, который стал его приемником. Идти было до буфета далеко, им необходимо было сначала подняться на четвертый этаж, затем спуститься в другом крыле на второй, а потом снова подняться в третьем крыле на четвертый. Они шли вдвоем и просто разговаривали. Как вдруг неожиданно:
- Почему когда я прихожу вы всегда замолкаете? – обиженно сказала Валерия
- Мы не замолкаем, мы просто не общаемся практически никогда, - спокойно ответила она
- Ты хочешь сказать, что вы не разговариваете вообще? – удивившись, спросила ее подруга
- Разговариваем, по работе в основном, - сказала она и задумавшись продолжила, - она, в последнее время, стала задерживаться со мной и, так что иногда, мы ходим в кафе через дорогу, там да, мы разговариваем, но почему-то в основном опять о работе, даже не о ней, а о наших директорах, - и сделав паузу добавила, - это напрягает…
- Я ревную тебя к ней, - вдруг неожиданно выпалила Валерия и остановилась
Она тоже остановилась, уже успев пройти на шаг вперед и развернула корпус тела к ней. Она посмотрела на свою подругу, у той нервно тряслась нижняя губа, и ее глаза смотрели в сторону.
- Валер, не стоит… Она мне не подруга, просто иногда мы работаем с девяти до девяти пялясь друг на друга, мы практически не разговариваем, да, и, если честно, есть в ней что-то такое скверное, что не пойму, но есть, в общем, не заморачивайся, - и с этими словами она взяла своей рукой ее руку и потянула продолжить путь
- Она мне тоже кажется странной, знаешь? – как-то неуверенно произнесла Валерия
- Чем именно? – спросила она
- Ты только не подумай ничего, но вы становитесь как-то похожи, - тихо ответила Валера
- Что?! – резко остановившись и широко распахнув глаза, спросила она
- Да, что-то такое, сама не пойму… Она блондинка, ты брюнетка, вы разные, совсем разные, только роста одного, но вы как два сапога от одной пары, сама не могу объяснить… - и она в смущении замолчала
- Бред какой-то, как такое вообще возможно? - дальше она не стала продолжать мысль, зная, что ее подруга понимает, о чем она говорит и продолжила путь
Они подошли к последней лестнице и начали подъем.
- Послушай, сказала ее подруга, я знаю, что это как-то не правдоподобно все звучит, но посмотри на нее, я работаю не полный год, и то вижу, как она изменилась, почему этого не видишь ты? – сказала ее подруга
Она видела изменения, но полагала, что та менялась от хорошей жизни. Как она знала, ее муж хорошо зарабатывал, она как главный бухгалтер также получала не хилую зарплату, ее ребенок был под постоянным присмотром своих бабушек и, так-таковых проблем у нее не было. Она действительно из высушенной жерди превратилась в симпатичную женщину, она поправилась на пару размеров, ее бедра округлились, плечи из вешалки приобрели покатую форму, жидкие короткие светлые волосы она немного отрастила и стала красить в яркий блонд без желтизны, от чего казалось, что у нее богатая шевелюра и даже эти, на самом деле ужасные синюшные прыщи, стали постепенно исчезать и на ее лице их уже практически не было видно, делая ее лицо светлым и симпатичным. Она сама пыталась ее вылечить, но ей это не удалось.
Однажды прикоснувшись к ней, тогда, когда она провожала ее к сыну в больницу, она почувствовала столько в ней негативных эмоций, что не смогла пробиться сквозь них, а для того чтобы вылечить человека, ей нужна светлая их сторона, чтобы их собственной чистой энергией «заштопать» их же собственные дыры. Затем позже она снова попробовала, увидев яркий треугольник на ее лбу, что говорило для нее о том, что она любит, по-настоящему и сильно, была ли это любовь к ребенку? мужу? она не особо вдавалась, но это было светлое яркое пятно и она пыталась воздействовать через него, но у нее снова не вышло, что показалось ей странным. Иногда, еще после того разговора о ворожбе, она пыталась проникнуть в ее мысли, но она утыкалась только в увлечение работой и пару раз услышав «главное, чтобы циферки сошлись» она перестала «щупать» ее. Иногда она смотрела на нее со стороны, но ничего в ней сверхсущественного не видела, впрочем, кое-что было… Странное, не виданное ею прежде ни разу за всю ее жизнь…
Она видела людей, также как и все ее окружающие, но иным зрением, которым она обладала и, которым видела собственную ауру, она могла взглянуть на людей иначе. Они практически все были в коконах, не в таких как она, но в коконах, подобных яйцу, они были слабые, но это было нормальным для обычных людей. У пожилых и больных людей в этих коконах были многие темные воронки, некоторые воронки поглощали собственный кокон, некоторые воронки были вывернуты во внешнюю сторону и распыляли энергию человека, а у некоторых были еще не сформированные воронки и походили на темно-серые вмятины. Последних она вылечивала одним прикосновением, даже не вдаваясь в подробности их реальных зримых болезней и проблем, а с другими, не столь обреченными, было немного сложнее, так как чтобы «свернуть» воронку нужен был близкий духовный контакт и доверительные отношения. С Ириной же было все иначе. Она обладала очень слабой энергетикой, ее кокон был едва мерцающего серого цвета слабого даже для обычного человека, и, он был обгрызен, подобно обгрызенному яблоку. Это и было самой большой странностью. В ее коконе была нарушена целостность и пластичность, края были как будто покусаны зубами и свисали рваной паутиной и восстановить это, она просто не знала как.
Однако, была и еще одна странность, которую она стала замечать после новогодних каникул, несмотря на то, что откусанных и рваных кусков в ее коконе стало намного больше, сам кокон стал уплотняться, темнеть и уже превратился к этому моменту в темную непроницаемую субстанцию. Она не знала, как это объяснить, но каким-то наитием чувствовала, что та практикует что-то, до селе ей не ведомое, причем практики она особо и не ведала, составляя картину по отпечаткам сил, на тех кто этим занимается. При всем этом, явно Ирина делала это не сама, а кто-то помогал ей в этом, и она расплачивается тем, что позволяет от себя отъедать себя саму, а возможно, она даже и не знает об этом. Но спросить на прямую она не могла, что это может быть и представив себе как она задает вопрос:  «Не скажешь кого ты так активно кормишь собой, что от тебя скоро останется один астральный огрызок?» ей стало одновременно и не ловко и смешно. Она смахнула все эти мысли и подойдя уже к стойке буфета сосредоточилась на лежащих в витрине на больших тарелках пирожных.
Сегодня, против обыкновения, она освободилась пораньше и скорее поддавшись привычке, нежели необходимости, зашла в кафе поужинать. К ужину она всегда заказывала маленький графинчик водки и, впрочем, ее уже знали здесь, одинокого вечернего посетителя и так таковой заказ она уже не делала, просто к ней подходил официант и подавая маленькую чашечку крепко-сваренного кофе спрашивал: «Как всегда?» на что она кивала головой, уточняя мясо или рыбу, и минут 15 ждала свой ужин.
Она села за «свой любимый» стол, за которым она обычно сидела, ибо он находился в небольшом алькове, скрывающим ее от посетителей, но открывал ей обзор на вход в здание головного офиса и на всю улицу в целом, при этом с улицы, посетителей кафе увидеть было невозможно. Обычно она медленно и с удовольствием поглощала свой ужин периодически «закидывая» по маленькой стопочке водки, в которой плавал кусочек льда. Она никогда не напивалась и хоть сколько-нибудь пьяной после выпитого не была, но странным образом эти трапезы позволяли ей расслабляться и забывать о работе, очищая мысли для нее самой, и выходя из кафе она чувствовала себя хоть и утомленной, но вполне себе прилично соображающей и даже способной еще на что-то, впрочем, на «что-то» обычно не хватало ни столько желания, сколько времени, так как кафе, чаще всего она покидала уже после десяти вечера, а еще надо было добраться домой.
Поставив на стол опорожненную стопку, она подцепила дольку нарезанного помидора и маленький маринованный корнишон и уже отправляла в рот, когда на другой стороне дороги вдруг заметила две знакомые фигуры. Они появились из-за угла здания и сейчас шли бок о бок, о чем-то увлеченно разговаривая мимо главного входа в головной офис по направлению к метро.
Более странного тандема собеседников она и представить себе не могла, Ирина и Курицын. Она и не предполагала, что они могут быть между собой знакомы. Она проводила их глазами до того момента пока они не скрылись за другим поворотом здания, продолжила поглощение еды. Однако, увиденная ею картина, дала повод ее мозгу поработать.
Она знала, что Курицын ненавидит ее, она также знала, что он не способен причинить ей вред, сейчас она даже сожалела, что так грубо «опустошила» его. Она понимала, что тот просто не удержался от соблазна, а соблазн был велик, это все равно что перед очень голодным человеком поставить ее ужин, который стоял перед ней, и запрещать его есть, голодный все-равно покусился бы на него. Так же и Курицын, не справился со своим постоянным вожделением быстро получить то, что он не может достичь годами. Она давно простила его, потому что вообще не умела ни на кого долго злиться и всегда находила оправдание всем поступкам, даже очень злостным, таких, например, как поступки маньяков-убийц. Правда не всех.
Были маньяки, которые в извращенной форме издевались и насиловали своих жертв, держали в подвалах, превращали в рабов и получали удовольствие. Она смотрела о них передачи с отвращением. Но были и врожденные маньяки-чистильщики, предопределенные не их больной психикой и извращенным миропониманием из-за каких-то проблем в детстве, связанных с родительским насилием, а самой сущностью бытия. Она верила в предопределённость мироздания и что каждая даже не значительная человеческая единица играла свою значимую роль. Это могло быть даже только одно слово, сказанное на закате жизни этого человека, но сказанное тому, кто в нем нуждался и, кто был важен для мироздания, и тот незначимый ничем вроде бы человечек жил свою вроде-бы никому не нужную жизнь до самого предсмертного последнего вздоха, чтобы сказать то самое важное слово. Так же и чистильщики подтирали не нужные мирозданию альтернативные линии, созданные небрежной ворожбой, подобной ворожбе Ирины. Создавая своей ворожбой новую судьбу своему мужу, она уничтожила нить, которая могла бы родить гения, политика, певца, танцора или кого-то значимого, а может и вовсе не значительного, но произнесшего то самое важное слово важному для мироздания человеку, а родила альтернативную личность, которая не нужна бытию и вот при подобных ситуация появляются чистильщики и убивают маленьких красивых детей, милых и умных женщин и много прочих, кого не должно было быть и кого мироздание не смогло уничтожить иным способом. А может и «те уроды» «воспитываются» так, чтобы стать теми, кто они есть. Она вздохнула и налила себе новую стопку.
И все же было что-то странное в том, что она увидела их вместе, с учетом всего что она видела и пережила, находясь рядом с ними. Она подумала о том, что Курицын мог желать отомстить ей через Ирину, но не понимала, как, и еще, она твердо решила узнать у Ирины об их отношениях с ним. Он не мог сейчас «увидеть» Ирину, а увидеть ее он мог бы, если бы она оставила ему что-то, ведь теперь плотность ее астрального тела увеличилась, да, она была обгрызенной, но достаточно плотной, чтобы он мог ее увидеть. Как она становилась сильнее? Не медитировала же круглосуточно под буддийские мантры? Да! Это был вопрос, но сила ее становилась очевидной.
Она отставила пустую тарелку, выпила последнюю стопку водки и, закусив маленьким огурчиком, оставленным для последней стопочки, она встала. Ее качнуло. «Странно», - подумалось ей, «прежде никогда ее не штормило». Выйдя из-за стола, она почувствовала опьянение, что тоже было для нее в новинку. Нет, конечно же она, бывало, напивалась в студенческие годы, и даже, как она помнила, ее пару раз стошнило, но с тех далеких лет, она никогда больше не чувствовала себя пьяной. Что произошло? Потрясение, которое она испытала, обнаружив собственное опьянение выветрило все остальные ее мысли и расплатившись, она вышла на улицу, чтобы против обыкновения, обычно она ездила на метро, поймать машину.

Глава V.
Накануне майских праздников на работе сложилась суматошная обстановка. Все были поглощены работой и даже их директор, который иногда целыми днями не появлялся в офисе, сидел сегодня в своем кабинете. После обеда было назначено совещание всех подразделений и дочерних предприятий со всей России и СНГ. В их кабинет с Ириной периодически то заходили, то выходили люди в сопровождении их директора, который демонстрировал их офис. Это раздражало. Ее вообще сегодня все раздражало. За последнее время она стала очень нервозной. Она психовала по разным пустякам и когда оставалась одна, пытаясь успокоить себя задавалась вопросом «да, что же это такое?».
Она вообще сильно изменилась за последнее время. И даже глядя на свои желтые глаза, в отражении зеркала, не узнавала себя. Волосы повисли паклями и секлись на концах, но она по-прежнему по привычке носила их распущенными, а потому в ней появилась некая неопрятность. Белая кожа лица покрылась каким-то пигментными пятнами, «она и не подозревала что у нее могут появиться веснушки». Само лицо стало неестественно землянисто-бледным. Сама она поправилась в талии и с ужасом обнаружила, что все вещи, ей стали малы и, в итоге, не имея возможности приобрести что-то приличное из-за отсутствия времени, она сбегала однажды в обед в ближайший магазин одежды и накупила там полусинтетические водолазки разных цветов и пару брюк, которые теперь и носила.  Она перестала делать по утрам мейк-ап, потому что предпочитала, пусть на полчаса, но поспать подольше, так как работа и недосып уже по-настоящему изводили ее. Но сегодня она постаралась выглядеть хорошо, так как ее директор, (наверное, с перепоя), порекомендовал ее быть секретарем намечающегося собрания и вести протокол. Но ничего, после работы она зайдет в кафе и «поправит» это. Пить она стала тоже много, с некоторого времени она начала находить какую-то прелесть в опьяняющем состоянии, которое она достигала каждый вечер после распития ею уже трехсот граммов водки. От усталости она стала общаться меньше с людьми. В общую столовую она забегала в часы, когда уже официально обед был закончен и то, если вспоминала о времени и об обеде вообще.
Правда, ее знакомые о ней не забывали и по-прежнему заходили к ней в офис попить чаю или кофе, но здесь на выручку пришла Ирина. Раньше Ирина была как-то незаметной и ее знакомые не заморачивались по поводу того, что в офисе еще кто-то находился, но когда Ирина начала меняться, вдруг:
- О, какая с тобой симпатичная девушка работает, - сказал Игорь, являющий финансовым директором Головного офиса компании
Она тогда удивилась на его реплику, он приходил к ней часто и Ирина, при этом всегда находилась в офисе, то есть на протяжении двух лет он видел ее чуть ли не дважды в неделю, и она решила, что он шутит
- Ее зовут Ирина, за два года мог бы запомнить уже, - лукаво засмеявшись сказала она
- Ирина? А я что-то ее впервые вижу, - подняв брови сказал он и в удивлении опустил уголки губ и, повернувшись к Ирине, уже с улыбкой сказал, - Ирина извините, что как-то так не ловко получилось
- Ничего страшного, - торжествующе улыбаясь сказала Ирина
- Но, может составите нам компанию? Мы сегодня, буквально несколько человек, идем в ресторан, и я вас также приглашаю составить нам компанию, без нее-то мы не можем, - небрежно махнув кивком головы в ее сторону, бросил он, и повернувшись в сторону Ирину снова продолжил - но вас я приглашаю вполне официально, загладить вину, так сказать.
Так и вышло что Ирина стала с ее знакомцами ходить в кафе и на узкие корпоративы, когда руководители устраивали междусобойчики, а иногда Ирина уже ходила одна, потому что у нее накапливалось столько работы, и уже по-настоящему катастрофически не хватало времени, так что периодически у нее возникала мысль о приобретении раскладушки, чтобы вообще не уходить с работы даже на ночлег.
Но сегодня она думала только об этом собрании потому что: Во-первых, оно будет длиться никак не меньше четырех часов, а это значит появление стопки не доделанной работы, которая вынудит ее задерживаться на работе еще дольше в последующие дни, а, во-вторых, на этом заседании ее директор должен был предложить ее проект по публикации серьезного каталога, охватывающего всю продукцию всей их отрасли, который должен был стать, по ее мнению, методическим пособием во всех структурах всех отраслевых подразделений начиная от ВУЗов и заканчивая отдаленными предприятиями и заводами. Каталог существовал уже, но он был маленьким и охватывал всего лишь три завода, а то что она запланировала, охватывало все предприятия их отрасли в России и СНГ. Она бы и дальше замахнулась, на дальнее зарубежье, но по аналогичному оборудованию оно отстало лет так на двадцать-тридцать. Ей это было чрезвычайно важно. Она хотела от своего имени внести существенную лепту во все это, чтобы после ее ухода, о котором она стала задумываться все чаще и чаще, что-то осталось, чем она могла бы гордиться открыто и по-настоящему.
Конференц-зал был большим и светлым. По середине стоял огромный овальный, буквой «О», стол, за который уже рассаживалось не менее пятидесяти человек. На столах стояли в маленьких бутылках вода и на круглых подносах чистые стаканы. Она уже занимала место рядом со своим директором, когда в зал вошел Курицын Виктор Петрович.
- А он что тут делает? – спросила своего директора она
- А, он будет вести собрание, ты писать протокол, а он вести собрание, - небрежно ответил он
Она посмотрела в сторону Виктора Петровича. Их взгляды встретились. Он ей улыбался, совершенно искренней улыбкой и увидев, что она обратила на него внимание он поклонился головой в приветствии, как он делал при случайных встречах после того случая. Она ответила ему кивком и сосредоточилась на том, что ей предстоит делать.
Она еще раз обсудила с директором, что конкретно он должен сказать по поводу каталога и даже написала ему шпаргалку, чтобы он ничего не перепутал, чтобы не попасть в неловкое положение. В последнее время с ним это стало случаться все чаще и чаще из-за того, что он перестал вообще вникать в суть работы и даже, уже не помнил фамилий директоров их основных контрагентов.
Собрание действительно длилось долго, затем был сделан перерыв на обед, который занял также без малого два часа, так как во время обеда также обсуждались вопросы уже на ином уровне. Затем, они снова вернулись в конференц-зал и уже находились там до вечера. Официально рабочий день был закончен, но они по-прежнему все оставались на местах, спорили дискуссировали и этому было ни конца, ни края. И все же собрание подошло к концу.
- Если есть еще у кого-то вопросы, пожалуйста задавайте, - сказал уполномоченный Секретарь собрания Виктор Петрович
«Да, вроде все обсудили», послышались голоса со всех сторон.
Она пнула под столом ногу директора, который, как ей показалось, дремлет с открытыми глазами.
Он вздрогнул и повернулся в ее сторону, подняв брови. Она глазами указала на шпаргалку. Он сделал маленький жест рукой, отмахнувшись что это неважно и отвернулся. Она снова пнула его под столом ногой. Он раздраженно повернулся к ней и по его лицу пошли розовые пятна, что говорило о том, что он в гневе. Она сдвинула брови к переносице и посмотрела таким яростным взглядом, что у него распахнулись глаза и быстро прочитав написанное, он протянул, что «у него есть не вопрос, а предложение» и кратко, слово в слово изложил написанное на бумаге. Со всех концов стола послышались возгласы одобрения. Начали обсуждать как и кто этим будет заниматься, на что он предложил сразу же ее кандидатуру. Со стороны головного офиса послышались реплики, что ей в помощь будут предоставлены мощности программистов и маркетингового отдела и что за полгода, если постараться, они смогут это организовать. Она, и тем более ее директор, не ожидали такого ажиотажа и такого бурного обсуждения предложенного каталога. Тогда она поняла, что хоть что-то, но она делает правильно.
После того как заседание было окончено, люди начали выходить по двое - по трое обсуждая насущные вопросы и результаты собрания. В проеме двери она столкнулась с Виктором Петровичем. Она заметила, как он бросал на нее стремительные взгляды, но старалась их не замечать.
- Вам нужно уходить отсюда, срочно! – сказал Виктор Петрович, с того злополучного момента при тех редких встречах он всегда называл ее по имени отчеству и на Вы.
- О чем Вы? – резко повернув голову в его сторону, спросила она
- Вам больше нельзя здесь оставаться, - сказал он
Она посмотрела на него и обнаружила, что он значительно восстановил утраченную из-за нее энергию. Подняв на него свои глаза, она увидела на его лице не поддельную озабоченность и серьезность.
- Я планирую уйти, так как уже больше не выносимо здесь работать, но вы слышали про каталог, про проект? Это мой проект, и я хочу его сделать, это очень важно для меня, -  сказала уставшим голосом она
- Нет, это неважно, вообще больше ничего не важно, Вам нужно уйти прямо сейчас или, то есть завтра, - сказал, повышая голос, он
- Что это значит? – тоже повышая свой голос переспросила она
- Вы теряете себя, Вы что не чувствуете?! Уходите немедленно! – по-прежнему не сбавляя тон сказал он
- Не понимаю, о чем Вы? Да, я устаю сильнее обычного, и я, кажется, просто морально и физически истощена из-за работы, но так в принципе все вроде бы нормально – сказала она
- Вас высасывают, но я не вижу кто, - и опередив ее вопрос, повернувшегося к нему лица с удивленными глазами он добавил, - это не я! И, кстати, извините меня за то, я не удержался.
- Я поняла это, забудем и все, - просто сказала она.
- Кстати, а откуда Вы знаете нашего Главного бухгалтера? – спросила она только что вспомнив, о том, что видела его с ней. Тогда она забыла спросить Ирину про него, но сейчас ей представился хороший случай узнать это и она им воспользовалась.
- Я видел, что Вас высасывает кто-то, у меня столько информации приходит… - и он потряс перед ее лицом своим органайзером, который, как она поняла, он всегда носит с собой, - я проверял всех, кто с Вами работает, но не нашел, - с каким-то отчаянием добавил он, - ее тоже проверял… она слабая… - сказал, явно закончив свою мысль
Она удивилась что он, который, в общем-то так пострадал из-за нее, теперь пытается защитить ее, при этом никак не проявляя себя. Она видела, что он по-прежнему темный, но была искренне даже восхищена им в этот момент, и благодарна.
- Спасибо, что присматриваете за мной, но думаю Вы сильно преувеличиваете, - успела сказать она, прежде чем к ней подошли ее директор и зам и они уже увлекли ее за собой. Она на ходу попрощалась с Виктором Петровичем, обернувшись назад, но тот стоял как вкопанный и она, поверх гула мыслей присутствующих только слышала его мысленный надрывные вопли «Уходи! Слышишь?! Уходи!»
На майские дни директор, позволил им не посещать фирму две недели. Это на самом деле было подарком для них. Так как вся страна должна была выйти между праздниками на работу. Но не они. Она не ожидала этого и поэтому не подумала, как наилучшим образом воспользоваться этим. Обсудив со своей матерью «такое счастье», они вместе приняли решение поехать к ним на близкую дачу. Дачи у нее было две, одна находилась в Смоленской области, ее мать предпочитала ездить туда с мая по октябрь, там у нее работали рабочие, возделывающие землю, выращивающие овощи и зелень, и, ухаживающие за ее курятником и полусотней кроликов. Однако, ее мать консервированием заниматься любила сама и эту ответственную вещь никому не доверяла. Но была еще другая дача в Подмосковье, на которую ее мать ездила чтобы дать указания строителям построек и дома и оплачивать счета в садоводческое хозяйство и за покос травы на огромном участке. Она же не любила дачи. Она вообще считала себя весьма урбанизированным человеком и когда, в предыдущие годы мать звала отдохнуть на дачу – она не ездила. Однажды она посетила дальнюю дачу, а на ближней так ни разу и не была за всю жизнь. Но пока она сообщала матери о хорошей новости о предоставлении таких длительных каникул у нее носом снова пошла кровь. И ее мать, после остановки крови, резко сказала, что на этот раз никакие отговорки не позволят ей остаться дома и мать поедет с ней вместе на дачу, чтобы «покормить получше», чтобы той дать максимально отдых. На этом и порешили.

