Бесконечность. Глава 6

Десять лет назад


Сравнительно небольшой внутренний двор пятиэтажного детского дома наполнила детвора разного возраста. Все разбились на группы по два-три ребенка. Кто-то оставался в одиночестве, делая вид, что ему не скучно.

— Бей его! — выкрикнул мальчишка своим соратникам, пиная ногами лежачего парнишку.

Мальчик закрыл голову руками и сжался в комок, а четверо обступили его и долбили ногами, что есть силы. Прочие дети из детского дома со страхом отворачивались, делая вид, что занимаются своими делами. Но каждый чувствовал нависшую над ним угрозу.

— Недоумок!

— Ты самый тупой, кого я знаю!

— Трус!

— Слабак!

Мальчишки выкрикивали гадости в адрес парнишки, а тот со слезами на глазах прикрывался руками, как мог, даже не пытаясь постоять за себя.

Сноуджей выглядывала из-за дерева, глядя на это действие. Который раз она наблюдала эту картину, и сейчас хотела выйти и помочь мальчику, но страх останавливал ее.

«Меня будут бить так же, если я скажу им хоть слово», — пронеслось в ее голове. — «Глупый пацан! Вставай уже! Ну вставай же!»

Она отвернулась и облокотилась на дерево, а до ее ушей продолжали доноситься удары и мерзкие издевки.

— Эй! Прекратите! — услышала Сноуджей резкий детский голос. Она выглянула из-за дерева.

Перед четверкой бандитов стоял такой же простой щупленький ребенок, как тот, которого они били. Крепко сжатые кулаки тряслись то ли от страха, то ли от накопившегося гнева.

— Ты кто такой? — спросил один из бандитов.

— Это новенький! Только вчера поступил, — ответил другой.

— Меня зовут Кавагучи Харуто! — гордо произнес парнишка.

— Шибко храбрый? Тогда мы и тебе наваляем, — грозно сказал один из отморозков, надвигаясь на Харуто.

Сноуджей замерла в ожидании. Харуто не отступил, а наоборот сделал шаг вперед. Неужели он сможет побить их всех один? Четверка перешагнула через лежачего. Первый из них резко схватил Харуто за шиворот, а второй крепко ударил в живот. Мальчик согнулся, но не проронил и звука. В его сторону посыпались оскорбления и насмешки над его поступком. Теперь уже вся четверка избивала его со всей силы. Костяшки побелели на крепко сжатых кулаках Сноуджей, и в солнечных лучах на бледном худом лице блеснули слезы. Она вытерла их рукавом.

— Эй, вы, остолопы! — выкрикнула Сноуджей им, наполовину находясь за деревом.

Все четверо повернулись на ее вопль, а Харуто, едва поднимая голову, кинул взгляд и снова опустил его. Колени Сноуджей задрожали, а сердце забилось сильнее. Теперь она уже жалела о том, что отвлекла внимание на себя. Слова застряли в горле, но она сделала такое грозное лицо, накоторое только способна.

— Эта та бледная моль назвала нас остолопами? — спросил один.

— Д-да! Эт-то я, — немного заикаясь, промямлила она и тут же поняла, что весь ее грозный взгляд теперь можно списать. Она выдала свой страх, который так пыталась спрятать.

Громогласный унизительный смех всех четверых разнесся по площадке. Другие детдомовские со страхом наблюдали за происходящим. Один из четверки направился к Сноуджей. Она сначала отшатнулась, но снова посмотрела на лежачего мальчика и Харуто. Этот теперь тоже смотрел на нее с благодарностью и удивлением.

— Тоже смелость почуяла? — спросил ее тот, кто подошел.

— Нет, только запах твоих вонючих носков, придурок! — Сноуджей сама не ожидала, что такое способна сказать кому-то, кого боялась до смерти. Но раз она уже сделала выбор, то пойдет до конца.

Парень взял ее за грудки и крепко ударил по лицу. Все в глазах Сноуджей потемнело, и слезы непроизвольно хлынули из глаз. От удара она упала на землю и услышала, как гогочут другие трое. Они снова начали бить Харуто. А Сноуджей, зажмурившись, съежилась в комок на земле, ожидая ударов.

Внезапная возня возле нее заставила открыть глаза. Тот самый мальчик, которого били первым, вскочил и яростно накинулся на обидчика. Он долбил его руками, ногами, сбил его на землю и запрыгнул сверху.Те трое ошарашено смотрели на все это и побежали на подмогу товарищу. Но Харуто схватил за рукав одного из них, а другой рукой ударил в висок.

Сноуджей соскочила с земли и набросилась на первого попавшегося. Драться она не умела, но видела, как это делают другие. Она махала кулаками, иногда промахивалась, но мальчики не ошибались с ударами. Один ударил ее в бок, а второй — прямо в челюсть. Сноуджей упала на землю, и в этот же момент на площадку вышла надзирательница.

— Что здесь происходит? — скрипучим голосом провопила она.

Все резко остановились и обратили на нее свой взор. Немолодая женщина уперла руки в бока и испепеляюще глядела на семерых детей.

— Все в карцер! — она выкрикнула и достала из-за пояса резиновую дубинку.

Каждый из присутствующих знал, на какие зверства способна эта женщина в пылу гнева. Бороться с этим врагом ни у кого бы сил не хватило, и дети, выстроившись в цепочку, спокойно поплелись по уже знакомой дорожке в сторону злосчастных комнат.

Другие детдомовские дети с ужасом в глазах провожали последнюю троицу. Теперь на них смотрели совсем иначе, чем прежде. Многим было жалко того первого парнишку, совершенноникто не понял поступка Харуто, ведь в их детском доме было принято негласное правило: каждый сам за себя. Но поступок «бледной моли» поразил всех.

Сноуджей и двое впереди нее не знали, куда надо идти, а просто шагали за идущими отморозками. Суровая женщина замыкала процессию, грозно держа наготове дубинку. Девочка иногда озиралась на нее, пытаясь сделать невозмутимый взгляд, но в душе у нее все переворачивалось. С мыслями о карцере теперь эта потасовка не казалась такой уж страшной. Но Сноуджей чувствовала только чудовищную несправедливость по отношению к ней и двум другим, но заикнуться о своих правах она не могла, боясь еще больше усугубить ситуацию.

— Семеро?! — удивился каравир, сидящий на входе перед коридором карцерных дверей. — Здесь осталось только четыре комнаты, мадам Освин.

— Тогда забирай тех четверых. На сутки их, за драку. А этих троих в другой корпус отведу, — ответила она и забрала Сноуджей, Харуто и третьего мальчика.

