У МОРЯ

У МОРЯ.
-Ну достали уже!- Варвара смачно сплюнула в траву и облизала кончиком языка верхние зубы. В темноте блеснула белая полоска. Хищница.

Варвара сидела на кособокой скамеечке около умирающего костра и раздражалась. Мошкара бьется о стекла очков. Комарье попискивает. Море шипит. Ветер ласково перебирает бретельки на клубничном купальнике, что сушится на ветке. Кто-то храпит.

А кто-то…

Источник кряхтения точно определен уже как десять минут назад. Крайняя палатка слева. Что ближе к шумному морю. Наивные. Детки. 

Варвара работала в детском лагере не первый год, и в ее практике уже случалось обнаруживать трахающихся малолеток. Первый раз был самый необычный: вместо того, чтобы отругать, Варвара зашлась в истерическом смехе, чем очень смутила молодняк и разбудила всех мирно спящих. Следующие разоблачения  шли как по маслу. Заканчивалось все одинаково скучно, зато совсем не плачевно. Из лагеря не выгоняли, к позорному столбу не привязывали, мамок с папками не вызывали. Парень получал крепкий подзатыльник, а девчонка… она потом и без помощи вожатой долго страдала и облизывала сопливую подушку дома. Лагерная любовь она такая. Кратковременная. А вернее – никакая.

И вот опять. А ведь такая хорошая смена была. Уже уезжать в город завтра.  И на тебе!

Варвара размяла затекшие ноги. Собралась. Главное- не ржать. Потом следует нырок в палатку. Вскрик. Он что-то там бубнит, штанишки натягивает. Она испуганно шепчет и прикрывает несуществующую грудь. Кина американского ребятки насмотрелись.  Стыдно должно быть школьнички. Стыдно? Стыдно, я спрашиваю? Кивают, трясутся, мол стыдно-стыдно-стыдно-какжестыдно. А Варвара по глазам видит, что нихрена не стыдно. Обидно. Что прервали на самом интересном. Смешно. Что вожатая застала,  а не подруга-завистница какая-нибудь. Страшно. Что предки запрут на месяц дома.

А что ребеночек потом, не страшно, уродцы?
А что ребеночек потом будем уродцем, не стыдно, тупицы?

Нет. Этим ничего не стыдно. Потрясающее поколение. Варвара даже немного завидовала их бесстыдству. Капельку. Потому что в ее случае постоянно испытываемый стыд перерос в неизлечимый комплекс. Он  мешал Варваре завалиться к ее симпатичному напарнику Матвею. Он же помешал ей завести когда-то хороших друзей. И не завести плохих тоже помешал.  Помешал закончить педагогический. Мешает вдарить по зубам отцу за в очередной раз пропитую зарплату и разбитую мамкину посуду. Хотя это уже, наверное, другой комплекс. У Варвары- целый букет. Одним больше, одним меньше. Любой психиатр позавидует. И псих тоже.

Пока Варвара предвкушала  налет на малышню, в палатке стало тихо. Не пойман- не вор. Варвара облегченно выдохнула. Этим не стыдно, а ей стыдно… Ну их. Завтра разберемся, кто по чужим палаткам ночью ошивается.

Варвара выковыряла из-под камня заныканую пачку сигарет. Задымила. Паровозик из Ромашково отправился в путь. Ту-ту. Платформа дрогнула и поплыла... В голову сильно дало.  На свежем воздухе просто... Ужин просрала к тому же: был расхищен дармоедами в момент поиска купальных трусов одного из подопечных.

Снаружи темно, широко и свежо. Внутри туманно. Душно. Тесно. Но тоже темно.
Мягко звякнул замок одной из палаток.

-Мне дашь одну?- хрипловатый голос, взъерошенная рыжая башка, мурашки на голых загорелых руках. Спал.

Варвара молча протянула Матвею пачку и снова сплюнула. Слюна была вязкая и какая-то нелепая. На губах осталось немного. В горле пересохло. Варвара смирилась уже. Не создана она для любви, отношений, соплей. И замуж не выйдет. И детей рожать не будет…

 Но в горле все равно каждый раз пересыхает.

-Хорошо… в городе не так…- затянулся Матвей.

Сейчас начнет про свою селедку городскую загонять. Селедка- это так Варвара ее прозвала. Селедка- это невеста его. Глаза навыкате. Такая вся тоненькая. Так и хочется по шее- и нет селедки.

-Как ты, Варь?- прутик, которым Варвара шебуршила в костре замер и медленно начал возгораться. И не про селедку, надо же. И зачем? Зачем нечайные прикосновения? Зачем все эти взгляды? Зачем он проснулся? Зачем сигарета? Матвей? Ты же не куришь!
Как она? Ну как она… Хреново она.

-Нормас я. Сблюдаю порядок, охраняю невинный детский сон. И твой сон заодно,- поднесла прутик к лицу. Интересно, а если его  покурить… Варвара в детстве иногда так делала. Пачку от сигарет старую заберет у отца, палочек накромсает туда и ходит по двору. Взрослая. А мать нашла однажды. Варвара неделю школу прогуливала- все губы синие были. Стыдно.

Матвей посмотрел на Варвару.

Варвара не смотрит. Она -на прутик. Прутик интереснее. Он так забавно горит. Прутик гуманнее. Он никогда не сделает Варваре больно. Только если конечно о губы его тушить не начнут.

Лицу горячо. Очки скоро расплавятся. Прутик? Матвей? Или все же прутик? А может просто ветер такой. Горячий. Ну а что? Нормальный такой, морской, горячий ветер.
И губам горячо. Варвара их облизывает, а они сухие. Злые.