Глава VI
Первые два дня она проспала, выходя только для того чтобы, сходить по нужде и для принятия пищи. На третий день, она наконец сподобилась обойти владения. Это был прямоугольный участок земли восемнадцати соток, на котором стоял двухэтажный дом размером шесть на девять и могучей верандой. В противоположном углу дачи находилась бревенчатая маленькая банька и там же, у забора, хозблок. На участке росло несколько молодых, еще не выросших яблонь, по периметру участка были посажены одинаковые кусты японской спиреи, которые в июне, как сказала ее мать, цветут высокими розовыми пушистыми свечками. На участке больше ничего не росло. Грядок не было, а куда смотрел взгляд, из выровненной земли пробивалась свежая трава. Вокруг их участка плотной стеной стоял смешанный лес и это действительно выглядело впечатляюще.
В течение нескольких дней она отдавала предпочтение единственному занятию, уходить в лес и там бродить часами. Когда она уставала она возвращалась точно к своему участку, в какую бы сторону не пошла и как далеко не уходила бы. Ее мысли перестали изматывать ее тем, что она что-то не доделала на работе и уже через неделю она почувствовала себя вполне отдохнувшей и впервые, за много дней у нее не было мигрени, которая с некоторых пор просто поселилась в ее голове, которую она лечила только алкоголем.
За эту неделю она ни разу не принимала никаких алкогольных напитков и ее мозг стал, неожиданно проясняться. Именно тогда, помимо тех изменений, на которые она обращала визуально, глядя в зеркало, она заметила, что ее облако стало бледным. Ее это напугало. Она вспомнила слова Курицына, что ее высасывают. Обратив свой взор в пространство, она начала искать среди своих знакомых того, кто мог бы стать виновником этому. Всякий раз ее взор натыкался на лицо Ирины, на ее покусанную уплотнившуюся субстанцию, но силы, которой та могла бы это сделать с ней, она по-прежнему не чувствовала. Она начала прощупывать ее мысленно со всех сторон, но ничего не видела, хотя ее чутье подсказывало, что в ней загвоздка. Единственное что она не чувствовала - это магию юродивых, но Ирина таковой не была, да, и сложно предположить, что такое вообще возможно. Юродивые – это светлая сила, совсем иная, но очень светлая.
Она часами проводила в комнате, которую мама выстроила в этом доме только для нее, пытаясь понять, осмыслить, но ничего ей не приходило в голову и, она даже ругала себя, что вела себя как придурковатая школьница, легкомысленно не замечая всего этого и дала себе зарок быть с Ириной предельно осторожной пока не поймет, что это. Остальное время отдыха она уже расслабилась и проводила в приятных беседах с матерью, с соседями, которых оказалось у них очень много, и которые каждый день толпами заходили к ним. Оставаясь же одна в своей спальне, она концентрировалась, пытаясь восстановить свою энергетику и к концу второй недели, ей это удалось настолько, что по участку уже порхала как бабочка, веселясь и шутя со всеми, кто тогда был у них в гостях, забыв о головных болях. Ее лицо порозовело и даже нелепые веснушки на лице куда-то исчезли. Все было замечательно.
Ее мать, глядя на ее метаморфозы искренне радовалась. Она давно уже уговаривала свою дочь покинуть эту фирму, где как она полагала, ее просто изнасиловали работой. Ее дочь была ее чудом, светочем, бриллиантиком и хотела, чтобы она светилась счастьем и радостью, ведь она была ее единственным ребенком и самым большим для нее подарком жизни.
Она родила ее тогда, когда уже надежды иметь своих детей уже не осталось. Ей шел тридцать девятый год, она была одинока и, утратив уже девичью красоту, не наделалась снова выйти замуж и заиметь семью. Предыдущие браки, которых было два, были не удачными. Нет, ненависти она к своим бывшим мужьям не испытывала, но и любви не испытывала тоже.
С отцом своей дочери она познакомилась случайно, на эскалаторе метро. Их отношения быстро закрутились и через месяц они уже расписались. А еще через месяц к своей немалой радости она узнала, что беременна. Однако, так быстро начавшиеся страстные отношения с ее отцом, после ее беременности стали быстро охладевать и через какое-то время она не могла уже заставить себя лечь с ним в одну постель. Однако, ее муж и не требовал от нее этого. Так они и жили под одной крышей, живя в разных комнатах и существуя скорее уже не как муж и жена, а как хорошие приятели.
Да, они были разными, она была энергична. Больших образований она не имела, но она это компенсировала другим. У нее все горело в руках. Она быстро поднималась по жизни меняясь и размениваясь квартирами и уже сейчас имела трехкомнатную квартиру, две дачи и занималась тем, чтобы приобрести вместо комнаты в коммуналке, которая принадлежала ее мужу, однокомнатную квартиру, чтобы он, уже навсегда, съехал от них. Когда еще СССР не развалился она работала Администратором и под ее властью находилась половина заведений общественного питания, находящихся на Новом Арбате. После развала СССР ее должность была упразднена, «Метелица, «Кафе Печора», «Арбат» были распроданы с молотка, а ей самой зарабатывать стало труднее, но и тогда она смогла не плохо устроиться при театре Моссовета и подрабатывать, помогая создавать разные клубы, в том числе и голубых. Она не видела ничего зазорного в их ориентации, но своей подросшей дочери общаться с ними запрещала.
Ее же муж был диким, не обузданным, резким и жестоким. Он приехал с Южного Урала. В Москве окончил институт, написал диссертацию. К моменту их знакомства он был инженером в какой-то крупной геологоразведовательной организации, название которое она никак не могла запомнить, да, и не особо пыталась это сделать. Это был высокий красивый человек с фигурой гимнаста. Его движения были по-кошачьи грациозны, и она его сравнивала с гепардом перед броском. Но, что она не любила в нем – это был его взгляд, острый и пронзительный взгляд неестественных желтых глаз с мелкими зрачками и, режущие как бритва слова, которыми он наносил ей, незаметные ему самому, обиды. Он был умен и к тому моменту уже имел несколько патентов за какие-то разработки. Однако, в бытовом плане и для семьи в целом, он был никчемен. И со временем все это по отдельности и вместе отдаляли ее от мужа. Впрочем, ребенка он ждал вместе с ней с нетерпением, хотя к тому моменту у него уже были двое детей от первого брака.
Глядя на свою дочь, она вспоминала день ее рождения как самое счастливое событие своей жизни, несмотря на то, что ее рождение далось ей тяжело. Беременность проходила легко и до последнего дня она не знала никаких проблем, ни токсикоза, ни болей, ни «драк» младенцев. Когда она была ею беременна, еще не существовало ни УЗИ ни еще каких-то новых штучек, которые позволяли узнать пол ребенка, и она ориентировалась на «бабкины признаки», по которым, судя по всему, должен был родиться мальчик.
Начались схватки. Ее привезли на скорой в роддом. Сначала она лежала на каталке в коридоре, а затем к ней подошел врач и сделал укол. Схватки остановились и она уснула. Проснулась она в темном безлюдном медицинском кабинете, похожем на заброшенную операционную. Она лежала на металлической холодной каталке посередине, но встать не могла. Схваток не было. Она кричала, но никто не приходил. От бессилия она начала реветь, а отревевшись снова уснула. Проснулась она ночью от того, что она начала испытывать неприятные ощущения внутри себя, она снова начала кричать, но снова никто не откликался на ее вопли. Придерживая живот, она попробовала все же встать. Ей это далось с большим усилием. Она села. Ноги не доставали до пола сантиметров двадцать, а может и более того, и опиревшись на одну руку, придерживая по-прежнему второй рукой живот, она пыталась достать до пола и ей это почти удалось, но каталка поехала и потеряв опору она упала и потеряла сознание. Очнулась она уже днем лежа на той же каталке. Она лежала в собственных испражнениях, отчего холод пронзал все ее тело, а вонь раздражала ее ноздри. Ее начало трясти, двинуться с  места она опять не могла и, поняв, что кто-то хочет убить ее ребёнка она просто заплакала. Слезы не останавливаясь катились из ее глаз, уши и волосы стали мокрыми, но она не чувствовала сил даже поднять руки чтобы утереть их и продолжая рыдать, она взывала к Богу помочь ей. Она уснула. Проснулась она снова ночью, летними ночами было достаточно светло, но горизонт был светлее, и она поняла, что близится рассвет. Вдруг она, скорее почувствовала, нежели увидела, что в кабинет кто-то вошел. Она закричала чтобы ей помогли, чтобы не оставляли ее одну, потому что здесь было страшно и вообще кричала все невпопад чтобы только тот, кого она не видела не оставлял ее здесь. Некто пытался включить свет, но свет не включался.
- Не кричи дитятко, сейчас я тебе помогу, - услышала она слабый женский старческий голос
Она смогла наконец рассмотреть ее. Это была крошечная абсолютно седая старушка. Сколько ей было лет? Она подумала, что не меньше ста, но тогда ей было все-равно, лишь бы только помогла… Не оставляла бы ее… Та приложила к ее животу руки и в слабом свете она увидела, что кисти рук у старушки были сильными, несмотря на то что походили на кости, обтянутые старческой кожей. Старушка пошептала что-то и она обмочилась.
-Вот и воды отошли, сейчас-сейчас, - и с этими словами она с расторопностью, которую невозможно даже было предположить куда-то побежала
Она снова осталась одна и снова начала реветь, потому что признаков жизни своего ребенка не ощущала. Но тут вернулась старушка с чем-то в руках и добежав до стены что-то начала там нашаривать. Включился свет. Она обернулась к ней
- Ах, ироды! Ах, ироды! - запричитала она, - сощурив свои раскосые зеленые глаза уже приблизившись к ней
-Что там?! Что?! – кричала она старушке, и сделав попытку подняться, она увидела, как с каталки стекает черная жидкость ее отошедших вод. Она завыла.
- Тише, тише, не то прибегут, тише, - уговаривала ее старушка, - ах ироды, чуть не загубили чудо и мамку, вовремя пришла, успела, чудо то спасем, только ты тише, не кричи, на тряпочку прикуси, - и с этими словами она подала ей пеленку давая понять, чтобы она засунула ее в рот и прикусила ее зубами. Она сделала так как велела старушка.
Старушка вернулась к столам, стоявшим вдоль стен, и начала шарить по лоткам с медицинскими инструментами, стоящим здесь же. Взяла скальпель из стеклянного шкафа достала пузырек и открыв его смочила себе руки и оставшееся полностью вылила на скальпель. Дальше она помнила все как в чудовищном сне. Старушка вспорола ей промежность. От боли, чуть ли не теряя сознание она выла, но исправно держала тряпку меж зубов, чтобы ее не было слышно
- Потерпи дитятко, не кричи, а то чудо-то потеряем, терпи, ты же мать, терпи, - приговаривала старушка. И она терпела, как могла, из последних сил терпела. Дальше старушка взяла какую-то подставку и сначала встав на нее вдруг всем телом улеглась ей на живот. Она чувствовала, как эта странная акушерка буквально выдавливает ребенка своим телом. Потом она быстро с нее соскочила и подойдя к ее промежности всунула обе кисти в нее, и достала младенца. Ребенок был синим, покрытым весь темной слизью и кровью, шея и грудь ребенка была обмотана пуповиной. Ребенок был мертв. Старушка быстро размотала пуповину, предварительно разрезав ее тем же скальпелем, которым взрезала ее, и, схватив одной рукой ребенка за ножки, подняв на уровень своих глаз, прошептав что-то, ударила другой рукой по маленькой попке. И, вдруг, все это помещение пронзило младенческим плачем. Это и был тот самый счастливый момент, о котором вспоминая, ее грудная клетка расширялась, а глаза увлажнялись.
Старушка положила ребенка на металлический поддон, отнесла к раковине, стоявшей в углу, обмыла его и обернув в пеленку, которые также лежали тут стопками, отдала ей
- Береги чудо-то, береги, глаз не своди, а я пойду, нельзя мне больше здесь, время мое вышло, мне надо уйти… береги девчушку… я позову сейчас кого-нибудь, тебя зашьют и сделают все как надо, ты теперь не бойся, ничего они уже не сделают, чудо-то появилось, - и с этими словами начертав на маленькой пеленочной бирке 5,25 она ушла, не сказав больше ни одного слова…
Затем пришли люди, начали что-то причитать, спорить и ругаться, ее вывезли из этого помещения и долго везли куда-то, привезли в чистую светлую родильную и, обтерев ее, безболезненно зашили , потом она вообще все как-то смутно помнила, помнила вопросы в последующие дни о том, кто увез ее туда, где она пробыла трое суток, перекидывались подозрительными взглядами, созвали даже какую-то комиссию… Спрашивали много про того, кто принимал роды, но как оказалось такого сотрудника у них нет и все это было как-то не понятным, да уже и не интересным ей. Ребенок был абсолютно здоров, не считая пятна на ноге как от ожога, и это было главным.
Ее дочь росла и была настоящим подарком для нее. Она никогда не плакала. Соседи узнали о ней, только когда они начали с мужем вывозить ее в коляске на улицу. И даже когда она падала или ушибалась, она только куксила свой носик, но спустя минуту она уже радостно улыбалась и забывала из-за чего хотела заплакать.
Через полгода, они с мужем приняли решение о разводе, хотя и договорились о совместном ее воспитании, на чем настаивал ее муж. Она не была против, видя, как ее дочь была счастлива, когда он был рядом. Он, пока она еще лежала в кроватке, часто брал вешалку и поднося над ней начинал ее крутить. Как он это делал она не знала. Он держал ее за металлический крючок, а плечи раскручивались то быстро, то медленно, как будто подчиняясь каким-то командам, и их дочь улыбалась. После работы он полностью посвящал ей. И даже когда она спала, лежал рядом с кроваткой на раскладушке и читал газеты. У них все складывалось хорошо. Несмотря на то что они уже были в разводе, внешне они выглядели как счастливая семья. Когда ее дочери исполнилось пять лет она, правда, забила тревогу. Она, однажды посмотрев на ее рисунки, обнаружила что она по-прежнему как в трёхлетнем возрасте рисует человечков пузырьками и даже пошла к детскому психиатру, выяснить чем это вызвано, но ее успокоили. Затем, она стала замечать странные совпадения с погодой, когда ее дочке было жарко и она жаловалась на это, начинал лить дождь, а когда слишком долго лил дождь, а им надо было выйти на улицу, дождь неожиданно прекращался и не начинался до тех пор, пока они не заходили в помещение. Потом странностей становилось все больше и больше пока до нее, наконец, не дошло, что ее дочь не обычная и, вспомнив, как старушка, принимавшая роды, называла ее чудом начала понимать, что она тогда не ослышалась и что старушка называла ее действительно не «чадом», а «чудом». Когда до ее сознания дошла эта мысль она действительно начала ревностно оберегать ее ото всего, что могло бы принести ее дочери какие-либо страдания, окружая ее максимальной заботой и любовью. Оставалось правда пятно на ноге, которое все больше и больше разрасталось и занимало уже половину ее икры, уродуя облик ребенка в целом. Родимое пятно было красным, налитым кровью, как будто она вот-вот обожглась. Увеличиваясь пятно стало приобретать форму и ее воображение рисовало что-то подобное мечу на фоне круга с пятнами, а вокруг, как будто распласталась не то жирная змея, не то еще какое-то пресмыкающееся, пожирая свой хвост. Пятно было уродливым и, зная, что его устранение будет для ребенка болезненным, она все-же решилась и, накануне поступления в школу, они сделали операцию.
Дочь училась в школе хорошо и легко. Ее экс-муж, несмотря на то, что она нашла кому дать взятку и обменять его комнату на однушку, по-прежнему жил с ними и занимался с ней уроками, играл в шахматы, водил по расписанию на танцы, музыку и гандбол, а иногда просто сидя у подъезда, смотрел как его дочь общается с другими детьми, никогда не окликая ее и не зовя домой. Сама же она не могла заниматься ребенком, так как работала по долгу и иногда возвращалась с работы ближе к полуночи. Правда, дочь всегда ее ждала и, если не была слишком сонной пила с ней чай и щебетала про все на свете.
В классе шестом она рассказала ей обо всем что она видит и как она видит, о том, что она читает мысли людей, может одним прикосновением вылечить кого-то, а еще «могла сделать так что на небе будет светить всегда Солнце». Рассказала, что ей снятся сны, которые сбываются, а иногда и без снов она видит то, что будет с тем или иным человеком. И она ей поверила, поверила, что дочь не фантазирует, однако, ее напугало, когда она поделилась с ней о темных людях и что их много вокруг и что они бросают вещи на улице: пуговицы, блестючки и медные монетки, чтобы люди болели за них и, тогда, она дала себе зарок никогда не поднимать на улице ничего, даже если это будут россыпи драгоценных камней. Спросив, сказала ли она об этом отцу, она просто ответила, что «ему не нужно говорить он видит», тему эту больше не затрагивала.
На выпускной вечер отец пошел с ней в школу один. Они так решили, потому что ее экс-муж продал московскую квартиру и собирался навсегда уехать на Южный Урал вместе с новой женой, на которой женился год назад. Так они и остались вдвоем и до настоящего момента в их доме третий человек так и не появился, хотя она надеялась, что ее дочь выйдет замуж и родит детей. Отец ее дочери также пропал и с того с момента как они посадили, провожая его на вокзале вместе с его новой молчаливой женой, в поезд, они практически не общались, не считая редкой переписки. Время шло, через три месяца дочери должно было исполнится двадцать восемь лет, а ее сердце так и не затронула любовь.
И неожиданно вспомнив в этот момент наставления старушки «Береги чудо, береги» она, глядя как та общается с их соседом, ее навязчиво посетила мысль «Хорошо бы она уволилась с этой своей работы, как-нибудь мы проживем, пока есть накопления продержимся несколько месяцев, а там она уж устроится».