Сноуджей не знала, радоваться ей или нет, что она будет подальше от этих четверых, но что-то в ее сердце ликовало, когда она видела, как заводят в камеру последнего из них и плотно закрывают скрипучую тяжелую дверь.

В другой корпус они прошли через улицу. Сначала другие ребята хотели встретить троицу победными криками, решив, что их отпустили. Но, когда все поняли, что их просто ведут в другое место, лица снова стали совершенно серьезными.
Перед коридором карцерных дверей так же сидел один каравир. Мадам Освин сообщила ему, что этих троих надо посадить на сутки за драку. Тот ничего не ответил, и по одному запихнул их в маленькие душные комнатки.

Когда дверь за спиной Сноуджей захлопнулась, она огляделась. В целом комната не отличалась от ее обычной общей женской спальни, только здесь стояла одна деревянная кушетка без матраца и подушки. В углу вместо горшка была дырка в полу. Из мебели в комнате не было больше ничего. Не было и окна. Только слабый желтоватый свет от лампочки падал на темно-зеленые стены и деревянный пол. Во влажном затхлом запахе витало что-то еще, тяжелое и зловещее, но Сноуджей сейчас было не до этого.

Кушетка скрипнула, когда девочка на ее приземлилась и поджала колени к подбородку. Те части тела, куда пришли удары сейчас ныли, и она прислонилась к холодной стене, чтобы хоть как-то унять эту боль. Слезы пошли сами собой, но теперь она понимала, что это не только из-за страха или боли. Словно каленым железом в ее душе отпечаталась обида за чудовищную несправедливость.

— Эй, вы меня слышите? — через пару часов раздался голос из-за стены.

— Молчи, идиот, — звонко ответила Сноуджей. — Если этот охранник услышит, нас побьют и добавят часов в карцере!

— Он спит уже! — снова ответил тот голос.

— Как тебя зовут? — спросил Харуто.

— Рори Скиба, — ответил мальчик.

— С чего ты взял, что охранник спит? — спросила Сноуджей.

— Мне сказал другой мальчик, — ответил Рори. — Он тут уже несколько лет, я часто его вижу.

— У тебя в карцере есть еще кто-то? — удивился Харуто.

— Нет, кроме нас троих здесь никого больше нет. Я не знаю, что это такое, но таких людей вижу только я, — ответил Рори. — Поэтому те ребята меня и били. Я сказал им то, о чем теперь жалею.

— Что ты им сказал? — спросила Сноуджей.

— Что родители одного из них, Ингори, люди, которые живут в Центре, и они работают там, где им приходится убивать таких как мы. И когда он родился, его тут же сдали в детский дом Вару.

— Откуда ты это взял? — удивленно спросила Сноуджей.

— Мне рассказала об этом его бабушка, она тоже простой человек.

— То есть, ты видишь уже умерших людей? — уточнил Харуто.

— Я сам не знаю, что вижу, — голос Рори стал тише и еще более понурый, чем был. — В любом случае, я дал себе клятву, что никому и ни при каких обстоятельствах я больше не стану говорить ничего про их мертвых родственников. Я усвоил этот урок с лихвой. И я хотел сказать вам, ребята, спасибо, что вступились за меня. До вас так никто не делал. И мне жаль, что вам досталось от тех ребят, и что вы угодили сюда со мной.

Харуто и Сноуджей ничего не ответили на это. Девочка не знала, о чем думает тот парнишка, но она точно чувствовала, что поступила правильно, хоть и ощущала несправедливый финал.

— Мне кажется, что эти недоноски снова нас побьют, когда мы выйдем отсюда, — через некоторое время промолвила Сноуджей.

— А вы никогда не думали отсюда сбежать? — спросил Харуто.

— Сбежишь отсюда, конечно, — с сарказмом ответила Сноуджей.

— Забор не такой высокий, — заметил Харуто. — Можно и перелезть.

— Были такие уже, в карцере два дня сидели. Чуть с голоду не умерли, — ответила Сноуджей.– Малейшее нарушение правил, и сначала будешь избит надзирательницей, а потом и сюда можешь угодить.

— И ты ведь усвоила их ошибку? Сможешь теперь не допустить их промаха? — не унимался Харуто.

Сноуджей ненадолго задумалась. Эти балбесы умудрились рискнуть сбежать прямо посреди бела дня, когда во время дневного времяпрепровождения на улице всегда за всеми наблюдают.

— Но нам некуда бежать, а здесь хотя бы есть крыша, нас здесь хоть как-то кормят, — сказал Рори.

Сноуджей мысленно согласилась с ним. Но как напоминание она ощутила на языке привкус кислой воды с капустой. Бывали дни, когда она радовалась, что черный хлеб подают сухим и жестким, а не заплесневелым.

— Вообще-то у меня есть дом, — сказал Харуто.

— Тогда почему ты оказался здесь? — спросила Сноуджей.

— Просто, — Харуто ненадолго замолк, а потом продолжил: — моих родителей убили. Я не знаю, кто это сделал, но мой дом в целости, и мы сможем жить там.

Сноуджей и Рори выдержали небольшую паузу.

— Да, тогда это хорошая идея, — сказала Сноуджей, когда поняла, что молчать дальше нет смысла.

— Но разве нас не будут искать в твоем доме, когда поймут, что мы сбежали? — спросил Рори.

— Скорее всего, будут, — согласился Харуто. — Я не знаю как вы, ребята, но я пробыл в этом детском доме совсем мало времени и понял, что не смогу прожить здесь и года. Либо меня забьют старшие дети до смерти, либо я умру в этом карцере.

Сноуджей нахмурилась и поджала губы. Ей тоже не нравится это место. Каждый день идет борьба за отвратительную еду, за проеденное молью покрывало и одежду. Мир за стенами детского дома кажется ей более свободным, простым. Возможно, кто-то взял бы ее на работу, чтобы она смогла бы покупать себе из еды то, что ей нравится.

— Я не прошу вас отвечать сейчас, но когда мы отсюда выйдем, мне нужен ответ. Я сбегу в любом случае с вами или без вас. Но… — Харуто сделал паузу. — Мне бы хотелось иметь таких друзей, как вы.

Сноуджей снова оставила эту реплику без ответа. Никто никогда не предлагал ей дружбу до этого дня, и она не знала, как правильно реагировать на это, но сердце ликовало от осознания, что больше не придется жить в одиночку.

— Я согласна, — подала голос Сноуджей.

— Я тоже, — ответил Рори. — Кажется, охранник просыпается, так что умолкаем.

И действительно. Сноуджей услышала в коридоре шаги. Человек останавливался возле каждой двери и проверял что-то. Девочка улеглась на кушетку, подкладывая руку под голову. Все тело болело, а в животе урчало от голода.

