Рокъ

Когда в кафешке с высокими ценами и низкими столиками, куда вас занесло подзаправиться, вы неожиданно видите хозяйственно семенящую вдоль стены жирную крысу, аппетита у вас не прибавится, а вся позолота и джаз в динамиках, вместо попсы, слетит с заведения, как луковая шелуха.
Когда вашу любимую команду двухметровых амбалов, не стесняющихся бить людей по лицу, на кубке страны загоняют под лед со счетом 8 – 1 шустрики из Восточной Европы, то значит вы канадец, а на дворе 1981 год, и вообще странно, что вы это читаете.
Как в первом, так и во втором случае вы ощутите легкое разочарование. Развеялись чары, осталась труха.
Если же отличная поначалу вечеринка, заканчивается мордобоем под женский визг, и беготней по ночным улицам со штакетиной наперевес, то тут вывод неоднозначный.
В самом деле, и на музыках поиграли, и выпили порядочно, и посмеялись, и ребра проверили на прочность с помощью бас-гитары «Урал». Так себе диагностика, если честно. Басуха, конечно, за свою сорокалетнюю службу и не такое видала. Рокен-роль, понимаешь, все дела.
Итак, теплым июльским вечером…
Поначалу все шло замечательно. Выпивка, «Руки вверх» со своим «Ну где же вы, девчонки», смех и шутки. Потом кто-то запнулся об старую, прятавшуюся в углу «Тонику», и были произнесены волшебные слова, после которых мир начал меняться: «Может, сбацаем что-нибудь?».
Приволокли малиновую от стыда бас-гитару, подцепили ее к проигрывателю «Вега», «Тонику» подключили к чемоданообразному магнитофону «Маяк», и понеслась. Ручку «запись» на «Маяке» выкрутили на полную, отчего гитара начала пищать, фонить, и рычать нечеловеческим голосом. Басуха тоже нормально мычала.
Если играть более-менее получалось, под слова «знаешь эту?», или «я покажу как», а так же «щас я табу нарисую», то с вокалом не задалось с самого начала.
Те, чьи корявые пальцы тискали березовые грифы, петь или стеснялись или не умели. Девчонкам не нравился репертуар, и поэтому петь они отказывались.
Единственный парнишка, у которого здорово получалось петь песни «Сектора Газа», счастливо посапывал на веранде, укрытый кожанкой.
Функцию певца взял на себя мальчуган с мордой шире лопаты. Голос у него был мощный, зычный, какой и полагается трактористу, но вот со слухом ему не пофартило. Не было у него слуха, в отличие от желания петь. Если медведь некоторым на ухо наступает, то ему выдрал это самое ухо с корнем.
Но никто сначала о том не ведал.
Увидев, что без певца дело не горит, а желающих нету, этот домотканый Паваротти, долго соболя жевать не стал, и, произнеся «я спою», раззявил пасть.
Он заорал, как грешник в аду.
В сочетании с не самыми мелодичными звуками, изрыгаемыми «Маяком», эффект получился кошмарный.
Хуже всего, что он орал все время мимо. Как ни пытались под него подстроиться, он шел своим путем, давя всю мелодику дизельным гласом.
Общее настроение свалилось под стол.
В воздухе запахло разбродом и анархией. А певец не унимался. Ребята бросили играть, и басист подойдя вплотную к вокалисту, сказал: «заткнись ты уже, уши вянут!», в ответ на что услышал стандартное «а че ты на меня орешь?», после чего случилась небольшая перепалка, в окончание которой басист перелетел через стол. Долго не думая он схватил гитару за гриф, и через тот же стол угостил ею оппонента.
Одновременно хряснули две вещи – ребро «золотого голоса», как потом оказалось, и старый заслуженный проигрыватель «Вега», сдернутый с тумбочки на пол посредством гитарного шнура. Вокалист чего-то разобиделся, и сгреб гитаробойца за грудки.
Тут опомнилась и заверещала хозяйка квартиры, чтоб убирались решать свои проблемы на улицу.
Конфликт продолжился во дворе, а потом и беготня по улицам случилась, с запчастями заборов.
Ранимые души художников.