Глава VII
Они сидели у стола в некоем подобии беседки из кирпича, примыкающей к бане. Женщин они отправили в дом и сейчас, выйдя из бани на воздух и окунувшись в «банный колодец» расселись у костра. Опрокинули по рюмочке и закусили ранее приготовленным шашлыком. Он гордился тем, что как он все тут хорошо устроил. Эта дача досталась ему от родителей еще в те времена, когда Барвиха не была так популярна и ее название не связывали с «новыми русскими».
Раньше на этом участке стоял небольшой деревянный домик и сарайчик с бочкой наверху, где они ополаскивались. Родители постоянно ездили сюда сажать картошку, ухаживать за огородом и собирать смородину и таскали его с собой. Каждое лето он проводил здесь среди таких же не богатых соседей, как и его семья и не подозревал, что когда-нибудь Барвиха станет притчей во-языцах. После смерти родителей он стал наезжать сюда изредка с женой, но реальные изменения дача претерпела уже после рождения Богдана, когда он смог опериться и зарабатывать настоящие деньги. Нет, он не был каким-то финансовым магнатом, они просто с женой трудились и складывали вместе капитал.
За несколько лет он построил трёхэтажный кирпичный дом с несколькими гостевыми спальнями и провел канализацию и АГВ с отоплением. Затем построил баню и «банный колодец», с последним были проблемы - заказать бетонные кольца большого диаметра. И последним штрихом стала костровая, точнее он называл ее костровой, но на самом деле здесь был и уличный камин, и мангал, который можно было использовать и для приготовления барбекю, но то, чем эта костровая заслужила свое название, был огромный полу плоский котел, подвешенный на толстых цепях, прикреплённых к толстым чугунным столбикам посередине беседки, в котором и горел сейчас огонь, а вокруг него стояли невысокие столики и стулья со спинками. Сейчас он был в кругу друзей и сына и получал в этот момент удовлетворение от самого бытия.
С Васькой и Колькой он познакомился на турбазе от завода, куда он попал после института в договорной отдел, когда поехал туда на недельный отдых от профсоюза. Васька был старше него на четыре года, а вот Колька на все двенадцать. Васька был инженером-конструктором и в общем-то простым мужиком, а вот Колька был у них «по профсоюзной линии». Затем Колька вступил в Коммунисты и стал партийным Членом КПСС и с завода ушел. Встречаться они стали редко, но тот не забывал заводских друзей и с каждой поездки за границу, привозил им сувениры и импортное спиртное, которое они и распивали у кого-нибудь на даче. Так и вошло у них в привычку собираться втроем на шашлыки под дегустацию алкоголя, привезенного им. Со времени распада страны, любой импортный алкоголь стал доступен, и они могли покупать что хотели в любом магазине, но получив такую возможность они стали пить только отечественную водку.  В молодости еще ощущалась разница в возрасте, но за столько лет они привыкли друг к другу и общались на равных.
Ему шел сорок седьмой год, и он считал, что жизнь удалась. От родителей ему досталась квартира в сталинском доме, туда он и привел свою жену. Свою жену он обожал, она была его лучиком с самого того дня, на вступительных экзаменах при поступлении в институт, когда он увидел «эту веточку», как он нежно называл ее до сих пор, не замечая ее зрелой полноты. В восемнадцать они поженились, а в девятнадцать родился Богдан. Дальше детей у них не получалось завести.
Богдан рос их гордостью и, хоть он и был похож полностью на свою мать и ему достались только его глаза, он не ревновал к этому факту, находя это справедливым при том обожании, которую испытывал к жене. А потом даже радовался этому, потому что, когда его жена отлучалась, был Богдан, который создавал впечатление, что она рядом. Но затем Богдан вырос и однажды объявил, что собирается познакомить их со своей девушкой. Его выбор для него с женой стал полной неожиданностью.
Ожидая увидеть красивую здоровую девушку со всеми признаками добротной жизни, они увидели блеклое худенькое существо с жидкими волосенками и лицом, покрытым прыщами, которая вошла к ним в скромном поношенном платье и летних туфельках, модель которых он видел еще лет десять назад. При знакомстве он старался сохранять спокойствие и веселость своего нрава, но его жена буйствовала и после ухода накричала даже на Богдана, обвиняя его, что "он мог найти не этот нищий прыщавый Бухенвальд», а что-нибудь поприличнее, но Богдан кажется искренне любил ее и они смирились. Через год сын твердо настоял на своей женитьбе на Ирине, и сыграв свадьбу он привел ее в их дом. 
Жить вместе с ней оказалось для него не комфортно. Он постоянно ловил на себе ее тяжелые взгляды бледно-серых глаз и ему становилось от этого не по себе. Однажды поделившись со своей женой этими чувствами, он предложил жене «распотрошить их кубышку», которую они держали на черный день, не веря после перестройки и деноминаций в то, что в стране всегда все будет хорошо, и купили им на годовщину свадьбы малогабаритную двушку недалеко от метро Пражской. Сами они жили на Маяковской, что гарантировало им не встречаться с Ириной ни в магазинах ни где быто ни было еще. Тогда он вздохнул спокойно и спустя некоторое время стал даже замечать, что его жена начала симпатизировать Ирине и даже полюбила ее. Но затем его сын попросил устроить Иру на работу и сыну отказать он не мог. Так она и стала работать в фирме, где его назначили замом по совместительству, несмотря на то, что он по-прежнему занимал должность руководителя отдела маркетинга и логистики Головного офиса. Он старался их офис не посещать и общаться с ней как можно меньше.
Сейчас же, вчетвером, они отдыхали, незатейливо болтали о том-о сем, о работе при Богдане они не разговаривали, да и тело его уже остыло после банного пара и он, сказав об этом, пригласил всех в парилку.
- Пап, я, наверное, с вами разок еще пропарюсь и спать пойду, - сказал Богдан
- Да, давай, а то засиделся тут со старыми хрычами, а нам о своем пошамкать надо - засмеялся он
- Ты кого хрычами назвал? – смешливо бросил Колька
- Ладно, ладно, мужиками полных сил, - засмеявшись в полный голос ответил он, входя уже вместе со всеми под свод крыши бани
- Я сейчас Ирине только позвоню, забыл белье чистое взять, пусть принесет – и с этими словами он потянулся к спортивным штанам, висящим у входа в парилку на вешалке.
Ирина, держа на руках своего сынишку разговаривала с женами друзей Федора Даниловича. Их разговоры ей были не интересны, но сын не хотел укладываться, требуя «бабуску» и она терпеливо, сидя вместе с ним, поддерживала их разговоры. Женщины разговаривали о консервировании, делились рецептами, восхищались огурчиками Веры Андреевны, а она рассказывала о своих секретах. Ирина любила готовить, но заниматься консервированием дачных продуктов она не собиралась и вообще не понимала зачем Вера Андреевна тратит на это время, так как при их богатой жизни, они могли пойти и просто купить те же соленые огурцы и маринованные помидоры в магазине. Зазвонил телефон. Богдан по телефону сказал, что ему нужно белье и попросив Веру Андреевну присмотреть за Андрейкой пошла наверх в их комнату.
  Выдвинув ящик, она быстро выхватила то, о чем просил Богдан и спустившись на террасу, бросив женщинам «Сейчас приду», пошла по направлению к бане. До бани нужно было идти по одной из тропинок, устланных плитками, которые пересекали весь участок, без малого двадцати соток. Сам участок имел форму буквы «Г», и именно в том закутке и находилась баня. «Банный колодец», находящийся на углу уже был виден отсюда и медленной походкой она приближалась к повороту, вокруг него, подойдя к большому кусту ирги, росшему рядом.
В этот момент из бани высыпали голые мужики, покрытые листиками от веников в ореоле клубящегося пара. Они быстро пробежали через костровую и один за другим поплюхались в колодец. Удовлетворенно фыркая первым из колодца вышел Федор Данилович и в свете яркого месяца, она увидела его всего, впервые за все годы. Она смотрела на его грудь, руки, ноги, по которым стекала вода пока ее взгляд не уткнулся в его мужское естество. У нее расширились глаза. У Богдана тоже было все отлично с этим, но размеры Федора Даниловича поразили ее воображение, и она смотрела как завороженная, представляя его в возбуждении, забыв вообще зачем и как тут оказалась. Потом мужики начали гоготать и говорить что-то все разом и выйдя уже на поверхность прошли к беседке, где на креслах висели их влажные простыни, которые они натянули на свои тела. Она, сбросив с себя наваждение, встряхнула головой. В этот момент у нее зазвонил телефон
- Ты где?, -говорил и в трубку и рядом Богдан
- Здесь я, что ж ты такой нетерпеливый, иду уже, - ответила она ему и в трубку и уже выходя из-за куста, так что ее стало видно всем
- О как мы вовремя, а то оконфузились бы, - заржал Василий Владимирович
- Ир, выпьешь с нами по рюмочке? - спросил свекр
- Да, с удовольствием, наливайте, - пялясь на него, сказала она, подумав про себя «что если бы они не предложили, то она сама бы накатила хорошую дозу без их участия»
Они весело перекидывались каким-то репликами. Одновременно с этим Богдан вошел в баню обернутый простыней на манер тоги держа в руках вещи, которые ему принесла Ирина и, спустя минут пять, уже вышел оттуда в шлепанцах и махровом халате. Он подошел к ней и взяв ее за талию потянул по тропинке, уводящей их обоих от бани на ходу желая всем спокойной ночи и «не нажираться до похмелья».
  Богдан что-то говорил, но все ее сознание было поглощено увиденным ранее и ее нутро стало выворачивать от похоти так, что, еще не дойдя до дома, она просунула руку в створки халата мужа. Богдан остановился. Вперился в нее взглядом. А затем не говоря ни слова развернул ее и начал целовать с такой безудержной страстью, которая давно уже отсутствовала между ними. Так целуя он затащил ее за угол дома и грубо взял ее там, так и не произнеся ни слова, удивляясь самому себе и своему поступку. Кончили они вместе и тяжело дыша, глядя друг на друга, они вдруг засмеялись. Он притянул ее рукой и поцеловав в висок потащил к дому. Когда они вошли на террасу, оказалось, что Андрейку его мать уже уложила и пожелав всем хороших снов они поднялись в свою спальню где были намерены продолжить свои шалости.
  Ночь начала рассеиваться. А они с мужем никак не могли насытиться друг другом. Но потом она встала. Накинув на себя тонкую комбинашку, она вышла из комнаты и направилась в душевую, находящуюся в конце коридора. Пока он ее ждал, на него накатила усталость и он уснул. Ирина быстро приняла душ и вернувшись в комнату хотела спросить не принести ли ему воды или что-нибудь еще, но обнаружив спящего мужа тихонько прикрыв дверь пошла вниз на кухню. Она подошла к кулеру и налила себе в чашку воды. Опиревшись одной рукой о столешницу, она жадно пила холодную воду и не заметила, что в этот момент на нее кто-то смотрит.
  Ему не спалось. Когда они вернулись уже за полночь из бани, его жена спала крепким сном с периодическим раскатом храпа. Глядя на нее, его полупьяное сознание подумало, как же быстро проходит жизнь и, что его жена, такая хорошенькая в юности, стала уже старухой, а ведь им обоим еще не исполнилось шестидесяти лет. Себя же стариком он не ощущал. Он был высоким, поджарым, его голову венчала седая шевелюра без залысин, которая придала его облику какого-то шарма. Его руки были ухожены, ногти отполированы, он всегда был чисто выбрит и, даже самостоятельно выщипывал волоски в ноздрях, не позволяя разрастаться там кустам и душился дорогой туалетной водой. Одевался он также в лучших магазинах, предпочитая дорогие бренды. Он ловил на себе взгляды женщин гораздо моложе себя и осознание что выглядит для них привлекательно делало его моложе в собственных глазах. Глядя же на молоденьких хорошеньких девочек, везде, где он бы не находился, его посещали похотливые мысли и его «шаловливые» фантазии будоражили его нутро. Однако, он держал себя в руках и об этом никогда никому не рассказывал, хотя иногда и не мог удержаться чтобы не схватить тут или иную за грудь или не ударить по хорошенькой попке. Разъезжая часто по командировкам, он брал себе лучшие номера и определившись с графиком встреч, заказывал себе в номер проституток помоложе на время отдыха. Здесь то он и отрывался. Тело его работало безотказно, и он сочувствовал импотентам, которым было уже не дано это испытать, но о них он, на самом деле, особо и не думал. У него было все хорошо и это было главным. Жена его спала, а он, покрутившись около двух часов с боку на бок, заснуть так и не смог. Он с мужиками перебрал и пить хотелось невыносимо. С твердым намерением спуститься вниз выпить воды и сделать себе кофе он встал с кровати и накинув халат, из синего атласа с голубыми вышивками, вышел из комнаты.
На последних ступеньках темной лестницы, которая была подобно туннелю и выходила в центр обширной слабоосвещенной кухни он остановился. Он увидел Ирину, которая жадно пила воду стоя к нему спиной. Ее коротенькая сорочка из тонкой ткани облегала ее тело четко обозначая изгибы ее талии и ягодиц. И его сознание помутилось. Он знал ее давно и никогда особо не обращал на нее внимание полагая, что более не симпатичного создания, сложно себе представить, но со временем он что ли привык к ней. В последнее же время он стал заинтересованно смотреть как она преобразилась и даже глядя на нее исподтишка на работе начал ее вожделеть. Шахерезада была красавица, и он ее хотел с первого взгляда, когда еще увидел у Васьки, но она была неприкосновенна. Он не понимал почему он не может ее приобнять в шутку или прикоснуться даже по-дружески, и даже сами мысли об этом, несмотря на похотливые фантазии, которые посещали при ее виде, как-то пугали его. Но Ирина была другой и вот она здесь такая доступная, такая соблазнительная, такая желанная… Он резко подошел к ней не дав ей обернуться и одной рукой закрыв ей рот, другой прижал к себе вложив свой отвердевший член меж ее ягодиц.
-Не кричи, слышишь, не кричи, не надо чтобы кто-то знал, я быстро, подожди, не кричи, я только так... не трону тебя - прохрипел он, надавливая на ее рот рукой, который издавал яростные мычащие звуки и продолжал сильно прижимать ее к себе другой рукой, обхватив ее за талию.
Она сопротивлялась и выворачивалась, пытаясь руками оторвать от своего лица его руку, но он наклонил ее вперед и столешница опополамила ее. Она была вынуждена упереться руками в нее, то одной то другой рукой пытаясь из последних сил высвободиться от него.
- Не кричи.. я сейчас отпущу… подожди.. сейчас.. вот сейчас… да.. да… - ускорял он темп трясь об ее зад. И он кончил. Кончил как вулкан с такой силой, с какой даже не предполагал. И ему показалось, что это было не похоже ни на что, что было прежде. Когда это произошло, тело Ирины перестало сопротивляться ему и он обмяк на ней. Его сперма потекла по его ноге, хотя волны его извержения еще продолжали накатывать на него. Он снял руку с ее рта и отошел от нее. Его халат и ее сорочка были во влажных мазанных пятнах. И вдруг, он осознал, что он натворил и ему стало тошно. Ирина медленно развернулась к нему, на ее потемневшем лице струились слезы, а в глазах читался ужас.
-  Ира, прости, я не знаю, что нашло на меня, прости, пожалуйста прости! – нелепо начал умоляя оправдываться он подняв к ней руки.
Но она, быстро посмотрев на него еще только один раз расширенными глазами, вдруг сорвалась с места и убежала по лестнице вверх.

Глава VIII
Она, перекинув свои длинные черные волосы на одно плечо, чтобы они не мешали ей, открыла ключом замок двери в их офис. В комнате было столько света, что она прищурилась. Бросив справа на ближайший стул возле чистого стола, который недавно появился для помощника Главного бухгалтера, который вот-вот должен был прийти, свою ветровку, она прошествовала на свое место и просто плюхнулась в «Пилот». Она взяла листок бумаги на, котором было написано «Пожалуйста, полейте цветы», оставленную для уборщиц и проверив, что в близстоящий горшках земля влажная, смяла и выбросила в корзину.
Ей было так в этот момент хорошо, что несмотря на «дикий» объем работы, она и не собиралась к ней приступать, начав крутиться в кресле вокруг своей оси внутри своего рабочего места. Это было почти замкнутое квадратное пространство, которое представляло собой с одной стороны стоящий в стык подоконнику шкаф-тумбу размером со стол, на котором стояли факс и принтер со сканером, а внутри плотно стояли толстые папки, затем два огромных стола образующие угол, под одним из которых находилась обычная закрывающаяся на ключ тумбочка, а под другим от столешницы до пола деревянный шкафчик, с открытыми, не менее десяти, полками, и с четвертой стороны замыкалось отрезком стены. Проход между стеной и ее столом был настолько узким, что в него могла протиснуться только она с ее длинными ногами. Она это сделала намеренно, чтобы никто и никогда не мог приблизиться к ней меньше, чем на метр. Ирина была не против этого, так как у нее был один прямой стол, состыкованный с одним из ее столов и пространство между столом и стеной за спиной Ирины, увеличилось, делая движения, для постоянных перемещений то к сейфу, то к шкафам с папками проще.
Сам кабинет был метров тридцать, одна из стен, которого, от пола до потолка была почти вся стеклянная, не считая решетки оконных конструкций, через которую сейчас и лился солнечный яркий свет. Именно у этой стены и находились их рабочие места. Противоположная же сторона кабинета, была шкафной и посередине этой шкафной стены была входная дверь.
Несмотря на то, что с Ириной они уже более двух лет занимали один кабинет и тесно общались, их рабочие места отличались разительно. Вокруг ее рабочего места были цветы. Они были на подоконнике, стояли на полу у стола, висели на стенах и даже на столе у компьютера приютившись в маленьком горшочке стоял кругленький покрытый паутинкой кактус. Весь стол пестрел от красок начиная от разноцветных папок и заканчивая разноцветными стикерами, скрепками и пишущими принадлежностями. Черный стакан для карандашей был обклеен маленькими разноцветными наклейками, а компьютер увешан разными разноцветными рекламными пушистиками. Рабочее место Ирины было наоборот аскетичным и каким-то бело-серо-черным и строгим. У нее также было очень дорогое кресло, с низкой спинкой, но с доводчиком под поясницу – кресло бухгалтеров. В этот момент, подумав об этой разнице, она вдруг начала беспокоиться из-за отсутствия ее коллеги, которая опаздывала. Она взяла трубку телефона, чтобы позвонить ей (у нее мобильного не было по принципиальным соображениям). Услышав, что трубку взяли, она, не дожидаясь «Алло!» спросила
- Привет, ты где?
- Я задержусь, - каким-то потусторонним голосом сказала Ира
- У тебя что-то случилось? Все в порядке? – озабоченно спросила она
- Да, нормально, скоро буду, давай…
- Окей, жду… - и с этими словами она положила трубку
Зашел Николай Иваныч, рассеяно поздоровавшись с ней он каким-то неуверенным голосом спросил «а Иры еще нет?» и не дождавшись ответа вышел.
«Какие-то сегодня все странные» подумалось ей, но ей было хорошо и об остальном она даже и не думала и уже просто полулежа, опиревшись мысками об пол, качаясь в кресле туда-сюда созерцала пространство. В этом солнечном свете, который разливался в кабинете и по бледно-розовым стенам, покрытым микроскопическим разноцветными блесками, ее «облако» светилось необыкновенно, и она «распустила» его по всему кабинету от чего создавалось впечатление что вокруг нее сияющая дымка, с вкраплениями мерцающих разноцветных всполохов. Она любила так делать, (хотя отец и запрещал ей), потому что это было красиво и заряжало пространство вокруг нее детской радостью и счастьем. В ее голове уже начали формироваться красивые образы и фантасмагории, когда дверь открылась и в ее «диффузирующее облако» проник кусок черного нечто. Она инстинктивно и резко сжала «кокон» «в защиту», но перед собой увидела только Ирину.
- У тебя что-то случилось? – расширив от шока глаза спросила она у Ирины
- Все в порядке, - ответила она каким-то неестественным и тихим голосом
Ира, буквально была потемневшей до зелено-синего отлива, под опухшими глазами залегли черные круги, сама она осунулась и в этот момент на ней даже не было косметики и волосы, складывалось такое ощущение, что она просто пригладила их руками к голове.
- Ир, я же вижу, что что-то случилось, может поделишься, тебе легче станет? – озабоченно предложила она
- Да нет, правда, все в порядке, - и с этими словами она уже бросив сумку на подоконник села за свой стол.
Открылась дверь, одной ногой Николай Иваныч зашёл в проем и бросив «Ир, зайди!» вышел. У Иры заметались глаза, ее руки начали хватать то одну бумажку, то другую, потом, было ощущение что она приняла какое-то решение, встала и вышла из кабинета. Ее долго не было. Она задумалась о том, что что-то «не правильно» и она что-то «не догоняет», но тратить по пустякам свою энергию чтобы выяснить это она не стала, подумав, что выспросит у нее, когда та вернется. И «та» вернулась еще более «темной», а в зримом мире еще и в слезах, и с явными признаками ненависти и презрения на лице.
- Ира! Что стряслось, скажи! На тебе лица нет, так нельзя, что случилось?! – по-настоящему испугавшись за Иру спросила она, при этом сделав попытку считать ее мысли, но в ее мыслях была такая ярость что она даже как бы одергивая мотнула головой чтобы высвободить свое сознание из этой ненависти. Но даже этого мгновения было достаточно чтобы понять ее чувства и что каким-то образом они связаны с их директором. Больше они не трогали эту тему в течение всего дня, несмотря на то, что Ира несколько раз молча плакала. Было уже почти семь, когда Ира, вдруг оторвав ее от работы спросила, - Не хочешь составить мне компанию выпить?
Она помнила зарок не пить, но здесь, судя по всему была какая-то из рук вон выходящая ситуация и она согласилась.
В кафе они заказали ужин и пол-литровый графин водки на двоих. Ирина спросила, как она провела майские каникулы и где, на что она просто поделилась что была с мамой на даче.  И некоторое время рассказывала ей какие-то детали, что там происходило. Ирина молча слушала. Затем, когда она закончила, она уже Иру переспросила о том же, но Ирина, ответив, что «тоже на даче» вдруг как-то сжалась и налив полную стопку водки залпом выпила. И снова налила полную стопку и снова выпила, и опять схватилась за графин чтобы налить еще стопку, но здесь уже она не выдержала и положив руку на горлышко графина произнесла
- Эй-ей-ей, остановись, хватит, ты чего?
- Ты знаешь? У некоторых бывает амнезия от алкоголя, мне вот это и нужно, посмотрев на нее сказала Ира
-Стой, так не пойдет! Я готова с тобой нажраться до свинячьего состояния чтобы у тебя была амнезия, но боюсь тебе это не поможет, даже если это и случится, так что рассказывай!
Она долго смотрела на так долго ненавистное ей лицо, и вдруг, неожиданно даже для себя самой Ирина ей рассказала. Рассказала обо всем. Ее как будто прорвало. Она рассказала и о поступке «похотливого козла Николай Иваныча» и что она не может эту мерзость смыть с себя уже вторые сутки, как долго бы она не сидела в душе, и о том что хочет уйти, но как она уйдет, если она не может рассказать о том почему она хочет это сделать, да и они с Богданом живут самостоятельно, без финансовой помощи родителей Богдана, и о Богдане, и об унизительной бедности, в которой она жила, которую до сих пор не может забыть, и о причинах побудивших приворожить Богдана, и даже о том, что она завидовала и ненавидела ее саму, потому что ту все любят, и, под конец, рассказала о том, что она влюблена в собственного свекра без надежды когда-нибудь на взаимность и ревнует его к ней. И выговорившись вдруг она почувствовала, что ей стало легче на сто тонн.
Она ее слушала очень внимательно и не перебивала, поняв, что возможно, она никогда и никому ничего подобного не говорила. Когда Ирина выговорилась, ее коллега вдруг стала «чище» и она ей сказала, неожиданно даже для себя самой
- Хочешь я расскажу, как ко мне относится Федор Данилович?
- Да, - с каким-то нерешительным кивком в сторону сказала она
- Ты права, он любит меня, - от этих слов у Иры расширились глаза, а она в то время с улыбкой продолжила, - он любит меня как десятилетнего ребенка, как дочь, о которой он мечтал и которой у него никогда не было, - и улыбнувшись добавила, - а еще ему меня жалко, потому что я изнасилована работой и стала плохо выглядеть, - и она улыбнулась снова
- Откуда ты знаешь? – спросила она, не веря своим ушам
- А он мне сам сказал, на новогодней вечеринке, когда мы танцевали, - про себя она подумала, что все равно Ира не сможет это проверить, Фёдор Данилович действительно так, только не сказал, а «думал» и именно поэтому она позволяла прикасаться ему к ней. Именно поэтому он мог танцевать с ней тогда, или по-отечески положить руку на спину, когда он пропускал, например, ее вперед или даже просто случайно. Ее «кокон» не «вибрировал». Он не мог причинить ей вред.
  После этого Ира стала выглядеть как будто счастливее и спокойнее, но ей надо было задать вопрос, который ее заинтересовал из произнесенного ею монолога ранее:
- Слушай, ты же приворожила Богдана, ты могла ведь приворожить и Федора Даниловича, «нагулялась бы» и отворожила, почему ты не попробовала?
- Я пробовала, много раз пробовала, но на него ворожба не действует почему-то, да и жену он свою любит, да и как ты себе это представляешь вообще? Дома с мужем, где-нибудь с ним, как я мужу в глаза потом смотреть буду?
- Но ты все же пробовала, значит ты думала об этом?
- Да не думала я ни о чем! Я просто хотела быть с ним, хотя бы раз, но быть! Вот об этом только я и думала, когда пыталась!
- Ты, наверное, и вправду любишь, коль у тебя шарики за ролики заходят, у меня было такое и ее лицо потемнело при воспоминании об этом.
- Ты хочешь сказать, что была когда-то слепо влюблена в кого-то? Что-то не похоже, Ты вообще какая-то… у тебя вообще сексуальные отношения были с кем-нибудь?
-У меня все было, и парень был, и да, они и сейчас случаются, когда я не подыхаю от усталости
- Да, этот хрен моржовый вообще загнал нас
- Ну, в общем, да…
- Почему ты не попросишь помощника? Я ему категорично объявила месяц назад об этом!
- Помнишь Алену Николаевну? – вспоминая пятидесятилетнюю женщину, которую ей навязали было, около года назад, в помощники
- А… Эту?
- Сколько она смогла быть в моих помощниках? Причем она у меня больше времени отнимала, чем помогала, какая-то уникальнейшая ту****рень!
- Я не думаю, что она такая уж глупая, просто на нее скинули большой объем она все ухватить не могла сразу,
- Я ухватила все и сразу, скоро уже закашляюсь и подавлюсь, наверное, всем этим, - (конечно же она лукавила в этот момент), - а ей были доверены элементарные вещи,
- Ну не скажи…
- Перепечатывать тексты написанных уже писем и отправлять по факсу сложно? Нет! Делать первичку и распечатывать мне утром с 1С складские остатки сложно? Нет!  Отформатировать протоколы и приказы сложно? Нет! Да и то, что я делаю пять минут у нее занимало по полдня это как вообще? Да и прочее… Дура она была! Не-е, Ир, я лучше сама, хотя сейчас с этим каталогом…, ммм, наверное, все же придется кого-то взять… в сутках просто столько времени нет чтобы я успела…
Так они ели, пили и разговаривали, пока официант не сказал «девушки, наш ресторан закрывается».
С того собственно дня они и стали действительно дружить. На следующий день она «коснулась» сознания их директора и почувствовала такое раскаяние и стыд и, главное, непонимание как он совершил это, что попыталась оправдать его в глазах Иры что «он наверняка нажрался и своих с чужими спутал», правда Ире от этого легче не стало. Она снова «коснулась» сознания директора - он больше не мог прикоснуться к Ире, но память вырезать она не могла. Конечно есть «иные», которые умели это делать, но она не могла. Она могла только «считать или вложить мысли», но «уничтожить их не могла» а может и могла, но не умела. Но как женщина, самая обычная женщина, которая имела обычные человеческие чувства, она все-равно хотела отомстить ему за Иру, и она спросила ее:
- Слушай, Ир, а у тебя же нет специального бухгалтерского или экономического образования?
- Нет, я МАИ же закончила, инженерный, я же говорила, - ответила она, удивляясь ее вопросу
- А, ясно, ладно, так и поступим, - и с этими словами она встала из-за стола
Она вошла в кабинет их директора, (да-а, себя он любил, от шнурков до инкрустированного стола с приборами из полудрагоценных камней для письменных принадлежностей) и дав, ему подобранные ею документы для этого разговора, навела его на мысль об обязательном аудите, который они, по большой светлой идее, должны были делать еще год назад, а наведя его на эту мысль она как бы невзначай посетовала на то, что у Главного бухгалтера нет ни экономического ни бухгалтерского образования, что может вызвать проблемы и что Ире нужно получить хотя бы Минфиновский аттестат, предполагающий вторую вышку. Директор забеспокоился, что действительно у них могут возникнуть из-за этого проблемы и по местному номеру вызвал Ирину. Она пришла.
- Ир, мы вот тут посовещались, а ведь у тебя нет образования
- Как это нет? – расширив в удивлении глаза сказала Ира
- Нет, в смысле бухгалтерского образования, - сказал он
- А, да, нет, - и она бросила быстрый осуждающий взгляд на Шахерезаду
- Я вот подумал, может ты поступишь на второе высшее? А фирма оплатит? Посмотри сама там… что где и почем и сообщи мне, хорошо? – сказал он Ирине
- Хорошо, - скривив рот в недоверчивой улыбке сказала Ирина
Дело сделано. Взяв подписанные документы со стола, она бросила Ире «Идем!», а ему через плечо– «сегодня больше подписывать ничего не надо, так что вы свободны», и они с Ирой вместе пошли к выходу. Так, собственно, и осуществилась ее месть за Иру. Спустя месяц их директор оплатил ей первый год обучения на «втором высшем», пойдя против «Правил о расходах» Учредителей, за что ему пришлось жестко держать ответ перед самым «страшным».