«Скоро мы не будем голодать», — думала она. — «Я, Рори и Харуто будем жить и не знать больше горя».
Сноуджей погрузилась в мечтания и вскоре уснула.



В янтарном фонарном свете проскочило трое детей. Харуто бежал впереди. Сноуджей и Рори смотрели по сторонам. Впервые в жизни они выбрались за пределы детского дома. Пустынные ночные улицы пугали неизвестностью, но Сноуджей видела впереди себя Харуто, и страх отпускал. Рори, прихрамывая после прыжка с забора, старался не отставать от друзей, но все время озирался назад, опасаясь преследования.

Пока они бежали по центральным улицам, им по пути встречались лишь бездомные. Кто-то из них блуждал, а кто-то спал в переулках или прямо на дороге. Но все больше приближаясь к спальному кварталу, дома становились мельче, более приземистыми.

— Почти пришли, — бросил Харуто, спустя пятнадцать минут беспрерывного бега.

Сноуджей уже не чувствовала своих ног и мечтала остановиться. Но мысли о том, что их могут догнать придавали сил бежать дальше. Они выскочили из переулка на улочку пошире. Дома на этой улице казались такими непреступными из-за высокой ограды. Кругом росли красивые деревья в розовых цветах. По каждому дуновению ветра розовые лепестки летели вниз, устилая собой дорогу. Но в воздухе витал едкий запах. Дети не понимали, что это, поэтому продолжали свой путь.

Харуто бежал, но не видел своего дома. Он остановился возле знакомой калитки, но за ней находилось лишь черное пепелище. Не веря своим глазам, мальчик огляделся на соседние дома, и понял, что не ошибся, и это действительно когда-то было его домом.

Разочарованию и сожалению Сноуджей и Рори не было предела. Они положили свои руки на плечи Харуто, а он ослаблено упал на колени. Мальчик со всей силы ударил кулаком о землю и заплакал навзрыд. Сноуджей и Рори по обе стороны сели рядом и молча смотрели на него. Им было трудно понять его чувства, ведь всю жизнь они росли в детском доме.И в эту минуту все трое поняли, что у них нет никого кроме друг друга.

— Что будем делать дальше? — спросил Рори, когда Харуто успокоился.

— Здесь недалеко есть укромное место. Переночуем там, а дальше решим, — ответил он.

Сноуджей и Рори коротко кивнули и побрели за своим другом прочь от его сгоревшего дома. Теперь Харуто уже не бежал так быстро, он просто шел, иногда спотыкался. Но шел вперед. Сноуджей глядела на дома вокруг и больше не видела их красоты, надежности — все они были обшарпаны и никчемны, сделаны наспех из дерева, глины и соломы. Она понимала, что любой другой дом может сгореть так же, как и этот.

Чем дальше они продвигались, тем больше было расстояние между домами. Когда они дошли до самого последнего дома на пустыре, Харуто открыл калитку на ржавых скрипучих петлях и зашел внутрь. Среди разбросанного мусора и обломков сёдзи стоял дом-минка. Энгаве была частично разрушена, кое-где дыры в полу. Харуто, не разуваясь, заскочил внутрь и прошел вперед, заглядывая в каждую комнату.

— Здесь никого нет, — подтвердил он, когда осмотрел все комнаты.

— Тут стены разрушены, не найдется здесь одеяла? — спросила Сноуджей.

— Нет, этот дом заброшен и разграблен сколько я себя помню, но я часто играл здесь, — ответил Харуто.

— А у тебя остались друзья или родственники? — спросил Рори, присаживаясь на деревянный пол.

— Родственников, о которых бы я знал, нет. Друзья у родителей были, но я понятия не имею, где они живут и как с ними связаться. А у меня друзей никогда не было.
Сноуджей присела рядом с Рори и положила голову ему на плечо. Она глубоко вздохнула и закрыла глаза.

— И все равно я рада, что сейчас с вами, ребята, — сказала она. — Только представлю, что мне пришлось бы сейчас спать на кишащей клопами кушетке, так мороз по коже.

Харуто и Рори натянуто улыбнулись, ведь сейчас у них не было ни кушетки, ни даже проеденного молью одеяла. Все трое легли на голый деревянный пол и крепко прижались друг к другу, спасаясь от прохладного ночного ветра. Розовые лепестки летели на них, принося с собой тонкий аромат.



— А ну стойте, мерзкие поганцы! — кричал худощавый дед уносящей ноги троице.

Сноуджей крепко прижимала к груди багет, Рори вцепился в мешочек риса, а Харуто старался не расплескать украденное молоко. Они неслись сломя голову через переулки, петляя и едва не сбивая с ног идущих граждан. С радостным улюлюканьем троица заскочила в свой новый дом. Они вывалили награбленное на маленький обеденный стол и уселись на колени вокруг него. По меркам их новой жизни сегодня они могли позволить себе королевский пир.

За эти восемь дней как они сбежали из детского дома, никто даже не пытался их искать, но ребята все равно опасались лишний раз покидать свой дом. А даже если и выбирались из своего жилища, то постоянно озирались по сторонам. Только сегодня они поняли, что в их детском доме наверняка даже рады избавиться от трех лишних ртов.

Первые дни на свободе были особенно тяжелы. Все фантазии Сноуджей, Рори и Харуто о беззаботной жизни полной игр на улице и веселья с треском разбились о холодные ночи на деревянном полу под дырявой крышей, об абсолютно голодные дни, когда кроме воды из реки у них во рту ничего не было. Все их надежды найти работу умерли в тот самый момент, когда они услышали в свой адрес не только грубые отказы, но и жалобы о том, что и самим работодателям прокормиться бы. Но в целом никому не нужна была помощь десятилетней девчонки и двенадцатилетних щуплых парнишек.

Выбор у ребят остался не большой: либо вернуться в детский дом и сгнить в карцере, либо начать добывать еду любыми способами. Собственно, возможных способов осталось не так уж и много. Троица дала клятву, что непременно возместит каждую монету всем, у кого что-либо украли. Поэтому все трое без зазрения совести таскали у торговцев продукты — ведь потом они обязательно за это расплатятся.

И теперь все трое взирали на очередной улов. Несколько горстей риса, половина кувшина молока и свежий багет.

— Вы знаете, как готовить рис? — спросила Сноуджей.

— Мама добавляла его в кипящую воду, — ответил Харуто.

— Надо будет найти какую-то емкость, в которой можно было бы сварить его, — добавил Рори.

— А не лучше ли было бы спрятать рис хотя бы до завтра? — предложила Сноуджей. — Мы сегодня можем и просто хлебом обойтись, верно?

