Наши березы

     - У каждого есть своя береза, - обронил как-то в разговоре о ценностях жизни один мой собеседник. Он имел прежде всего в виду, конечно, тех, кто хоть какую-то часть детства провел в деревне. Там береза, черемуха, акация помогали в игре, тренировали на силу и смелость. Мне повезло тоже. В нашем роду Самойловых была своя Большая береза. Мы так и называли ее – с заглавной буквы, потому что чтим и любим ее как живого участника истории семьи. Посадила ее моя прапрабабка, и, значит, было березе уже за сто. Выглядело необычно – ровный прямой ствол, округлая макушка с тонкими плакучими ветвями, которые шумели в любую погоду. Шум этот и сейчас в моей памяти – напоминает морской прибой. В Голосове у каждого дома росли свои березы, но наша была самая приметная, самая высокая и красивая. Она многое помнила, а ее образ уносили Самойловы в далекие края и на фронты Великой Отечественной.

     Несколько лет назад случившийся в области ураган задел и Голосово. И Большая береза не выдержала бури, упала, но упала так, как будто в последний свой момент остереглась, чтобы дом старый не задеть, колодезный журавль не повредить. Анатолий Самойлов незадолго до этого вернувшийся из Сахары, где участвовал в прокладке газопровода, посадил на этом самом месте тоненькую березку. Что-то предстоит ей увидеть, с какими судьбами Самойловых будет связана?

     А деревня стояла на тракте, который  все в округе называли Большой дорогой. Вела дорога от Пречистого на Козу и дальше, была обрамлена сучковатыми, старыми деревьями. Екатерининские березы – так все говорили о них. И нам, малышам, казалось таким реальным, что когда-то проехала здесь царица и уронила по откосам дороги коричневые, блестящие семечки.  Эти березы тоже входили  в перечень богатств нашего детства. В жаркий летний день здесь мы собирали землянику. Самое трудное было повернуть назад. Березы звали – дойди до еще одной, обещали – там самое главное. И, наконец, утомившись, мы говорили о том, сколько берез растет по русским дорогам, где было посажено первое дерево.
 
     Но и сейчас ни музейные работники, ни ученые, ни краеведческая литература не подсказали ответ. Б.А. Бурлаков, старший государственный  лесной инспектор по нашей области, притворно ворчит: не могла, мол,  Екатерина посадить липы, они и красивее и долговечнее. Это в ответ на мои предположения, что березы – символ России. Но все равно я знаю, что старший инспектор березу любит, о ней знает все, что он научил меня отличать ее разновидности: бородавчатая, плакучая, пушистая, приземистая, карликовая. И за иронической его улыбкой – большая тревога за судьбу русского леса.

     Заслуженный лесовод России М.Ф. Федотенков, заместитель генерального директора Ярославского лесохозяйственного территориального производственного объединения  тоже вроде бы не за березу, но прислушаешься, есть нотки вины перед нею, потому что не по своей воле распространилась она в лесах. С тридцатых годов безжалостно вырубали в области спелые леса, а лесовосстановление их началось лишь в пятидесятых. За это время выпало нашим ельникам и соснякам военное лихолетье, хвойные, самые ценные породы вырубались больше всего, а неприхотливая береза сама собой распространялась по вырубкам. И вот на нынешний год у нас из 15,3 миллиона кубометров спелого леса всего 3,8 миллиона хвои, а березы – 4 миллиона. В приспевающих лесах соотношение будет лучше – из 26 миллионов кубометров уже почти 12 – хвойные.

     А что же береза? Значит можно ею пренебрегать? И вот недавно начальник государственного кооперативного объединения  «Ярославльагропромстрой» В.Н. Карнаухов заявил, что березовыми дровами объединение обеспечено на несколько лет вперед, хватит и на столярные изделия. Но зато ощущается острая нехватка машин и механизмов. И вот выручила береза. Объединение заключило контракт на выгодную бартерную сделку с одним из китайских объединений. До 1 августа 1990 года ему нужно поставить 10 тысяч кубометров березы. «Хочу сразу подчеркнуть: разбазариванием национальных богатств мы не занимаемся: отправляем березовый лес, который у нас идет на дрова. Вся разница в том, что пилим мы березу не на метровые чурки, а на четырехметровый стандарт, как записано в контракте», - заверил начальник.

