Как мужик подружек вволю накормил дарами Господним

    КАК ОДИН МУЖИК ДВУХ ПОДРУЖЕК ВДОВОЛЬ НАКОРМИЛ ДАРАМИ ГОСПОДНИМИ!

    И случилось оное в славные годы советской власти, когда не было безработицы, а тунеядство возводилось в тяжкий наказуемый грех, караемый суровыми советскими законами. И когда советские инженеры за минимальную материальную прибавку к окладу - "погоняло" в виде прогрессивки, вкалывали в заводских цехах на самых низко квалифицированных работах: засыпщиками автоматов, упаковщиками готовой продукции и т. д. лишь бы быстрее приблизиться к плану, лишь бы выполнить план и получить вожделенную прогрессивку не мытьём так катаньем. Впрочем, это была тенденция всех заводов советской эпохи, и я выпускник Томского политехнического института, уже был знаком о ней не понаслышке. Основная продукция завода, определяющая его благополучие, были патроны к стрелковому оружию. Вот и я пришёл на такой, вроде бы, престижный завод имени Ленина города Фрунзе, где так же после каждого 20 числа текущего месяца ИТР с замиранием сердца прислушивалось к шуму в своих отделах, ожидая команду складывать чертёжные принадлежности, закрывать газетками от будущей пыли чертежи на кульманах и получать распределения в цеха на примитивные рабочие специальности.
      Тогда я, работая конструктором и пылая амбициозными творческими замыслами, был новичком в отделе с помпезным названием ОАМПП (отдел автоматизации, механизации производственных процессов) и многого не знал о заведенных порядках в заводоуправления, а в частности о чертогах куда занесла меня судьба. В отделе царила вопиющая текучесть кадров, ничего путнего залётные конструкторы не "высасывали из своих пальцев", и по-моему главный инженер правильно распоряжался кадрами, имея под рукой "резерв рабсилы" в напряжённую годину: последнюю декаду месяца. Нас так же "бросали" на заготовку сена в колхозы, на сбор овощей и фруктов, на срочное завершение строительства жилого дома к какому-нибудь советскому празднику, который строил в городе завод. Не надолго, на десять дней, но это должны были выполнять "бездельники", не участвующие в производственных процессах по выполнению плана - заводские ИТР, которые таскали на этажи сантехнику, остеклённые рамы, двери и прочий строительный аксессуар, зачастую подменяя алкашей-строителей СМУ, с удовольствием уступающих свои обязанности присланным помощникам. Естественно не всем это нравилось, и многие не проработав и года, тихо исчезали с ОАМПП. О них особо не горевали, быстро забывали, и жизнь отдела так же продолжала тянуться как болотная тина, где каждый молча замыкался в себе, в своих проблемах. И вдруг, в начале лета, мы получаем из города Ульяновска двух милых девчушек, окончивших там машиностроительный техникум, и получивших распределение к нам на завод.
      Технарки были совсем молоды, совсем девочки, что там девять классов, четыре года техникума и, на-те вам, специалистов! Но были обе милы, обаятельны, потенциальные невесты нашему городу. Одну звали Нина, другую - Людмила. Людмила "крутнувшись"в отделе, быстро "слиняла" в режимный цех контролёром, где и платили больше за вредность работы и представляли на выбор ежедневные: пол литра молока или яблочного сока. Она пристрастилась к соку как "алкашка" и даже дала согласие на работу только во вторую смену, заполнив брешь в цеховых кадрах. Вторую смену и я любил в своё время: летом в это время уже спадала дневная жара, день полностью свободный, выспишься в волю и не надо утром,  чтобы не опоздать на работу, в час пик заполошной курицей бежать на завод.               
      Нину приставили ко мне на деталировку чертежей с общего вида, который я сочинял. Была она девочка очень смешливая, тонко чувствующая юмор, и при смехе так смеялась, что из глаз лились потоком обильные слёзы иногда размазывающие косметику. Я заметил эту её особенность, стараясь быть с ней предельно строже и в шутках не доводить до такого "катаклизма". Вскоре мы сработались и стали друзьями, а я стал ещё и наставником в её профессии, указывая на пробелы в графике.
      Учитывая малый оклад технарей, что я считал вопиющей несправедливостью, Нину приставили к отслеживанию часто меняющихся, дополняющихся ГОСТов, с доплатой 15% оклада ,а мы её стали звать в шутку "жрицей гостов". Она так же как и мы смиренно ходила "выбивать" прогрессивку в цех, работая в основном на разбраковке продукции, отбирая после автомата отрезки гильз по длине недорезанные. Работа несложная, если не сказать - тупая: собрав вертикально сноп гильз, вытянуть и отбросить недорез. Так прошёл июль, настал хлебосольный Август. Сады в этот год в Киргизии ломились от обилия фруктов, базары - от обилия овощей, а две девчушки, попав в южный город, живя в заводском общежитии, довольствовались лишь редкими выпавшими им по случаю дарами природы из-за мизерных зарплат.