— Точно, — активно закивал головой Рори. — Тогда завтра мы сможем полностью целый день гулять и играть.

Харуто разломил багет на три части. Ребята с жадностью проглотили свои куски и сделали по два глотка молока. А потом, заметив крошки на столе, не упустили ни одну, собрав каждую. После они завалились на пол, разглядывая через дыры в крыше голубое небо.

— Когда я вырасту, у меня будет большой дом, — начала Сноуджей. — В нем будет много красивых светлых комнат. И там будет одна комната, моя самая любимая комната. Вдоль стен будут сплошные полки, а на них всегда будет свежий хлеб. Его всегда будет много. И я обязательно буду давать этот хлеб тем, кто будет его просить у меня.

— Да! А я еще мечтаю, — начал Рори, — чтобы у меня в доме стоял большой камин, около которого всегда было бы тепло.

— Мне бы тоже такого хотелось, — сказал Харуто. — А еще я очень хочу попробовать тот самый ореховый торт в лавочке мадам Бебер. Хотя бы маленький кусочек. И я… — он затормозил, и его лицо изменило выражение. — Я бы хотел найти тех, кто убил моих родителей. Я хочу вырасти большим, сильным, чтобы…

— Отомстить? — спросила Сноуджей.

— Да, — твердо сказал Харуто. — Вам трудно меня понять. Можете считать, что вам обоим повезло. Да, именно повезло! У вас никогда не было родителей и семьи, а значит вам неизвестно, какого их потерять!

Сноуджей всегда хотела, чтобы однажды у нее появились родители. Детей из детского дома крайне редко забирали. На ее памяти совсем таких случаев не было, но ей рассказывали дети постарше. Никому на самом деле не нужны были дети-изгои. Поэтому Сноуджей частенько представляла себе, как однажды надзирательница позовет ее к себе не с целью устроить очередную показательную порку. А для того, чтобы сказать: «В роддоме совершили ошибку, твои родители пришли, чтобы забрать тебя». И тут Сноуджей представляла, как в дверном проеме стоит ее мама. Высокая, с такими же серебряными длинными волосами, небесно-голубыми глазами. Она плачет и протягивает свои руки к Сноуджей. А папа стоит рядом и держит свою жену, чтобы та не упала от переизбытка чувств. Он улыбается, а в глазах стоят слезы. Сноуджей бежит к ним и бросается на шею. Мама и папа крепко прижимают ее к себе и говорят, как скучали и как сильно они ее любят.

— Вот они! — раздался крик снаружи, который вырвал Сноуджей из мечтаний.

Все трое соскочили с пола и посмотрели на улицу через разломанную стену. Перед домом стоял тот самый тощий дед, а рядом был парень, очень похожий на него, только молодой. Этот парень без разговоров забрался в комнату.

Харуто встал перед Рори и Сноуджей, загораживая их. Парень взял его за грудки и откинул в сторону. От удара Харуто проломил еще одну седзе. Рори что есть сил пихнул парня в живот, но тот так же схватил его и бросил в Харуто, который пытался подняться на ноги. Сноуджей испуганно закрыла руками голову и почувствовала, как ее подняли в воздух.

— Мы больше не будем воровать, — пискнула она. — Мы не съели тот рис. Вот он.

— Маленькие поганцы, — дед забрался в дом и несколько раз крепко ударил своей клюкой Рори и Харуто.

— Если я еще раз вас увижу возле лавки моего дедушки, — говорил парень и со всей силы прижал Сноуджей к деревянной колонне, держа ее за горло. — Я прикончу вас всех, и никто мне ничего не сделает! Вас даже искать некому!

Он опустил руку, и Сноуджей резко упала на пол. Дед забрал мешочек риса и, ковыляя, вылез из дома. Парень еще разок пнул Рори так, что тот ударился об Харуто, и они оба снова оказались на полу. Сноуджей испугано глядела на ребят, когда те двое убрались восвояси. Повисло тяжелое молчание, и дрожь в телах троицы не покидала их.

— Думаю, нам больше не стоит воровать вообще ни у кого, — робко сказал Рори.

— Просто надо быть более осмотрительными, — Харуто поднялся с колен. — В следующий раз вместо того, чтобы со смехом и воплями бежать, надо затеряться в толпе и украдкой выбираться в безопасное место.

— Но эти уже знают, где мы живем, — сказала Сноуджей. — Придется уйти отсюда.

— Нет, — сказал Харуто. — Просто будем брать у кого-то другого. Эти торгаши не единственные в Вару. К тому же мы с вами поклялись, что вернем все до последней монеты.

Сноуджей и Рори неуверенно кивнули и тоже поднялись с пола.

На следующий день им удалось подгадать момент и выкрасть несколько картофелин. Сноуджей набила свои карманы, несколько штук отдала Рори и Харуто, и все трое бросились врассыпную. На этот раз они бежали закоулками специально в обход, прятались и старались не попадаться прохожим на глаза.

Некоторое время спустя они уже довольные и сытые лежали на солнце.

— Хару, а почему друзья твоих родителей тебя не ищут? — спросила Сноуджей.

Мальчик застыл. Улыбка на его лице пропала, и отвел глаза в сторону.

— Я не знаю, — тихо ответил он.

— Может, нам попробовать их найти? — предложил Рори.

— Нет, не хочу. Разве вам не нравится вот так жить? Мы целый день можем играть и гулять. Да, приходится воровать, чтобы прокормиться, но ведь мы договорились, что все вернем.

— Да, но ведь прошло уже много времени, — ответил Рори. — Жить вот так с проломанной крышей, без стен. Я хотел не этого.

— Так давайте своими силами сделаем это место таким, чтобы нам здесь нравилось, — согласился Харуто.

Ремонтировать весь дом они даже не стали пытаться. Друзья решили, что безопаснее будет привести в порядок хотя бы одну комнату. Некоторые седзе в других комнатах оказались целы, нужно было только переставить их, чем и занялись мальчики. Среди обломков дома они нашли старые рабочие инструменты. Там же лежало ведро. Сноуджей из реки принесла в нем воду и принялась отмывать от пыли и паутины каждый сантиметр комнаты. Ей уже приходилось драить полы в детском доме так, что даже надзирательница не могла придраться. И сейчас она испытывала приятное чувство, что наконец-то делает это по собственному желанию, а не из страха перед наказанием.

В течение нескольких дней они привели жилище в порядок. На свалке они нашли потрепанный ковер, кое-какую посуду. В целом жизнь налаживалась. Даже в своем воровстве они вышли на новый уровень. Теперь они кутались в тряпки, закрывали лицо. А если и кто-то признавал в них тех самых трех воришек, то успевали удрать раньше, чем хозяин лавочки натравит на них каравиров.