Глава IX
Июнь уже перевалил за середину. Скоро подходил срок отпуска и ее день рождения. Фирма уже оплатила ее путевку в санатории в Адлере с номером люкс, и она жила в предвкушении, готовя себе «путь» посылая информацию в пространство чтобы Хранители Земли в определенное время уехали на безопасное расстояние на пару дней пока она будет пересекать на поезде страну от Москвы до Сочи. Ей нужно было уехать и как бы она не отрекалась от своей сути все же сбросить ее с плеч как рюкзак не могла. На самолетах она не летала уже с двадцати трех лет, при этом последний раз, когда она совершила поездку по воздуху ей пришлось туго. Она держала концентрацию «кокона» настолько мощно, чтобы не повлиять на навигационные приборы, что чуть не заработала приступ. Ее тогда спасла, как ни странно, водка, которой угостил ее пассажир, сидящий рядом с ней, она как будто успокоила ее напряжение, сохраняя при этом концентрацию на «коконе» тогда она подумала, что Менделеев действительно был одним из сильнейших потомков Хранителей Людей создав не только величайшую химическую таблицу, позволяющую людям перейти на новый уровень развития, величайшую пограничную схему перевозок, также защищающую интересы людей Российского государства, но и напиток, способный в небольших дозах просветлять сознание. Нет, конечно же водка существовала за долго до Менделеева, но он вывел формулу совершенства, заключавшуюся в пропорциях.
К сожалению, в больших дозах, водка токсична и разрушительна. Но как говорится, на каждый яд есть свое противоядие, и Мечников нашел и доработал его живя какое-то время на Кавказе. Это был могучий напиток для оздоровления организма, подаренный им человечеству, но в наших умах это был всего лишь обычный кефир. Лев Толстой, «вписал противоядие в умы людей», которое усилиями великих князей царствующих особ распространилось по всей России, как шутка: «Менделеев по вечерам- Мечников по утрам», несмотря на то, что в жизни Мечников и Толстой конфликтовали.  Отец всегда говорил, что, Хранители ревнивы по сути своей, независимо от того, что они охраняют, и встречаясь, они редко приходят к единомыслию потому что хранят в своих генах разные родовые «знания» и никогда не могут из-за этого прийти к согласию. Их «слепые» потомки без «знаний» также, на интуитивном уровне конфликтуют друг с другом и соглашаются только в том случае, если у них срабатывает в унисон их разное родовое нутро откликаясь на безусловную пользу для сохранения информации, территории и людей в обоих случаях.
Время приближалось. Осталась пара недель и на работе она составляла четкий график работы на день, вычеркивая то, что она сделала, а то что не успевала, с этого начинала новый день пока не зачеркивала и эти пункты. Она старалась как можно больше успеть до отпуска не оставляя «хвостов», но работы увеличилось.
Теперь каждый день она еще отправляла письма на предприятия и вела многочисленные переговоры. Когда она думала о каталоге, ей казалось, что это будет просто, в ее мыслях это выглядело как то, что она отправит запрос на предприятие и ей в электронной форме в тот же день отправят схему оборудования и технического описания, но на поверку оказалось все иначе.
 Заводы хранили свои наработки ревностно и делиться с ними боялись. Поэтому отправив запрос, сначала звонили руководители, она вела с ними беседы, убеждая что если схема появится в каталоге с наименование предприятия, то это уже окончательно закрепит их еще публично право поверх их патентов. Когда до них доходил смысл они вели долгие беседы о том, что именно желательно в каталоге продемонстрировать и «можно ли добавить туда», то или иное. Как оказалось, крупные предприятия имели все необходимы ресурсы чтобы в конечном итоге прислать то, что требовалось, а вот небольшие, находящиеся некоторые из них, на грани банкротства, владели только рукописными текстами или сканированными из старых буклетов или справочников схемами плохого качества, а то и нарисованных конструкторами от руки.
Все что касалось схем, выполнял программист головного холдинга в Тифлексе, а все что касалось текстов она перепечатывала на своем компьютере. Она иногда думала, что треть ее рабочего времени она тратит только на это, но она горела здоровым энтузиазмом, а потому не жаловалась. К этому моменту была собрана информация только с четырех предприятий, и она подумала, что с такими темпами ей понадобится не полгода, а год. Ее директор, посмеиваясь над ней и ее заботами шутил что «Инициатива всегда бьет своего Инициатора по голове». Но это был ее проект, и она даже не поднимала вопроса о том, чтобы ей добавили зарплату.
Но время не стояло на месте и в последний рабочий день перед отпуском, оставив на столе огромную кипу документов с пометками: что, для чего и для кого, она, выпив с коллегами шампанского за хороший отдых покинула офис почти на месяц.
Ее с детства в июле возили на Черное море сколько она себя помнила. Отец говорил, что море гасит в ее день рождения «удар увеличения вибрации» и что, когда она возвращается на поезде обратно в Москву вибрация просто медленно усиливается и это не так «болезненно для таких, как он». Отец не ездил с ними на море, с того момента как ей должно было исполнится семь лет. Мама же перестала с ней ездить, когда ей исполнилось двадцать один, несмотря на то, что отец всегда настаивал на этом.
Однажды, пройдясь по центральному Бродвею санаторно-курортного городка Адлера ее внимание привлекла вывеска Экскурсия «Тридцать три водопада», присмотревшись к фотографии она увидела ее «плоскость». Она никогда не ездила раньше на экскурсии по объективным причинам, но почувствовав «пустоту», она поняла, что Хранитель земли, охранявший это место исчез и решилась сделать вылазку, задумавшись почему он покинул свою территорию. Их автобус ехал некоторое время вдоль русла не широкой реки, но по камням она видела, что река периодически разливается в стороны на десяток метров, а то и больше. Сейчас был июль и сезон паводков и дождей прошел, река сузилась до пятиметровой ширины и медленным потоком катила свои воды к морю. Затем их автобус сделал поворот, и они оказались на пыльной площадке, где уже стояло несколько экскурсионных автобусов.
У подхода к горе толпилось много женщин с горшками, в которых были пальмы, крошечные самшиты, туи и прочие растения. Некоторые женщины торговали пахлавой и грузинской чурчхелой, представлявшую собой нанизанные на веревочках орехи, покрытые чем-то типа мармелада. Несколько лет назад, она познакомилась с мегрелкой, так что много узнала о грузинах и мегрелах. Они имели когда-то один корневой род, но мегрелы жили в горах и фамилии были похожи на ветер меж гор «Парулава, Гегия, Папава», а грузины в низовьях гор и их фамилии заканчивались на «зе», говоря о том, что они дети земли. С поколениями они стали отличаться друг от друга, Горные жители стали светлыми с закаленными характерами от суровой жизни, а Низинные темные темпераментные и веселые, но традиции и духовность и даже кухня до сих пор оставались едины. Женщину звали Лали и она поделилась насколько это трудоемко, рассказывая, что на орехах получается пленка при много численном окунании в виноградный сок, и с тех пор она всегда покупала у продавщиц хотя бы одну палочку, из уважения к этому труду, хотя современные женщины не так утруждали себя добавляя большое количество крахмала. По бокам теснились разномастные торговые палатки, продающие сувениры, чебуреки, газировку и прочую всячину.
Они подошли к подножию горы, и она уже видела ниспадающие как по большой лестнице, воды водопада, которые внизу уходили к той самой реке, которую они проезжали. Их экскурсовод рассказывал чудесную легенду о тридцати трех водопадах. Закончив свой рассказ, он пригласил их подняться наверх и сообщил тем, кто захочет вверху погулять по лесу, что автобус отходит через два часа и вместе с этим попросил сверить часы.
По крутым лесенкам по сторонам водопада шли толпы людей, создавая впечатление остановившихся эскалаторов в метро. Людей было слишком много. Они везде оставляли следы своего присутствия. Фантики, палочки от мороженного, пластиковые стаканчики, бутылки, окурки везде и повсюду валялись здесь, но самое страшное было другое. Люди в качестве сувениров ломали деревья разбирая их буквально по веточкам, причем если веточка не ломалась, они оставив полу сломанную ветку бросались отламывать другую, а ведь чтобы вырасти этой веточке хотя бы на пять сантиметров требовалось больше года, и дерево высотой в три-четыре метра и диаметром ствола десять пятнадцать сантиметров, достигало больше чем за столетие; и в этот момент почувствовав боль самой земли, которая не могла защитится от варварства людей в этом месте, в ее глазах скопились слезы и тут до ее сознания начало доходить почему лес брошен. Человеческая беспардонность и алчность приводила уникальнейшее место в хлам. Она почувствовала гнев. Ведь он мог «взрезать» пространство или бросить «клич» и отпугнуть от этого места людей навсегда, но потом поняла, Хранители земли никогда не тронут даже комара, если от него можно отмахнуться. Значит он ушел в поисках помощи. Стоя уже на самом верху она «распустила» свой кокон до самого низа, внушая окружающим уважение и восхищение к этому месту, что нельзя ломать ветки и бросать мусор под ноги, что нужно мусор забирать с собой, выбрасывая его где-нибудь в другом месте, и увидев, как женщина подняла за своим ребенком бумажку, как мужчина выловил из залома водопада прибившуюся к камню смятую маленькую бутылку из-под газировки, а другой мужчина потушив окурок об землю аккуратно завернул в пленку из под сигаретной пачки, которую он снял с нее, и положил в карман, она вернула «кокону» предыдущее состояние.
Люди, приезжавшие на экскурсии, в большей части своей поднимались по одной стороне лестницы, а затем постояв наверху, начинали спуск по другой стороне. Времени до отхода автобуса оставалось еще около полутора часов, и она пошла вглубь леса. Она увидела группу молодых парней и девушек, державших в руках ветки, которые быстро спускались к водопаду.
Она прошла к тому месту откуда они шли. Прикоснулась к полу поломанным и погнутым веткам, «восстанавливая» их. В ногах она увидела смятый стопами ног маленький обломок от ветки и подняла его. Еще немного побродив по лесу она «позвала Лешего» вернуться. И уже развернувшись, чтобы начать спуск к автобусу, подняла на своем пути камень, который вместе с обломком отправила в свой карман.
Сидя в автобусе, ожидая, когда все туристы сядут в него, она обратила внимание, как из одной палатки вышел мужчина, неся в руках картонный лист оторванный от большой коробки и прицепил его к шесту, на которой выше была надпись: «Тридцать три водопада». Надпись на картонке гласила «Мусор бросать строго запрещено! Ветки не ломать!». 
На обратном пути они проехали мимо плантации «краснодарского» чая и заехали на экскурсию к адыгейцам. Когда-то это была могучая нация, которая подарила всему Кавказу черкески и первый сухой паёк, представлявший собой выпаренный кусок трёхкилограммового сыра, который прятался в крайних патронниках черкесок, возле подмышечных впадин. Здоровый мужчина мог, не голодая, прожить четыре дня, «вот вам и Лембос из Властелина Колец, наверняка там было что-то подобное», подумалось ей тогда. Теперь их малочисленные потомки бережно хранили свои знания и передавали их из поколения в поколение.
Экскурсия закончилась поездкой к «Тюльпановому дереву». Она прикоснулась к нему и ощутила… «Радость! Дерево, приносящее радость!» и она заулыбалась. Его, правда называли «Деревом исполнения желаний», и она подумала, что, наверное, когда люди в радости отправляют свои желания в пространство, то и пространство откликается гораздо охотнее. Она была рада что у дерева не было ограждений и вокруг него бегали счастливые дети, а взрослые прикоснувшись к нему стояли в сторонке и, улыбаясь друг другу, общались. Больше на экскурсии она не ездила.
Спустя какое-то время она почувствовала, что Хранитель самшитового леса вернулся, а прикоснувшись к камню она почувствовала, что пульсация того места начала восстанавливаться, обретая ровный спокойный ритм. Она задумалась над тем, что Сочи вообще уникальнейшее место на Земле. Место, находящееся на стыке средней и субтропической полосы и вбирающее в себя особенности этих зон. Поэтому здесь было много Леших и каждый охранял вверенную маленькую территорию. Сочи растянулось на длинном отрезке побережья Черного моря делясь на пять районов и носивших имена центральных своих городов.  Как она чувствовала, на всем этом протяжении было, тридцать Хранителей, а это уже говорило о том, что тут, как минимум, тридцать уникальных мест. Они не обладали силой ее отца, Хранителя Южно-Уральских гор, а потому чувствовали ее вибрацию намного слабее, может быть, как легкую пульсацию. Как говорил отец, чем меньше у их рода сила, тем более «глухими» они были и возможно почти не «слышали» ее резонанс, именно поэтому для перехода на новый уровень отец выбрал Черное море, имевшее само по себе уникальную особенность и это побережье города Адлера, огражденное горами.
Она ни с кем не общалась, не считая своих коллег. Утром звонила Ирина и Николай Иваныч и они согласовывали суммы и планы действий. В обед они снова звонили, чтобы сообщить какие переводы сделаны, какое оборудование оплачено и отгружено, а Николай Иваныч сообщал кому он смог дозвониться и какие решения были приняты. Она их слушала делала корректировки или говорила, чтобы они что-то сделали следующим днем в первую очередь и на этом они оставляли ее в покое. При приеме пищи она также практически сидела одна, несмотря на то, что столик был на четверых. Она, как живущая в номере Люкс питалась в ресторане, а не в общей столовой со «шведским столом». К ней иногда подсаживали таких же «козырных», но потом им предлагали другие места. Отдых проходил в дежурном режиме. Она купалась, занималась фитнесом, брала книги в библиотеке и много читала. Приближался день ее рождения.
Она поставила будильник на половину пятого утра и приготовила заранее полотенце, купальник, одежду и шлепанцы, чтобы ничего не задержало ее. Встав, она оделась сразу в купальник и накинув халатик спустилась вниз. Быстро почистив зубы и ополоснув лицо, она, схватив большое полотенце, направилась на пляж. Небо уже прояснялось, но все-равно было еще очень темным размывая на горизонте полосу между морем и небом. Ей надо было заплыть как можно дальше и недолго думая, она скинула халат и полотенце в кучу, оставив рядом шлепанцы, пошла к воде. Сделав только несколько шагов по воде она уже видела, как со дна поднимаются фосфоресцирующие пузырьки, которые всегда ее веселили при купании ночью. Здесь вода уже достигла ее талии и она, вытянув руки, нырнула в воду.
Она плыла, внутренне готовясь к «удару». Собственную вибрацию и звук, про которые говорил ей отец, она не чувствовала, но удар был ощутим ею. Вспомнив о звуке, она подумала об акустических волнах и вдруг ей вспомнились слова Виктора Петровича, о том, что ее камень в перстне «уплотнился». «Может поэтому у него изменилась плотность? Потому что он испытывает постоянно на себе влияние акустической волны? Ведь даже из угля можно сделать алмаз, если воздействовать на него акустикой определенного диапазона. Надо будет потом подумать на эту тему». Потом ей подумалось что вода на Земле — это огромная самостоятельная сила, которая хоть и могла реагировать на толчки коры Земли и на движение Луны, но тем нее менее хозяина «земного» у нее не было. От самых крошечных ручьев, и до океанов, эти воды были подобны кровеносной системе человека, переносящие огромные потоки информации. Она вспомнила о Гольфстриме и о том, как она хотела его спасти в детстве и улыбнулась этому. Она воздействовала на землю только через камни, которые привозил ей отец и, нашла тогда в своей коллекции камень подходящей земли, подумав, что вода донесет соль туда куда нужно со временем, и вспоминая об этом сейчас она подумала, что теперь, когда у нее есть камни не только из бывшего СССР, но и со всех континентов, она сможет найти соль и отправить в пространство Мысль. Конечно же некоторые виды рыб и водорослей погибнут по пути к Гольфстриму, но что такое несколько видов флоры и фауны по сравнению с гибелью всего живого на планете? «Интересно как там сейчас дела?» Сейчас, плывя по морю она не могла проникнуть в пространство и подумала, что, приехав в Москву узнает об этом. Хорошо, что ей это вспомнилось.
Она все плыла и плыла и ее готовность к «удару» была на пределе, но «удар» не приходил. Она подумала, что может быть время перепутала? И продолжала плыть, думая об «ударе». Удар был сильным. Он был подобен мощнейшему мгновенному импульсному толчку изнутри нее с огромным выбросом энергии и даже от нее самой в этот момент исходила одинокая мощная волна во все стороны. Удара все не было и не было и тут она вспомнила: «Я каждый год должна буду ездить на юг гасить волну до самой пенсии»? - спросила как-то она отца. «Нет», - ответил он, «пока не вырастишь до полной силы, впрочем, может быть это произойдет на пенсии» и они тогда смеялись.
И до нее дошло. Она выросла.

Глава XI
Она вернулась на работу в первых числах августа. На встречу ей кинулась веселая Ирина
- Приве-ет! Я, не поверишь! Соскучилась по тебе! - и с этими словами она обхватила ее руками
-Привет! У нас все пучком? - спросила она, улыбаясь ей, высвободившись из объятий, прикосновений к себе она не любила и допустила это только от неожиданности
- Все хорошо. Все что ты оставила, все раздали, все отгрузки произвели по графику, все всем довольны!
- Ну и прекрасно, - сказала она уже занимая свое место.
Ирина выглядела счастливой и веселой.  Она стала как будто светится изнутри и даже ее глаза, утратив белесый мертвый оттенок, приобрели живой насыщенный серый цвет. «Посмотрев» на нее иным зрением, она заметила, что с ней определенно что-то происходило. Рваные покусы начали затягиваться подобно коре деревьев. Она не понимала, что это, но было очевидно, что Ирина «выздоравливает», правда ей также бросилась и еще одна вещь. Раньше ей казалось, что субстанция Ирины едина и просто темнеет от какого-то не ведомого ей чародейства, но сейчас, присмотревшись она увидела, что ее энергетика увеличивается вместе с границами ауры, а темная субстанция как будто уплотняясь уменьшается и выкручивается… Это было что-то невразумительным, и она решила, что с этого дня она будет присматриваться к этому. Впрочем, Ирина скоро уезжала в отпуск. Подумав немного, она подошла к ней под незначительным предлогом и сделала то, за что «отец убил бы ее», она, «выкрутив» из своего «кокона» часть своей энергии растянула ее поверх «раненного яйца» Ирины и приказала: «Следи!». При этом ей вроде показалось, что темная субстанция сжалась и застыла будто в испуге.
В первой половине дня ей принесли и положили на стол двенадцать заявлений, то есть все, кроме Веры Николаевны, нового помощника Ирины. Она напечатала отдельные приказы на директора и сотрудников и подшила в одну из папок. Их фирма, также как почти весь головной офис и цеха холдинга, исключая некоторых руководителей, ремонтных бригад и уборщиков уходили в отпуск. Холдинг «вставал» на профилактические работы на двадцать дней, отгрузки не совершались, а потому этот месяц обещал быть более или менее спокойным для нее. Ирина же, в отличие от персонала их фирмы задерживалась для оплаты налогов еще на два дня.
День задался суетливый. Телефоны как сговорившись звонили друг за другом, отчего ей показалось что у нее вспотели уши. А после обеда, буквально влетев в их офис Николай Иваныч сказал:
- Девочки, сейчас Костин придет!
Она посмотрела на него и в этот момент он был ей смешон. Он боялся Костина панически, она понимала почему, но все равно так прогибаться не стоило, и она сказала:
- Нам что кокошники одеть и хлебом солью его встретить?
Он бросил на нее стремительный взгляд, поняв, что она глумится над ним, и вышел из кабинета.
- Они его все боятся, - сказала Ирина, - на даче иногда сидят, его там и нет, а нахваливают его друг перед другом, и даже там называют его по имени и отчеству, это знаешь? как-то противно даже…
Через пять минут открылась дверь и сначала тяжелой медленной поступью вошел Костин, а за ним суетливо Николай Иваныч, предупредительно придерживая дверь, чтобы она не ударилась об его плечо. Молча постояв он наконец заговорил:
- Здравствуйте, - сказал он, взглянув сначала на нее, а потом медленно повернув голову в сторону Иры.
- Добрый день Владимир Михайлович, - сказала она про себя подумав: «вот уж точно Кощей так Кощей»
Это был могучий, почти под два метра ростом, плотный человек. На тот момент ему уже перевалило за семьдесят, но сила, исходящая от него, не убавилась ни на йоту. У него был тяжёлый и пронзительный взгляд. Он не был разговорчив. А свое отношение к чему-либо выражал только взглядом и иногда мимикой, по которой можно было понять всё. Именно он стоял у руля почти обанкротившегося завода, когда началась чехарда с ваучерами и приватизацией и он приватизировал его, превратив его в Холдинг. Глядя на него, она видела, что не деньги прельщали его, а попытка сохранить уникальность предприятия для будущего и рабочие места для людей, что ему успешно удалось. Она сожалела сейчас о том, что такой человек, в ком гены были на лицо, «забыл» о своем наследии, а духовность была искажена, фанатичной верой в Коммунизм, которая до сих пор факелом горела в нем.
Взглянув на Ирину, он снова перевел медленно взгляд на нее и улыбнулся.
- Мне сказали, что ты работаешь одна… – медленно, деля слова сказал он
- Ну… В общем да, - ответила она
- Возьмешь моего младшего сына в помощники? – спросил он и улыбнулся снова
- Конечно возьму, кто же Вам откажет, - улыбнулась она в ответ
- Научи его тому что знаешь…
- Не вопрос, а когда он придет? – спросила она его
- Он через три месяца на пенсию выходит, но придет через месяц
- Хорошо, будем ждать, - сказала она ему
- Ну что ж… хорошего дня, - он все сказала и потому с этими словами развернулся чтобы выйти.
Николай Иваныч, слегка согнувшись уже держал дверь открытой пропуская его вперед.
- Значит у тебя будет помощником сын Костина пенсионер? – захохотала Ирина, когда мужчины вышли.
- У него младшему сыну плюс минус сорок лет, он летчиком работает, летчики рано на пенсию выходят, - сказала она Ирине улыбаясь
- А почему к тебе его он хочет приставить? – спросила Ира
- Не знаю, из-за диплома может быть? – неопределенно ответила она
- Это который ты тут писала?
- Да. Тут же «режим». Когда я написала первую часть диплома по анализу хозяйственной деятельности, а это без малого листов тридцать одних формул по всем экономическим статьям с «живыми» цифрами и реальными расчетами ликвидности, окупаемости, рентабельности и прочее, Игорь показал ему, чтобы мне дали допуск к цехам отделам и лабораториям.
- И что?
- Там все неважно было, холдинг находился в зоне рисков серьезных, одни кредиты что стоили…
- И? –Ира, глядя на нее, требовала продолжения
- Что и? Они приняли во внимание первую часть. А Костин решил дать мне все допуски, чтобы ему принесли и все остальное. Поэтому собственно мы и сдружились с руководителями подразделений. Они должны были мне предоставлять необходимую информацию.
- А я-то все думала, что они сюда косяками ходят… - заулыбалась Ирина, - ты же вроде по сравнению с ними как маленькая пешка
- Пешка не пешка, главное, что диплом принят к работе, - подвела она итог, - что у нас там по банку? – перевела она разговор
Под конец рабочего дня пришла Валерия. Когда стрелки часов подошли к шести, они решили не задерживаться и пойти втроем посидеть в кафе.
В кафе они против обыкновения, взяли пиво и закуски к нему, так как на улице было жарко и крепкие напитки в горло не полезли бы. Они общались в непринужденной форме, рассказывая друг другу истории, анекдоты, сплетни за месяц и было это так, будто они не виделись не месяц, а полжизни.
За столом Ирина снова вспомнила о том, что к ним заходил Костин и как Николай Иваныч чуть «ковриком не распластался у его ног». Она всегда с того раза выискивала для него обидные слова и сравнения, как бы расплачиваясь с ним за унижение, которому подверглась. Затем, рассказала уже Валере о том, что тот хочет дать в помощники собственного сына, кивая при этом головой на нее.
- А чего ты хочешь? Она умнее половины сотрудников Холдинга, - сказала Валерия гордясь за нее, - Она, если хочешь знать, уже сверху три диплома написала, - добавила она брюзжа
Первый раз в жизни Валера говорила за нее и про нее и это ей не понравилось. Валерия знала о ней, как о человеке с экстрасенсорными способностями, не зная ни про чтение мыслей, ни про вибрацию и она поняла, что ее подруга может проболтаться кому-то об этом и даже этого малого что она знала было бы достаточно, чтобы изменить отношение к ней,  и она задумалась.
- Как это? – спросила Ирина, повернувшись уже к ней лицом
- Да.. подругам помогала, и не полностью я их писала, - нехотя ответила она
- И почем нынче дипломы? – спросила Ирина
- Охренела?! Они мои подруги! Впрочем, на защиту одна мне подарила кофейные чашечки, вторая к ним серебряные ложечки, а третья вечеринку дома закатила, вполне достойная цена – засмеялась она и перевела тему
- Ты лучше поделись с нами, чем потом с милицией, чего это ты у нас светишься как лампочка?
- А… Девчонки знаете? У нас с мужем, как будто медовый месяц. Я никогда не была так счастлива, как сейчас с ним, - сказала она загадочно улыбаясь.
Когда они уже выходили из кафе, пропустив Валерию вперед, она тихонько спросила у Ирины
- А Федор Данилович как же?
- Ты знаешь? Я его по-прежнему люблю, но это… - она задумалась, сузив глаза и уставившись в небо и потом продолжила, - ммм, скорее, просто восхищение достойным человеком, - закончила она свою мысль
Спустя несколько дней, к ней пришла Валерия. Они разговаривали.
- Валер, а зачем ты рассказала Ирине о дипломах? – спросила она ее
- А пусть знает! – как-то резко ответила Ирина
И она почувствовала что-то, но никак не могла понять, что это, но это была, хоть и не ясная ей, но угроза, и тогда она коснулась ее сознания и запретила в любых интерпретациях упоминать о ее способностях, испытав легкий укол вины перед подругой.