        - Виктрыч, привези яблочко! Стало у Нины вместо здравствуй и до свидания! Мне не жаль яблок с моего сада, но лезть в жарищу под деревья, собирать спелые фрукты в кустах колючей малины (не повезёшь же как жлоб десяток или в карманах), тащиться с авоськой с пересадкой на двух автобусах, и просто не охота, и просто лень. Тогда я стал усиленно приглашать их в гости в воскресные дни ,обещая загрузить их фруктами хоть "матрасовкой" (чехлом от полутора спального матраса). Жил я в те годы в пригороде Фрунзе в совхозе имени Кирова. "Сапхоз кырив" как звали его киргизы. Тогда, в середине 70-х годов, он ещё благоухал среди садов и виноградников, которые насадила с бригадой садоводов на пустых землях моя мама в конце 50-х. Но тут, так же как и на производствах в городе, не хватало рабочих рук на уборку урожая - кому охота жариться в ещё жаркое время августа в непродуваемых ветерком садах, лазить по деревьям за мизерные зарплаты, и урожай (особенно груш) тихо опадал на землю, превращаясь прелую кашу пахнущую фруктовым гнильём. Часто, проходя через сад купаться на арыки, проложенные в бетонных лотках за садом, мимо Даров Господних - просто грешно было не сорвать медового вкуса приглянувшийся плод да и не один и не два, а несколько: глаза разбегались от их манящей красоты и обилия. Так и было открыто мной свойство спелых груш, как сильнодействующего слабительного. Ничего не болит в животе, никаких позывов к дискомфорту, только вдруг наступает такой "пронос", что нет никаких сил к его сдерживанию. Остановить его можно очень просто: перестать есть плоды, и заев сухарями, или коркой чёрствого хлеба, или другими хлебобулочными изделиями, но предварительно надо испытать всю прелесть "мощного дристоса". Груши должны быть "молочно-восковой" спелости, когда при небольшом нажатии на фрукт остаётся небольшая ямка, а сам плод поедается в основном обсасыванием до тонкого хребетика от цветка до плодоножки - тогда эффект наступает быстро, мощно и неотвратимо.
     Да и с яблоками в личном саду в те времена была одна маята. Как только наступали в конце  марта тёплые дни, первыми просыпались и быстро зацветали, с дуру , буквально на глазах, косточковые: урюк, персик, абрикосы, сливы. Наступали для их хозяев тревожные дни-гадания: будут - не будут заморозки, а в последние годы они существенно участились в связи с исчезновением Арала, который раньше своими мощными испарениями стоял защитной стеной от "набегов" холодных арктических циклонов в неустойчивое весеннее время. Странно и горько было смотреть на опушённые снегом розовые цветы персика. Этот катаклизм цветы могли бы пережить, но под утро всегда наступали морозы до 2-4 градусов, и несмотря на дымные костры по всему посёлку, первоцвет весь погибал.
       Яблони в это время только набирали бутоны, и мы с замиранием сердца наблюдали за их последующим цветением: косточковых "уже наелись" - сохранить бы яблони. Но вот наступало устойчивое тепло, майская жара и все сады усыпались нежно-розовым яблоневым цветом. Слава Богу! Опадал пустоцвет, дерево само знает свой лимит - сколько оно может вскормить своих детей. Но нам жалко было смотреть на опадающие цветы, а затем и на остренькую зелёную завязь, усыпающую землю под деревьями, и вот наконец, появляются маленькие яблочки, устойчиво набирающие размер и налив.Налетаем на витамины: на первую "падалицу" порченую плодожоркой, а затем досыта наедаемся плодами ранних сортов. Но яблоки сыпятся и сыпятся их надо собирать, а раз собрали, значит надо быстро перерабатывать нежные плоды. Этим заниматься некому, и некогда, хоть день и ночь кипит соковарка и гниёт рядом куча не переработанных плодов. Во время настильного полива арыком, вода загоняет яблоки в кусты малины, а оттуда их доставать уж и подавно не хочется, и через пару жарких дней они превращаются в коричневый гниющий ковёр, с резким винным запахом."Господи! Да когда же эта напасть кончится!" -стонем уже в другую сторону. Наконец остаются редкие, самые большие, самые вкусные плоды, за которыми надо уже лезть на дерево и искать их где-то среди ветвей. А на очереди поспевающие яблоки поздних сортов. Так что: имеем - не ценим, потерявши - плачем. И после всего этого, просьба Нины "привезти яблочек" выглядит вполне злой насмешкой на "яблочные" обстоятельства, тем более от мающихся бездельем девчонок, ленящихся приехать и помочь нам и для себя любимых.
       Ну, подождите, красавицы, я накормлю вас Дарами Господними - век будете помнить!
       Однажды, вновь пропела труба:"Все в цех! Помогать заводу выполнять план!" Все мужики старожилы отдела, разбившись на бригады сработавшиеся и набившие руку на упаковке продукции, подались на свои места, а меня и Нину приставили в цех к автоматам по производству гильз, да ещё в третью смену с 24-00. Прекрасный момент накормить девчонок фруктами, чтобы "неповадно было".