Последнее стало происходить все чаще. Все сложнее было стащить что-то — торговцы уже за версту чуяли приближение троицы. Простой маскировки стало мало. Теперь им приходилось с силой вырывать из рук пожилых торгашей их товар. Обеденные порции стали еще меньше, чем были. На игры и веселье сил не оставалось, поэтому друзья почти все время находились в своем маленьком убежище.

Начались дождливые дни. В это время года дождь, бывало, шел целую неделю, а то и больше. Все трое жались друг к другу, чтобы согреться. Но ничего не выходило. Харуто пробовал развести огонь, но из-за дождя ветки отсырели и отказывались загораться.

— Надо найти что-то теплое. Одеяло или еще один ковер, — заключил Харуто.

Он посмотрел на Сноуджей, которая дрожала как осиновый лист. Рори держал ее руки и своим дыханием пытался их согреть. Все внутри Харуто сжалось от осознания, что это он обрек своих друзей на такое существование.

— Я пошел, — сказал он, выглядывая на улицу.

— Куда? — озадачено спросила Сноуджей. — Дождь такой, да и ночь на дворе, рынок закрыт.

— В карцере я дал себе слово, что вы будете жить лучше, чем детском доме. Пора бы уже мне сдержать свое слово. Я отправляюсь на поиски еды и теплых вещей.

— Я с тобой, — твердо сказал Рори.

— И я с вами! Если мы друзья, то должны держаться вместе!

Харуто улыбнулся и обнял двумя руками Рори и Сноуджей. Втроем они выбежали под проливной дождь. Не прошло и десяти секунд, как все они вымокли до нитки. На местном рынке действительно все оказалось закрыто. То ли это поздний час, то ли дождь всех напугал, но вокруг не было ни души. Троица пыталась пробраться к продуктам, сломав замок, но у каждой лавочки была надежная защита. Тогда они решили забежать под навес в тупиковом переулке. Рядом стояли мусорные баки. Переглянувшись, друзья поняли, что другого выхода не остается.

Харуто забрался внутрь и стал раскрывать один мешок за другим. Рори залез в другой бак и начал копаться в нем. А Сноуджей осталась под навесом. Она разглядывала то, что выбрасывали мальчики, пыталась в пустых банках из-под консервов найти хоть какой-то кусочек еды. Вдруг боковым зрением она заметила какое-то движение в самом тупике. Сноуджей решила, что если это крыса, то было бы неплохо ее поймать и съесть. Девочка бросилась туда. Под другим навесом спал мужчина. От него исходил чудовищный запах. И то движение, что уловила Сноуджей — его рука соскользнула на асфальт, попадая под ливень. Сноуджей испугалась, что он сейчас проснется, и поспешила вернуться к мальчикам. В этот момент по уши грязные и провонявшие Харуто и Рори выбрались из баков. Один держал упаковку с кислой сметаной, а второй небольшой ломтик заплесневелого хлеба.

— Можем прошарить и другие баки, — сказал Харуто, когда все трое проглотили улов.

— Нам бы поторопиться. Там какой-то мужик, — показала пальцем Сноуджей. — Сейчас он спит, но…

— Как спит? — спросил Харуто, двигаясь в ту сторону. — Его рука под ледяным дождем, он бы уже давно почувствовал это и поменял позу, чтобы остаться сухим.

Дети приблизились к лежащему мужчине. Харуто нагнулся к нему и прислушался к дыханию. Мальчик пихнул его, но тот не отреагировал.

— Может, он просто ужасно пьян? — предположила Сноуджей.

— Нет, он не пьян, — в один голос ответили Харуто и Рори.

Сноуджей испугано закрыла рот рукой. Харуто глянул на Рори, а тот кивнул ему в ответ. Мальчик снял куртку с мужчины и отдал ее Рори и Сноуджей. А сам надел его красный вязаный свитер. В любой другой ситуации Сноуджей никогда бы не поступила так, но сейчас ей было до того холодно, что готова была стащить с мертвого даже его штаны и обувь.

Они отправились к другим мусорным бакам. Пошарив там, дети нашли еще немного испорченной еды, но съели все, даже не обратив на это внимание. И вернувшись в свой дом, они снова попытались развести огонь. Но все безуспешно. Они дружно укутались в куртку и свитер, не смотря на то, что те так же были почти насквозь мокрыми.

— Эй, смотри, — Сноуджей потянула за нитку, и свитер стал распускаться.

— У меня есть идея, — сказал Рори. — Все равно этот свитер очень длинный.

Харуто удивленно смотрел, как Рори распускает свитер, вытягивая эту нитку, пока длина свитера не стала доходить до копчика Харуто. Рори разделил полученную нить на шесть частей.

— Каждый из нас сплетет по два браслета. Во время плетения думайте только о самых счастливых моментах своей жизни. Это могут быть даже мечты, главное, чтобы они были настоящие и искренние. Один мой браслет достанется Харуто, а другой тебе, Сноуджей. А ваши – мне. И тогда, где бы я ни был, мне никогда не будет одиноко. В этом браслете будет частичка вас.

Харуто и Сноуджей взяли свои части нитки и стали плести. В мыслях Сноуджей держала свою мечту о комнате, полной свежего хлеба. От таких фантазий ей даже показалось, что она чувствует этот запах, и у нее заурчало в желудке. Но в процессе она поняла, что эта мечта хоть и счастливая, но не самая. Больше всего ей хотелось найти своих родителей. Чтобы вся эта реальность оказалась ошибкой. Она представила, как мама готовит вкусную еду. Этот запах распространяется по всему дому. А папа держит ее, Сноуджей, на коленях и рассказывает какую-то смешную историю. Родители целуют ее на ночь и укутывают в теплое одеяло.

В это мгновение нитка кончилась, и оказалось, что Сноуджей сплела уже оба браслета.

— Один надеваем на левую руку, а другой на правую, — сказал Рори, когда они обменялись получившимися браслетами.
Сноуджей так и сделала. Харуто завязал браслеты и снова укутался в куртку.

— Ты такой теплый, Хару, — сказала Сноуджей, взяв его за руку.

Рори обеспокоенно приложил свою руку к его лбу и понял, что Сноуджей права.

— Ты заболел, — ответил мальчик на вопрос в глазах друга. — Тебе срочно надо согреться и поесть нормальную еду.

— Нет, — тихо ответил Харуто. — Все нормально. Кончится дождь, и все наладиться.