Глава XII
Прошло вот уже семь лет как они переселились сюда. И за это время она ни на минуту не пожалела, что они покинули Москву. В настоящий момент она лежала на диване и читала любимый их с мужем журнал «Наука и Техника», на который у них была оформлена подписка. Она, просмотрев, после прочтения статьи, задумалась о том, что журнал с каждым годом становится ей менее интересен, хотя иногда и было в них что-то по серьезному стоящее. Пролистав его, она уставилась на кроссворд на последней странице. С мужем они любили в этом журнале кроссворды и радовались как дети, когда им попадались действительно «закрученные словечки».  Тогда они обретали смысл существования и искали ответ в библиотеках и в своих книгах, правда, со временем и кроссворды стали не такими сложными. Она еще раз взглянула на кроссворд и подумав «дождусь Амина» отложила журнал.
Она уже встала с дивана на ноги, с намерением пойти приготовить обед, как вдруг ощутила мощную вибрацию земли у себя под ногами от чего ей показалось что она опять «стоит на рельсах, по которым движется поезд» и поняла, что муж скоро вернется. 
Она улыбалась всякий раз, когда видела мужа или просто вспоминала о нем в его отсутствие. С ним она была по-настоящему счастлива и, несмотря на то, что детей у нее не было, о чем она сожалела всю жизнь, и уже не могла иметь, она все-равно благодарила Бога за то, что она вот так вот счастлива на старости лет. Но сейчас она не улыбалась, что-то в этой вибрации было не просто раздражающим, а пугающим. Именно поэтому она и поняла, что муж скоро вернется.
Муж стал для нее всем. И отцом, и другом, и проводником в этот мир. Она помнила их знакомство. Помнила, что ее прямо потянуло к нему, хотя и чувствовала, как будто какой-то невидимый барьер отталкивает ее от него. И помнила, что больше всего боялась, что он однажды растворится и она его больше никогда не увидит, потому что, она с детства слышала в свой адрес что она «узкоглазая уродина» и думала, что он просто из вежливости общается с ней. 
Над ней все смеялись еще с детского дома, в который она попала из дома малютки, а до этого из больницы, как она узнала позже, повзрослев, попытавшись найти концы ... В больнице подняли из архива документы, что было не просто, но ей помогли из Министерства… Там она и узнала, что при поступлении туда, она была больна сразу несколькими заболеваниями и что ее «доставили» в Москву из какой-то глубинки, но откуда так выяснить и не удалось. Там же в больнице и имя ей дали, Марина Сергеевна, по именам медсестры и врача, занимавшихся ею, и фамилию Иванова и, не сдержавшись вспомнив об этом, она просто захохотала. Она могла быть кем угодно с ее «якуто-казахской» внешностью, но не Ивановой, но спустя пятьдесят пять лет имен не меняют. Она подошла к зеркалу и улыбаясь взглянула на себя. Черные короткостриженые волосы с налетом седины венчали ее блинно-подобное круглое лицо с маленьким носом и маленьким ртом и большими, но очень узкими глазами, где в уголках появились уже морщины. Она была ниже среднего роста. Тело у нее было сильным как у тридцатилетней женщины без налета рыхлости, и худой назвать ее было нельзя. Сколько она себя помнила она была всегда крепкой и плотной словно дуб. И еще раз посмотрев на себя в зеркало она захохотала.
Жизнь с детства ей давалась тяжело. Она всегда чувствовала пустоту и одиночество. И уже будучи в старших классах, стала замечать, что, бродя вдоль леса пионерского лагеря, куда распределяли ее и несколько человек из ее детского дома, (остальных детей распределяли по другим лагерям), она вдруг почувствовала тягу к туризму, желание ходить по лесу. Когда ей было восемнадцать, и она вышла из детского дома с ордером и ключами от однокомнатной квартиры в Москве, в тот момент она и приняла решение стать геологом и путешествовать.  Потом закончила институт. Ездила много по стране. Испытала «любовь», отзывающуюся до сих пор болезненно в сердце. Мужчина, с которым она встречалась и, в которого была влюблена, проводил «с этой уродкой время», на спор потехи ради. И тогда она замкнулась. С тех пор у нее больше не было мужчин. До Амина. Она всю себя отдавала работе, ходила в Ленинскую библиотеку и погрузилась в науку.
Прошли годы. Возраст перевалил за тридцать. В виду ее должности она стала реже выезжать в командировки из Москвы, когда вдруг однажды она почувствовала слабую, едва ощутимую пульсацию под ногами. Она конечно бывало иногда чувствовала что-то неопределенное, иногда ни с, того-ни с сего ее тело как будто вибрировало, и она пила таблетки от повышенного давления, (хотя врачи и утверждали, что она абсолютно здорова), а иногда ей казалось, что она вообще на людей смотрит из какого-то шара, но как объяснить это, даже не знала, да и не позволяла себе этого, она искренно верила в «Дело Партии», вступив когда-то в Комсомол, что ничего такого не бывает.  И все это быстро проходило, и она ссылалась на усталость или высокое давление, которого у нее не было. Но тогда она почувствовала пульсацию, и вот она не проходила.
Прошел, наверное, год, сколько точно она не знала, но вдруг под своими ногами она ощутила мощную волну и подумала, что это землетрясение, но судя по сводкам и приборам, которых в ее распоряжении было много, никакого землетрясения не было и она, снова сославшись на какие-то причины подумала, что ей это все показалось. Спустя еще, наверное, недели три волна повторилась и здесь это уже ее по-настоящему заинтересовало, так как она в тот день не нашла никаких оправданий для своих «галлюцинаций», но верные ее помощники – приборы, опять не навели ее ни на какую мысль. Потом она заметила усиление этой вибрации и каждое лето оно увеличивалось на порядок. Через несколько лет она снова почувствовала мощную волну, но с того момента она еще начала различать и едва ощутимый звук, как остаточный звук звона колокола, который так же, как и вибрация не прекращались и увеличивались с каждым годом.
Она привыкла со временем и к этому, как она уже знала в июле сигналы, были будто тише, потом она ощущала что-то типа импульса и в августе вибрация со звуком медленно возвращались, но уже на порядок выше. Спустя несколько лет, вибрация и звук начали сбоить, как будто выбирая тональность и диапазон и вот когда это началось тогда у нее, возникли по-настоящему проблемы. Она стала завсегдатаем врачей-невропатологов, которые прописывали ей таблетки, но они не помогали. Единственное что спасало ее это прогулки по мосту Крымского вала над Москва-рекой, где она бывала часто из-за близости Института, в котором работала. Потом до нее вдруг дошло что сидя у воды в Парке Горького ей становится гораздо легче, и она проводила там все свободное время, которое не проводила с Амином, с которым они познакомились за год до этого.
Он все время говорил про свою дочь, и, хотя ей было и вправду приятно что он такой заботливый отец, что говорило о широте его души, но она стала его ревновать и даже раздражаться при его упоминании о ней. И он как будто услышав ее мысли предложил ей пожениться и переехать к нему. Мигрени усиливались, и она была напугана этим, ведь теперь, когда она нашла свое счастье, вдруг случилось это. Однако, квартира Амина находилась у реки и стало как-то легче, и однажды, увидев, как он, также, как и она пьет таблетки от головной боли и успокоительные, призналась ему что, наверное, чем-то больна и может быть у нее даже опухоль головного мозга. Тогда-то он все ей и рассказал.
Потрясение, которое она испытала от услышанного, что она Хранитель Земли, в простонародье прозванный Лешим, было не сравнимо ни с чем.  И сначала она подумала, что он «ненормальный», а она не заметила этого, но он что-то сделал и она снова увидела себя в шаре, но в этот раз она увидела и его в шаре и увидела его глаза. Его глаза были по истине страшными. Она спросила, как выглядят ее глаза, (от природы они у нее были темно-карими, почти черными), он просто ответил «также». А затем он сказал, что вибрацию, усиливающуюся с каждым годом, которую она слышит и которая к тому моменту просто уже была не с терпимой издает его дочь. И закончив свой монолог он просто сказал, скоро нам нужно будет уехать отсюда, иначе нас просто разорвет.
Сборы заняли несколько месяцев. Они продали недвижимость и все что имели. Когда они подошли к поезду, который их должен был уже увезти, у них было только пару чемоданов с небольшим количеством одежды, фотографиями и документами, свернутая трубкой огромная карта СССР, которую Амин категорически отказался выбросить, и сумка, висящая через плечо мужа с деньгами. Потом она увидела его дочь. Это была красивая девчушка с черными как смоль волосами и очень белой кожей. Глаза у нее были отцовские, желтые и с маленькими зрачками. Несмотря на то, что находиться было с ней по-настоящему тяжко, она решилась посмотреть на нее «через шар» и увидела белый сияющий кокон такой плотности силы и чистоты, который и издавал вибрацию и звук, что поняла слова мужа «что она «всё»!» Девушка, отреагировав на ее «взгляд» повернулась к ней и улыбнулась. Ее глаза, отличались от их глаз, они лучились не желтым, как у Амина, светом, а светло-зеленым и ярче, и тогда она поняла, что она отличается от мужа. Ее мать же была обычным человеком, с сильной энергетикой, но человеком. Они познакомились и разговаривали пока дочь прощалась с отцом. Она знала, они прощаются навсегда и не мешала этому. Затем поезд качнулся, и они заторопились с мужем войти в вагон. Его же дочь со своей матерью обе улыбались и до последнего махали им.
Затем они приехали туда, где они и жили до сих пор. Быстро построили этот небольшой дом, достроили курятник и сарай под мастерскую мужу и с тех пор больше здесь ничего не менялось. Оставшиеся деньги, которых было слишком много для двух пенсионеров, они положили в банк и иногда брали проценты, чтобы купить себе что-нибудь помасштабнее типа холодильника или мебели.
 Там, муж и пытался научить ее всему, чему должен был научить, по его словам, ее отец. Это давалось тяжело, но со временем на лицо были явственные успехи. Когда она ощущала внутри себя вибрацию не с того ни с сего Амин брал ее за руки и пытался определить направление «ее земли», но ему это не удавалось.  Он все время говорил про помехи как на не исправном радио и со временем оставил попытки, хотя было видно, что невозможность определить ее землю его сильно озадачивает. Потерпев фиаско в этом вопросе он просто делился «знаниями». Однажды она спросила:
- Почему ты так удивляешься что я женщина?
- Ты слышала когда-нибудь выражение, что «Женщина, хранительница очага»? – переспросил он
- Да, конечно, но причем здесь это
- А притом… Если эту фразу буквально интерпретировать, мужчина колет дрова для печи, чтобы было чему гореть, а женщина поддерживает пламя в очаге подбрасывая готовые поленья, но на самом деле Мужчина передает генетическую информацию, а Женщина может только хранить ее, поэтому во все времена именно мужчины становились родоначальниками родов династий – они являются передатчиками генов силы, причем только первому сыну.
- Но ведь женщина может обмануть мужчину и родить от другого, и что тогда?
- Вместе с генами передается информация рода и, если женщина родит от другого и подсунет «кукушку» своему роду, то с родом произойдет то же что происходит обычно с гнездами, куда Кукушка подкидывает свои яйца
- Кукушонок вытеснит птенцов, и они погибнут?
- Да, птенцы птиц погибнут, а они будут продолжать кормить ненасытного чужого птенца, и у людей также - погибнет род. Если гибель одного маленького рода во вселенной, может быть не заметна, то гибель, например, династии, может привести к катастрофическим последствиям и изменению хода истории. Причем это иногда может выражаться не первым поколением, а последующими. Впрочем, и Гибель первого настоящего наследника Кощея может привести к тем же последствиям, и история знает такие факты.
- Но почему это так важно?
- Потому что гены родо-носителя отличаются от всех остальных, это знали еще древние люди, не знающие что такое вообще гены.
- Правда? Чем? – по-настоящему удивилась она
- Генетическим, а значит подсознательным владением «знаний» о роде, - чеканя слова произнес он и продолжил, - и даже если он не получил их в буквальном смысле слова, он все равно свой род, свои владения, защитит интуитивно, гены подскажут как, а при создавшейся аналогичной ситуации, угрожающей роду, «кукушонок» не будет знать, что делать и род от угрозы погибнет. Понимаешь? Правда это важно для Хранителей, а так кукушат было много после Масленицы.
Она поставила себе заметку потом расспросить его об этом и вернулась к интересовавшему ее лично вопросу.
- Да, поняла, и тем не менее почему ты считаешь, что Хранители Земли и Хранители людей не могут быть женщинами?
- Потому что, храня гены вы безусловно можете передать их и наделить свое потомство «генетическими знаниями», но их «может подавить» информация мужчины, от которого родится ребенок. Понимаешь? То есть они может и будут переданы, но не в полном объеме и «знания» будут утрачиваться, если не утратятся сразу же.
- И все же это не объясняет почему я так уникальна, - улыбнулась она
- Люди прозвали нас «лешими». Леший – слышишь? Мужского рода. Только мужчины могут быть Лешими… - и он отвлекся, ставя как бы точку в разговоре
- А почему прозвали Лешими, кстати? Лешие же это отрицательные персонажи в сказках
- «Не буди лихо пока спит тихо» - на распев сказал он и продолжил, - Да, Хранители земли и Хранители людей и Основатели остались в сказках отрицательными персонажами, зато они остались - и он улыбнулся показывая, что это его не особо беспокоит, потом задумавшись сказал, - Наверное потому что мы таскаемся по лесам и болотам и люди случайно натыкаются на нас, а в испуге от неожиданности встретив нас в непроходимых местах, рассказывая об этих встречах, приписывают нам уродский вид или вообще вид корявого полена, - и он захохотал, приведя это сравнения, - глаза они наши не видят, да и мало иных увидит.
- Но у Хранителей Людей женское имя, она уже знала, что Хранителей людей называют, во всяком случае на пост Советском пространстве, Баба-Я-Га, - явно желая поймать его в ловушку
- Это не женское имя, - сказал он, - это совокупность трех слов Баба-Врата, Я-Угроза, Га – движение вперед.
- В смысле Баба-Врата, что это? – удивившись спросила она
- Ты прямо как моя дочь, у нее каждый ответ порождал новый вопрос и им не было конца. Я ей об этом лет в пять рассказывал, - и он с грустной улыбкой посмотрел на жену, поняв, как скучает по своему ребенку. А потом тяжело вздохнув, и уже сконцентрировав на ней внимание, продолжил - Женщина – это врата для пришествия новых людей, ну и, врата в Рай наслаждений, - смутившись добавил он, - поэтому женщин и называют бабами – это очень древнее слово, которое видишь? генетическая память не отпускает у людей, правда, оно приобрело грубый похабный оттенок, потому что люди не понимают величия значения этого слова, обращенного к женщине. Правду сказать, мужчины подсознательно вычисляют рожавших женщин или тех, у кого был плод и называют «бабами» только их.
В этот момент произнеся «Баба» уже осмысленно она вдруг почувствовала внутренний трепет перед этим словом и поняла, что никогда больше ни в магазине, ни в суе не назовет женщину бабой.
- «Я» говоришь угроза? – продолжила спрашивать она мужа
- Да, в общем все это вместе получается, как «Врата, угрожающие идущему вперед»
- Нет, расскажи про «Я» и про «Га», попросила она
- Да тут особо и рассказывать-то нечего, каждая живое существо ценно, а человеческая жизнь – вообще бесценна, хоть тела и энергетика у них слабая, но даже она источает огромный выброс тепла и энергии для поддержания энергетического и информационного баланса на планете, поэтому слово «Я» стало дополнительной защитой для каждого, чем слабее человек, тем чаще он «Я-кает», угрожая чтобы к нему не подходили, это что-то как защитная функция, как у некоторых насекомых, которые начинают издавать звуки, вибрировать, вонять, чтобы отпугнуть от себя. Обращала внимание, что с «Я-кающими» людьми не приятно общаться? Сильный человек «я-кать» не будет, он и так сделает то, что считает нужным. А «Га», вспомни Гагарина и тебе все станет ясно. Почти все Пионеры чего-либо, во всяком случае на Территории РСФСР Белоруссии и Украины, у кого предки были однокорневыми в общем, обязательно где-нибудь в имени будет стоять либо «Га», либо наоборот «Аг», хотя скорее всего во втором случае он будет стоять на подхвате. У других народов другая языковая вибрация, которая соответствует вибрации земли и их генетической информации, но я думаю, что если расшифровать по уму, то будет тоже самое.
Она поняла, что ловушка не удалась и уже внимательно все выслушав попросила продолжить про Баба-Я-Гана, как теперь она уже поняла.
- Вот представь, дремучий лес, и, где-нибудь в нем стоит поселение из десяти домов, раньше было мало людей, поэтому люди и были бесценны. Через лес ведет тропа к этому поселению. А в километре, скажем, не доходя до этого поселения стоит сторожевая, вышка, из которой видно поселение.  Да и безопасность имеет значение, сверху сидеть, и медведь мимо пройдет, и волки не тронут, изба тоже есть, но Хранитель должен охранять и потому он и может быть члены его семьи постоянно на эту вышку лезут, чтобы обозревать. Представила вышку? – спросил он
- Да, представила, это как у пограничников же, я правильно поняла?
- Верно, «стоит избушка на курьих ножках» - заулыбался он, приподняв на мгновение брови протянул он, давая ей самой сообразить
И она поняла, откуда это название и даже поняла откуда слово пограничники, то есть баба-я-га и был древним пограничником поселения и вышка пограничная до сих пор на тонких «курьих ножках».
- Идем дальше, - продолжил он, - идет путник невесть откуда и зачем прется, и кричит он на вышку «эй, есть там кто?», вот тебе и «повернись ко мне лицом, а к лесу задом», а может и буквально кричал так как, вышка-то со всех сторон выглядит одинаково, а дальше у нас что? - спросил он и сам же ответил, - «захотела Баба-Я-Га запечь его с яблоками», - и сказав это он обратился к ней, - ну что давай соображай, даже такая как ты «Пионерка, Комсомолка и просто хорошая девушка» должна понимать, о чем речь
И она ахнула, произнеся: Со «знаниями»! Поняв, что это за знания.
- Верно! - Победоносно сказал он и продолжил, - ну, а «запечь»… у любого давление повысится, если ему допрос с пристрастием устроить, а дальше… Хранители Людей обладают даром считывать мысли, Лешие, как ты поняла, такими возможностями не обладают. Правда они, как мы, видят сущность людей. Их невозможно обмануть, а Леших можно, потому что они только чувствуют и видят, а слышат только Землю.  Хранители людей фальшь человеческую чувствуют … чувствовали. Их потомки утратили этот дар, правда не все. Так вот, «пощупав» их мысли, посмотрев на их коконы, несущие информацию о том, кто они, поспрашивав «куда и зачем путь держат», не несут ли они угрозы поселению видимую, информационную или еще какую-то, они их пропускали. Ну, а если с угрозой люди или иные, то просто разворачивали их обратно или убивали.
- А почему иных не пускали, ты же говорил, что они и светлыми бывают?
- Мы с тобой поговорим об этом потом, очень обстоятельно, но знай, светлые могут нанести гораздо больший ущерб, чем темные!
Ей вспомнились разговоры, когда он только начал посвящать во все это, что весь мир — это игра света и тени и одно не может существовать без другого, но в любом случае именно свет порождает тень. И что именно в балансе тёмного и светлого смысл бытия, в равновесии всех сил. Но тут он продолжил:
Кстати, если кто покидал поселение они предупреждали что тот уходит туда, где защиты не будет, и чтобы он «держал ухо в остро», в смысле был готовым «в пику», то есть всегда был осторожен и никому нет доверялся, так как там – ино-родные, которые могут причинить буквальный или информационный вред всему их роду. Вот так и получается «Врата угрожающие идущему вперед» независимо от направления. Хотя справедливости сказать, здесь важно вспомнить и о том, что древние славяне и их предки, как утверждал Ломоносов, сорматы, покойников не закапывали, а сжигали в божественном огне, а прах помещали в избы, размещенных на пнях. Таким образом тоже выходила избушка на курьих ножках, а потому наверное Баба-Я-Га ассоциировалась со смертью. Баба-Я-Га как бы была проводником между мирами живых и мертвых или стражем. Ведь Баба-Я-Га пошло от имени Буря Яга, Богини смерти. Так или иначе Баба-Я-га в любом случае страж, на воротах между мирами живых или на воротах между мирами живых и мертвых. Об этом тоже не стоит забывать. - Он замолчал.
- А Кощеи бессмертные тогда кто?
- Ну, теперь, когда ты знаешь про Хранителей скажи сама – и он уставился на нее, явно заставляя ее посоображать
- Ну-у, баба-я-га и леший боялись кощея, - муж кивнул головой, - значит он был у них главный, - муж опять кивнул, - они крали девушек и утаскивали в дремучие леса, - он опять согласился, - женщина здесь что-то значит? – взглянула она на него
- Ну, конечно, Женщина она кто?
- Баба, - тут же ответила она
Муж захохотав сказал: Милая! «Зри в корень!»
- Женщина?.. А-а-а…- догадалась она, - она хранит информацию, - и муж кивнул согласившись.
- И что у нас получается? – задумалась она, но ответ к ней не хотел приходить
- Ладно, Кощей бессмертный родоначальник, главный человек, который стоит в центре, если, скажем поселение - это тело, то он его скелет, бессмертный, потому что его род передает это поселение и знания о нем по наследству, династия понимаешь? И как тебе идея что скелет – это вообще цепочка ДНК, не напоминает?  Правда, это домысел, я как-то статью читал, и схема перед глазами была, а дочь сказку смотрела и мне показалось… Да еще поперечные нашивки на шинелях лидеров, да и раньше на родовых офицерах форма военная… - он уставился в потолок задумавшись, а потом продолжил, - в общем идея, достойная чтобы задержаться… - сделав паузу он вернулся туда, о чем они говорили, - Кощей крадет «знания», это может быть объединение с семьей Хранителей людей, а может объединение с другой династией для расширения территории.
- А почему тогда смерть в игле, игла в яйце и прочее?
- Смерть такого человека нарушит баланс, поэтому его защищают телохранители буквально «утки» защита с воздуха, «зайцы» защита на земле были еще «рыба-киты» - вода и информация, но они из сказок пропали сундук с яйцом вместо глотки рыбы стали вешать на дуб. «Яйцо» его энергетическая защита, раньше эти функции также относились к Хранителям горизонтали и вертикали, потому что Кощей занимал, на ряду с другой силой, центр креста явного бытия древних. Хотя к слову сказать, все это достаточно гипотетично, так как кощей мог быть просто очень сильным колдуном, владеющим кощунством. Язычество всегда очень сильно сопротивлялось приходу чего-то нового, в том числе новой языческой веры и особенно христианства и именно кощунство использовали против новой религии. Это могли быть и заклинания и знаки языческих Богов, которыми оскверняли реликвии новой веры, а потому и словом кощунство стали обозначать оскорбление и надругательство над религиозными чувствами, да и не только, то есть по сути это теперь просто осквернение чего-либо, оскорбляющих чувства людей. Однако, кощей все-равно остается очень колоритной фигурой древности, хотя бы потому что он был Один, кстати, как и Баба-Я-Га, хотя у нее иногда в сказках прослеживаются родственники, а вот леших в тех же сказках иногда может быть несколько.
- Ну, а если предположить первый все же вариант, где кощей был основателем, почему он не объединялся с лешими? – спросила она
- Лешие должны защищать землю воды и леса на своей территории, они бродяги своих окрестностей и при этом не могли ее расширить по своей воле, они бесполезны для людей, и материальное их мало привлекает… но зато лешие поглощают знания и их потомки, которые не находили ответов по разным причинам, иногда выходили из глуши, чтобы получить их. У нас генетическая потребность, знания как наркотик для нас, ты и сама это чувствуешь, они давали человечеству новые толчки к развитию в науке
- Как Ломоносов? – сказал она, расширив глаза поняв смысл
- «Заметьте, не я это сказал», - улыбнулся он
- Кстати, а вот как посмотришь на Петра Первого? Может у него с вливанием новой крови, где уже были гены Кощеев и Пастырей людей, проснулся какой-нибудь лихо затесавшийся ген Леших и получилось, то что получилось? Все-таки как ни крути был Царь из Царей, но бродяга и в рубахе… хотя после него какая-то муть в генах императоров появилась, какая не пойму, но что-то было там не так...- и он снова задумался
- А как получилось, что все это исчезло, «знания» затерялись и люди превратили своих Хранителей в отрицательных персонажей?
- Знания не затерялись, Библия, Коран, Тора, Типитака, Веды – это хранилище всех этих знаний, а после них народные сказки самый могучий источник, ведь религии не за день возникали и народы чтобы сохранить знания передавали их единственным доступным способом, сказками. Те, кто создали письменность, и первопечатники были Хранителями вертикали и горизонтали, так что книги – это источник мудрости древних. Ну и речь! Самая могучая сила, в ней информация есть обо всем, правда, думаю, что речь, несущая информацию, осталась ни у многих народов, поэтому, наверное, Основополагающие Религии – это Христианство, Ислам, Иудаизм и Буддизм, не считая маленьких языческих религий в каких-нибудь джунглях, но они еще «младенцы».  Гены же передаются до сих пор и иногда они просыпаются, то в одном, то в другом, и они выхватывают «информацию из пространства» и вносят ее в рукописи всех направлений… а так?... Поселения расширялись, сливались, опять расширялись, религии также сливались как маленькие ручейки в большую реку, и так до бесконечности пока не появлялись города и страны. Вышки заменили на угрожающие тотемы, а потом и они исчезли, кстати в Москве в Коломенском парке я их видел.
- Вот бы посмотреть? - задумчиво протянула она
- Прости дорогая, но Москва закрыта нам с тобой навсегда, - и с этими словами его лицо потемнело, и он ушел в комнату и вернулся только через десять минут, неся в руках трубку. Она поняла его. Он бережно хранил фотографии и маленький клочок ее младенческих волос. Кем бы ни была его дочь сейчас, она по-прежнему оставалась всего лишь его маленькой девочкой. Закурив, он сказал
-Так, на чем мы там остановились? А… Появились города, окруженные частоколами, стенами, патрульными башнями … Кстати, раньше над входом во двор в добротных хозяйствах и дворцах была надвратная откуда сначала спрашивали «стой, кто идет», видишь? Тоже врата. Так что думаю те, в ком гены тех Хранителей были смешаны и сильны, стали князьями, царями, королями, султанами и до сих пор охраняют людей, но уже в облике президентов и их министров. Потомки Пастырей людей думаю испытывают тягу к защите «человеческого стада», называя это призванием, становятся, например, милиционерами, (правда слово у нас не правильное, поэтому и люди там не правильные, «мил с лицами», а должно быть читать «по лицам», то есть полицейские), военными воздуха суши и воды, таможенниками, ну в общем мысль поняла. Само слово Призвание само о себе говорит. Отклик на зов генов. При зове.
- В таком случае нам что-то не везет с Кощеями? – с сарказмом сказала она
- Не скажи, все закономерно. В этом мире случайные люди не будут допущены к власти над людьми, Он не допустит, - указав при этом пальцем вверх, - …над Хрущевым вот смеются с его ботинком, но ты вспомни как мы жили? Счастье было иметь комнату в коммуналке. А он дал большинству жилье, накормил как мог, да и карибский кризис вспомни, с одной ядерной бомбой напугал всю планету!
- Зато он Крым подарил Украине! – парировала она
- А вот этот факт тоже интересен, подарить он его не мог, ибо не истинный Кощей, в смысле не Царь, землями распоряжаться, значит подсознательный задел какой-то был. Ты была в Крыму?
- Каждый советский человек бывал хоть раз в Крыму – съехидничала она
- Там памятник есть в Севастополе, его поставили правда недавно, но заметь, до выхода Украины из состава СССР, в 1983 году, и важно место и надпись на нем, а надпись гласит: «В 1783 году здесь заложен город Севастополь, морская крепость юга России». Памятник хоть и новый, по построен на месте первых строений, и каких строений: часовни, кузницы и пристани, то есть там, где якоря и кресты были с самого его основания были… Якоря понимаешь? С крестами… Якорь имеет тоже сакральное значение, якорь останавливает корабли в воде, то есть в потоке информации. И получается, что место как бы было застолблено Россией, чтобы там ни было в будущем, но Крыму отведена своя роль в истории именно России. А вот какая? Поживем – увидим. Также и с Аляской… Я там, как ты понимаешь не был, но подозреваю что, какой-нибудь якорь с какого-нибудь корабля времен Той России имеется, так же, как и Храм какой-нибудь с памятью предков стоит. Екатерина Вторая хоть и была женщиной, но была могучим Хранителем генов Кощеев, при ее правлении государство Российское территориально увеличилось в разы, а сама она кем была? Императрицей была! И Аляска должна сыграть роль в истории уже не Российского государства, а Российской империи, а с учетом срока, на который она передала землю в аренду, то нашу страну скоро ждут перемены! В общем смысл понятен? Аляска принадлежит Российской Империи!
- Я думаю, что это невозможно, – сказала она
- Информация в пространстве уже внесена! Так что, думаю, это дело времени. Но до Империи, России и нашему СНГе, вот уж ге, так ге, нужно проложить путь! Мы может и не увидим с тобой этого. Мы чуть подольше людей живем, но, увы, тоже смертны.
- Ну, а как с Горбачёвым, он вообще СССР развалил?
- Про Горбачёва вот что скажу, в пророчествах было много о Михайле Меченом, и имя у него «Подобный Богу»! Нет! Он точно не был случайным, и, если посмотреть объективно, с высоты так сказать, он не развалил страну, а очистил Россию от наростов, чтобы проложить путь к ее восстановлению после того, как назначение СССР было выполнено. Хоть и скверно все это выглядит, но все же СССР по большому счету оказалось утопией и, если честно, я рад, что нам повезло в ней пожить. А так, маленькую территорию легче восстановить, чем территорию с разными родовыми и генетическими информациями. Надо вылечить Корень чтобы ожили ветки и выросли новые, понимаешь?
И она поняла, мысленно вспоминая всех тех, кого застала сама у руля страны.
- А за кордоном также? Тоже есть Лешие Пастыри и Основатели? – спросила она, хотя уже ответ был в ее голове
- Да, также, впрочем, судя по тому, что я вижу – херня у них там полная с хранителями… в США вообще почти все «корни» истребили, одной кабалой да магией темных живут, масоны правят, уничтожают родовую информацию стран на всех континентах и поглощают планету… а вот в Англии был сильный Пастырь людей - Черчиль – он был точно из потомков! – и пояснил, - Хранитель Людей никогда не будет расточать человеческие жизни, если в этом нет крайней необходимости, на то он и Хранитель. Это и были в древности самые могучие силы, связанные с землей и людьми, Баба-Я-Га Кощей да Леший! Горизонталь Креста Мира Осязаемого! А о вертикали и о неосязаемом Мире мы с тобой на другой раз оставим. Каждая тема требует серьезной осмысленности.
Кстати, ты про женщин спрашивала, ты и моя дочь исключение из Леших, а династия Виндзоров исключение из Кощеев. Среди животных есть прототип их династии – гиены, у них тоже «королевы» правят. Серьезная сила Фауны, одновременно и хищники и падальщики! Стая, если «королева» захочет, может целый прайд львов убить и захватить их территорию. С такой силой нельзя не считаться!
- Слушай, ну, с Лешими понятно, а почему Баба-Я-Га стал тоже нарицательным персонажем, он же вроде как с людьми в живую общался?
- По той же причине думаю, пугали, например, детей, что придет Баба-Я-Га, если дети шумели. Он же, между прочим, олицетворение Закона, то есть за Отца Земного, посланного Отцом Небесным был. Ты же испугаешься если к нам вояки с ружьями придут? - смеясь сказал он, а потом добавил уже с другим настроением, - ну ка вспомни сказки отечественного кинематографа и скажи кто самая лучшая Баба-Я-Га?
- Милляр, – ответ сам соскочи у нее с языка
- Верно, потому что только мужчина может изобразить его, здесь видишь тоже генетическая память работает, а женские образы они все добрые получаются, в общем-то Хранители и были доброй силой, и женщины игравших их, на подсознательном уровне знают об этом, - но потом иронично улыбнувшись добавил, - добрая сила, если конечно ни людям, ни земле ничего не угрожало.
- А почему они далеко жили от поселений в дремучих лесах?
- Потому что они могут считывать мысли людей, постой-ка у улья с пчелами круглосуточно, у кого хочешь крыша поедет.
- А ведьмы тогда кто? Они от них пошли?
- Ведьмы Хранители Центра и знаешь? Хватит с тебя на сегодня! А то я тебе сейчас «Спокойной ночи малыши» включу и отправлю мультики смотреть, - засмеялся он
Вот так они и проводили день за днем, месяц за месяцем, год за годом. Шел уже девяносто восьмой год и мало-по-малу она многому научилась, многое поняла, многое увидела. И сейчас думала только о том, как переживает муж из-за своей дочери, и она уже переживала вместе с ним, потому что теперь она знала, что ее жизнь важна.