А что если Матвея поцеловать? Вот взять и послать собственную стыдобу и его селедку к чертовой бабушке! Поцеловать злыми губами. Зззззззззззззз!!!!!!!!!!!!

-ЗАРАЗА!- Варвара хлопнула себя по шее. Убила кровопийца. Жертвоприношение. Возьми мать природа, дарю от всей души, а теперь можно я дам своим злым губам волю…

Матвей наклонился через Варвару, задел ногой костер, дунул Варваре куда-то в щеку, дотронулся рукой до… Другой рукой бычок затушил. О дерево. Этого мать природа точно не одобрит. Ну конечно, а ведь со стороны Варвары тушить значительно удобней. Деревья располагают.  И замер в таком положении. так нелепо. Высокая девица с горящим прутиком и рыжий парень, чуть не на коленочках у нее.

Минута в подвешенном состоянии. Куда мы: наверх или вниз?

Матвей положил свою рыжую-бесстыжую башку на ноги Варваре. Перевернулся. Смотрит через прутик на злые губы.

У Варвары заныло внизу живота. Испугалась. Вдруг Матвей почувствует эту сладкую тяжесть. Подышала на очки. Запотели. Чтобы хотя бы глаз видно не было. Стыдно.
-Хорошая,- сказал почти шепотом.

-Ммм?- не поняла Варвара. Но на самом деле все поняла.

-Хорошая ты, Варька,- и тихо стало. Комары что ль все разом повымерли. Прибежала большая зеленая лягушка и всех сожрала. Ну зачем комаров то? Лучше бы у Матвея башку отгрызла. А еще лучше Варвару бы проглотила. Всю. Сразу. Целиком.

Злые губы улыбнулись.
 Матвей- с колен. Прутик- в погибший костер. Сигареты- в карман. Варвара- к морю.
-Знаю, что хорошая,- спиной попрощалась, лопатки расправила. Крылья. Полетела бабочка- Не поймаешь.

– Спи крепко, Матвей.- пожелание? Совет? Приказ. Сидеть, не двигаться.

Море хорошее ночью. Темное- нет солнечным зайчикам. Гулкое- зверь, монстр, демон. Неприветливое- на Варвару похоже.

Варвара села на холодный песок, скинула ноги в бездну. Как будто на облаке сидишь, а мокрое небо ступни лижет.

Сзади раздался шорох. По песку. По песку. Матвей, я же сказала, спокойной ночи. Варвара улыбнулась. Ведь все-таки пошел за ней. Или к ней.

 По песку замолкло. 

-Варвара Сергеевна, только не ругайтесь,- одними губами. Шелест. Полненькие ножки. Васенька.

 Варвара молча смотрела, как кругленькая тринадцатилетняя подопечная с белесым хвостиком бросает в море покрывало. Достала мыло из маленького мешочка. И Стирает. Вот те на!

Варвара кинула морю свой плевок и- сигаретку в злые губы- станьте добрыми уже. Трахаться можно, стирать ночью можно, значит, и курить можно.

Васенька закончила стирку, села рядом с вожатой. Ну давай, попроси еще огоньку у меня.

Пухлые плечики задрожали. Белесая головка упала на колени. Ревет. Мокрыми руками лицо растирает.
На прошлой неделе старшие девочки приготовили розыгрыш для Васеньки. В чай ей морской воды налили. Васенька выпила до дна, да еще и спасибо сказала. А когда был тихий час, она тихонько блевала у шиповника- У нее были какие-то проблемы с пищеварением. Разыграли, курицы. Васенька была из тех девочек, которым постоянно ставят подножки, которых обмазывают пастой, обзывают толстухами. Девочки, которые не умеют пользоваться косметикой, которые бояться слов «месячные» и «секс», которые мечтают о красивой любви и которые ненавидят себя.
Васенька продержалась две недели, даже соратников себе приобрела, таких же недотеп, но… Варвара тоже стала ее соратником. Варвара такая же. И она ни разу не видела более стойкого человека, чем эта маленькая белобрысая девчонка. Две недели унижений- ни одной слабости.

Васенька успокоилась. Глаза- две луны. И туда, в морское небо. Надо схватить за пухлую ручку, а то уплывет малышка.

-Я описалась,- две луны налились влагой. Сейчас брызнет.

-Опять. У меня уже пол- года не было. И вот опять,- две луны потускнели. Затмение.

- Меня дома не любили за это. А потом папа приехал, и все прошло. И полюбили все. Думала, здесь тоже полюбят. Ненавижу лагеря,- Васенька вскочила, подняла одеяло, подалась к морю. Неужели и в правду поплывет?

-Я тоже ненавижу,- Варвара закопала окурок.- Пойдем, Василиса. Завтра домой.

Пошли к палаткам.
 По песку. По песку. Это Васенька.
 И в песок. В песок. Это Варвара.
Остановились у костра- Матвей опять развел, чтоб сушащиеся купальники не замерзли. Варвара забрала одеяло из рук девочки.
-Давай я развешу. Иди в мою палатку спать,- и встряхнула. Брызги соленые. Пахнет морем и ромашкой. Мыло с ромашкой, наверное.

Васенька кивнула. Нырнула в палатку. Уснула.

Варвара села у костра- страж порядка. Провела рукой по прохладной стенке палатки- муравьишку согнала.

-Только маме не говорите…- прошелестело изнутри.

А то стыдно. А то любить не будут.