— Нам нужно добыть что-то получше, чем еда из мусорки. Лучше молоко, а здесь мы уже как-нибудь его подогреем, — сказал Рори.

— Как? — спросила Сноуджей. — Все отсырело, да и в зажигалке осталось не так уж и много…

— Я что-нибудь придумаю, — ответил Рори, глядя, как Харуто закрывает глаза.

Сноуджей кинулась теребить его, но Рори ее остановил.

— Просто найди молоко, а я придумаю, как развести огонь здесь, — сказал он. — Возьми эту куртку.

— Но ты ведь замерзнешь.

— А тебе идти под дождь. Что я буду делать, если и ты заболеешь?

Сноуджей шумно выдохнула и взяла куртку и без промедления выбежала на улицу. Двигаться на рынок не имело никакого смысла. И просить у соседей, которые и так недружелюбно относились к детям-оборванцам, ей тоже не хотелось. Сноуджей понеслась в другой жилой квартал, где ее совсем никто не знал. Она решила просто стучать во все двери, пока ей не дадут то, что она просит.

— Нет, у нас нет молока, — ответил мужчина и резко захлопнул дверь.

Сноуджей не стала медлить и двинулась к следующему дому. И снова встретила отказ. Мало того, что дверь не открыли, так грозились еще и вызвать каравиров. Сноуджей никак не могла понять такого, ведь это были такие же жители Вару. Неужели они не могли войти в положение, просто по-доброму отнестись к ребенку, который просит о помощи.

После десятого отказа Сноуджей поняла, что может стучать в любые двери, но все это не увенчается никаким успехом. Она встала посреди улицы и громко заплакала. От своего бессилия и невозможности помочь другу. Даже стыд отошел на второй план, а чувство полной бесполезности заполнило все собой. Харуто не сможет вылечиться сам по себе, ему нужна ее помощь, а не слезы. Это ее друг, и Сноуджейготова сделать что угодно, чтобы спасти его.

Она огляделась. Улица была пуста, и дождь лил без остановки. Из окон этих красивых добротных домов падал свет на ухоженные лужайки. Сжавшись как воробушек, Сноуджей побрела дальше, всматриваясь во все окна. Люди внутри улыбались, рассказывая друг другу какие-то истории, где-то просто смотрели телевизор или читали газету. Они выглядели абсолютно нормальными, добрыми. Но, пытаясь понять причину отказов, Сноуджей продвигалась дальше. Ее взгляд скользил от дома к дому и задержался на темных окнах. Во всем здании не горел свет. Решение пришло само собой.

Она прокралась на участок и подошла к двери. Дом был не такой, в котором жила она и ее друзья. Он был более основательный, двухэтажный, отделанный ровным белым кирпичом. Наивно предположив, что дверь открыта, Сноуджей дернула за ручку. Она посмотрела на окна, но те оказались также плотно закрыты. Сноуджей оббежала дом вокруг, и в задней двери увидела маленькую дверцу для животного. Недолго думая, она протиснулась через нее внутрь, попав на кухню. Все в этом месте показалось Сноуджей аккуратным и безупречным, прямо как в ее мечтах. Светлая кухонная мебель, маленькие вафельные полотенца висели на крючках, на подоконнике в горшках росли цветы, и четыре стула ровно стояли вокруг круглого стола, на котором девочка обнаружила ошейник с биркой. Сноуджей поймала себя на том, что уже слишком долго разглядывает мебель и подскочила к холодильнику.

Таких изысков она не видела еще никогда. Сноуджей глубоко вдохнула этот запах, не в силах оторвать взгляд от продуктов и готовых блюд, среди которых был тот самый ореховый торт. И тут ее глаза упали на молоко в стеклянной бутылочке. Девочка тут же схватила его и хотела уйти, но еще раз взглянула на продукты и на вместительные карманы на куртке. Она может взять побольше еды, чтобы хватило на несколько дней. Девочка сначала потянулась к куску торта, но звук из прихожей заставил ее замереть. Резко распахнулась дверь, и послышались тяжелые шаги нескольких человек.

Пока она будет набирать еду, ее могут обнаружить, и Сноуджей бросилась к маленькой дверце, держа в руках только бутылку молока.

— Сержант Катри, осмотрите верхний этаж. Сержант Рикмиро — в подвал. А я осмотрю этот этаж, — до ушей Сноуджей донесся холодный безэмоциональный голос.

Девочка услышала приближающиеся шаги и поняла, что не успеет выскочить на улицу так быстро, чтобы ее не заметили. Поэтому она прыгнула под стол, скрываясь под длинной скатертью.Сердце Сноуджей трепетало, и дыхание участилось. Она прикрыла рот одной рукой, чтобы не издать и звука, а другой вцепилась в бутылку молока, боясь уронить его.

Сноуджей увидела обувь этого человека. Это определенно был каравир. Он остановился посередине кухни и замер. По его рации ему докладывали, что одна за другой комнаты на верхнем этаже пусты и подвал тоже.

Ноги развернулись в сторону стола. Сноуджей дрогнула и зажмурилась от страха, и слезы пошли сами собой. Скатерть откинулась наверх, и каравир увидел чумазого перепуганного ребенка. Пряди серебристых волос скатались в колтуны и приняли уже серый оттенок. Тощее тельце тонуло в громадной куртке. Маленькими цепкими пальчиками она сжимала бутылочку молока, и по щекам катились крупные слезы. Девочка подняла дрожащие веки и увидела только небесно-голубые широко раскрытые глаза взрослого мужчины. Он внимательно смотрел на нее и не мог даже моргнуть. Подбородок Сноуджей дрожал, но она держалась, чтобы не разрыдаться в голос. Девочка смотрела на вытянутое лицо каравира, на его впалые щеки и черные густые ресницы и брови. Она хотела запомнить каждую деталь его лица перед своей смертью.

Он протянул к ней свою руку и одним рывком вытащил ее из-под стола. В этот момент его напарники сообщили, что возвращаются, потому что у них все «чисто». Сноуджей не выпускала из рук бутылку и, не отрываясь, смотрела прямо в глаза каравиру. Слезы ручьем бежали по ее впалым щекам, подбородок дрожал, но губы она держала плотно закрытыми.

— У меня чисто, — таким же холодным безэмоциональным голосом сказал он, глядя на Сноуджей, хотя чувствовал, как все внутри него колотится и горит. — Видимо, воры выбрались отсюда раньше. Хозяева позже составят нам опись украденного. Я тоже возвращаюсь.