Глава XIII
Сегодня был жаркий день и на работе было не бывалое затишье. Она занималась в тишине свои трудами, но потом, вдруг решила, что уйдет с работы в пять и поедет домой. Обычно она выходила на Алексеевской и шла домой пешком, но сегодня она проехала одну остановку до ВДНХ. Выйдя из метро, она подошла к палатке, которых было тут много и, купив себе пиво и кальмаров, пошла к «Ракете». Она села на камень основания памятника лицом к гостинице Космос и глубоко задумалась.
Как же ей хотелось передать «знания» людям, чтобы они уберегли Землю от порчи, чтобы они поняли, что их варварство принесет конец всему. Она много и часто думала об этом. Она хотела забыть кто она, похоронить это, стать нормальным человеком, иметь нормальную семью и, если ей повезет, родить ребенка. Как же это было давно, но будто не прошло и нескольких дней, когда это произошло. Боль не утихала до сих пор.
Шел девяносто шестой год. Она училась в институте уже на пятом курсе и тогда она познакомилась с ним. С Андреем. Это была «случайная» любовь, потому что ей нравился другой похожий на него. Но у него были тоже зеленые глаза, даже чем-то похожее лицо и фигура, высокий рост, но он, в отличие от парня, причинившего ей много обид и боли, был человеком со слабой, но очень светлой аурой. Ей казалось, что если ему прикрепить сзади бумажные крылья, то он будет похож на Ангела воплоти.
Они по долгу гуляли, по долгу разговаривали обо всем и ни о чем и этим разговорам не было ни конца, ни края. Рядом с ним ей было хорошо. Да, она уже любила однажды, но чувства к нему были совсем другими. Отец предупреждал ее, что человеческая энергетика может не выдержать ее и, что она должна искать сильного иного для отношений, но разум говорил одно, а чувства диктовали другое и она начала с ним сближаться. Они целовались или держали друг друга за руки или сидели в обнимку. Дальше они не шли, и он не настаивал. Она чувствовала, что он любит ее и она отвечала взаимностью.
Прошел год. Она начала замечать мелкие вмятины в его «коконе». Она их поправляла и воронки исчезали. Перед тем как исправить их, она его выспрашивала, о чем он думает, есть ли какие проблемы, не болеет ли он чем-то, чтобы понять, чем они вызваны. Но он отвечал, «что нет, ничего такого». И она стала задумываться над их возникновениями, отгоняя от себя мысль что в этом виновата она. Они продолжали встречаться. В девяносто седьмом, наконец, их отношения дошли до близости.
В тот день когда это произошло она увидела открывшуюся воронку в районе живота. Она была напугана. «Свернув» ее, до нее, наконец, дошло, что в возникновении вмятин виновата она. Как сказать ему об этом и как она могла отпустить его? Но факт оставался фактом – им нужно расстаться. Андрей, как будто услышав ее сказал: «Знаешь, мне кажется это неправильно, что мы сексом занимаемся. Ты мне не просто нравишься, я люблю тебя. Может быть когда мы поженимся тогда и продолжим?» Она была счастлива, хоть и оставалась потом всегда в диком напряжении чтобы не причинить ему вреда. Они продолжали общаться. Но, однажды, она, встретив его с другой девушкой в институте, неожиданно приревновала его, и они поссорились. Какое-то время она бесновалась по этому поводу, но потом подумав, «отпустила» его. Их отношения были обречены с самого начала. Это причиняло нестерпимую боль, но решение было принято.
Она жила, тоскуя по нему. Потом им пришлось столкнуться в институте, когда Андрей вел под руку другую девушку. Тогда она проревела неделю. С той встречи она его не видела несколько месяцев. Она старалась не думать об этом, найдя утешение среди молодых людей, с которыми работала. Однажды, когда у нее началась сессия она случайно столкнулась с ним снова и увидела… В животе была огромная воронка, которая поглощала его, по туловищу также были маленькие воронки, которые вскрылись то тут, то там и она поняла, что это. Это можно было бы вылечить, но путь к нему был закрыт. Внешне он похудел почти вдвое. Увидев ее, он шарахнулся в сторону и поздоровавшись прошел мимо. Это был кошмар наяву.
Единственное чего она теперь хотела и о чем думала, как спасти его, она отправляла Мысль за Мыслью чтобы пространство откликнулось, его жизнь была важна для нее, она продолжала любить его, но к этому еще и добавилось огромное чувство вины, которое съедало ее изнутри. Три раза ей это удалось, а на четвертый он умер. Она убила его и это было не выносимо для ее сознания.
Придя домой она ненавидела себя. Она рыдала и билась головой о стену, надеясь, что то, что в ней сидит уйдет. Ее не могла успокоить ни мать, ни друзья. Она не могла никому сказать, что убила, убила человека, которого любила больше всех на свете, а потом она успокоилась. Это было спокойствие решительного отказа от своего предназначения.
Спустя месяц она получила письмо от отца с сожалениями о произошедшем. Письмо было длинным, но одну фразу она помнила, и она гремела в ее сознании до сих пор: «Ты несешь в себе огромную силу, и ты должна знать последствия неразумного ее использования». Что бы не говорил ей отец, ей было наплевать, наплевать на все и из всего «этого» после того происшествия, оставалось только одно - гасить «удар», но и в этом теперь уже не было необходимости.
Потом возникла идея передачи «знаний» чтобы защитить Землю. Чтобы люди поняли, что Земля – это живое существо и если цивилизация человека перейдет за пределы разумного, то Земля избавится от нее как от болезнетворных бактерий, как она делала уже не один раз, чтобы начать все заново, где люди будут беречь и защищать ее. Но как это сделать? Если даже религиозная духовность людей, стала разменной монетой для статуса и репутации?
Она снова взглянула на гостиницу и, сбросив с себя неприятные воспоминания, уже думала о другом. Она знала, что слово космос с древнегреческого переводится как «упорядоченность», но также она еще и знала иную гипотезу возникновения этого слова.
До того, как появилась эта человеческая эпоха, были другие, которые погибли в следствие природных и собственных техногенных катаклизмов и этому существует много свидетельств. Люди не помнят об этом. А тем свидетельствам что существуют не придают большого значения, кроме как любопытства «что было до» и, главное, не делают выводов, «следствием чего это стало». Однако, кое-что все-таки осталось. Слова.
Ее отец никогда не имел образования филолога, но он говорил, что есть слова важные и корни этих слов есть во всех языках, потому что возможно это были слова первых людей, от которых пошла человеческая речь, приобретя разнообразие и различия диалектов наций. И, если предположить, что цивилизации погибали, всегда оставались те, кто возрождал ее. Люди забыли язык древних первых людей, отец тоже не знал его, но он ей передал те слова, которые, по его мнению, имели значение. «Ко» - Отец, «Мо» - Мать, «Сол» - сила, «Кол» - связь людей. «Ко-с-Мо-с» - Сила отца и Сила Матери, конечно не буквальных мужчины и женщины, а то что создало мир и создало жизнь.
Размышляя об этом, она улыбнулась и подумала, что Кока-Кола – не убиваемый напиток на все времена этой цивилизации. Потому что, если следовать логике тех корневых слов, да и самой русской буквицы, которая содержит образы древних, то напиток переводился как отец привязанности («ка») – в связях людей. Впрочем, это всего лишь гипотезы, которые имеют некоторую закономерность.
Отец часто ей говорил, когда она спрашивала, «почему люди не владеют той же информацией даже о сказках?», он отвечал, что мир изменился, и мышление людей вместе с этим тоже поменялось. Люди отдалились от природы, хотя являются ее непосредственной частью. Они уничтожают ее, вместо того чтобы охранять ее. «Ты знаешь, что еще несколько веков назад, прежде чем срубить дерево, люди возносили молитву и говорили спасибо тем деревьям из, которых они собирались строить, например, дом или корабль?»: как-то сказал он.
Теперь люди воспринимают нас как нечисть, потому что поколение за поколением их так обучали, поэтому знания передаются только в роду, чтобы эти знания не были уничтожены совсем. Да и как пустить все «Знания» скопом, они поселятся в душах людей осколками и обрывками и снова люди останутся «глухи» и «слепы», забыв о них? И она видела это. Попытки потомков Пророков ничего не давали и люди, прочитав книгу вроде бы начинали мыслить, но потом они забывали, живя привычным образом жизни и разлагаясь вместе со всеми.
Вспомнив об этом она вдруг подумала, что хочет увидеть их всех. Всех тех, о ком когда-то рассказывал ей отец: волхвов, пророков, ведьм – хранительниц тонкого мира бытия, колдунов – хранителей врат некротического мира и материальных потоков, леших, баб-я-гунов, вообще всех представителей людей, в ком есть гены, но потомки которых забыли о своем предназначении, слабых и сильных, темных и светлых, чтобы понять, сохранилось ли в них хоть что-то, что может встать на защиту Земли, Природы и людей как единого целого, не отделимого друг от друга. Она сосредоточилась и отправила мысль в пространство. Она вложила всю силу своего желания, направляя ее во Вселенную, но все-равно не знала, как получит ответ. «Не придут же они, в конце концов, в ее дом в гости?» Она улыбнулась этой своей фантазии, представив, как звонят в дверь, а за дверью стоит целая толпа людей. Затем она расслабилась, думая уже о совсем других вещах и о кальмарах с пивом в ее руках.

***
В кабинете было накурено. Они сидели и обдумывали что делать дальше. Здесь были только самые близкие и нужные ему люди, которые стояли у самого истока открытия этого канала. Когда он, встал во главе, думая о том, что будет вещать канал, он начал вводить серьезные программы и передачи, воображая, как люди будут, смотря передачи его эфира, узнавать что-то новое. Но люди были развращены и серьезные передачи теряли рейтинги пока он не был вынужден сначала переставлять их на более позднее или утреннее время, или вообще от них отказываться. Для эфира рейтинги были всё.
Когда начался у канала кризис они, вместе с группой сидящих здесь, собрались для мозгового штурма, в следствие чего запустили «зверинец людей». Ему самому было вроде поначалу интересно, но спустя какое-то время он начала чувствовать отвращение к этому вещанию.  Смотреть как растлеваются публично люди ради призрачной выгоды – это было не приятно, но их эфир давал отличные показатели рейтинга. Затем, поняв, что на самом деле интересует население он запустил другую передачу сделав ставку на «жопы, сиськи и письки», что также давало надежный рейтинг, но он хотел что-то действительно серьёзное, чтобы придать каналу значимость. Он уже давно бросил надежду конкурировать с государственными каналами чем-то серьезным, но желание сделать канал по настоящему популярным и смотрибельным его преследовало до сих пор. И вот собравшись с «бригадой» снова они решали, что же будет интересно гражданам, чтобы это давало хороший рейтинг.
Поначалу обсуждали что-то типа «фактора страха», но у самой передачи была лицензия и купить они ее не могли. Затем, кто-то предложил предлагать населению, как в другой лицензионной американской передаче за деньги жрать тараканов, человеческие ногти и прочее унижающее вообще достоинство человека» - после «зверинца» это было для него уже перебор, и он твердо сказал: «Нет!» Потом кто-то вспомнил про каких-то бабок, гадающих на картах и предложил в прямом эфире гадания. Это было не интересным, но что-то в этом явно было.
- Может попробуем соревнование устроить? – сказал кто-то
- Посадим двух гадальщиц и пусть гадают кому-нибудь? – отозвался кто- то
- А что мысль, только где мы их найдем вообще? – произнес еще какой-то «штурмовик»
Он слушал их и у него что-то вырисовывалось, крутилось в мозгу и когда, наконец, мысль обрела форму он сказал:
- Я знаю, что мы сделаем, мы устроим соревнование между ними и на зовем это-о… - здесь он глубоко задумался
Люди вокруг начали сочинять название, и он что-то уловил, что-то вот-вот, есть, и уже произнес окончательно: «Битва Экстрасенсов!»
Потом уже был разговор как это сделать, откуда «достать» хотя бы трех-четырех «бабок» и он, наконец, сказал: «Объявите кастинг, а там посмотрим». Решение хоть и не окончательно, но было принято.

Глава XIV
   Время шло быстро. Из отпуска вернулась Ирина, впрочем, как и все Люди, работающие в этом здании. Ира была великолепна. Ее энергетика была почти полностью восстановлена не считая «дыр», которые продолжали стягиваться. «Взглянув» на нее она обнаружила, что нечто темное очень сильно уплотнилось и перестало двигаться, будто заняв оборонительную позицию. Она поняла, что не зря «закрыла» ее своей энергетикой. Сама Ирина действительно стала красивой женщиной обретя полный цвет и даже ее выкрашенные в яркую блондинку волосы, светились в лучах Солнца от окна, подобно Нимбу. Это было восхитительно.
- Как съездила? – спросила она Иру
- Отлично! Мы там две недели с сыном были, а потом Богдан подъехал.
- Ну, я так понимаю, с сыном особо не погуляешь, - подмигнув, улыбнулась она ей
- Нет, ты не понимаешь, у тебя нет детей. Быть со своим ребенком наедине, когда ты его обнимаешь, даже когда рядом с ним находишься или смотреть как он спит - это знаешь, как? – она явно не находила слов
   Она как будто ощутила восторженный трепет нечто чудесного внутри, как будто сердце даже начало сбоить и под лучевой костью что-то начало расширяться и ныть одновременно. Она поняла, что каким-то образом Ира передала ей эти чувства. Она сожалела только, что у нее детей может быть и не будет никогда. Она улыбнулась Ирине. Но та все пыталась найти слова и когда это не получилось она, просто обхватив себя руками, как будто внутри держит ребенка, закачалась из стороны в стороны, сжав блаженно глаза, мыча при этом «м-м-м». Это было бы понятно без слов каждому – это были чувства матери.
   Почему-то ей в этот момент вспомнились слова про «высший матриархат и что она одна из семи». Она встала и сказав, что ненадолго выйдет пошла к Виктору Петровичу, чтобы вообще узнать, что это такое, на всякий случай, так как отец об этом ничего никогда не говорил.
- Еще раз добрый день, Виктор Петрович, - поприветствовала она его снова, подходя к его столу
- Здравствуйте, - улыбаясь ей широкой улыбкой сказал он
- У меня есть вопрос, помните? Давно при знакомстве? Вы говорили о «высшем матриархате»? Это вообще, что такое?
Она видела, что ответа у него нет и он честно признался в этом. Потом он задумался и сказал: «Может я и не знаю, что это такое, но может зеркало подскажет?»
- Что за зеркало? – спросила она его
- Зеркало потустороннего мира, но ты должна сама в него посмотреть.
При этих словах она уже было представила что-то типа святочных гаданий, но он прервал ход ее мыслей и сказал: «Вы должны представить мысленно зеркало и то, что Вы там увидите и будет подсказкой».
- Как представить?
- Закройте глаза и представьте, что Вы подходите к зеркалу и Вы там увидите себя.
- Ладно, я поняла. Спасибо. До свидания. – с этими словами она встала, намереваясь уйти
- Не за что! Счастливо.
   Вернувшись в офис, она долго думала об этом и когда Ирина вышла, она сосредоточилась. Закрыла глаза. Успокоила сознание, убрала весь «гул». Представила себя перед зеркалом. Картинка вырисовывалась не просто странной, а супер странной. Она запоминала детали и потом расслабилась. Долго пялясь в одну точку на стене, она долго думала об увиденном и потом взяв лист бумаги нарисовала что увидела. Особого таланта к рисованию у нее не было, но рисовала она вполне сносно. Взяв этот лист бумаги, она отправилась снова к Виктору Петровичу.
- И снова здравствуйте, - широко ему улыбаясь сказала она и подошла к столу. – Я нарисовала то, что увидела и это что-то совсем не понятное, может это какой-то символ?
   На рисунке она была похожа на себя, но у нее были кошачьи глаза с узкими прорезями, а из краев лба поднимались кверху огромные воловьи рога. На лбу было что-то типа подвески с единственным прозрачным камнем, расположившимся ровно по центру лба. Одета она была в платье из чешуи. В левой руке она держала книгу, а в правой меч. У ног ее лежала подобно сфинксу черная пантера в ошейнике без поводка.
   Виктор Петрович смотрел на это и молчал. И ей стало не ловко от того, что она себя такой увидела и подумала «не надо было показывать». Однако, он оторвался от рисунка и посмотрев на нее сказал: «прозрачный камень – это просвещение, меч — это оружие воина и может применяться и для защиты, и для нападения, но концом вниз, скорее просто предупреждение что он наготове, а вот пантера… есть могущественная ведьма и это ее астральное представление, но она в ошейнике, такого не может быть, сильнее ее никого нет».
   Она с одной стороны была рада, что он не счел ее психику не нормальной и рассказал, что знал, но с другой стороны он же сам сказал посмотреть в «Зеркало». Она посмотрела и увидела это. Было какое-то во всем этом разочарование. Снова попрощавшись с ним, она ушла. Какое-то время она еще размышляла над этим, но в итоге не получив ответа, просто исключила эту мысль из своего сознания и жила жизнью обычного человека без «заскоков».
   Работая, она даже не заметила, как прошла осень и началась зима. В жизни перемен никаких не было, и она особо их и не ждала. В офисе также не было перемен, не считая прихода того самого «сына-летчика-пенсионера», с которым они теперь работали сообща. Каталог, который добавился к списку ее обязанностей, медленно, но верно приближался к своему финишу. Вот с такими успехами они и приближались к встрече Две тысячи третьего года.
   За несколько дней до Новогодних праздников, они вдруг решили устроить костюмированную корпоративную вечеринку на этаже, не особо рассчитывая, что люди, в массе своей все старше их с Ириной, поддержат их, но Снегурочку и Деда Мороза этажа они были намерены выбрать твердо и по этой причине повесили в общей уборной, находящейся в конце коридора, две пластиковые бутылки для тайного голосования с надписями «Снегурочка» и «Дед Мороз» и бросили туда бумажки, чтобы дать понять, что должны сделать остальные.
   Как ни странно, но идея маскарада пришлась всем по душе и за неделю до праздника к ним в комнату зашла Мария, сотрудница, работавшая в отделе Холдинга, находящегося с ними на одном этаже:
- Привет девушки! – весело поприветствовала она от двери и подошла к их столам, - у нас тут возникла загвоздка, у всех есть костюмы, но нету главного персонажа
- Это какого же? – хором спросили они ее
- Бабы-Я-Ги нету, и никто ее играть не хочет, а без нее, ну, никак нельзя, вы же понимаете? – разведя руками, как бы давая понять, что это очевидная вещь
- Вы реально поддерживаете идею карнавал-маскарада?
- Конечно! Знаешь, как все воодушевились, думаешь мы все старики на вынос? Да старшие поколения, если хочешь знать, еще так отжечь может, не в пример вам молодым.
- Ну коль так, тогда, если хотите, я буду вашей Баба-Я-Гой, - сказала она весело.
После этого они решили сколько нужно собрать деньги на застолье и на сувенирчики в «Мешок Деду Морозу».
В предвкушении праздника быстро прошли последние дни и вот день вечеринки настал. В коридор, где было пять отделов Холдинга и два офиса их фирмы, вынесли столы. К обеду люди начали наряжаться в свои костюмы и действительно получился карнавал. У людей поскромнее на лицах были всевозможные маски, мишура обматывала их шеи, а на головах были колпачки или парики из дождика. Другие же были в самых настоящих костюмах, Пушкина, Путаны, Русалки, Зайчика и даже Лошадь, символ года, были здесь.
   У нее особо костюма не было, но она одела на этот день длинную юбку с большим разрезом над правой ногой и к колготкам прицепила бумажные кости, как бы говоря «вот я Баба-Я-Га – костяная нога», а на голову надела парик из разноцветного дождика и в таком образе вышла к людям. Вдруг выяснилось, что на самом деле Деда Мороза со Снегурочкой то и нет вовсе и тогда в спешном порядке Ирину «назначили» Снегурочкой, а начальника отдела снабжения, который должен был вот-вот подойти, по умолчанию Дедом Морозом, но Мешок с подарками надо было открывать, чтобы начать веселье, игры и конкурсы, которых они заготовили целую массу. Не думая особо долго, она как Баба-Я-Га посетовала на отсутствие Деда Мороза сказала, что в связи с отсутствием оного разыграют подарки в фанты. 
Денег на подарки от «стола» осталось немного и поэтому, не мудрствуя лукаво, они набрали всякой ерунды по десять рублей и не пожалели об этом. Фантами эти подарки доставались «в тему», что и так к общей радости добавляли веселье. Так, например, начальнику отдела пожарной безопасности, который был обряжен в рыжий парик и так же, как и большинство с мишурой на шее, досталась лампочка. Женщине, организовавшей стол, набор одноразовой посуды, Зайчику – Маше, кусок мыла, что вызвало общий гогот, так как она отвечала за закупки средств санитарной гигиены на Холдинге. И все в таком же духе.
Вечер прошел во всепоглощающем веселье и радости и долго потом вызывал хорошие воспоминания о нем. На следующий день уже была корпоративная вечеринка их фирмы в ресторане, а затем они все расстались на Новогодние каникулы.