      Дома после обеда я взял ведро и пошёл в грушевый сад отбирать нужной кондиции плоды. Принёс ведро с горкой, высыпал в авоську, но она была пустоватой, и тогда я собрал в своём саду яблоки, а сверху для усиления "фугасного эффекта" наложил спелых больших помидор.
     - Куда ты с таким натюрмортом! - спросила меня вахтёрша ошалевшая от восхищения увиденным?
     - Девчонок городских угощать, шибко просят! Угощайтесь сами! - пригласил вахтёршу,раздвинув створки авоськи.
    - Спасибо! - пропела она взяв пару груш за хвостики. В цеху первой кого увидел, была Нина, с глазами полных радостных слёз от неожиданного подарка.
    - На, подружка, долго просила, наконец-то собрался с силами, привёз тебе угощение. Ешь на здоровье витамины, поправляйте здоровье.Только уговор, чтобы всё съела сама, никому не раздавала!
     -Виктрычь! Всё сама сожру! - ответила Нина для верности притопнув ногой и рубанув кулаком воздух.
Ну с Богом!
     Меня поставили на операцию по отжигу в электропечи прошедших очередную вытяжку гильз. Большая, круглая, длинная труба со спиралями нагрева, установленная наклонно, медленно вращалась так, чтобы на выходе изделия прошли полный цикл отжига. Мне оставалось только засыпать вновь поставляемую продукцию в небольших жестяных корытах-противнях. Работа для ленивых: сыпанул и кури, глазея по сторонам. Нина работала на отбраковке "недорезов" в шагах двадцати от меня. Справа у стены цеха был "сортир типа "МЫ" и "ЖО", но, чтобы к нему пройти по узкому проходу, огибая работающие автоматы, Нине надо было обязательно минуть моё рабочее место. Я с нетерпением ожидал "действа". Вот она засосала одну, вторую, третью грушу, соблазнилась яркой помидориной! Всё, процесс пошёл! - как любил говаривать наш пятнистый генсек. Через полчаса, Нина вдруг подняла глаза в потолок, и стала лихорадочно развязывать завязки фартука на пояснице. Ага, проняло! Я потирал руки, а она с деловым видом помчалась по проходу ко мне. Я перегородил ей путь и стал с невинным видом расспрашивать о жизни в общежитии, злорадно наблюдая, как она приплясывает, переступая с ноги на ногу. Наконец она, сложив руки лодочкой, протиснулась мимо меня и помчалась в своё "Ж". Её долго не было, и вот идёт улыбающаяся, как ни в чём не бывало. Я вновь попытался было завязать "невинную беседу", но она прошла на своё рабочее место и тут же обсосала ещё пару груш. Мо-ло-дец! - не дошло, наверное. И вот вновь лихорадочное развязывание фартука, только теперь вместо кокетливого променада - вопль:
     - Виктрыч! Уйди! Зашибу! - я посторонился, а она пулей пронеслась мимо. Конец смены она провела в "ЖО", а я ехидно посмеивался. Не знаю как она распорядилась остатками угощения, но на вопрос :
     - Будешь ещё просить яблочко? - она также решительно притопнув и рубанув воздух кулаком,с казала:
     - Буду!
Я слегка огорчился: честно говоря, ожидал долгих мстительных ругательств за эксперимент. Ну, тогда уж пожалуйте на самообслуживание в гости, возить я вам не буду! Осталось только накормить "дарами" Людмилу.
      Следующий  день был последним нашей отработки в цехе, и я собравшись с силами, повторил фруктовый сбор. Вручил авоську Нине с заговорщическим видом настращав, как и в тот раз, чтобы Людмила всё съела сама. Нина принесла авоську в общежитие, повесила её на спинку кровати в изголовье подруги - подарок от Виктрыча и ушла утром на работу в отдел. А после рассказала мне о фруктовой маяте подруги:
    -Какое удовольствие, лёжа в кровати, лишь только протянув руку к изголовью, достать дивный фрукт и с удовольствием его вкушать! Сколько съела не помнит, да вот только "ни с того ни с сего, и вдруг"! Еле добежала до туалета, и к счастью надолго захватила свободный толчок. Сильно напугалась, до заводской больницы не добраться, но особого дискомфорта в животе не было. Почти всё время до выхода на работу провела на унитазе,в раздумьях о причинах катаклизма и, наверное, дотумкала, перестав есть "зелень".
Обе девочки экспериментом моим остались довольны, но больше не просили привезти яблочко, видя что мне это неудобно, но и сами так и не приехали ни разу. Ну что же: хлеб за брюхом не ходит!
      Вскоре и я тихо "слинял" с завода в этой круговерти кадров, а за мной не задержались и ульяновские девочки: уехали в свой родной город "по семейным обстоятельствам". Судя по недолгой переписке, устроились там удачно на авиационный завод, вышли замуж и у них всё хорошо сложилось. Я думаю, что они не раз, покупая фрукты на базаре, вспоминали о том как один "мужик накормил их вволю Дарами Господними!"