Сноуджей не могла поверить своим ушам. Не в силах оторвать взгляда, она попятилась к маленькой дверце и выбралась наружу. Мужчина провожал ее, крепко держа в руках оружие. Дождь продолжал идти так же сильно. Но она выскочила на лужайку и спряталась в кустах с розовыми цветами. Сноуджей проводила взглядом трех каравиров, задержавшись на последнем, который крутил головой по сторонам. Когда они на машине уехали прочь, она выбралась из укрытия и бросилась бежать в сторону своего дома, до конца не осознавая, что сейчас произошло.

Рори выжал свитер, как только смог, но он все равно оставался мокрым. Харуто весь дрожал, а его тело горело. Рори выбегал на улицу, пытался найти кругом хоть что-то сухое, что можно было бы сжечь, но все тщетно — дождь оказался беспощаден. Мальчик вернулся в комнату и осмотрелся. Из мебели здесь был только обеденный столик. Он схватил его и несколько раз ударил об пол. На нем появились трещинки, и Рори уже с силой разломал на куски. Оторвал кусок плешивого ковра и засунул его вместе с деревянной ножкой столика в ведро. Ковер не сразу зажегся, но горел неплохо. Рори пододвинул ведро ближе к Харуто и сел рядом, взяв его за руку.

— Ты ведь уже давно болеешь, верно? — спросил его Рори. — Почему ты ничего сразу не сказал?

— Я думал, что смогу выкарабкаться, я думал, что сильнее этого, — тихо отвечал Харуто. — И я не хотел пугать вас.

— Я не могу найти ничего, что можно было бы сжечь, кроме этой самой комнаты, кроме ковра, но он сгорит быстро, ты не успеешь согреться, — сказал Рори.

— Не нужно, я смогу выздороветь, — сказал Харуто с легкой полуулыбкой. — Сноуджей найдет молоко, у нее получится.

— Оно не поможет тебе, — сурово ответил Рори. — Если бы ты сказал о проблеме раньше…

— И что бы мы сделали? Отправились бы на поиски лекарств? Да мы еду найти не можем, что уж говорить о лекарствах!
Харуто замолчал. Из его глаз полились слезы.

— Я подвел вас. Я все испортил. Если бы мы только остались в детском доме, может, я бы и умер там, но вы, ребята… Вы бы жили!

— Не говори так! Ты бы не умер там!

— Нет, умер бы. Я не такой как вы.

Харуто не стал продолжать, а Рори не стал спрашивать. Мальчик понял все сам. С самого начала сеирёку Харуто казалась Рори очень странной. Она отличалась ото всех, которая была у детей в детском доме. Мальчик не понимал, чем это отличие было вызвано, но теперь, когда Харуто подтвердил свою кардинальную разницу от других, все встало на свои места.

— Ты человек, — сказал Рори.

— Не говори Сноуджей об этом.

— Но как так оказалось, что ты родился в Вару?

— Ты и Сноуджей родились в человеческих семьях в Центре, а я — в семье девинов в Вару. Родители и все их друзья меня не очень-то и любили, но они мои родители. И я всегда хотел быть лучшим для них. Но однажды я пришел домой и обнаружил целую толпу каравиров. Родителей убили, как мне сказали, но я не видел их тел. Меня в тот же день вышвырнули в ближайший детский дом.

— Мне очень жаль. Знаешь, ведь мы со Сноуджей с самого начала жили под одной крышей. Только представь, мы знали друг друга всю жизнь, но даже не здоровались до твоего появления. Ты все изменил. По крайней мере, для меня.
Харуто слабо улыбнулся и расслабил руку.

— Как же сильно хочется орехового торта, — он закатил глаза.

— Харуто, посмотри на меня, — Рори потряс его за руку.

Харуто закрыл глаза. Его слабое дыхание прерывалось, грудная клетка то поднималась, то опускалась. Рори с ужасом глядел на это, но ничего не мог сделать. Внутри у него все сжималось от осознания, что больше никогда не увидит Харуто живым. Мальчик смотрел, как сэиреку начала отделяться от тела, образуя самостоятельную часть. Рори понимал, что этот процесс не обратим, и больше не смог сдерживать слезы.

В стороне послышались шаги. В комнату ввалилась Сноуджей, держа в руках бутылку молока.

— Я подумала, что ничего страшного, если разогреем прямо в бутылке, верно? — девочка подошла к ведру, где горел огонь.

— Сноуджей…

— Я не знаю, как это произошло, но только что меня спас каравир…

— Сноуджей…

— …я выскочила из дома и сразу помчалась сюда, хорошо, что они ехали в другую сторону…

— Он умер, Сноуджей.

Девочка резко посмотрела на Рори.

— Нет, — помотала она головой, и подбородок предательски задрожал.

Рори ничего не ответил. Он отпустил руку друга и отодвинулся от него к стене, закрывая свое лицо ладонями, чтобы она не видела, как оно исказилось. Девочка подползла к Харуто и посмотрела на него. Она поправила смоляные грубые волосы, распластавшиеся по полу, смахнув их бледного круглоголица. Сноуджей уже не видела его пытливого взгляда черных глаз.

— Почему он умер? — сквозь слезы спрашивала Сноуджей. — Почему?!

— Он давно болел, — ответил Рори. — С самого начала, как попал в детский дом. Поэтому он знал, что не выживет там. Он думал, что если попадет домой, то сможет найти нужные лекарства.

Сноуджей зарыдала. Ее трясло от страха и бессилья. Она была так слепа, озабочена только кровом и едой, забыв напрочь о том, чтобы быть чуткой к своим друзьям. Рори подполз к ней и обнял. Прижавшись к нему, она немного успокоилась, хотя слезы не переставали идти.

— Что нам делать? Что нам делать, Рори? Он умер!

— Я не знаю, что делать в таких случаях.

— Нужно ведь, похоронить его, да?

— Да, наверное, но… Я не знаю, что будет, если кто-то найдет его тело.

— А если мы сожжем все здесь?

— Полностью уничтожить тело таким способом не получится.

— Но ты прав, если кто-то откопает его…

Рори поднялся с пола и посмотрел на тело своего друга. Затем поднял глаза и глянул на сгусток энергии, который продолжал медленно вытекать из тела. Мальчик сломал одну седзе на несколько частей, поджигая ее. Сноуджей повторила за ним, укладывая обломки прямо на тело. Когда вокруг остались одни только опорные балки, Рори велел отойти Сноуджей подальше и хотел уже вывалить из ведра горящую ножку стола, как заметил, что подруга смотрит на браслет, сделанный Харуто.Мальчик взглянул последний раз на тело друга, прикрытое обломками, чтобы хорошенько запомнить, как оно выглядело на самом деле, без грязи, царапин и синяков.Рори взял Сноуджей за руку, на которой висел этот браслет, и перевернул ведро. Бумажные стены разом вспыхнули. Друзья тут же выскочили под ливень.