Глава XV
   Праздники прошли быстро, и хоть и не хотелось, но на работу нужно было выходить.  Уже было около полудня, когда она осознала, что они с Ириной не произнесли ни слова обращенных друг другу с самого утра, не считая обменом «приветов» в начале рабочего дня. Она подняла глаза и посмотрела на Ирину. Та сидела, подперев рукой подбородок и, смотрела в окно, сощурив в задумчивости глаза.
-  Чего ты такая задумчивая сегодня? – спросила она.
- Да… Ничего… Сон приснился странный и… страшный, - не отрываясь от созерцания дерева, растущего за окном покрытого снегом, сказала Ирина
- Ясно... Что? Так сильно впечатлил, что и думать ни о чем не можешь? – улыбнувшись одним краем губ, спросила она.
- Да-а в общем… - протянула она и опять замолчала.
Прошло еще несколько минут прежде чем она оторвалась от лицезрения вида за окном и спросила:
- Тебе когда-нибудь снились сны похожие на фильмы?
- Да, снились, совершенно фантастические, но редко, - задумавшись она добавила, - пару раз, наверное, а что?
- Мне приснился сон такой, как фильм, но это скорее было похоже на какой-то жуткий кошмар, - уже обратив полное внимание на нее, произнесла Ирина.
- Расскажешь? Любопытственно даже, что же тебе такое приснилось? – сказала она.
- Ну-у… даже не знаю с чего начать, - протянула Ирина, явно находясь в замешательстве рассказывать или не рассказывать.
- Начни сначала, - ответила она и отложила в сторону все бумаги, демонстрируя готовность слушать.
- Ну-у… это… знаешь? - и она замолчала, опять повернув голову в сторону окна.
- Да ладно уже, не томи, - заулыбалась она ей в ответ, - вещай уже свой сон.
  Ирина посмотрела на нее и смущенно сказала, - Я не могу даже понять с чего рассказать, но это было жутким, кошмарным и ужасно жутким, - неуклюже и повторяясь ответила она ей.
В этот момент она почувствовала будто укол и ее зрение неожиданно даже для нее самой переключилось на ту субстанцию, которая сидела в Ирине под надежной защитой ее же собственного кокона, когда-то оторванного ею, чтобы защитить Ирину. Темное нечто в ней испуганно сжалось в комок. Глядя на это, она вдруг поняла, что то, что приснилось Ирине важно и возможно может пролить свет на источник возникновения того зла, а она не сомневалась, что это зло, живущее в ее коллеге и чуть ее не сожравшее в буквальном понимании этого слова. Она поняла, что ей нужно узнать, что приснилось Ирине и тогда возможно будет шанс освободить ее от темного энергетического паразита внутри нее. Но глядя на Ирину в данный момент, осознала, что та пока не готова говорить и сказав ей: «Интересный видать сон, но думаю, он требует обстоятельного подхода, а потому предлагаю перетереть его за вином после работы, ок?»
Ирина ничего не ответила, но в этот момент, будто выкинув все мысли из своей головы, посмотрела на нее, едва заметно кивнула головой и приступила к своим рабочим обязанностям.
    Они сидели уже порядочное время в кафе. Сегодня они решили не задерживаться на работе и ушли ровно шесть, несмотря на огромный объём работы. Заказав плотный ужин и бутылку вина, они просто разговаривали ни о чем, но затем плавно перешли на сон, о котором упомянула Ирина днем.
- Знаешь? Мне будто снились уже похожие сны раньше, какими-то обрывками, но сегодня сон был настолько отчетливым и последовательным, что создалась общая картинка, начала Ирина. - Это было похоже на то, что я вроде как жила в те времена, когда и церквей то еще не было… очень-очень давно… - продолжила она. - Я была какой то… только ты не смейся, - посмотрев на нее и сама улыбаясь сказала она, из-за чего тут же на лице заиграла улыбка на лице и она улыбаясь в ответ сказала: «не буду».
- В общем, я была какой-то могущественной ведьмой и владела страшными тайнами, какими не помню, но они были очень страшными, и поэтому делали меня могущественной. Я жила в лесу одна. И жила долго, больше чем любой человек на земле и платила за это жизнью собственных детей.
- Что ты делала прости?! - ошарашенно переспросила она, но потом как бы опомнившись, сказала, - сори, то есть ты их убивала?
- Да, я их как бы убивала, - задумавшись она смущенно продолжила, - я жертвовала не родившихся детей кому-то, потом происходил выкидыш, и я что-то делала… не помню… я не все помню в деталях, но что-то такое, в общем, было… Потом в дверь моей избы пришли эти стариканы с посохами и встали вокруг меня и начали бубнить что-то на распев. Я пыталась вырваться, но даже не могла до них дотронуться и прорваться сквозь них не могла. Я кричала, было больно, я тоже что-то кричала и, они падали, но их было все равно много, а потом я вроде как умерла и оказалась в каком-то темном, длинном и очень красивом коридоре.
   Я была там совершенно одна. Вокруг меня по потолку и стенам плыли огненные нимфы, настолько красивые, что от них невозможно было оторвать глаза. Они плыли вокруг меня и показывали дорогу куда идти. И я шла, заворожённая их красотой. Затем они меня подвели к черной дыре и велели войти в нее, но мне стало дико страшно, даже страшнее чем просто страшно, и я повернулась чтобы убежать как можно дальше от этой дыры, но вдруг эти огненные прекрасные создания превратились в чудовищных химер с острыми зубами и чудовищными образами, а жар от них стал такой, что пройти мимо них у меня не было никакой возможности кроме как самой сунуться в эту дыру. И я оказалась там…, - у ее коллеги опять появилось задумчивое выражение на лице.
- Что это было? – хотя она уже догадывалась какой даст ответ Ирина.
- Я никогда особо не верила в существование загробной жизни, но думаю, что я попала… - и сбавив голос до едва слышного шепота и наклонившись к ней, одними губами произнесла, - Ад.
Ирина залпом осушила бокал вина и начала у скатерти ногтями вырывать не существующие катышки, вперившись своим взглядом в этот процесс.
- А дальше? – спросила она, прервав затянувшееся молчание Ирины.
- Знаешь? Всё, что мы переживаем плохого на земле и горе и боль и даже стократная зубная боль, абсолютное ничто по сравнению с нахождением, ужасом и болью там. Я не могла сделать даже шага ни в одну сторону. Меня окружала тьма со всех сторон. Мои глаза были открыты, но я не видела ничего кроме абсолютной черноты. Каждый шаг – это еще больший ужас. Стоять нельзя, но и идти невозможно. Ты не знаешь куда идти, потому что ничего не видишь, только чувствуешь. А чувствуешь только один ужас и боль. А шаг вперед не гарантирует того, что ты не упадешь в пропасть еще большего ужаса или не попадешь в пасть какому-нибудь чудовищу, которые и так дышат тебе в затылок. – С этими словами она побледнев замолчала, а на ее лбу в порах заблестели едва заметные капельки пота. – Это ужасно! -Выразительно и как-то даже зло сказала она и опять вся передернулась.
- А как ты выбралась оттуда? Или ты просто проснулась и все?
- Я же сказала, что я была могущественной, ну в смысле там была… и я могла выбраться, как не знаю, но мне нужна была сила для этого и я откуда-то ее взяла и оказалась опять в своей избушке, только я была другой, как будто часть меня подменили, мысли память были моими, но вот чувства и эмоции были чужими, а может это потому что я, типа, умерла, а после смерти, типа, все меняются?
- Может быть, - протянула она, но уже тогда поняла, что то, что сидело в Ирине имеет природу иного мира, чуждого, злого и опасного, но ей не хотелось говорить этого подруге и она всего лишь сказала, - странный тебе сон приснился, от него прямо в дрожь бросает.
- Это не конец, там еще продолжение было… - и поддавшись какому-то азарту рассказчика, которого внимательно слушают, она продолжила, - Помнишь, я тебе рассказывала, что мне ужастики снились?
Она припомнила что несколько раз Ирина жаловалась на «просмотр серий ужастиков», но не придавала никогда этому значение, так как всем людям иногда снятся плохие сны, но теперь это было важно и подумав она спросила – И что это были за ужастики?
- Обрывки каких-то войн, казней, пыток. В этих снах я была и мужчинами, и женщинами. И… я их ела, - едва слышно сказала она
- Это как? – расширив глаза и не скрывая даже удивления и ужаса спросила она, глядя на Ирину
- Не знаю, как объяснить, но я их выедала и потом вселялась в них, точнее я могла не выедать и вселиться в любого человека, но если я этого делала, то они просто становились сумасшедшими, а из их больного сознания потом сложно выбраться, потому что больных сумасшедших лечат, а из овоща выбраться сложно, кроме юродивых, они хоть и сумасшедшие, но их никто не пытается лечить – я в них пряталась, но из них вообще не выбраться пока они не умрут...
- От кого пряталась? – совершенно поразившись спросила она Ирину.
- Я не знаю, но есть какие-то люди на земле, которые были опасны, они единственные кто могли бы меня, наверное, убить… - и она замолчала.
- В смысле тебя убить? – совсем уже обескуражившись спросила она Ирину
- Не меня-меня, а меня-ведьму из сна, - вдруг расслабившись и засмеявшись сказала Ирина.
   Ирина хотела ей рассказать ту часть, в которой она убегала от самого опасного противника, она знала кто он, но сознание самой Ирины блокировало его имя и его облик кроме глаз. Глаза светились и этот свет вытягивался вперед как два узких луча, ему было достаточно только встретиться с ее взглядом, чтобы он просто этими лучами разрезал ее.  Это была ни с чем не сравнимая боль, и она уже знала об этом, но откуда? Во сне она не видела ничего подобного. Во сне она добежала до одного дома, ее дома, где сидела юродивая и покинув тело своего носителя она вселилась в нее, оставив на асфальте бившееся в агонии тело. Она узнала в той юродивой свою безумную соседку, которая когда-то помогла ей приворожить Богдана и она промолчала.
   Она с самого пробуждения долго думала над этим сном, над тем, кто она на самом деле, про бабку и кто та на самом деле. Могло ли быть все увиденное ею во сне правдой и главное, было ли в бабке кроме ее придурковатости еще что-то что она увидела во сне. Ей казалось, что она знает ответ, все говорило в пользу этого, но и все это было настолько фантастически невероятно, что она списала это просто на игру воображения во сне. Больше ей говорить об этом не хотелось и она задумалась.
   - А хочешь я тебе кое-что расскажу? - прервала она мысли Ирины, и не дожидаясь ее согласия продолжила, - Знаешь? В Коране есть упоминания о том месте, о котором ты говоришь, но оно там называется Геенной, а вот Ад упоминается как некое государство, расположенное где-то в Аравии, в нем жили адиты, они были великанами и строили свои жилища в скалах, а на равнинах выращивали сады с разными сортами фиников, так вот, они стали горделивы и высокомерны и были в итоге наказаны за это великой засухой, тогда они отправились в Мекку просить у Аллаха о дожде и Он дал им на выбор три тучи, они из своего высокомерия выбрали самую большую и черную и начался ураган, который длился семь ночей и восемь дней и весь этот народ был уничтожен за это время. У них были последователи, которые также как и адиты строили себе дома в скалах, они поклонялись Аллаху, но потом воздвигли себе идолов, поклоняясь культу богини Лит и за это также были стерты с лица земли, но правда жилища их остались, их можно увидеть, если когда-нибудь поедешь в Аравию,туда туристов возят. В Коране они всегда упоминаются одновременно адиты и самудяне, как напутствие, что нельзя быть гордыми и высокомерными, что все не вечно. Надеюсь я развеяла хоть немного тебе настроение? - закончила она 
      Они еще долго сидели и делились своим восприятием к религии, знаниями традиций и обрядов, не забыли о странных снах и происшествиях. Было около десяти вечера, когда они покинули кафе. Дойдя до перекрестка, где их дороги расходились к разным станциям метро, они попрощались. Напоследок на Ирину она бросила «свой» взгляд и увидела, что темный сгусток настолько уплотнился, что был не более куриного яйца, но он был. А как от него избавить Ирину ответов не было.
   Она спустилась в метро. Всю дорогу до дома ей вспоминался рассказ Ирины о могущественной ведьме. Отец говорил, что ведьмы и колдуны тоже обладают геном, только они не хранят эти гены как род ее отца, например, и они «рассыпались» и «просыпаются» то в одном, то в другом человеке, но те в ком просыпаются, вроде как и берегут его, но не всем это удается. Все эти «пробудившиеся» люди совмещают разные «дары» и чем дальше, тем больше будет «пробудившихся». Только все равно они не будут уже делать того, ради чего им был дан дар – защищать человечество, чистоту информационных потоков и зримый мир от проникновения инородного, влияющего на мир, в том числе и чистого зла, защищать мир. Им проще израсходовать свой дар на приобретение собственной выгоды, порождая еще больше зла порчами и искривлениями человеческих судеб, загаживая тонкий мир информации.
- Почему они пробуждаются сейчас? – спросила она как-то отца
- Потому что людей становится меньше, - ответил отец
- Пап, но их же, смотри, как много! – показывая на людей на улице сказала она
- Раньше, когда людей было мало, у людей был прописан главный закон, начиная от самых древних языческих религий и до возникновения основных религий настоящего времени «плодитесь и размножайтесь» и люди размножались. Когда соединялись мужчина и женщина они приносили человеческому роду много детей. А сейчас… вот смотри, - с этими словами он нагнулся к земле и поднял палку. Затем, в дорожной пыли начал рисовать вертикальные палочки. В верхнем ряду было восемь палочек, во втором ряду четыре, в третьем две, а в последнем всего одна. Получилась перевернутая пирамидка из палочек.
- Видишь? Вверху у нас четыре пары и они рожают по одному ребенку. Дети вырастают и образовывают всего две пары, потом образуется одна пара и уже в четвертом поколении от восьми человек остается только один человек, а раньше, эти восемь человек рожали «сколько Бог пошлет» и к четвертому поколению это был бы уже небольшой населенный пункт. Происходит демографическая деградация, а ведь мы не берем тех, кто просто умирает или погибает на войнах и просто погибает в жизни, например, при авариях, несчастных случаях и прочем. Так же и гены, сначала они «рассыпались», а теперь они скапливаются в людях, – бросив палку он посмотрел на нее и улыбнулся.
- Только вот зачем дар им был дан, люди уже не помнят, и используют его в силу своих возможностей для собственного обогащения, как правило.
- А зачем он был им дан? – спросила она у отца
- Ведьмы – это хранительницы Центра бытия, «ведающие Мо» ведающие Мать, они отвечают за чистоту потоков бытия, владеют информацией о природе, растениях, воде, земле. Раньше, например, не было календарей и люди не знали дней, месяцев и сезонов, о таких вещах сообщали ведьмы. Они говорили, когда сеять, когда собирать урожай, лечили больных. Они также очищали порченных людей, лечили их души. У душ ведь тоже бывают травмы.
- А колдуны? – с любопытством просила она
- Колдуны, -  защитники материальных потоков, потому что материальный мир человеку также важен, как и духовный. Они также владеют знаниями о прорывах из некротического мира, и они должны закрывать зримый мир и не допускать в наш мир сущностей из иных миров, не зримых для обычного человека, которые могут нести вредоносную злую информацию или просто питаться энергией людей.
- Так все ведьмы и колдуны, они ведь злые? – раскрыв глаза сказала она
- Любой дар от Бога, дан человеку для защиты жизни, а не наоборот, и за неправильное использование своего дара, следует наказание, как и во всем, - просто сказал он
- А деньги можно им брать за то, что они делают? – спросила она.
- Расплачиваться надо за любую работу, тебе зубы лечат мы же платим за это? – улыбаясь сказал он. Правда внося оплату человек сам покупает себе либо награду, как ты, например, здоровые зубки, либо наказание и ведьмы и колдуны становятся вроде, как и не при чем, они всего лишь инструменты. Хотя конечно это не так. Но гены собираются в кучку и чистых ведьм колдунов и провидцев уже не существует. Они все - это всё вместе. Одно развито в большей степени у одного, у другого – другое. Ну, и пользуются что им дано как умеют.
- Как-то не понятно все это, а почему я или ты ворожить не умеем, порчи снимать и так далее, у нас же тоже гены? – спросила она.
- Это долгая тема и тут больше догадок и гипотез, чем фактов, но коротко примерно так: Основная часть людей, то есть девяносто девять и девять процентов населения нашей планеты – это обычные люди, но есть те, которые отличаются. У нас вполне понятное предназначение и вполне понятно, как передаются гены, а вот у тех же ведьм и колдунов немного все иначе. Мы ведь с тобой обсуждали, что мозг человека работает только на десять процентов, не так ли? – обратился он к ней.
Она кивнула головой.
- Так вот, представь, что малая часть населения имеет расширенный вариант сознания, что и дает ему видеть невидимое, преломлять время и видеть видения будущего, видеть или слышать не слышное, которых мы не видим и управлять слепыми зонами зрения, но эти гены не хранились в родах, а хаотично передавались случайным образом и иногда доставались людям вообще не имеющих никаких генов, но обладающих достаточно сильной энергетикой, чтобы вместить в себя сохраненную сознательную энергию.
- Это как? – спросила она.
- Слышала когда-нибудь, что ведьмы передают силу через веник? Или передавать здоровье через намоленные вещи или болезни через какие-либо предметы? Вот это и есть передача сознательной энергии, но мы так делать не умеем, даже если потратим всю свою силу на это, у нас с тобой ничего не получится, мы другие, - и он улыбнулся ей.
- Сейчас, один и тот же человек может и слышать, и видеть, и предсказывать, и наводить или убирать порчи, наводить на предметы ту или иную силу, передавать сознательную энергию своего бытия, вот так, -  сказал он и повернул в ее сторону голову и продолжил, - они умеют сознанием преломлять информационное поле, вторгаться в него, искажать его, перемещаться в нем и сохранять о себе в нем информацию.
- А видения будущего, преломление времени, это как с пространством? У меня бывают видения, но редкие, - надув губы по-детски сказала она
Отец достал из кармана бумажку, в ней она узнала уже использованный железнодорожный билет, и сложил ее в гармошку, а потом, сняв с галстука булавку, представлявшую собой просто золотую иглу с довольно крупной жемчужиной на конце, проткнул эту гармошку посередине и показав ей сказал: «Вот примерно так и выглядит преломление времени и вот эта сквозная дырочка и есть путь, по которому приходят видения из будущего».
Она, раскрыв глаза, посмотрела на дырочку и спросила: «Так мы путешествуем во времени, когда видим видения?»
- Сознание путешествует, а мы еще слишком примитивны, чтобы этому научиться на физическом уровне и путешествовать вместе с телом. Знания даются тогда, когда мы готовы получить их, а сейчас человечество не готово к этому. Ему надо многому учиться. Представь, что тебя посадили бы за формулы распада ядра из квантовой физики, которые ты и сейчас не в состоянии понять, хотя умеешь читать, писать и даже имеешь представление о математике. Вот так это и выглядело бы дай человеку то, что он не способен даже осмыслить, хотя надо сказать, за последний век человечество сделало огромный техногенный скачок.
   Она ехала в метро и вспоминала тот диалог, тогда ей было лет двенадцать-тринадцать, потом были другие разговоры, о возникновении человека, о первых гоминидах, об Адаме и Еве, о разделении людей, о возможном искусственном происхождении человека и о времени, что время на самом деле не линейно, если сознание может проникать в будущее и возвращаться в реальность, и носителях различных генов и сил как у ведьм, о передаче сознательной энергии. И она предположила, что возможно в ее коллеге и заключено сознание и сила древнейшей ведьмы в слиянии с энергией потустороннего мира, но сейчас она устала и сосредоточившись на мыслях о том, чтобы побыстрее доехать до дома, просто переключилась на собственные бытовые проблемы.