     Обеспечить контракт обязан, прежде всего, Борисоглебский комбинат «Стройдеталь». Он должен заготовить 7 тысяч кубометров пиловочника.

     Но не успело интервью В.Н. Карнаухова появиться в газете, как пришли письма.

     «Тяжко на душе у меня стало. И здесь опять ложь, - пишет Е.И. Степанова. – В Борисоглебе я слышала непосредственно от лесоруба, который рубит эти самые березы для Китая такое, что волосы дыбом встают. Тяжело за гибель русских берез. Вырубаются самые хорошие и стройные деревья. И неправильно говорит т. Карнаухов, что рубятся березы, которые идут на дрова».

     Дополняет это письмо коллективное послание с Борисоглебского комбината «Стройдеталь». И тут о березах, идущих на дрова, и об отходах от столярки, которые «раньше сжигали в печах, а теперь продают на валюту». «Лес-то пилим мы, неужели разучились распознавать, где деловая древесина, где отходы. Нет, четырехметровые первосортные деревья отправляются в Китай, а на пилорамы приходится выбирать из оставшихся дров. Фактическая стоимость отгружаемой древесины ориентировочно в 1,5 раза выше. Мы, рабочие, протестуем против такой постановки дела, считаем это расхищением леса. Первосортная древесина нужна комбинату. У нас много производственных проблем, но от поставки березы Китаю (отгружено 2000 кубометров) мы ничего не получили, а компрессорное оборудование и 10 бетоносмесителей были тут же объединением распределены по объектам, так как мы не строительная организация, бетонными изделиями не занимаемся».

     - За державу обидно, повторил вошедшее в обиход выражение заслуженный лесовод М.Ф. Федотенков. – Я не против торговли с зарубежными партнерами. Но спросите в объединении, почему продают березу как сырье, хотя простейшая продукция – фанера – та была бы во много раз выгоднее.

     С этого вопроса и начался наш разговор с заместителем начальника П.И. Тарасовым. Его просто обидел такой вопрос – объединение же не выпускает фанеру! А о кооперации могут говорить только дилетанты! Но разве не менее странным выглядит, например необходимость приобретать бетономешалки на швейцарские франки в Китае?

     Удивляют П.И. Тарасова и сожаления о березах, которые в виде дров отправляются за границу. 10 тысяч кубометров? Столько ли мы теряем в лесах? Не последнее отдаем. А что все-таки мы поставляем в Китай? Мы выезжали на Борисоглебский комбинат «Стройдеталь». И контрольный мастер С.С. Честнова с горечью показала нам «карман», в котором складировались «китайские березы». Ровные, крупного диаметра стволы никак не подходили под название «дрова», «отходы». Настоящие отходы у бригадира пилорамы В.Н. Соколова – верхушки, сучковатые, кривые стволы, при распиливании которых ломаются станки.

     А между тем контрактом предусмотрено было с помощью китайских специалистов на их оборудовании наладить в Борисоглебе еще и производство 50 миллионов китайских палочек для еды. Но пока делегация из четырех руководителей «Ярославльагропромстроя» ездила в Китай, где, в частности, изучала технологический процесс производства палочек, идею перехватил завод металлоконструкций. Правда, и ему не повезло – расстояние и затрудненная связь помешали договориться об открытии нового цеха. Так что березовые китайские палочки в нашей области пока выпускаться не будут.

     Да и контракт «Агропромстроя» под угрозой срыва, потому что август – уже рукой подать, а отправлены в Китай. Как уже говорилось, с октября всего 2000 кубометров пиловочника. Впору искать предусматриваемый  во внешнеэкономических связях «форс-мажор» - землетрясение, пожар, другое стихийное бедствие, которое позволило бы растянуть сроки поставок. П.И. Тарасов видит причину неудач тоже в явлениях природы: то зима была слишком мягкая – в лес не въедешь, то дороги плохие. Но, думается, не в том причина. Борисоглебцы долго, например, не знали, куда отправляют они лучшую березу. А узнав, обиделись и за неуважение к себе, и за березу.

Северный рабочий, 1 июля 1990г.