— Нет никакого смысла ждать, пока догорит до конца, такое пламя не остановит даже этот проклятый дождь, надо уносить ноги как можно дальше от этого места, — сказал он.

Сноуджей кивнула и предложила ему залезть под куртку. Рори без разговоров юркнул туда. Так они пробежали несколько домов и оглянулись. Крыша обвалилась, и яркие всполохи осветили округу. Горечь снова подступила к горлу Сноуджей. Рори подхватил ее, чтобы она не упала от отчаяния на дорогу, и побежал.

Им некуда было податься. Они просто бежали вперед без остановки. Дети еще не осознавали до конца, что теперь остались без друга, который всегда взваливал все решения на себя. Теперь им придется выживать самим. Добежав до центральных улиц Вару, они несколько раз чуть не наткнулись на патрулирующих улицы каравиров. Дети спрятались в переулке под балконом, чтобы немного передохнуть.

— Может, вернемся в детский дом? — вдруг спросил Рори.

Сноуджей глянула на него. Истощенный мальчик смотрел на нее. Она помнила, что в детском доме он выглядел иначе. Хоть и кормили там плохо, но регулярно. А теперь они могли кушать от случая к случаю. Там их били, но они хотя бы жили под крышей.

— Я думаю, что надо остаться на улице, — сказала Сноуджей. — Хару был прав. В детском доме у нас нет будущего.

Рори нахмурился и опустил голову вниз. Вдруг в шуме дождя они услышали приближающиеся голоса. Это, несомненно, были каравиры. Рори осторожно выглянул из переулка. Четверо мужчин прогулочным шагом двигались по тротуару, и в тот самый момент, когда сердце детей ушло в пятки, они перешли дорогу, свернув в другой переулок.

— Надо уходить в другой район, подальше отсюда, — сказал Рори, когда они снова побежали вперед.
И в этот самый момент подошва на его ботинке отклеилась, он поскользнулся на камне и с треском упал на спину, стукнувшись затылком. Сноуджей упала на колени перед ним и начала трясти.

— Рори! Рори! — кричала она, но мальчик не открывал глаза.

Сноуджей не могла поверить. Нет! Только не снова. Она сжала зубы так, что они скрипнули. Она не допустит его смерти! Сноуджей приподняла его голову и увидела, что крови нет, значит, Рори без сознания, но он просто замерзнет, если сейчас же не отвести его в сухое теплое место.

Девочка оглянулась и заметила открытое окно в подвал многоэтажного дома. «То, что надо!» — решила она. Сноуджей забросила одну руку Рори к себе на плечо и обхватила его корпус, из последних сил двигаясь в сторону того окна. В этот момент луч света из окна дома напротив упал на них двоих. Сноуджей обернулась и увидела, как на нее внимательно смотрит женщина.

«Все! Нам конец!» — запаниковала Сноуджей и пустилась бежать подальше от этого места. Рори хоть и был тощий и низкий для своего возраста, но слишком тяжелый для мелкой Сноуджей. Ноги давно насквозь промокли и замерзли так, что она не чувствовала своих пальцев. Она бежала, как ей казалось быстро, но, обернувшись на то окно, поняла — она пробежала каких-то пятнадцать метров.

«Нет! Рори! Я не дам нас поймать!»

Сноуджей собрала последнюю волю и сделала еще один шаг. Нога провалилась в открытый люк, который затопило водой. Сноуджей полетела вниз и сильно ударилась подбородком о землю. В глазах все помутнело. Рори лежал рядом носом в луже. Девочка перевернула его на спину и услышала, как кто-то бежит сзади. Она выбралась из люка и крепко схватила Рори.

— Где ваши родители? — спросила женщина, чье лицо отдаленно напоминало лисью мордочку.

Сноуджей нахмурила брови и сжала губы в тонкую полосочку, не ответив на вопрос.

— Понятно, — кивнула женщина. — Давай, я помогу?

Сноуджей крепче обняла Рори и злобно смотрела на женщину. От взрослых одни только неприятности. Лишь бы она уже ушла!

— Если ты не будешь отвечать, я не смогу вам помочь, — сказала она и протянула руку.

Снова пошли слезы из глаз Сноуджей. Женщина смотрела на перепуганную тощую девочку, отчаянно прижимавшую исхудавшего темноволосого мальчика. Все его тело покрывали синяки и ссадины. Протертая до дыр трикотажная кофта и подстреленные штанишки едва держались на нем. Женщина наклонилась к ним двоим и перетащила их из лужи на тротуар.

— Меня зовут Аанор Орбан. Я девин, как и вы вдвоем, — сказала она, присев на корточки рядом. — Я родилась и выросла в этом районе. А вы жили в детском доме?

— Да, — ответила Сноуджей.

Женщина улыбнулась. Сноуджей отвернулась от нее. В голове вихрем проносились мысли, чтобы эта женщина поскорее убралась, и Сноуджей могла бы проникнуть в тот подвал с Рори. Она не знала, что будет делать дальше, но мечтала оказаться в сухом теплом месте.

Аанор встала и снова протянула руку Сноуджей.

— Если хотите, можете одну ночь остаться в моем доме. Я заварю вам чай и приготовлю вафли.

Девочка подняла красные заплаканные глаза на нее. Аанор насквозь промокла под дождем, и ее темные волосы облепили худое лицо. Сноуджей готова была поспорить с кем угодно, что на первый взгляд хитрые глаза этой женщины искрились добротой. Однако у нее не было привычки доверять взрослым. Но они пробежали несколько десятков кварталов, и многие глядели на них из окон своих домов, но никто не решался покинуть свои жилища. А эта женщина, недолго думая, выскочила из теплого дома под ледяной дождь навстречу к неизвестным оборванцам, которых несчетное количество бродит по улицам Вару, и предложила им переночевать у себя, да еще и накормить. Сноуджей едва верила всему этому, начиная подозревать, что этой женщине что-то нужно от них.

— Не бойся меня, — сказала Аанор, взяв Сноуджей за плечо.

Девочка кивнула и встала на ноги, не выпуская Рори. Аанор подняла его на руки как пушинку и двинулась к своему дому. Сноуджей, прихрамывая, ковыляла вслед за ней. Когда они прошли на задний двор трехэтажного дома, Аанор попросила ее закрыть калитку, что девочка и сделала. А затем зашла в помещение. Сноуджей задержалась на крошечном крыльце, глядя внутрь дома. Впервые она проходила в жилой дом не как вор, а как настоящий гость. Она сжала свои кулачки и переступила порог.


Рецензии