Глава ХVI
В пятницу она встала пораньше и напекла много блинов, чтобы отнести их на работу. Повод был не только в том, что шла неделя обширной Масленицы, но и в том, что накануне каталог, над которым она работала почти год, наконец, был сдан в печать. Конечно блины, разогретые в микроволновке, были не такими вкусными как со сковородки, но за неимением и эти были хороши.
На работе все было как обычно, но на обед они не пошли, а часа в четыре они сели за стол. К ним присоединились несколько человек и сейчас за столом было шумно и весело. На столе стояли варенье, сметана, мед, блины и чай и выглядело это все аппетитно. 
- А что это ты решила нас побаловать блинами? – спросил Николай Иваныч
- Так ведь Масленица, - ответила она
- А потом Великий Пост, так что наедаемся блинами, - весело сказал Федор Данилович
- Из всех церковных праздников, это лучший, - сказал Николай Иваныч, откусывая блин, завернутый трубочкой
- Это не церковный праздник, - сказала она
- Как не церковный? – сразу переспросило ее несколько человек
- Это очень древний языческий праздник, он корнями уходит во времена, когда христианства еще не было и посвящен он проводам зимы и встрече весны, где основной идеей выступает исключительно плодородие, то есть возрождение земли для возделывания. Церковь не смогла уничтожить этот праздник, только сократить до одной недели и приравнять к последней седмице перед Великим Постом. А так, Масленица праздновалась приблизительно пару недель, если не больше, - с этими словами она намазала сметану на блины и начала есть.
- Ты что-то не правильное говоришь, я точно знаю, что Масленица - это христианский праздник. И блины – это неделя обжорства и веселья перед Постом, - снова завел тему, пришедший к ним гость, который сел с ними вместе за стол.
- Блины – это поминальное блюдо.  И чтобы кто ни говорил и как бы не олицетворял с Солнцем, например, блины все-равно будут поминальным блюдом. Ими в Масленицу поминают умерших, а еще кидают в огонь, когда сжигают Масленицу, чтобы задобрить ее.
- Ты же вроде татарка, откуда тебе знать столько про Масленицу? – спросил ее Николай Иваныч
- Если Вы не заметили, я гражданка России – это нормально знать о стране, культуре, истории и традициях страны, в которой живешь, – смешливо сказала она
- Вот уж точно говорят, Век живи, Век учись, все-равно дураком помрешь, - сказал Федор Данилович, - А сама Масленица, которую сжигают это тогда кто?
- Про Снегурочку слышали? Никогда не задавались вопросом кто мамашей будет? – улыбаясь спросила она, - так вот Мать Снегурочки и есть Масленица, впрочем, в сказках говорят, что матерью доводится ей Весна. А вообще, Масленица – это Марена, богиня смерти, которую олицетворяли с зимой, поэтому чучело Масленицы всегда украшали и сжигая, пепел раскидывали по полям, чтобы на пепле родилась жизнь, чтобы поля лучше уродили. Масленица – это символ круговорота смерти и жизни. На Масленицу много обрядов существовало, посвященных непосредственно противоборству Зимы и Весны, такие как бескровные кулачные бои, например, и много обрядов для не женатых и не замужних. И даже были обряды ряженья, которые сопровождались не особо целомудренными действиями, - при этом она весело ухмыльнулась, а потом продолжила, - в общем веселый праздник был, жаль, что от него кроме блинов ничего не осталось.
До самого конца рабочего дня они так и проболтали на тему Масленицы и других праздников, а затем все просто решили разойтись по домам, не задерживаясь на работе.
Спустя дне недели, в офис зашел Николай Иваныч, внеся с собой коробку и со словами «Принимай работу!» поставил ее на пол. Она выскочила из-за стола и подбежала к коробке. Быстро вскрыла и достала сверху первый попавшийся экземпляр с красной обложкой. Она листала его и радовалась как дитя пока не открыла последнюю страницу издания, где под тиражом значились фамилии участников создания каталога и тут у нее сползла улыбка с лица, когда она не обнаружила своей фамилии среди множества других, которых и рядом не было при создании этого каталога.
- А где моя фамилия? – спросила она, подняв глаза от каталога на Николай Иваныча
- А что, нету там? – испуганно спросил он ее
- Нету, ваша стоит, стоит фамилия Шишковой, которая передала в печать каталог, этих я вообще не знаю, программиста, а моей нет! – уже даже не сдерживая гнев и раздражение сказала она.
- Ну, наверное, забыли, а сейчас уже тираж не перепечатаешь… - оправдываясь начал говорить он и покраснел, затем вспомнив «о неотложных делах» он просто ретировался из кабинета и до конца дня они его так и не увидели.
Она села за стол, но несправедливость, нанесенная ей, бухала в ее голове пока у нее не покатились из глаз слезы обиды. Ирина пыталась ее успокоить, хоть и понимала, что это бесполезно, так как сама была в шоке от всего этого, вспоминая, как ее коллега в течение года половину своего времени тратила только на этот каталог и оставалась до поздна на работе, чтобы успеть сделать свою основную работу.
Она не понимала, почему это было так важно для нее, почему ею так овладело чувство обиды, но в этот момент она приняла решение уйти с этой работы и больше никогда не вспоминать об этом.
С того момента она ходила на работу погашенной, старалась больше не напрягаться работой и перекладывала ее все больше и больше на своего помощника, который по должности числился как начальник экономического отдела, так как дальше его ждало «отцовское» повышение уже в Холдинге на более серьезную должность. Через пару недель он решил ей напомнить что он является ее начальником, а не подчиненным и что писать письма и отправлять факсы – это ее прямая обязанность, на что она ему ответила «что его прямая обязанность делать то, что она сочтет нужным, потому что его должность является фикцией», вот так она впервые создала конфликт, который перерос далее в скандал, а скандал дошел до директора Холдинга Костина, после чего «начальник экономического отдела» исполнял все что она говорила, но его враждебность к ней она чувствовала каждую минуту.
Она отстранилась от всех и снова вернулась к привычному образу жизни, от которого отказалась год назад. Алкоголь помогал ей забыть о том, что ее использовали и даже то, что ее желание все же осуществилось и каталог вышел, почему-то не радовал ее, а скорее наоборот угнетал еще больше ее состояние. Однажды ей показалось, что в ее коконе будто появился разрыв подобный трещине, но обнаружив ее она подумала, что это игра ее воображения. В таком настроении прошло два месяца, уже пролетели майские праздники, а потом она потеряла свое кольцо.
Она вышла из кафе, находясь в сильном подпитии, дома ее никто не ждал, мама лежала в больнице, и она позволила себе лишнего. Она поймала машину и села в нее назвав адрес. Уже въехав в свой микрорайон, она поняла, что водитель отклонился от маршрута и когда он начал тормозить на задворках соседней улицы она забеспокоилась, но вдруг получила удар по лицу и отключилась. Очнулась она в темноте лежа на асфальте, она встряхнула головой, голову нещадно ломило. Она встала и осмотрела себя. Не считая удара, физически она никак не пострадала, но пустая сумка валялась рядом, а на ней отсутствовали все драгоценности, но самое главное отсутствовало кольцо. Она пыталась излечить себя, но у нее не вышло и до нее вдруг дошло, что она не видит собственного кокона и не может «изменить зрение». Это напугало ее больше, чем что-либо еще. Она отпросилась на два дня, объяснив причину, но за те два дня «зрение» так и не восстановилось, как оно не восстанавилось и потом.
Она взяла себя в руки и просто работала, опять наложив запрет на алкоголь и все больше и больше желая уйти с этой работы. Первые дни июня выдались жаркими и однажды, они с Ириной решили выпить после работы пива. Они давно этого не делали, так как она по началу абстрагировавшись ото всех, вдруг в какой-то момент стала замечать, как Ирина стала на нее бросать какие-то странные взгляды прищуренных глаз, в которых она не чувствовала ни доброты, ни тепла, но ей думалось, что это всего лишь ей кажется. И вот в этот день они пошли к метро, взяли по бутылке пива и встали у парапета входа в метро, раскрыв пачку чипсов.
- Ты стала совсем отчужденной, - сказала Ирина ей
- Работы много, сама видишь, да и нападение не пошло в пользу моему настроению, - сказала она в ответ
- Я знаю, ты из-за того каталога очень расстроилась, - продолжила Ирина
- Есть от чего расстроиться, это была моя гордость, понимаешь, моя идея, моя инициатива, я же даже денег за это не брала и работала над этим как проклятая, да, очень обидно, - на тихих тонах закончила она
- Скажи Николай Иванычу, пусть пойдет и внесет твою фамилию в новые тиражи, заговорила об этом Ирина
- Он сказал, что ходил, но исправить это уже невозможно, не знаю почему, не хочу больше об этом, - сказала она
- Твое настроение все-равно как-то не очень и выглядеть ты стала плохо, на тебя мужчины уже не обращают внимания, - как ей показалось, с ехидной ухмылкой, сказала Ира
И в ней снова что-то встрепенулось, какая-то злая волна поднялась в ней с решимостью что-то доказать.
- Они всегда обращали на меня внимания, обращают и будут обращать! - с какой-то грубой уверенностью без улыбки сказала она ей и уже минут через пятнадцать, чтобы продемонстрировать это она привлекла к себе внимание нескольких мужчин и в настоящий момент сидела на чьем-то портфеле и смеялась, отвечая на их вопросы, а затем, за спинами мужчин, которые плотно стояли вокруг нее полумесяцем, она увидела Ирину. Ее лицо было искажено ненавистью и… завистью. О да, теперь она знала, как выглядит зависть, лицо Иры было именно таким, зеленым с плотно сжатыми посиневшими губами и ненавистью в глазах. Она утратила «зрение», и не могла ее увидеть, как это выглядит там, но и в реальном мире – это зрелище было ужасным.
Через неделю после этого к ним в кабинет зашел Николай Иваныч и сообщил, что кто-то обязан от их фирмы пойти на прослушивание лекции по военной подготовке и мобилизации. И, недолго думая, он, сказав, что это будет она, рассмеялся.
- Я не могу, у меня много работы, найдите кого-то другого, - устало сказала она ему и уже повернулась к компьютеру
- Кроме Вас, девушка, больше некому, - широко улыбаясь сказал он
- Это интересно почему? – спросила она
- Знаешь анекдот про «чижиков»? – спросил он
- Нет, что за анекдот? – скорее, чтобы отвязаться от него нежели из интереса спросила она его
- Этот анекдот еще с советских времен: На текстильной фабрике идет сокращение штата, встречаются два начальника и один второго спрашивает: «Кого увольнять будем?», а второй отвечает: «Я женщин делю на Жориков, Лориков, Чижиков и Сук». «Это как?» спрашивает его первый. А второй отвечает: «Жорики – это жены особых работников, их увольнять нельзя, Лорики – это любовницы особых работников, их увольнять тем более нельзя, Чижики – это чрезвычайно интересные женщины, я без них и сам не могу, так что остаются только суки». «А суки тогда кто?» спрашивает второй. «А суки – это случайно уцелевшие квалифицированные инженера».
- Улыбаться обязательно? – взглянув на него спросила она
- Ну ты что, не понимаешь? Кого я кроме тебя туда отправлю? Ты единственная кто для этого подходит.
- Ясно. – почувствовав, что ей дали пощечину такой силы, которую она просто уже не выдержит.
Заявление она написала за две минуты и передала ему в руки со словами: «Вам придётся найти себе новую суку, желаю вам в поисках удачи и отвернулась к компьютеру». Она все сказала. И с этого момента осталось только одно, отработать две недели и навсегда покинуть это место, которое кроме насилия над ней, ничего не принесло.

Глава XVII
Две недели она провела в полном напряжении. Она для нового сотрудника составила список своих обязанностей, внося по алфавитному порядку в органайзер все, чем она занималась. Закрывала те вопросы, которые когда-то оставила «на потом». Ей было все равно, что будет дальше, но свои обещания, данные руководителям контрагентов она старалась выполнить до своего ухода.
За это время Николай Иваныч еще пытался уговорить ее остаться, может поняв какое оскорбление нанес, а может до него наконец дошло, что она уходит не из-за анекдота, а из-за всего того, на что он закрывал глаза три года. Он подключил всю тяжелую артиллерию и отправил всех, кого она уважала, чтобы те поговорили с ней, но она была решительно настроена на уход, и он в итоге сдался, обдумывая кто займет ее место.
Накануне последнего дня они решили с Ириной последний раз посетить кафе вдвоем. Там она немного расслабилась и общение, которое поначалу за столом между ними было натянуто, стало спокойным и обычным. Они снова говорили обо всем и ни о чем, о том, что будет дальше, о том, что было за три года и вообще о разных мелочах, как будто ничего не произошло. Незаметно они переключились на тему мистики и ворожбы, и Ирина вдруг спросила:
- А помнишь? Ты мне как-то рассказывала, что смотрела передачу про румынских цыган? – спросила она
- Да, помню, а что тебя интересует? – улыбнулась она ей в ответ
- У нас сейчас с Богданом все так хорошо, и я подумала, - и набрав побольше воздуха выпалила, - в общем, я хочу убрать ворожбу, как бы очиститься от этого греха, понимаешь? – спросила она
- А ты не боишься потерять Богдана? Ведь возможно, что твоя ворожба держит вас вместе? – вполне серьезно без тени улыбки спросила она
- Я думала об этом, но понимаешь, я хочу освободиться от этого, я хочу, чтобы было все по-настоящему и будь, что будет, - сказала она и отвела глаза в сторону
- От подобных грехов трудно освободиться, но ты женщина, ты должна просто родить ребенка и тогда все грехи с тебя смоются и я думаю, что, если ты действительно настроена на истинные отношения, у тебя обязательно все получится, потому что теперь, за столько лет, ты изучила Богдана, его привычки, его привязанности и сможешь завоевать его, не прибегая к этому дерьму, – очень серьезно сказала она.
Потом они еще о чем-то говорили и разошлись только ближе к полуночи.
На следующий день она забрала все свои документы, выпила «на дорожку» вина и со всеми попрощалась и даже Николай Иванычу она искренне пожелала всего доброго, когда уходила, чтобы больше никогда сюда не вернуться.
Прежде чем устроиться на новую работу она решила не изменять традициям и съездить на Черное море, но в этот раз, она решила поехать не в Адлер, а в Сочи и поискав пансионат для отдыха, свой выбор остановила на «Заполярье», узнав, что санаторий имеет собственный обширный дендропарк.
После размещения ей захотелось осмотреть территорию санатория, которая была поистине огромной. Она бродила по дорожкам и читала таблички возле кустарников и деревьев. Посмотрела где и какие здания находятся и уже после этого отправилась на море.
Она заплыла далеко за буйки, где она была совершенно одна и ничто не мешало ей размышлять обо всем, что с ней произошло. Она думала о пробуждении чувств, которые были ей неведомы раньше. Конечно же она иногда сердилась и раздражалась, как и все люди, но гордыня не была в числе ее недостатков, а с этим каталогом именно гордыня и сыграла свою роль, за которую она и расплатилась, расплатилась «слепотой» и утратой кольца.
Отсутствие кольца она ощущала сильно, будто она лишилась какого-то щита и оружия одновременно, но подумав об этом, она решила, что просто привыкла его носить и поэтому чувствует его отсутствие. Чтобы смыть эти мысли она поднырнула под воду, а вынырнув первое что она увидела были фекалии, плавающие вокруг нее. И ее накрыл гнев, гнев такой силы, что из ее глаз брызнули слезы и она начала орать, орать так, что ее собственные перепонки чуть не лопались от звука ее же голоса: «Суки! Твари! Уроды! Ненавижу вас, ненавижу вас всех! Ублюдки! Вирус!» и она ударила ладонью по воде раз, другой, третий и почувствовала, как море отозвалось. «Этого не может быть! Вода не отзывается Хранителям, что происходит?!»: в панике она стала оглядываться, понимая, что снизу поднимается слой, опаснее, которого нет ничего на свете. Она постаралась успокоиться и собраться с мыслями и отплыв от места, где плавали канализационные отходы, начала крутиться вокруг своей оси, удерживая себя на плаву на одном месте. Ей нужно было успокоить море, остановить подъем сероводорода иначе море вспыхнет и уничтожит всю прибрежную зону похлеще любой бомбы. Она разговаривала с ним как с ребенком, уговаривала и говорила, что еще не время, что нужно заснуть и море послушалось и успокоилось, однако, инерционная волна продолжала подниматься. Она не знала, что это будет, но поняла, что нужно возвращаться на берег.
В этот день на море больше она не ходила. Отмывшись в номере в душе от всех этих испражнений, она окончательно успокоилась и решила для себя, что на море она больше не пойдет, испытывав снова омерзение, а будет читать книги в облюбованной беседке, расположенной в дальнем углу санатория, где практически не бывало людей, гулять и принимать процедуры, которых ей назначили больше, чем у нее было времени в сутках, а по вечерам, когда люди покидали теннисный корт, играть в сквош. Так она и поступила.
Через пару дней от массажистки она узнала, что море стало холодным и в нем невозможно не то чтобы купаться, но даже зайти в воду по колено. Эта информация ее успокоила. Инерционная волна подняла только нижний слой воды, а смертельный слой остался внизу.
Было, о чем задуматься. Раньше у нее бывали случаи, когда вслед за ее яростью и гневом случалось что-то необъяснимое с погодой, но она всегда относила это на совпадения, но до того момента, как она не почувствовала, именно почувствовала, находясь в море, что оно откликнулось на ее эмоции. Ей надо было написать отцу об этом и рассказать, что произошло. Может он знал ответ почему море отозвалось? Она знала, что среди людей нет тех, кто может управлять морями, реками и океанами. Именно поэтому вода всегда была для нее зоной свободы от всех ее сил, неким буфером безопасности, но оказалось, что это не так. Когда она вернется домой, обязательно напишет письмо, а пока она просто будет получать удовольствие от нахождения здесь. Впереди было еще две недели, которые она собиралась потратить только на позитивное настроение. И чтобы люди не вызвали в ней еще больший гнев, до конца отдыха она избегала любого с ними общения, кроме минимально необходимого.

Глава XVIII
Она проснулась рано, но уже в восемь утра позвонила ее мама и поздравила ее с днем рождения. День обещал быть чудесным. Накануне она наготовила салаты, купила напитки и нарезки и сегодня ей нужно было накрыть только столы и сделать горячее. Гостей она любила и ждала, что все, кого она пригласила, обязательно придут. Для каждого из них она заготовила маленькие сувенирчики в подарок и сейчас думала, как бы их вручить, чтобы это было весело.
К назначенному времени все гости собрались. Пришли ее друзья из института, Валерия и даже Ирина с Богданом были здесь. Стол был накрыт на четырнадцать человек и все присутствующие здесь были ей по-своему дороги. Она пошла посмотреть мясо в духовке и к ней присоединилась ее подруга Лена, с которой она проучилась шесть лет в институте:
- Слушай, а эта Ира с Богданом, они кто вообще? Я их впервые вижу… - спросила она
- Работала я с Ирой, а Богдан ее муж, хорошая пара, они тебе понравятся, - сказала она, открывая духовку
- Они мне уже не нравятся, точнее Ира твоя эта не нравится, крыса какая-то, - хмуро сказала Лена
- Лен, не преувеличивай, она нормальная девчонка, просто я уволилась с работы, она меня поздравила утром и сказала, что хочет заехать с мужем ко мне, я ее и пригласила, - сказала она
- Все-равно крыса, - поставив как бы точку произнесла Лена
- Да Бог с ними, давай выпьем, повод есть, чего выпить есть, а сейчас еще и мясо будет готовым, - уже разливая водку с лимонным тоником и раскладывая по стаканам лед, произнесла она.
Через пять минут на кухне собрались почти все участники застолья и некуда было яблоку упасть. Кто-то бросил «давайте посмотрим, что тебе подарили» и все весело снова перекочевали в комнату рассматривать подарки. Она уже дошла до плоского свертка, когда ее за запястье взяла Ирина и сказала: «А это наш подарок, только знаешь? Посмотри его потом, когда все уйдут и подмигнула ей давая понять, что это что-то личное». Она, подмигнув Ире, в ответ сказала: «Хорошо», и отложила сверток в сторону, гадая, что же это может быть.
Было уже темно, когда разошлись гости и она осталась одна. Но у нее до сих пор не сходила улыбка с лица. Она была очень счастлива. Напевая под нос песенки, она быстро убрала со стола, помыла посуду и снова, окружив себя свертками и пакетами начала рассматривать подарки. Здесь она вспомнила про подарок Иры и потянулась за ним. Это было что-то большое, размером с альбомный лист и плоское, плотно упакованное в коробку. В первой коробке обнаружилась еще одна. Она аккуратно вытянула ее и одновременно распахнула две створки внутренней упаковки в стороны и ее взгляд упал на холодную поверхность зеркала. Ей хватило только одного вздоха, только одного удара биения сердца чтобы понять, что ее больше нет…

***

Она растворилась в потоке света и абсолютного счастья. Счастья такой силы, что всё бытиё было ничтожным по сравнению с этим. Она летела в восторге от собственной легкости и свободы, где не было сковывавшего ее тела, не было этой тюрьмы, ограничивающей ее. Она была всем и ничем. Она была ничтожеством и всей Вселенной. Больше не существовало ни пространства, ни времени. Существовало только это -счастье и свет. Она могла вернуться назад в прошлое, если бы захотела или устремиться на вечность вперед в будущее. Она была сама этим пространством. Ее сознание сливалось со множеством сознаний, вливающихся в нее из других прожитых ею жизней, и это было непостижимым. О, как она была оказывается несчастна, запертая в теле человека, и она заплакала бы, от радости осознанья, что избавилась от него, но плакать было нечем и она уже забыла об этом. Она собиралась слиться с этим потоком света, когда ее как магнитом потянуло куда-то…
Свет источающий тепло и эйфорию исчезал, заменяя собой пустоту. И это была не просто пустота, это была абсолютная пустота, Великое Ничто окружало ее сознание, но в этом Великом Ничто был кто-то… Она против воли влилась в круг и различила шесть «ярких ясностей» … Она была седьмой. Она узнавала их, она знала кто перед ней… Их возраст исчислялся вечностями мира, который она покинула… Некоторые из них светились очень сильно, некоторые слабее, чем она, а одна была едва заметна, «Она еще не родилась» - вторглось в ее сознание… Она ощутила, что все они ждали ее, ждали для ответа… Сопротивляться им не было смысла и было бессмысленно и она поглотила и эту мысль…
«Ты должна вернуться»: вторглось в ее сознание
«Нет. Я не вернусь. Я не хочу этого»: ответила она
«Ты должна. Смотри.»
Вдруг ее сознание стало видоизменяться, у нее родились видения, они уплотнялись, пока она не почувствовала ясное осознание проявленного образа.
Да, это была она, Солнечная система с огненным Солнцем и маленькой голубой планетой, которую она покинула и сейчас, находясь в круге, будто нависала над диском всей этой системы.
«Смотри!»: опять проникло в её сознание
Она все это знает, зачем ей это? Что ей нужно увидеть? И тут ее сознание сосредоточилось на планете, не виданной ею раньше и сознание ее всколыхнулось воспоминаниями, которые пронеслись мощным потоком «маленький Дьявол» - вот что это было, маленькая сверхплотная безжизненная планета, всегда за Солнцем и отражающая его свет, не видимая с Планеты, где она жила, не учтенная учеными, не рассчитанная математиками и физиками, не замеченная астрономами, «маленький огненный Дьявол», о котором сохранились множественные записи, но не правильно воспринятыми примитивными существами, которым эти знания были даны с древних времен, «маленький Дьявол», которые люди ищут под своими ногами в потусторонних мирах, но он был над их головами и только ждал момента показать себя…
«Зачем мне это нужно? Мне все-равно. Я не вернусь.»: опять она направила мысль подобным себе
«Земля должна выжить! Люди должны выжить! Ты должна сохранить жизнь!»: будто все разом вторглись они в ее сознание
«Они не заслуживают этого, они плотоядные ничтожества, пожирающие и уничтожающие все вокруг себя, они вирус, который должен исчезнуть»: равнодушно направила она им мысль
«Они должны выжить!»
Поток информации усиливался и одновременно изменял образ видения в сознании… Земля, разбалансированная жизнедеятельностью человечества, опустошенная и снаружи, и изнутри, лишенная защиты информационного и энергетического полей, ради которого это человечество было создано, сходила со своей орбиты настолько, что «Маленький Дьявол» почти уже выглядывал из-за Солнца, а когда он выглянет - это будет означать гибель всего живого на планете, два Солнца настоящего и отраженного, Земля не выдержит, но что ей было до этого?
«Ты должна защищать жизнь! Это твое предназначение!»
«Хорошо»: и направив эту мысль им, она нашла точку на Земле в сердце Авроры, которая вернет Землю на безопасное жизнеобитание, в этот момент она решила проявить последнее свое милосердие к людям, и воткнула свое сознание иглой рядом с ней.
«Этого достаточно, остальное зависит от них…»
«Ты должна вернуться!»: Разрывая ее сознание вошли все они разом
Но теперь они уже не могли удержать ее, и она оторвалась от круга, направляясь от них прочь – это был ее выбор. Удаляясь от них она все еще различала потоки их сознания, всех вместе и каждого по отдельности, но тут она будто «услышала» еще что-то, что-то не ясное, вторгшееся тихо, но настойчиво и заставившее ее снова сосредоточится на голубой планете и сконцентрироваться… и она различила… различила зов… зов не известный ей раньше, но единственный, на который она могла бы отозваться… Это был зов ребенка… Её Ребенка! И она откликнулась на него…