Литер

Данный текст является полностью художественным вымыслом. Любые совпадения случайны, и не имеют аналогов в нашей безумной действительности.

Начальник всея ГИБДД города Ерофеевска полковник Павлушин целенаправленно шел к стоявшему у калитки сотруднику полиции.
- А ты что волосатый такой, сынок? – вкрадчиво поинтересовался полкаш.
- Товарищ полковник, осмелюсь доложить, а не следили бы вы за вашим собственным доблестным личным составом? – редко какой-то вшивый старлей мог позволить себе такую наглость. Поэтому разговор закончился, так толком и не начавшись.  Однако он имел продолжение в дежурке, на подведении предварительных итогов первой части литерного мероприятия по охране вылета очередного государственного главнюка.
- Ты почему не стрижен? Что это за патлы?! Да над тобой три полковника потешались!
Начальник отдела был зело недоволен, ибо замечание от вышестоящего руководства всегда неожиданно и приятно. Особенно, казалось бы на ровном месте.
- Какого хрена, я тебя спрашиваю? Чтобы сегодня, сейчас же! Подстригся. Иначе я тебя штык-ножом порежу. Волосы твои. Понял меня?
- Так точно, товарищ подполковник! Разрешите выполнять бегом? - бесстыжие глаза опера дерзко смотрели из-под фуражки не по размеру. Он был поставлен на ответственный пост – сторожить металлический столбик, оделяющий платную парковку аэропорта от стоянки вельможных авто. Не стриженые волосы были формой протеста, ибо в оперские задачи не входит стояние бравым оловянным солдатиком на охране чего-либо,  для услады начальствующего взора. Задумка опера была проста, как и все гениальное. Косяк должен быть таким, чтобы не наказали, но при этом убрали с глаз долой.
   Заместитель по дрессировке личного состава был еще более категоричен.
- Что-то ты рано задембелел, Шикунин! Думаешь, мы тебе уже все старые долги списали? Да ты знаешь, черт нестриженый, что ФСО каждого мента в свою паршивую справку заносит? Если меня выебут, я тебе хребет сломаю! Лично ****ь буду! Почему я должен вы-слу-ши-вать? Почему?! – а дальше летели слюни. Много слюней.
     Рев замполита летал по дежурной части, отражался от оружейки, путался в камерах административно-задержанных. Надсаживаясь голосом, зам немного приседал в коленях и вытягивал шею. Всем своим внешним видом он напоминал помесь дрозда и суслика-живодера.  Полузакатив глаза, опер ушел на нижние этажи своего сознания, крики и слюни начальника бушевали где-то наверху. Мысли текли сами собой: «Ничего, пять минут позора, и ты снова офицер. Пять минут – не пять часов. Интересно, а где все остальное стадо, и прочие доблестные службы? А теперь руками машет… Что же ты так разрываешься, любимый наш, ты же так не разорвешься!»

     Литер, как и всегда, начался сильно заранее. В связи с прибытием очередного господствующего чина, ему полагалась государственная охрана.  Для  этого от повседневных, и никуда не исчезающих задач отрывались вполне конкретные, рабочие единицы. Единицы страдали, мучились и ничего не успевали, ибо материалы лежали, сроки шли, и за них летели ****юля. Впрочем, папу шерифа проблемы негров... не так ли?
    Срок предварительного сбора второй части мероприятия был назначен на четыре утра, и личный состав обреченно готовился к  подвигам во славу охраны. Уже к пяти часам темные фигуры сумрачно потянулись на летное поле. Как известно, барские тушки любят почет и внимание.
    Свора лакеев и прочих мелких помощников почему-то задерживалась, поэтому к роли внештатных переносчиков вельможных подарков привлекли господ полицейских. Из числа особо доверенных: два майора, и  непонятно как туда затесавшийся лейтенант.
     Подарок готовился отдельно для каждого члена сиятельной свиты. Местная земля щедро одарила московских гостей. Икра красная, икра черная, икра заморская баклажанная.  Впрочем, с икрой баклажанной я слегка заврался, не было, наверное,  ее там. Черные коробочки, заполнявшие собой салон немаленького джипа, плавно перемещались на борт самолета. Процесс погрузки бдительно охранялся сотрудниками ФСО. Как говорится, счастья для всех своих даром, и чтобы не один сиятельный член не ушел обиженным. Погрузка закончилась, началось томительное ожидание. Радовало только небо, там, где-то далеко, была свобода. Понемногу накрапывал легкий дождик.
    Но вот, единовременной судорогой по всем рациям прошла команда «прижим».  Пиджаки ФСО напряглись, показался кортеж.  К воротам потекли шишки, шишечки и шишканы. Начиная от его высочества губернатора, и заканчивая прочей разномастной придворной челядью. Прокурорские эй-полковники стайкой бежали за кем-то важным, ФСБшники стояли в позах хорошо тренированных, вкруг затонированных овчарок. Подтянулось руководство аэропорта и местные представители авиакомпании. Хорошо, что сам процесс перегрузки хозяина в самолет занял совсем немного времени, гораздо меньше, чем предварительное ожидание. Трап отъехал, и провожающие стянулись к перрону.
     Тем временем, дождь усилился.  Водители, стоявшие у машин аки служебные псы,  быстро упрятались внутрь. Разная проверяющая шнырева последовала их примеру, и под дождем остались только те, кто в силу своего положения не мог избежать тягот и лишений текущего мероприятия. Грустный прапорщик на шлагбауме.  Сержант под самолетом. И прочая полицейская мелочь, недостойная отдельного упоминания. Ждали взлета.
    Нигде так не познается холопья сущность властвующих, как на проводах и встречах высших чинов. Каждый, кто хоть кусочком пальца держится за государственное кормило, старается зафиксировать свое почтение прибывающим вельможам. Как во избежание чего-либо, так и на случай туманного будущего. Ибо быть своим весьма доходно, если не зарываться. Там, где чужой безусловно сядет, своего всего-лишь отечески потреплют по вороватой лысине, а то и подскажут на будущее, как не попадаться. 

Оглядев своего сотрудника на построении, начальник мрачно выдал:
- Ты волосатый идиот!
- Так точно, я – волосатый  идиот – взгляд сотрудника излучал слабоумие и отвагу.
- Ну тебя к херам, Шикунин…
    Опера все-таки убрали с глас долой. Ровная свежая стрижка все же была недостаточна коротка, чтобы смягчить начальственные взоры. Взгляд самых разных опогоненных проверяющих  цеплялся за нее, и вызывал чувство утробного дискомфорта. Поэтому, волевым решением – в резерв. Ну его нафиг. От греха.